Рай в шалаше

      – Понятно, – неодобрительно процедила Анджела.
      – Пора бы тебе усвоить, как тут обстоят дела, – заметил Дюваль. – И забыть о своем высокомерии.
      – Мне все равно, – надменно бросила девушка, не обращая внимания на знаки, которые делал ей отец. – Я, конечно, не собираюсь впутываться в неприятности, но и кланяться этим мерзавцам тоже не собираюсь. Наш дом – здесь. Они не имеют права командовать.
      Доктор Дюваль покачал головой. С таким неуемным нравом неприятностей ей не избежать, и они, несомненно, не заставят себя ждать. Кивнув Элтону, доктор пошел прочь.
      По дороге в Бель-Клер Синклер попросил дочь сдерживать себя – в городе бесчинствовали янки. Девушка повиновалась, хотя это требовало от нее больших усилий. В самом деле, зрелище было поистине ужасающим: жители, лишенные крова, в отчаянии бродили по улицам в поисках пристанища, а их дома тут же занимали северяне.
      – Не думаю, что они будут так же радоваться, когда у них не останется еды и никто не сможет накормить их, – вслух размышляла девушка; потом, желая хоть немного отвлечься от этого кошмара наяву, спросила: – А как дела в Бель-Клере?
      Элтон поспешил заверить, что изменилось немногое.
      – Мы же всегда хорошо обращались с рабами, так что у нас не возникло тех проблем, которые волнуют сейчас большинство плантаторов. Я вырастил неплохой урожай, и все бы шло своим чередом, если бы не война.
      Анджела слушала отца, понимая, что тот не хочет говорить о Твайле. Что ж, она дождется, когда он будет готов, и тогда внимательно выслушает все и разделит его горе.
      Они уже почти подъехали к дому, когда Элтон безразличным тоном заявил:
      – Кстати, Клодия здесь. Они с Реймондом переехали после… – Помолчав, он договорил дрогнувшим голосом: —…после смерти твоей матери. Надеюсь, тебе нетрудно будет жить с ними в одном доме.
      Анджела сжала его руку:
      – С Клодией всегда было нелегко ладить, но если хочешь знать правду, я никогда не хотела выходить замуж за Реймонда.
      – Знаю. – Отец наградил ее ласковой улыбкой. – Хочешь, я скажу тебе кое-что еще? Я рад, что ты приехала, моя родная.
      Ида поджидала их на крыльце. Не в пример Винсону она не считала девушку виноватой в том, как сложилась судьба их сына. Конечно, Ида была недовольна столь поспешным отъездом Анджелы, однако она всегда считала, что за всем этим кроется какая-то тайна. Ида пыталась завести об этом разговор с Твайлой, но та каждый раз старалась быстро сменить тему.
      – Слава Богу, с тобой все в порядке! – Ида протянула руки навстречу Анджеле. – Мы так волновались.
      Обняв девушку, Ида провела ее в дом:
      – Я рада, что мы увиделись до моего отъезда.
      – Вы уезжаете в Новый Орлеан? – изумилась Анджела. – Но там сейчас просто ужасно. Возможно, вам даже негде будет остановиться, потому что янки отнимают у людей их дома.
      – Знаю-знаю. Но Винсон говорит, нам не о чем беспокоиться, потому что он согласился лечить северян. – И, не желая рассказывать о безобразной сцене, которую недавно устроила ей Клодия, Ида поспешила объяснить: – Дело в том, что Винсон не может уехать из города, а мое место рядом с ним.
      Анджеле было приятно увидеть Кезию и всю домашнюю прислугу. Ни Клодии, ни Реймонда видно не было, и девушка стала медленно переходить из комнаты в комнату, дотрагиваясь до вещей и вспоминая сцены из детства. Ида настояла на том, что должна уехать немедленно, и Анджела была немного удивлена тем, что Реймонд даже не вышел проводить мать. Отец сказал, чтобы она хорошенько отдохнула, а уж потом они поговорят обо всем. С удовольствием съев тарелку замечательного ракового супа, приготовленного Кезией, Анджела направилась в свою комнату. Но, открыв дверь и переступив порог, она застыла на месте.
