Шум наверняка привлек внимание Фариса, и рука Магьер сама собой потянулась к поясу. Увы, сабли там не было. Перед тем как заняться обслуживанием посетителей, Магьер сняла ее и положила за стойкой.
      Клеверок выскочил из-под стола. Магьер поспешно отпрянула, когда занавеска на входе взметнулась, пропуская кота. Едва занавеска перестала раскачиваться, она вновь выглянула наружу.
      Брет поглядел на кота и хладнокровно усмехнулся:
      — Ах да, я и забыл, что мой партнер любит перекусить на ночь. Теперь из-за моей забывчивости в кухне, верно, творится невесть что.
      Фарис с отвращением фыркнул.
      — Найди охотницу, — сказал он. — Сегодня же ночью.
      С этими словами он прошел мимо Брета к двери и покинул трактир.
      Магьер тотчас развернулась, стремительно шагнула к Лисилу, встала перед ним. Полуэльф словно и не заметил ее.
      — В чем дело? — напрямик спросила она. — Когда ты услышал имя этой женщины...
      Магьер осеклась. Взгляд Лисила блуждал по полу, глаза быстро двигались, точно он за чем-то наблюдал. Магьер не могла понять, на что он смотрит. Лисил все молчал, и Магьер вначале показалось, что он едва заметно покачивает головой. Затем она поняла, что его трясет.
      — Лисил! При чем тут эта женщина?
      Полуэльф по-прежнему словно и не сознавал, что она рядом. Магьер хотела уже схватить его за плечи и встряхнуть хорошенько, чтобы привести в чувство, но тут в кухню вошел Брет.
      — Слышали? — спросил он.
      Прежде чем Магьер успела ответить, Лисил прошептал:
      — Ловушка...
      Магьер потянулась было к нему, хотела обнять, но остановилась.
      — Если Дармуту известно о Магьер, — продолжал Лисил так же тихо, словно говорил сам с собой, — ему известно и то, что она со мной. Он знает, что я в городе, а розыски Магьер — лишь предлог, чтобы выманить меня.
      — Не торопись, — предостерег Брет.
      — Что, если в городе и вправду есть вампир? — спросила Винн, глядя на Магьер.
      Девушка стояла сбоку и не могла увидеть лицо Лисила так ясно, как видела его Магьер. Лисил моргнул, посмотрел наконец на Магьер, затем медленно повернул голову к Винн, как будто лишь сейчас сообразил, что она тоже находится в кухне и только что задала вопрос.
      — Есть много городов, где жить куда приятней, — сказал он, — да и дичи там побольше.
      Брет при этих словах наморщил лоб. Магьер предпочла бы, чтобы Лисил не спешил так откровенно показывать, что они верят в существование вампиров. Обычно, кстати, он так и поступал.
      Брет покачал головой и, глядя на Лисила, с сомнением в голосе ответил:
      — Фарис считает, что все это чепуха... Но, по его словам, Дармут уверен, что твоя женщина может управиться с этим... якобы вампиром. Это правда?
      — Да! — отрезала Магьер, теряя самообладание. — А если ты еще раз скажешь «твоя женщина», я тебя отделаю так, что тебя больше никогда не потянет к женщинам!
      Брет даже бровью не повел на эту угрозу.
      — Кто-нибудь раньше пытался отыскать тебя вот таким образом? Чтобы нанять тебя?
      — Мы несколько лет скитались по проселочным дорогам, работали в захолустных деревнях южной Стравины, — ответила Магьер. Не было смысла извещать Брета о том, что до прошлого года их «работа» была чистейшей воды шарлатанством.
      — Мы никогда не работали так далеко на севере, — прошептал Лисил. — Слухи о ней никак не могли дойти до этих краев. Кто-то сообщил Дармуту, что мы здесь... и рассказал ему о Магьер.
      — А теперь Дармут решил пригласить меня в замок, — сказала она... и сразу поняла, что этого говорить не следовало.
      Лисил вскинул на нее взгляд с таким видом, словно лишь сейчас услышал ее голос. Глаза его широко раскрылись, и он замотал головой. Это даже не было похоже на жест отрицания — скорей могло показаться, что его затрясло еще сильнее.
