– Готов поспорить, что моя кухня не уступит баварскому вареву. Немцы не умеют готовить так, как избранная нация.
      – Фу, тоже мне еврей! Вы никогда не пробовали мой ростбиф с лапшой. Я рос среди жен-поварих… любовниц… и всегда готовил. Джейк, было бы здорово готовить друг для друга, а затем обмениваться рецептами. Мы могли бы этим здесь заняться. Я не посмею войти в свою собственную кухню: Делла упадет в обморок.
      – Может быть. Мы могли бы есть мою стряпню, когда ваши апфельштрудели подгорят. Извините, я пойду взгляну, что у нас есть из спиртного.
      Джоанна Юнис подошла прямо к постели.
      (– Юнис, это одно из ваших любимых мест?
      – Конечно. Видите эту вмятину? Босс, это единственное место, где нам удавалось пробыть вместе всю ночь. Это было чудесно!
      – Всю ночь? Значит, его автоохранники не только подозревают, а знают наверняка.
      – Может быть. Но какая разница? Чарли не интересуется женщинами, а Рокфор на моей стороне, он одобряет все, что аморально, нелегально или нечестно… а по его стандартам мое поведение объединяет в себе все три этих пункта. Он
      – атавизм. Но вряд ли они знают про «всю ночь». Мы больше прилагали усилий, чтобы скрыть это от них, чем от Джо. Говорили им, что вы дали, мол, какое-нибудь срочное задание и тому подобное.
      – А что вы говорили Джо?
      – Ничего. Я придумывала какую-нибудь историю и говорила Джейку, что расскажу ее мужу, а затем говорила Джо, что встретила человека и захотела провести с ним ночь… от него не убывало из-за того, что с пятницы на субботу я ночевала в другом месте.
      – Все так просто?
      – Да, босс. Мы оба были свободны, но старались не обижать друг друга. Наш брачный контракт был второго сорта, поскольку у меня было разрешение иметь детей, а у Джо не было. Любой из нас мог подать на развод, и вопрос был бы решен в суде в течение трех дней.
      – Но что говорил Джо?
      – Кивал и продолжал рисовать. Целовал меня перед уходом и желал хорошо провести время. Джо всегда был милым. Может быть, он и не скучал по мне. У него тогда была новая модель. Он рисовал красивого мальчика «голубого» типа. Вероятно, Джо имел кое-что с ним.
      – И вы не возражали?
      – Против красивого мальчика? Босс, вам пора наконец вступать в двадцать первый век, особенно теперь, когда вы стали мною. Какой от этого вред? Я говорила вам уже, что мы с Джо старались сделать друг друга счастливыми; чего же еще можно желать? Кроме того, я не знаю, может, для Джо он был просто моделью. Но если бы они пригласили меня присоединиться к ним, я бы не возражала… на ночку или две. Мне всегда нравились мужчины постарше, но тот мальчик был красив, как Паломино, и чист, как стерилизованная пробирка; мне бы с ними не было скучно. К тому же женщине всегда приятно, когда два самца любят ее достаточно сильно для того, чтобы позволить ей смотреть, что они делают друг с другом.
      – Юнис, моя любовь, вы не перестаете удивлять меня. Я бы и не подумал о таком подходе к вопросу. Да, пожалуй, в своем роде это лестно. Мне кажется, что мужчины – даже современные мужчины – более стеснительны в таких делах, чем женщины.
      – Мужчины ужасно застенчивы, босс… тогда как женщины обычно нет. Мы только притворяемся застенчивыми, когда этого от нас ожидают. Послушайте, у женщины внутри есть что-то вроде часовой бомбы. И женщины знают это и не могут от этого никуда деться. Либо они перестают быть застенчивыми независимо от того, что они делают, чтобы доставить удовольствие мужчине, либо сходят с ума; вот такой выбор нам приходится делать. И вам, мой дорогой, давно пора сделать этот выбор. Примите тот факт, что вы женщина, и живите с этой мыслью. И будьте счастливы.
      – Думаю, что мне это вскоре придется сделать.
      – У вас, в общем-то, получается. Но иногда все это выглядит как бравада маленького мальчика, который говорит, что ему не страшно, когда он готов от ужаса намочить штаны.
      – Что ж, может быть. Но вы ведите меня за руку.
      – Да, дорогой. Мама о тебе позаботится.)
      Джоанна зашла в ванную комнату в основном из любопытства. Она нашла там то, что едва ли ожидала найти. В это время она услышала голос Джейка.