      У окна в кресле сидела Клодия.
      – Зачем ты приехала? – мрачно спросила она.
      – Здесь мой дом. – Анджела поначалу даже растерялась. – Послушай, мы не виделись четыре года. Может, попробуем жить мирно? Неужели ты хочешь сразу устроить ссору?
      – Я ненавижу тебя, – спокойно проговорила Клодия, – и не хочу, чтобы ты жила здесь.
      – Какое это имеет значение? Я останусь здесь. – Анджела осмотрелась вокруг: все вещи, к ее радости, были на своих местах.
      Помолчав, Клодия холодно заявила:
      – Очень ненадолго.
      Анджела резко повернулась к названой сестре – в лице Клодии читалась угроза. Но девушка твердо решила, что не позволит издеваться над собой, как прежде.
      – Знаешь, мамы уже нет, так что некому будет защищать тебя, а папа отлично понимает все. Имей в виду: тебе больше не удастся пакостить мне, Клодия. А теперь убирайся из моей комнаты. – Анджела указала сестре на дверь.
      Клодия не шевельнулась.
      – Я никуда не пойду, пока мы не обсудим проблему Реймонда, – злобно прошипела она.
      – Да что тут обсуждать? – недоуменно пожала плечами Анджела. – Вы женаты, я желаю вам счастья. Поверь мне.
      – Поверить тебе? Ты что, меня за дуру принимаешь? Я же понимаю, что сейчас здесь нет всех тех мужчин, которым ты могла бы строить глазки. Но не думай, что сможешь увести Реймонда! Даже не пробуй, а то пожалеешь!
      Анджела едва не сказала, что раз уж четыре года назад она не хотела выходить за Реймонда, то сейчас у нее и подавно нет желания уводить его от жены, но она понимала, что Клодия немедленно передаст ее слова, а огорчать Реймонда ей не хотелось.
      – Тебе не о чем беспокоиться, Клодия, – терпеливо проговорила она. – А теперь, пожалуйста, выйди из моей комнаты.
      Клодия продолжала сидеть на месте.
      – Мне кажется, – сказала она, – тебе следует убраться отсюда. Лучше всего уехать в Новый Орлеан и поселиться там в отеле. Может, какой-нибудь солдат позаботится о тебе.
      – О Господи! Я не желаю больше слушать тебя. – С этими словами Анджела вышла и спустилась вниз, решив прогуляться – весенний день был теплым и солнечным.
      Что-то надо делать с Клодией, вот только что?
      – Эй, мисс Анджела! – окликнул ее кто-то. – Неужто это вы?
      Девушка повернулась и увидела перед собой какую-то женщину. Лицо показалось ей знакомым, но Анджела не могла припомнить ее имени.
      – Вы меня не помните? Анабель! – Оставив ведра у колодца, пожилая женщина подошла ближе.
      И тут Анджела вспомнила: Анабель была из акадийцев; она вместе с Симоной и Эмили носила воду на плантацию. Девушки не были с нею особенно дружны, потому что по возрасту она им в бабки годилась, но Анджела все равно была очень рада видеть ее.
      Рассказав вкратце о себе, Анджела быстро перевела разговор на своих подруг:
      – А вы давно их видели? Где они работают? Мне ужасно хочется поболтать с ними. Господи, мы так давно не встречались!
      – А вы разве не знаете? Уж несколько лет, как они уехали, – сказала Анабель.
      – Вы уверены? – не поверила своим ушам Анджела.
      – А как же! Да я сама помогала им собирать вещи! Они отправились куда-то в Алабаму. Больше я ничего о них не слышала. – Анабель пожала плечами. – Отсюда вообще многие уехали. Кто на войне, кто прячется от янки на болотах. Нет человека, который знает здешние болота лучше, чем каджуны.
      Анджела почти не слышала болтовни старой Анабель – она была огорчена тем, что не увидит больше подруг. А ведь ей так хотелось возобновить былую дружбу.
      Но вдруг слова Анабель опять привлекли ее внимание.