      — Хватит с меня! — крикнул он, вернее, попытался крикнуть, но голос его прозвучал хрипло и сорвано. — Ты не будешь встречаться с Дармутом, ни в замке, ни где-то еще! Мы сегодня же ночью покинем Веньец.
      Прежде чем Магьер успела дать ответ, соразмерный ее бешенству, Брет оттер ее плечом и встал перед Лисилом.
      — Не дури! Она умна, отважна и свирепа, и ей только что передали приглашение в то самое место, где в последний раз видели твоих родителей. Она справится с Дармутом. Вот не думал, что сын Нейны так легко празднует труса!
      Лисил напрягся, впился взглядом в Брета и подался вперед, точно собираясь прыгнуть. Магьер оттолкнула Брета.
      — Заткнись и оставь его в покое!
      Мгновение Брет прямо смотрел ей в глаза, словно чего-то ожидая. Потом он попятился и прислонился к разделочному столу, стоявшему у боковой стены кухни.
      — Я же прав? — спросил он, обращаясь к Магьер. — Ты сама думаешь об этом... и, может, даже уговоришь его с тобой согласиться.
      Предчувствия всколыхнулись в Магьер, обожгли, как дампирский голод обжигал горло. Она никогда прежде не видела, чтобы Лисил настолько потерял власть над собой, и это как-то было связано с женщиной, чье имя назвал Фарис. Проникнуть в замок — это, быть может, единственный способ помочь Лисилу... но все-таки Брет, совершенно неожиданно для нее, повел себя чересчур настойчиво. Почему он потерял терпение именно в ту минуту, когда Лисил заговорил о том, чтобы покинуть Веньец?
      Винн отошла от Брета к кухонному столу, но при этом следила за Лисилом так же настороженно, как и трактирщик. Лисил опустил голову, зажмурился, вцепившись в край стола.
      — Я пойду с тобой, — тихо сказала Винн Магьер. — И Малец тоже. Может быть мы отыщем что-нибудь интересное, пока ты будешь вести переговоры с Дармутом.
      — Нет, — хрипло проговорил Лисил. — Винн, не надо...
      — Мы попросим Брета разузнать все подробности, — вставила Магьер, — а затем уж устроить аудиенцию. Если он решит, что дело нечисто, или же нам не понравится, как он действует, — мы уедем из города, согласен?
      — Зачем же спрашивать меня? — холодно отозвался Лисил. — Ты уже все решила.
      Он оттолкнул от себя стол с такой силой, что тот отъехал на несколько дюймов. Винн отскочила, а Малец благоразумно убрался с его дороги. Лисил вышел, отшвырнув прочь кухонную занавеску, и Магьер молча проводила его ошеломленным взглядом. Хуже всего было то, что она не знала, как поступить — оставить Лисила в покое или побежать следом.
      Магьер повернулась к Брету.
      — Займись этим. И сообщи мне сразу, как только хоть что-нибудь узнаешь.
      Брет не сводил глаз с занавески, которая все раскачивалась после ухода Лисила. Он мельком глянул на Магьер, кивнул и вышел из кухни. И лишь когда громко хлопнула входная дверь, Винн подошла к Магьер.
      — Мы с Мальцом пойдем с тобой, — сказала она настойчиво, схватив Магьер за руку. — Тебе без нас не обойтись.
      Магьер долго смотрела на нее и наконец кивнула:
      — Знаю, Винн. Знаю.
 

* * *

 
      Хеди сидела за столиком красного дерева в небольшом зале «Бронзового колокольца». Зал этот представлял собой нечто вроде большого алькова, выгороженного между вестибюлем и главным коридором, который тянулся от входа до задних дверей. На Хеди было синее бархатное платье, и широкая лента того же цвета была повязана на шее, чтобы скрыть следы от зубов. Дожидаясь возвращения Эмеля, женщина наколола на вилку ломтик яблочного пирога.
      Снаружи, перед трактиром загрохотали копыта, затем со скрипом распахнулась входная дверь. Хеди с легким удивлением увидела, что через вестибюль идет лейтенант Омаста. За ним шагал Эмель. Глаза его были раскрыты чуть шире обычного, на скулах играли желваки, и по этим приметам Хеди поняла: что-то не так.