      – Эй! Где вы? Я приготовил вам виски со льдом. А, извините. Вы уже выходите или только зашли?
      – Джейк, это ее? – Она держала в руках роскошный халат – два фута «паутины». Джейк смутился.
      – Да, извините.
      – Не за что.
      Джоанна вдруг сняла с себя лифчик, сняла трусики-гофре и осталась перед ним в одних сандалиях. Затем она надела халат.
      – Я ношу его так же, как и она? Ой, я запахнулась на мужскую сторону. – Она запахнулась на левую сторону. – Ну как? Юнис бы не было за меня стыдно?
      – Юнис! Юнис!
      Она снова распахнула халат, он соскользнул с ее тела на пол. Она подошла к Джейку, и он обнял ее. Прижавшись лицом к ее лицу, он заплакал.
      – Хватит, дорогой. Юнис не хочет, чтобы ты плакал. Юнис хочет, чтобы ты был счастлив. И Юнис, и Джоанна Юнис. Обними меня крепче, Джейк. Мы потеряны и одиноки… все, что мы имеем – это друг друга.
      Обнимая и успокаивая его, она расстегнула на нем рубашку.
      (– Юнис, я боюсь!
      – Не волнуйся, дорогая. Читайте про себя «Ом мани падме хум», я сама все сделаю. Ом мани падме хум.
      – Ом мани падме хум. Ом мани…)
      Джоанну вывел из транса телефонный звонок. Она оторвалась от Джейка и заплакала.
      – Черт побери!
      – Не обращай внимания, – хриплым голосом ответил Джейк. – Наверное, ошиблись номером. Никто не знает, что я здесь.
      – Если мы не ответим, они будут снова звонить и мешать нам. Я отвечу, дорогой. Где этот несносный телефон? В гостиной?
      – Да, но здесь стоит параллельный аппарат.
      – Продолжай думать о приятном.
      Стуча высокими каблуками, Джоанна поспешно подошла к телефону, встала перед экраном так, чтобы было видно только ее лицо, включила прием и четким секретарским голосом проговорила: «Резиденция мистера Саломона. Кто звонит?»
      На экране не появилось никакого изображения.
      – Запись. Срочный вызов. Третья попытка.
      – Вас поняла. Срочный вызов. Кто звонит?
      Экран по-прежнему не показывал изображения. Раздался другой голос:
      – Телефонист мистера Саломона. Судья Мак-Кемпбелл срочно вызывал его. Я сказал судье, что советник, скорее всего, в клубе или дома у Иоганна Смита, но он настоял, чтобы я звонил по этому номеру. Он здесь?
      – Минутку. – Джоанна оглянулась и с досадой увидела, что Джейк застегнул рубашку и собрал ее одежду. – Мистер Саломон здесь. Вы можете соединить его с судьей Мак-Кемпбеллом? Я буду на связи.
      – Хорошо. Одну минутку.
      Джоанна подошла к экрану еще ближе, чтобы он захватывал только ее лицо, Джейк подошел и протянул ей ее одежду. Она взяла ее, но не надела.
      Экран зажегся.
      – Джейк, мы… Привет, брат Шмидт!
      – Алек, очень рада вас видеть.
      – Отойдите немного назад, чтобы я мог вас видеть. Мак, не толкайтесь. – На экране появилось лицо судьи. – Джейк с вами?
      – Да, рядом со мной.
      – Все, что я вижу, так это его рубашку. Станьте на какой-нибудь ящик, чтобы вас обоих было видно; мы должны будем поговорить вчетвером. Или отойдите назад.
      – Вот он. – Джоанна подняла камеру повыше, с неохотой прилепила лифчик на грудь, шагнула в свои трусики и натянула их. – Теперь видно?
      – Не все. Джейк, отойдите немного назад. Джоанна, вам надо встать на табуретку. А еще лучше, Джейк, возьмите ее на руки… счастливец.
      – Какое у вас дело, господа? Кстати, судья, спасибо за ваш вертолет. Мы быстро долетели.
      – Джейк, у моего старого соседа по комнате возникла замечательная идея, несомненно благодаря длительному общению со мной. – Судья объяснил, что надо каждому делать, чтобы ускорить процесс подтверждения личности Джоанны.