      – А вы помните того парня по имени Гатор? Я вам сейчас такое расскажу! – тараторила Анабель. – Моего кузена недавно ранили на войне. Он приехал домой и рассказал, что видал этого Гатора. А воюет он на стороне юнионистов! Вот так-то! Уж ему прямо не поверилось, что один из нас будет сражаться против своих. Жаль, случая поговорить с Гатором у него так и не было.
      – Да-а… – только и смогла пробормотать Анджела. Сердце ее тревожно забилось, когда она услышала его имя, но пробудившаяся было нежность быстро сменилась гневом. Как гнусно он предал ее! А теперь, оказывается, предает близких ей людей… Нет, не будет она больше думать о Гаторе – он того не заслуживает.
      Опустив голову и погрузившись в размышления, девушка направилась к портику, не замечая стоявшего у колонны Реймонда.
      – Добро пожаловать домой.
      Вздрогнув, Анджела подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Когда-то они были помолвлены. А теперь он женат на другой женщине… Обоим почему-то стало неловко.
      Заставив себя улыбнуться, Анджела первая протянула руку.
      Заметив трость, на которую опирался Реймонд, она сочувственно спросила:
      – Тебе очень больно? Мама писала мне о твоем ранении. Так жаль, что это случилось, но, слава Богу, ты жив.
      – Сейчас нога не болит, но одно время рана очень беспокоила. Пушечное ядро сломало кость, и теперь это уже не поправишь. Впрочем, все могло быть гораздо печальнее. – Реймонд улыбнулся. – Ты лучше расскажи о себе. Я слышал, что твое прибытие в Новый Орлеан было весьма необычным.
      Анджела уселась в кресло-качалку, Реймонд пододвинул другое кресло поближе и тоже сел. Обрадованная тем, что он не задает ей больше вопросов о прошлом, Анджела с удовольствием принялась описывать свое путешествие из Англии в Америку.
      Реймонд слушал, затаив дыхание, а когда она закончила рассказ, восхищенно воскликнул:
      – Ну и ну! Да ты настоящий подвиг совершила! Думаю, если кто-то и мог именно так вернуться домой, то только дочь Элтона Синклера!
      Они долго говорили и смеялись, вспоминая забавные эпизоды былого. Кезия принесла им холодного лимонаду. С реки дул теплый ветерок, воздух был напоен ароматом цветущей жимолости. На короткое время оба забыли, что их привычный мир рушится на глазах.
      А Клодия подглядывала за ними из окна гостиной и с каждой минутой становилась все злее. Анджела сказала, что на этот раз ей будет нелегко пакостить. Что ж, раз мелкие пакости ее не устраивают, то пусть получит, что хочет – она объявит ненавистной сестрице настоящую войну!
 
      Бретт и Большая Раби обнялись. Ему было известно, что женщину прозвали так из-за огромного бюста, но сам Бретт если что и ценил в ней, так это открытую душу и доброе сердце. Именно она выходила его, вытащила с того света.
      После нападения бандитов Бретт пытался вернуться на станцию, но лишился сознания от большой потери крови. К тому времени, когда лошадь сама, повинуясь инстинкту, добрела до какого-то селения, он был едва жив. Доктора в поселке не оказалось, и все заботы о раненом взяла на себя Большая Раби. Почему-то она решила, что он не умрет.
      И Бретт остался жив.
      Его терзала жестокая лихорадка. Несколько дней он метался в бреду, ничего не замечая. А когда пришел в себя, то первое, что увидел, были большие карие глаза и гигантские груди.
      Большая Раби надеялась, что, поправившись, Бретт останется жить у нее, но он твердо решил отправиться на войну и сражаться на стороне янки. И вот теперь они прощались. Прильнув к груди Бретта, Раби шепнула, что не держит на него зла и всегда будет любить его.
      – Я тоже буду помнить тебя, – ответил ей Бретт, понимая, что женщина ждет от него совсем другого. Она хотела, чтобы он остался с ней, хотела вечной любви, которой он не мог ей дать.
      Вскочив на коня, Бретт дотронулся рукой до шляпы.
      – Береги себя, – сказал он на прощание Большой Раби.
      – Ты тоже, солдат… – Она заставила себя улыбнуться. – Желаю тебе найти своего ангела.