      — Что случилось? — спросила она.
      Потом поднялась — ростом она едва доходила до плеча Омасты — и, обойдя лейтенанта, направилась к Эмелю, который остался стоять в коридоре. У входной двери ждали четверо стражников Омасты, а солдат Эмеля видно не было.
      — Мне приказано, леди, сопроводить тебя в замок, — пояснил Омаста. — Лорд Дармут позаботится о твоей безопасности, пока не будет поймана та тварь, что напала на тебя.
      — Я и здесь в безопасности, — отвечала Хеди ровным голосом, подавляя нахлынувший страх. — Меня охраняют солдаты барона Милеа.
      Эмель едва заметно качнул головой.
      — Барон Милеа останется здесь, — сказал Омаста. — У меня приказ, леди. Я привел для тебя коня.
      — Ей нужно собрать вещи, — подал голос Эмель. И, взяв Хеди за руку, повел ее к лестнице на второй этаж.
      Омаста тотчас двинулся за ними.
      — Это само собой. Я помогу снести их вниз.
      Хеди поднималась по лестнице рука об руку с Эмелем. Было уже ясно, что Омаста ни на миг не оставит ее наедине с бароном. Видимо, случилось что-то еще, если Дармут решил заточить ее в замок ради ее собственной «безопасности».
      Эмель, напряженный, как тетива, провел Хеди в ее комнату и начал собирать ее одежду, безделушки и всякие дамские мелочи. Омаста торчал в коридоре, но дверь оставил открытой. У Хеди не было ни малейшей возможности сказать Эмелю хоть слово наедине.
      Когда вещи были собраны, страх, который снедал Хеди, усилился. Она пыталась придумать, как бы оттянуть отъезд из трактира и хоть на минутку остаться с глазу на глаз с Эмелем. Так ничего и не придумав, Хеди прибегла к древней как мир женской уловке.
      Она приложила руку к горлу, закатила глаза и с едва слышным вздохом упала в обморок.
      Она услышала, как Эмель опустился на колени рядом с ней, ощутила, как он взял ее за руку... а потом он закричал Омасте:
      — Принеси полотенце и холодной воды... иди в кухню, парень, в кухню!
      Мгновение было тихо, затем по коридору загрохотали, удаляясь, тяжелые шаги.
      Хеди открыла глаза, быстро села, держась за руку Эмеля, и, подавшись к нему, шепотом спросила:
      — Что случилось?
      — Тсс! — ответил он, и в его зеленых глазах отразился такой же страх, какой терзал Хеди. — Надо было мне сказать тебе об этом еще прошлой ночью. Дармут выбрал тебя в жены. Ему нужен законный наследник.
      Хеди оторопело уставилась на него. Может, она ослышалась? Мысли ее заметались в беспорядке, а ведь Омаста мог вернуться с минуты на минуту.
      — Не дай им заточить меня в замке! — взмолилась она.
      — Отказаться нельзя, — быстро сказал Эмель. — Если откажемся, мой труп сгниет на стене замка, а с тобой все равно сделают, что захотят.
      — Да я лучше умру! — повысила голос Хеди, и Эмель тотчас прижал палец к губам. — Да, я лучше умру, чем рожать ублюдков стареющему деспоту! Должен же быть хоть какой-то...
      — Поезжай с Омастой и жди меня, — перебил ее Эмель. — Улыбайся Дармуту, льсти ему, изображай, если понадобится, счастливую невесту — словом, делай все, чтоб не вызвать у него подозрений. Я найду способ вызволить тебя, и мы сбежим вдвоем, но только нельзя допустить, чтобы он заподозрил неладное.
      В этот миг к двери подбежал Омаста.
      — Сейчас придет служанка! — крикнул он еще из коридора. — Как ты... как ты себя чувствуешь, леди?
      Он увидел, что Хеди придвинулась к Эмелю и сжимает его руку. Глаза лейтенанта сузились, волнение, которое было написано на его лице, исчезло бесследно. Вслед за ним вбежала в комнату служанка с кувшином и полотенцем. Эмель повернулся спиной к двери и пристально взглянул в глаза Хеди.