      – О чем речь? – недоуменно спросил Бретт.
      – Я же слыхала, что ты говорил в бреду. То и дело звал какого-то ангела, разговаривал с ним, или, лучше сказать, с ней. Ну, я и решила, что ты любишь ее. А если так… – Большая Раби еще раз улыбнулась. – Надеюсь, что ты ее разыщешь.
      Бретт покачал головой с таким видом, словно не понимал, о чем она говорит, а затем пустил лошадь галопом.
      Да уж, ангел, пронеслось у него в голове. Скорее дьявол, чем ангел…
      Впрочем, в одном Большая Раби была права: он все еще любил Анджелу.

Глава 17

      Прошло уже несколько недель, с тех пор как Анджела вернулась в Бель-Клер, и с каждым днем становилось все очевиднее, что трудности их жизни связаны не только с войной. Девушка замечала, что отец все дальше и дальше уходит от действительности. Он или сидел, запершись в кабинете, или проводил время в усыпальнице Твайлы да еще пил больше, чем когда бы то ни было. Казалось, его вообще перестало что-либо волновать.
      Тем временем работа на плантации шла своим чередом. Все жили ожиданием, не зная, что будет, когда генерал Бенджамин Батлер присоединится к своим войскам.
      Анджела хотела было сама объезжать поля, как это делал отец, но Клодия ни на шаг не отставала от нее. Девушка боялась, что та скажет что-то обидное работникам, и они решат уехать. По всей Луизиане не хватало надсмотрщиков. В начале апреля конгресс конфедеративных штатов принял решение о мобилизации всех белых мужчин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет. Разрешалось оставлять одного надсмотрщика на двадцать рабов.
      К счастью, чем жарче становилось, тем меньше желания было у Клодии выходить из прохлады дома и таскаться по плантации следом за Анджелой. Зато почти каждый день она стала ездить в Новый Орлеан. За ужином Клодия рассказала о том, что в городе становится все спокойнее и что она завела дружбу со многими офицерскими женами.
      Однажды, когда названая сестра хвасталась тем, что пила чай с миссис Элизабет Гембри, Анджела, не выдержав, спросила:
      – А ее муж, случайно, не майор?
      – Да, конечно, – удивленно подняла брови Клодия. – Откуда ты знаешь?
      Внезапно потеряв аппетит, Анджела отодвинула тарелку с супом и пробормотала:
      – Этот человек был очень груб со мной, когда я приехала в город.
      – Не сомневаюсь, что ты сама его спровоцировала, – тут же заявила Клодия. – Элизабет рассказывала мне, что офицерам строго-настрого велели корректно вести себя с местным населением, так что наверняка это ты виновата в том, что майор Гембри вышел из себя. Почему-то со мной он обращался замечательно.
      – Еще бы, – пожала плечами Анджела, – ты им всем задницы лижешь.
      – Анджела, следи за своей речью! – возмутился Элтон. Впервые за долгое время он принял участие в общей трапезе и был удивлен, услышав, какие выражения позволяет себе его дочь.
      – Прости, папочка, но другими словами поведение Клодии не описать. Уверена, что ты тоже недоволен ею.
      Элтон вообще больше всего хотел, чтобы Клодия убралась в Новый Орлеан и жила там с каким-нибудь мерзким янки. Но, не желая устраивать скандала, он решил сменить тему:
      – Мама всегда говорила, что за столом надо беседовать о приятных вещах.
      – Это не я начала, – заявила Клодия, пожелавшая, чтобы последнее слово осталось за ней.
      Элтон протянул чашку, и Кезия налила ему еще кофе. Сделав глоток, он недовольно поморщился.
      – Не знаю даже, что заставляет меня пить эту бурду. Не помню уж, когда мне в последний раз подавали нормальный кофе или цикорий. Похоже, кухарка варит это зелье из кукурузы, поэтому у него такой гадкий вкус.
      – А вот я пила сегодня замечательный кофе, – вмешалась Клодия. – Вчера пришло судно с продовольствием, и всем женам офицеров раздали много еды.