      «Ступай, — произнес он одними губами, — и постарайся выжить».
 

* * *

 
      Наверху, в темной спальне Лисил перекатился на край кровати. Он не спал, но видения, возникавшие перед его мысленным взором, мучили его, как кошмарные сны. Скольких он убил, сколько лет потом напивался до потери сознания — просто для того, чтобы забыть и забыться. Порой он даже не мог припомнить имена всех своих жертв. Помнил только тех, кто приходил в его сны.
       Лорд Андрей Прога... леди Дамилия... сержант Латец... кузнец из Койвы... леди Керстен Пецка... Джозия, старик-ученый...
      Лисил огляделся, ища, на чем бы остановить взгляд, чем занять свои мысли, чтобы отгородиться от неумолимо подступающих воспоминаний. Скоро, может быть, придет Магьер. Но в глубине души Лисил надеялся, что она не появится. Все его силы сейчас уходили на борьбу с призраками, как же сможет он уберечь от этих призраков ее?
      Что-то шевельнулось у него за спиной, под одеялами.
      Лисил метнулся прочь, развернулся, пятясь к противоположной стене.
      Одеяла и овчинное покрывало лежали так же ровно, как нынче утром, когда он застилал постель. — И в кровати никого не было. Призраки, которые преследовали Лисила, существовали только в его воспоминаниях. И все же Лисил не мог оторвать взгляда от аккуратно застланной постели, потому что не знал, может ли верить собственным глазам. Он соскользнул по стене и, опустившись на корточки, привалился к ней спиной.
      Надо зажечь свечу, надо разобрать постель... надо хоть что-то сделать, хоть чем-то занять себя. И все же Лисил не двинулся с места — так и замер в темноте, дрожа всем телом, и все вспоминал, вспоминал...
      Хеди Прога.
      Лисил видел ее только один раз в жизни. Нет, в известном смысле, два раза. Всего лишь одно лицо из длинной череды лиц, которые сохранила его память. И это было так давно, так давно...
      Утром того дня, когда Лисилу исполнилось семнадцать, мать вручила ему подарок.
      Деревянная коробка была длиной с локоть, вдвое меньше в ширину, а толщиной в две сложенные ладони. Предметы, лежавшие в ней, были изготовлены с несравненным мастерством. Металл, из которого их сработали, блестел ярче, чем отполированное серебро.
      На свернутой в кольцо гарроте с узкими деревянными рукоятками лежали два стилета, тонкие, как вязальные спицы. Здесь же был и нож с кривым коротким лезвием, способным разрубить кость. За потайной панелью в крышке коробки разместились разнообразные крючки и изогнутые проволочки — орудия взлома.
      Ни один мальчишка в мире не захотел бы получить такой подарок на совершеннолетие.
      Пока Лисил разглядывал содержимое коробки, мать незаметно исчезла. Заметив, что ее нет рядом, он отправился на поиски. Поднявшись на второй этаж дома, он дошел до спальни родителей и заглянул в приоткрытую дверь.
      Куиринейна... Нейна... Мама...
      Она сидела на диване у окна, в дальнем конце комнаты, и за спиной у нее сквозь стекло были видны озеро, лес и серое, невероятно далекое небо. Невозможно было оторвать взгляд от ее смуглой, безупречно-гладкой кожи, серебристых волос, огромных, чуть раскосых глаз. Она была словно диковинная статуя из гладко отполированного дерева, безмолвная и недвижимая, и только на лице ее влажно блестели следы слез.
      Лисил попятился, не в силах на это смотреть.
      Кто-то дернул его за штанину, и он глянул вниз. Малец разжал зубы и потрусил к лестнице. Вслед за единственным своим другом Лисил прошел через весь дом и оказался в кухне. Малец заскулил, скребя лапой крышку люка в углу. Лисил открыл ее. Пес без малейшего усилия спрыгнул в погреб и дождался, пока Лисил последует за ним.
      Он зажег фонарь, стоявший на полу. Просторный погреб был почти пуст — никакой мебели и почти никаких запасов, если не считать ящика с сушеными фруктами, корзины с обрезками вяленого мяса и небольших пакетов со свежими овощами. На каменных стенах подвала были развешаны легкие и короткие мечи и среди них — небольшой круглый щит.
      Лисил вновь открыл коробку, в глубине души удивляясь тому, что мать плачет, хотя именно она настояла на том, чтобы он прошел обучение. Он легонько потрогал пальцем узкий клинок стилета, и тут крышка люка над его головой со стуком откинулась.
      По лестнице в погреб спустился отец.
      Гавриел всегда носил одежду неброских, темных тонов. У него были каштановые волосы до плеч и небольшая мягкая бородка. Его руки — тонкие, с длинными изящными пальцами — выглядели так, будто принадлежали музыканту или, быть может, златокузнецу.
      Лисил вынул из коробки крючок, который был заметно толще своих собратьев.
      — Какие замки им можно открыть?
      Отец вскинул ладони, призывая помолчать.
      — Наш повелитель, — сказал он, — хочет поручить тебе одно дело.
      Лисил оторопело моргнул. За всю жизнь он видел Дармута только один раз, четыре года назад, когда правитель ненадолго покинул свой замок, чтобы вывести из города один из своих полков. Гавриелу велено было присутствовать при этом выезде. Лисил и его отец стояли сразу за кордегардией, у каменного моста, который вел к замку.
      Дармут ехал на мышастом жеребце, таком могучем, что Лисил явственно ощутил, как под его поступью содрогаются земля и камни моста. Дармут не спешился, даже не подал отцу никакого знака, а просто придержал коня у кордегардии.
      Гавриел положил руку на плечо Лисилу и, велев ему подождать, выступил вперед. Дармут, наклоняясь с седла, что-то негромко сказал ему. Мышастый жеребец под ним рыл копытом землю и фыркал, выдыхая в морозный воздух клубы пара. Со стороны казалось, что он отрыгивает дым. Лисил так и не узнал, что именно говорил Дармут его отцу, но после этого Гавриел ушел на всю ночь и вернулся только на закате следующего дня.
      Сейчас, сидя на ящике в погребе, Лисил смотрел на своего отца. Люк в кухонном полу, располагавшийся прямо над головой Гавриела, так и остался открытым, и в дневном свете, проникавшем в погреб, тени, залегшие на сухощавом лице отца, казались еще глубже. Кожа на скулах и подбородке так натянулась, словно он был напряжен и никак не мог расслабиться.
      — Чего хочет от меня лорд Дармут? — спросил Лисил.
      Напряжение, гипсовой маской сковавшее лицо Гавриела, вдруг словно растрескалось и исчезло, оставив только непонятную изможденность. Отец вынул из-за пазухи скатанный в трубочку пергамент.
      — Барон Прога обвиняется в измене. Он так влиятелен, что лорд Дармут не может просто арестовать и публично судить его — это было бы рискованно. Смертный приговор лорду Прога подписан советом министров. У меня есть план крепости Прога и внутренних помещений. Отправишься сегодня ночью.
      Он помолчал, не глядя на Лисила.
      — Поднимешься по северной стене до самых укреплений и проберешься внутрь через северо-восточную башню. Я отметил на плане, где расположена спальня Прога. Он будет один. Прочие члены семьи гостят у родственников. Обязательно удостоверься, что он спит. Ты меня понял?
      Лисил слышал каждое слово отца, но не понимал... вернее, не хотел понимать.
      — Именно так мы и выживаем, — сказал отец, — именно поэтому мы до сих пор живы. Пришла и твоя пора.
      Лисил обучался годами и много ночей провел в этом самом погребе, узнавая то, о чем предпочитал забывать при свете дня. И все же к тому, что происходило сейчас, он оказался не готов.
      — Запоминай все подробности, — продолжал Гавриел. — Когда ты вернешься, лорд Дармут захочет выслушать твой отчет. Я поручился за твою сноровку, и... выживем ли мы все, зависит от каждого из нас. Делай то, что необходимо. И не думай о последствиях до тех пор, пока их не увидишь. Помни, чему тебя обучали, и последствий не будет вовсе.