      – Я смогу достать вам немного кофе, – произнес Реймонд. – Один из офицеров поделился кофе с отцом, за то что тот ухаживал за его больной женой. Я непременно привезу вам кофе, когда в следующий раз поеду в Новый Орлеан.
      – Нет, ни за что! – возмущенно всплеснула руками Анджела. – Мы ничего не возьмем у чертовых янки.
      – Это же смешно, – захихикала Клодия. – Когда только ты повзрослеешь и поймешь, что ведешь себя глупо?
      – Анджела, мне кажется, ты преувеличиваешь, – примирительным тоном проговорил Элтон. – Надо же и о Бель-Клере думать.
      Увидев, что все смотрят на нее осуждающе, Анджела спросила:
      – Что ты имеешь в виду?
      Слегка смутившись, Синклер объяснил:
      – Ко мне недавно приезжал Джон Кэрроуэй, у которого плантация выше по реке. Он говорит, рабы все больше бунтуют, и единственный способ успокоить их – сотрудничать с федеральными властями.
      – Не понимаю, какое это имеет отношение к нам? – покачала головой девушка. – У нас-то нет таких проблем.
      – Пока нет, но наверняка будут, – возразил Элтон. – Недовольные рабы могут переманить на свою сторону тех, кого пока устраивает их положение. Джон сказал, что они объединяются в настоящие банды, которые присягают на верность федералам. Рабы больше не хотят работать на плантациях.
      – Но чего же они хотят? – возмутилась Анджела.
      – Они были не готовы… – начал было Реймонд, но его остановил ледяной взгляд Клодии.
      – Да, с рабами могут возникнуть проблемы, и единственный выход в такой ситуации, – продолжал Синклер, – это обратиться за помощью к янки. Я согласен с Джоном: мы должны дождаться генерала Батлера и сообщить ему, что занимаем нейтральную позицию в этой войне.
      – Я не стану присягать на верность Союзу, – упрямо сказала Анджела.
      – Этого и не надо делать, – заверил девушку отец.
      – А ты? – возбужденно заговорила Клодия, обращаясь к Синклеру. – Ты это сделаешь?
      Анджела мысленно молила отца ответить, что он никогда не встанет на сторону юнионистов, однако в глубине души девушка понимала, что Элтон решил придерживаться иной позиции.
      – Да, – заявил Синклер. – Думаю, для всех нас так будет лучше. В конце концов какая разница! Моя подпись на листке бумаги не изменит моих мыслей и не уменьшит моей преданности Конфедерации. Этого они у меня не отнимут. Я просто использую янки, неужели вы не понимаете? – Элтон накрыл своей рукой руку дочери.
      Признаться, Анджела действительно не понимала, почему это необходимо, но была рада, что отец начинает хоть к чему-то проявлять интерес.
      – Просто держи рот закрытым и не наживешь беды, – фыркнула Клодия. – Может, янки и не узнают о твоем существовании. Слава Богу, ты не пойдешь на бал, устраиваемый в честь генерала Батлера. Хоть семью не опозоришь…
      Анджела была поражена.
      – Клодия! – Она чуть не поперхнулась. – Не хочешь же ты сказать, что пойдешь на бал юнионистов?
      – Конечно, пойду. И надену новое платье, – расхвасталась Клодия. – Эффи Лотер, как и другие портнихи Нового Орлеана, сняла со своей мастерской вывеску, поклявшись, что не станет шить для жен янки. Поэтому им, бедняжкам, нелегко приходится – ни одна портниха не признается, чем занимается. Янки не привыкли к нашей жаре, а одежда у всех теплая. Так что, – торжествующе заключила она, – когда я рассказала Элизабет Гембри про Эффи, та так обрадовалась, что предложила сшить платье и на меня.
      – Эффи тебе не забудет этого, – заметила Анджела, – и я ее понимаю. Но как ты могла предать ее?
      – Запросто. И в чем тут предательство? Она заработала, а я получила не только новое платье, но и приглашение на бал; теперь офицерские жены просто боготворят меня.
      – Боюсь, ты слишком самонадеянна, – пробормотала Анджела.
      Хоть это и было не по душе Элтону, он решил, что лучшего момента для новости, которую он должен сообщить дочери, не найти:
      – Должен сказать, что мы тоже приглашены на бал. Все.