      Той же ночью Лисил покинул дом, неся с собой коробку, кинжалы с короткими толстыми лезвиями для подъема на стену и веревку, обмотанную вокруг талии. Ни одна живая душа не заметила его, когда, одетый в черное и в черном же капюшоне, он взобрался на северную стену и затаился под зубцами, дожидаясь, пока не отойдут подальше часовые. Остаток пути — с башни во внутренний двор, а оттуда в господский дом — оказался на удивление легким. Лисил крался вдоль стен, огибал углы, нырял в дверные проемы. В глубине души он все ждал, что что-то пойдет наперекосяк... и даже хотел, чтобы это случилось.
      Он был уверен, что рядом нет ни души, но, минуя арочный проем, вдруг обнаружил, что из темноты на него глядят чьи-то глаза.
      Лисил окаменел. Охваченный паникой, он на миг забыл все, чему его обучали. Наклонив голову, он пригнулся и замер. Глубокая тень капюшона прикрывала его глаза, а нижняя половина лица была скрыта повязкой из черной ткани.
      За арочным проемом находилась комната с дубовыми креслами и черным диваном. Посреди на каменном полу лежал красновато-коричневый ковер. Занавеси на окне были раздернуты. При неярком свете луны, проникавшем в комнату, эльфийские глаза Лисила без труда разглядели висящий на стене большой семейный портрет. Так это просто картина! Он позволил себе немного расслабиться.
      У всех изображенных на портрете были темные, скорее всего черные волосы. Мужчина, женщина и три их дочери, одетые просто, но изящно. Глава семейства стоял рядом с сидевшей в кресле супругой и старшей дочерью, а младшие девочки сидели на полу у ног матери. Фоном портрету служили драпировки.
      Щегольские усики и короткая бородка барона Проги подчеркивали удлиненное лицо, узкое, но с выдающимися скулами. Над карими глазами выгибались тонкие брови. Он был в белой рубашке и коричневом, простого покроя жилете с черной каймой. Его жена в кремовом платье с корсажем из золотой парчи выглядела строгой и недоступной, однако же в глазах ее таились тепло и гордость. Одной рукой она обнимала старшую дочь, сидевшую рядом с ней.
      Девушке было на вид лет пятнадцать или же шестнадцать — чуть меньше, чем самому Лисилу. Черные кудри волной ниспадали ниже плеч. Кожа у нее была белая, нежная, маленький носик и изящной формы рот подчеркивали красоту бездонных темных глаз. В ней слились воедино аристократизм отца и обаяние матери. Лисилу нечасто доводилось оказаться с глазу на глаз с девушкой, а уж эта, на картине, была, бесспорно, хороша собой.
      Лицо Лисила, прикрытое капюшоном и повязкой, вспыхнуло — надо же было так глупо испугаться! Он усмирил свое учащенное дыхание и двинулся дальше.
      Обогнув лестничную площадку третьего этажа, Лисил оказался в совершенно пустом коридоре. Все стражники были во внутреннем дворе и на стенах, а слуги спали. Он отсчитал третью дверь справа по коридору. Она была, скорее всего, не заперта, но Лисил на всякий случай уже держал во рту пару проволочных крючков.
      Бесшумно и быстро он прокрался по коридору и убедился в том, что нужная дверь и вправду не заперта. Прога понятия не имел, что его измена раскрыта. Лисил повернул дверную ручку — не торопясь, дюйм за дюймом, чтобы избежать случайного скрипа, — проскользнул в комнату и прикрыл за собой дверь. Затем вынул изо рта крючки и запер ее изнутри.
      В спальне стояла кровать под балдахином. Кровать была такая огромная, что вначале Лисил даже не мог разглядеть, спит ли в ней хоть кто-нибудь. В темноте вся мебель в спальне — от комода и сундука до дивана у окна и приставных столиков — казалась непомерно большой. Лисил пригнулся, вслушался — и лишь тогда различил ровное и глубокое дыхание спящего. Он прополз по полу к самой кровати.