      Анджела отрицательно покачала головой:
      – Я ни за что не пойду развлекаться с янки.
      – Прошу тебя, – к удивлению присутствующих, обратился к дочери Элтон. – Я хочу, чтобы ты была со мной – вместо Твайлы.
      – А я не желаю, чтобы она туда ходила! – завопила Клодия. – Она мне все испортит и непременно сделает что-нибудь, чтобы нас унизить. А потом генерал Батлер отдаст приказ разрушить наш дом и сжечь плантацию… – Клодия истерично разрыдалась.
      С отвращением поглядев на жену, Реймонд покачал головой и снова принялся за еду.
      Анджела пообещала подумать, но уже знала, что выполнит просьбу отца, хотя ей очень не хотелось ехать на бал юнионистов.
      Элтон, едва дотронувшийся до еды, извинился и вышел из-за стола.
      – Предупреждаю, – набросилась на Анджелу Клодия, – если ты сделаешь хоть что-то, чтобы помешать мне, ты пожалеешь об этом! Я намерена войти в новое общество, а ты норовишь встать у меня на пути.
      Анджела не собиралась и дальше выслушивать оскорбления и, поднявшись, вышла на веранду. Темная лента реки поблескивала в лучах вечернего солнца; голубое небо темнело, уступая место розовым и багровым закатным всполохам. В воздухе стоял запах свежевскопанной земли. Все было таким спокойным и умиротворенным; не хотелось верить, что привычным красоте и покою может прийти конец.
      Постукивание трости сообщило ей о том, что Реймонд рядом.
      – Пожалуй, я скоро предпочту голодать, лишь бы не быть свидетелем таких безобразных сцен, – заметил он.
      – Папа был прав, – устало согласилась с ним Анджела. – Мама не терпела неприятных разговоров за столом.
      – Когда Клодия рядом, все становится неприятным, – заметил он.
      Анджела промолчала: ей было неловко, что Реймонд при ней ругал жену.
      – Помнишь день своего приезда? – продолжал Реймонд, не замечая хмурого взгляда девушки. – Как ты думаешь, почему я не вышел тебя встретить? Мне очень хотелось, но Клодия была в такой ярости, узнав, что ты скоро будешь в Бель-Клере! Она визжала, кричала, что запрещает мне видеться с тобой. Я бы, конечно, не обратил на ее слова внимания, но из-за мамы мне пришлось остаться: я не хотел, чтобы она стала свидетельницей ужасной сцены. Ты бы видела, что сделалось с Клодией, когда мама сообщила, что поживет здесь некоторое время! Мы были в ужасе: Клодия посмела ей заявить, что она должна немедленно убраться из Бель-Клера. Я не хотел, чтобы мама опять услышала ее ругань. Хотя, – продолжал он, – бедная мама уже привыкла к выходкам Клодии. Пока мы жили у родителей в Новом Орлеане, они беспрестанно ссорились. Поначалу я пытался мирить их, но потом бросил эту затею. Признаться, я с радостью пошел на войну.
      Тут краем глаза Анджела заметила какое-то движение и, повернувшись, увидела, что ее отец направляется в сторону семейного кладбища. Стало быть, он опять шел к усыпальнице Твайлы. Вообще-то девушка ждала, чтобы он сам позвал ее туда, но сейчас она решила присоединиться к Элтону, и ей было не до Реймонда.
      – Прости, – обратилась она к нему, – но я должна пойти с папой.
      С этими словами Анджела поспешно направилась вслед за отцом. Позади она услышала тяжелый вздох Реймонда, но помочь ему была не в силах.
      Ей и так хватало неприятностей с Клодией, чтобы еще решать семейные проблемы молодой пары.
      Кладбище Синклеров располагалось в самой высокой части сада, покрытой розовыми кустами. Анджела видела, что отец уже миновал сад и ступил на кладбищенскую дорожку. Девушка хотела окликнуть его, но тут ее внимание привлек какой-то молодой человек, стоявший неподалеку, на краю леса. Поняв, что его заметили, незнакомец поспешил скрыться в густой листве.