      Прога спал на спине, рот его был едва заметно приоткрыт. Пуховое одеяло укрывало его до самого подбородка. Лисил заколебался. В голове у него вдруг не осталось ни одной мысли, и он замер, не в силах шевельнуться... пока в его сознании не прозвучал голос отца:
       Именно так мы и выживаем... выживем ли мы все, зависит от каждого из нас... делай то, что необходимо.
      Лисил позволил барону еще дважды вдохнуть и выдохнуть.
      Затем он извлек из ременных ножен на запястье серебристый стилет и переступил вдоль кровати, так чтоб левой рукой без труда дотянуться до лица Проги. В правой руке он сжимал стилет. Ему вспомнился один из уроков матери: «Если прикоснуться к спящему, он непременно отодвинется, повернется на бок, причем даже не проснувшись».
      Лисил протянул левую руку и ладонью осторожно провел по щеке Проги. Барон вздрогнул во сне и повернулся спиной к Лисилу, подставляя ему затылок и основание шеи. Лисил потянулся дальше и левой ладонью крепко зажал спящему рот. Прочее было делом нескольких секунд.
      Он выпрямился, всем своим весом налегая на спящего. Голова Проги почти утонула в мягкой подушке. Лисил нанес удар, и стилет пронзил кожу в основании черепа. Клинок чиркнул по верхнему позвонку и погрузился в череп Проги — до самой рукояти.
      Барон содрогнулся всем телом и тут же обмяк.
      Вокруг рукояти стилета расползлось кровавое пятно. В темноте спальни оно казалось черным.
      Лисил не переменил позы, все глубже вдавливая голову своей жертвы в подушку. Он не знал, сколько простоял так, и очнулся, лишь когда мышцы левой руки свело судорогой. Он выдернул стилет и перекатил убитого на спину. И вернул стилет в ножны, забыв вытереть лезвие.
      Рот Проги был открыт, карие глаза безжизненно уставились в потолок. Лисил закрыл мертвецу рот и глаза, расправил прикрывавшую его перину. Уходя, он при помощи крючков запер дверь спальни снаружи и лишь затем, бесшумно ступая, двинулся по коридору к лестнице.
      Все годы, которые миновали с той ночи, он не мог вспомнить, каким образом выбрался из крепости, пробирался ли он домой со всеми предосторожностями или же просто бежал со всех ног.
      Он вернулся незадолго до рассвета, обессиленный, запыхавшийся, — и обнаружил, что родители не спят и ждут его. Нейна смотрела в кухонное окно, как он подошел к двери черного хода. Лисил прошел мимо нее, не сказав ни слова, но в арочном проеме, который вел в гостиную, стоял Гавриел, и Лисилу волей-неволей пришлось остановиться.
      Не глядя на родителей, он изложил все подробности своего первого дела. Когда он смолк и стало ясно, что сказать ему больше нечего, Нейна тихим голосом разрешила ему уйти. Лисил пошел к себе и до рассвета просидел на полу своей комнаты, почти не слыша, как в коридоре скребется в закрытую дверь Малец.
      Когда рассвело, Гавриел отвел его в замок. Стражники доставили Лисила в укромный альков, и там он с глазу на глаз поведал лорду Дармуту, как умер барон Прога. Выслушав его, Дармут одобрительно покивал.
      — Теперь никто не узнает, что Прога мертв, пока мои солдаты не захватят его вотчину. Ты недурно справился, парень. Изменнические замыслы Проги провалились, прежде чем он успел сделать первый ход.
      Лисил вновь и вновь повторял себе, что он убил изменника. Уверенность в правоте своего дела продержалась в нем почти целый месяц.
      Как-то мать пригласили на празднество в замок, и тогда отец решил повести Лисила куда-нибудь — отдохнуть и развеяться. По дороге они миновали несколько всадников — в пух и прах разряженных нобилей, которые проскакали по улице Милости, направляясь к замковому мосту.
      В неприметном трактире Лисил сидел один за столом, равнодушно пережевывая жареную баранину с приправами, а Гавриел между тем оживленно болтал у стойки с человеком по имени Брет. За шумом, который стоял в зале, Лисил никак не мог разобрать, о чем они говорят, зато хорошо расслышал имя, которое произнесли у него за спиной.