      Анджела успела разглядеть его лицо, и оно показалось ей знакомым; вот только она не могла припомнить, где встречала этого человека прежде. Он был белым, но не в форме юнионистов, из чего девушка заключила, что это просто один из акадийцев, не ушедших на войну. Впрочем, Анджела не долго думала о незнакомце: спеша нагнать отца, она побежала вслед за ним.
      Синклер открыл массивный замок обитой железом калитки, ведущей к склепу. Услышав шум, он повернулся, и его глаза посветлели: Элтон был рад видеть дочь.
      – Мне так хотелось, чтобы ты сходила сюда со мной, – произнес он, – но я ждал подходящего момента.
      – А я – когда ты позовешь меня, папочка. Впрочем, я уже здесь; остальное не имеет значения.
      Синклер наконец отворил калитку, а затем отпер железную дверь склепа.
      – Детка, я прячу ключи от этой двери, – сообщил он дочери. – В дымоходе камина в моем кабинете есть кирпич, скрывающий тайник. Если вдруг захочешь прийти сюда, то знай, что это третий кирпич во втором ряду слева.
      Войдя в усыпальницу, Анджела замерла от удивления. Печальное место напоминало гостиную: здесь стояло кресло-качалка, а коврик, как ей помнилось, вязала сама Твайла. В склепе был даже маленький столик, на котором лежала Библия, рядом с ней стояла ваза с цветами.
      Девушка почтительно пропустила отца вперед, и он медленно опустился на колени перед саркофагом с гробом ее матери. Элтон молился несколько минут, а затем поведал Анджеле о последних минутах жизни Твайлы. Ему не верилось, что она угаснет так быстро. Доктор Дюваль ничего не мог поделать. Никто не мог! Твайла слегла, жалуясь на головную боль и озноб. Потом началась лихорадка, и почти сразу же она впала в кому. Трое суток он ни на шаг не отходил от любимой жены, а на четвертую ночь ее не стало.
      – Она так любила тебя – прошептал Синклер, погладив дочь по голове, когда та, заливаясь слезами, опустилась на колени рядом с ним. – Так скучала по тебе… Когда началась война, я стал убеждать ее, что ты должна оставаться в Англии, пока здесь все не успокоится… Во время этих разговоров твоя мать становилась такой тихой и грустной… Она понимала, конечно, что так для тебя лучше, но ей хотелось, чтобы ты вернулась домой…
      – Мне очень жаль… – начала было Анджела, но голос ее сорвался из-за подступающих слез. – Я уехала… Поверь мне, папочка, я не хотела обидеть вас обоих…
      – Все уже в прошлом, – проговорил Элтон. – Я бы вообще не вспоминал былое, если бы не Клодия… Мы с твоей матерью сразу заподозрили, что она все выложит Реймонду, добавив, разумеется, гнусные подробности от себя. Видимо, она столько всего ему наговорила, что парень просто разъярился и позволил ей делать с ним все, что она пожелает. Что ж, помоги ему, Господи, справиться. – Синклер отрешенно покачал головой.
      Они оставались в склепе до сумерек; наконец Элтон встал, сказав, что пора идти домой, потому что скоро совсем стемнеет и они не смогут разобрать дороги.
      Заперев дверь, Элтон бросил последний взгляд на усыпальницу и вдруг удивленно вскрикнул:
      – Только посмотри! Вон там! На стене, с той стороны, которая примыкает к саркофагу! Цветы! Они проросли сквозь камень! И совсем недалеко – тело твоей матери!
      Проследив за его взглядом, Анджела увидела молодую поросль скромных полевых цветов, их разноцветные головки тянулись к заходящему солнцу. Элтон осторожно протянул дрожащую руку к нежным лепесткам.
      – Видишь? – прошептал он. – Ты понимаешь? Сама Смерть уступила дорогу Жизни.
 
      Лео на цыпочках приблизился к склепу. Часы на Джексон-сквер только что пробили полночь. Никто не видел, как он входил на кладбище. Даже патрули юнионистов обходили это место стороной, полагая, что никого не занесет сюда в такое время суток. Но ради денег Лео решился бы и не на такое. Он хотел было толкнуть дверь, но Голос был тут как тут и грозно остановил его, как всегда напугав.
      – Черт! – выругался Лео и выронил деньги, а затем в кромешной тьме принялся шарить по земле, разыскивая их. – Не пугайте меня так больше! – взмолился он.
      – Ну что? Можешь сообщить мне что-нибудь? – Незнакомец, как обычно, скрывался за холодными серыми плитами.
      – Ничего, – заговорил Лео. – Синклер только и делает, что слоняется по дому или сидит на могиле жены. Кстати, я вам уже говорил, – ухмыльнулся Лео, – что мне надоело шляться среди могил.
      – Заткнись! – оборвал его Голос. – Тебе платят за работу. Ты уверен, что у него не было гостей? Что он ни с кем не разговаривал?
      Лео рассказал, что видел Джона Кэрроуэя, но не слышал, о чем тот беседовал с Синклером. Еще он припомнил, что Кэрроуэй недолго задержался в Бель-Клере.
      Похоже, эта информация не заинтересовала Голос. Он знал Кэрроуэя и считал, что тот не станет участвовать в подпольной борьбе конфедератов против юнионистов. Уж ему-то Синклер наверняка не вздумал рассказывать о найденных дощечках.
      – Послушай меня, – суровым тоном заговорил Голос, – пора тебе узнать, что у Элтона Синклера есть нечто, принадлежащее федеральному правительству. Я надеялся, что он расскажет кому-нибудь об этом и мы сможем быстро разрешить проблему. Но, судя по твоим словам, он пока не сделал ничего необычного.
      – Верно, – отозвался Лео. – Сидит себе сиднем у могилы! Или прямо в склепе, или рядом с ним. Похоже, даже урожай его не интересует!
      – Стало быть, нам пора действовать. Можешь делать с ним что хочешь, но заставь рассказать, где он спрятал одну вещицу.
      Лео возбужденно ухмыльнулся – он давно ждал возможности расправиться с Синклером.
      – Только расскажите мне, что я должен искать, – попросил он.
      – Я не хочу неприятностей, – заверил его Голос. – Просто заставь его раскрыть тайну. Надень маску, чтобы он не узнал тебя. Скажи, будто ты знаешь, что он взял на монетном дворе. Не сомневаюсь, после этих слов Синклер отдаст этотебе.
      – Постараюсь поймать его у склепа, – хрипло прошептал Лео.
      – Как хочешь, но ты должен сделать это поздним вечером в субботу. Потом ты принесешь мне то, что он отдаст тебе.
      – А что же это будет? – поинтересовался негодяй.
      Голос решил сказать Лео правду. Все равно он все узнает, когда Элтон отдаст ему то, что украл с монетного двора.
      – Резные дощечки, – сообщил Голос. – С их помощью печатают деньги для федерального правительства. Если только они попадут в руки конфедератов, катастрофа неизбежна.
      – Я не допущу этого, – зловеще расхохотался Лео. – Но сколько вы мне заплатите? Такая работа дорого стоит, не так ли?
      – Тебе хорошо заплатят, – посулил Голос. – А теперь ступай и не обмани моих ожиданий.
      – Не беспокойтесь, – заверил его Лео и, сунув деньги в карман, бросился бежать с кладбища.
      На мгновение ему захотелось притаиться и подождать человека, который выйдет из склепа, чтобы узнать, кто же это такой.
      Но что-то подсказало Лео Коди – лучше ему этого не знать.

Глава 18

      Анджеле и в голову не приходило, что она будет развлекаться с янки, и, если бы не просьба отца занять место Твайлы, она ни за что не согласилась бы поехать на бал. В довершение неприятностей новоявленная подруга Клодии, Элизабет Гембри, и обидчик Анджелы, майор Гембри, устроили бал в доме Друзиллы и Гарди Максвелл – близких друзей семьи Синклер.
      – А где же мисс Друзилла и мистер Максвелл? – холодно спросила Анджела, обращаясь к отцу, когда они поднимались вверх по широкой лестнице двухэтажного особняка.
      Клодия едва сдерживала нетерпение, поджидая Реймонда, который с трудом хромал по ступенькам, опираясь на свою трость.