      — Беда-то какая, — сказал один из собеседников. — Я насчет Проги.
      Лисил опустил вилку.
      Он прекрасно знал, что не может, не должен вмешиваться в разговор. Даже в этом не слишком людном трактире отец велел ему ни в коем случае не снимать капюшона. Слишком уж приметные были у него волосы. Лисил остался сидеть спиной к собеседникам и, слушая их, лениво ковырял вилкой баранину.
      — А что там насчет Проги? — отозвался второй. — Я слыхал, что он изменник.
      — Да не о бароне речь, а о его семье, — пояснил первый. — А что с ними? — спросил третий, басовитый голос.
      — Жену и двух младших дочек выбросили на улицу, там они и померли с голоду.
      Лисил перестал терзать вилкой баранину.
      — Да что ты?! — изумился второй. — И никто им не помог?
      — Они же были отверженные, — сказал первый. — Кровь предателя, и все такое, да и выгоды помогать им, как я понимаю, не было. Даже родня их не приютила — небось все тряслись со страху да гадали, кто будет следующим. Только старшая дочка и осталась жива. Слыхал я, что Дармут будто бы отдал ее в наложницы кому-то из своих верных нобилей.
      — Ужасно жаль, — сказал третий. — Я как-то видал это семейство — в прошлом году, на празднике зимы.
      Леди Прога была еще весьма недурна собой, а старшая дочка пошла в нее. Хеди ее, кажется, звали. И зачем было выбрасывать на улицу детей и женщин? Это же Прога был изменником, а не они.
      — Придержи язык! — зашипел на него второй. — Сиди вон и радуйся, что ты не в кровном родстве с изменником. Что до меня, я жду не дождусь весны. Смогу хотя бы прихватить свои пожитки и пускай на время, но увести караван из этого города.
      Лисил встал, не сразу осознав, что уронил вилку. Он не оглянулся на собеседников, чтобы увидать их лица, и ни слова не сказал отцу, а просто протолкался к выходу и, хлопнув дверью, вышел из трактира.
      Он стремительно шагал по вечерним улицам. К тому времени когда впереди показалась улица Милости, он почти бежал. Проскользнув черным ходом в дом, он остановился у кухонного кона и вперил взгляд в возвышавшийся над озером замок.
      — Лиишил? — окликнул за спиной тихий голос. — Что случилось?
      Лисил резко обернулся. На пороге кухни стояла мать, и рядом с ней Малец.
      Одна только Нейна называла его так. Его обычное, повседневное имя было куда проще и вызывало меньше нежелательного внимания. В речи Нейны явственно звучал эльфийский выговор, и оттого ее речь была и мелодична, и в то же время гортанна. Лисил часто гадал, была ли то личная особенность его матери, или так же говорили все ее соплеменники.
      А сейчас он гадал, отчего мать так рано вернулась из замка.
      На ней было золотисто-коричневое платье в тон смуглой коже, с узором из виноградных лоз и листьев, который прихотливо обвивал ее тонкую высокую фигуру. На плечи она набросила темно-зеленый плащ с отделкой из горностая; капюшон плаща был откинут.
      Малец, глядя на Лисила, насторожил уши и тихонько заскулил.
      Мать нечасто позволяла себе проявлять чувства, но сейчас, когда она шагнула к Лисилу, в ее раскосых глазах появилась тревога.
      — Что случилось? — повторила она. — Где твой отец?
      Лисил опять не ответил, но испуг, мелькнувший на лице матери, исчез бесследно.
      Янтарные глаза Нейны заглянули в его глаза. Тонкие губы сжались, и по лицу пробежала мимолетная грусть. Затем мать моргнула, и грусти как не бывало. Нейна снова стала собой — хладнокровной, уравновешенной, бесстрастной.
      — Ты что-то узнал, верно? — спросила она.
      Она протянула к Лисилу изящную, словно выточенную, руку. Тонкие пальцы, казавшиеся чрезмерно хрупкими, скользнули по виску Лисила, и теплая ладонь прильнула к его щеке. Мать как будто знала, что сейчас терзает и мучит его.