      – Это может быть нашим коммуникационным центром. Я собираюсь несколько дней пожить в своих апартаментах. Я готов дать ордер, для этого надо будет позвонить какому-нибудь другому судье. Затем проведем это через наш суд… и мы выиграем. Это надо обязательно провернуть. А тем временем Алек будет вашим Пятницей. Можете полностью им распоряжаться. Он, правда, глуп, но здоров, и для него ничего не стоит недоспать часок, перелетая из одного часового пояса в другой.
      – Вряд ли до утра в этом будет необходимость. Но вы меня здорово выручили, господа. Сам бы я не смог быть всюду, где надо. Поскольку я занимаюсь только персональными делами Джоанны, у меня нет своего штата, и я уже ломал голову, где мне найти надежных и знающих людей. Мы все знаем, что это очень тонкий вопрос.
      – Мы знаем, – согласился Алек. – И мы поставим этих гарпий на место – не правда ли, Мак?
      – Да, но законным путем и окончательно. Джейк, вы можете звонить ко мне, если мы вам понадобимся… и не бойтесь разбудить нас, если вам потребуется, чтобы Алек успел на полночный лайнер. Где вы будете? В вашем доме?
      – Да, пока не приедет моя машина; затем нас можно будет найти у Джоанны. Или на пути к ней. Мой телефонист соединит вас с моей машиной. Ехать отсюда довольно-таки долго.
      – Мы будем поддерживать связь. Не беспокойтесь, Джейк, и не давайте Джоанне беспокоиться. Мы ее окрестим в мгновенье ока.
      – Я не беспокоюсь, – ответила Джоанна, – но у меня слезы набегают на глаза. Парни, братья, как мне вас отблагодарить?
      – Скажем ей, Мак? Она покраснеет. Отблагодарите меня, брат Шмидт, не благодарите брата Мака: он лишь выполняет свои обязанности, за что налогоплательщики ему с неохотой платят. Но меня отблагодарить можно. Я доброволец.
      – Я отблагодарю вас обоих, как вы захотите.
      – Вы слышали, Мак? Брат Шмидт взяла на себя обязательство, а по законам нашего братства обязательства не нарушаются. Брат Шмидт Джоанна Юнис, дорогая, отойдите от экрана, чтобы мы все могли вас видеть. Джейк, отойдите в сторону, вы портите композицию. Идите выпейте пива или поспите.
      – Не обращайте на него внимания, – посоветовал его бывший товарищ по комнате. – Он пьян.
      – Мак тоже пьян. Я об этом позаботился. Но я не настолько пьян, чтобы не взобраться в управляемую ракету, Джейк, если вы скажете, куда мне надо лететь.
      – Джейк, – сказал судья, – его болтовня переходит дозволенные границы. Не то чтобы я не разделял его низколобый энтузиазм. Тем не менее спокойной ночи, сэр. Спокойной ночи, Джоанна.
      Экран погас. Отключив видеофон, Джоанна начала раздеваться.
      – Джоанна, не надо.
      Но она продолжала снимать свое скудное и смелое одеяние, скинула сандалии и посмотрела на него.
      – Джейк, я не хочу, чтобы со мной обращались как с фарфоровой куклой. Я хочу, чтобы со мной обращались как с женщиной.
      Он вздохнул.
      – Но золотой момент минул.
      – В любом случае я не собираюсь одеваться. Вы видели это тело много раз, мы оба об этом знаем… и я хочу, чтобы мы оба не делали из этого проблему. На самом деле я застенчива, Джейк; как женщине мне всего несколько недель, и я к этому непривычна. А я хочу привыкнуть к тому, что я женщина. С вами.
      – Как хотите, дорогая. Вы знаете, как высоко я ценю вашу красоту. Что мы будем делать? Читать, что-нибудь вслух, пока не подъедет моя машина? Смотреть видео?
      – Негодяй. Если бы вы были джентльменом, вы бы, по крайней мере, разделись. Но вы упрямый, скверный негодяй. Не знаю, за что я вас люблю. Хотя Юнис любила… и любит вас, где бы она сейчас ни была, так что и мне приходится любить вас. Джейк, если вы не возьмете меня к себе в постель, то, по крайней мере, сядьте в то большое кресло и дайте мне свернуться калачиком у вас на коленях. Мы можем поговорить. Мы поговорим о Юнис.
      Он вздохнул.
      – Девочка, у меня из-за вас будет сердечный приступ. Ладно. Забирайтесь ко мне на колени. Но при одном условии…
      – Джейк, не думаю, что соглашусь на ваши условия. Я в очень неуравновешенном состоянии.
      – Согласен, дорогая. Но это мои колени.
      – Мне следовало бы вернуться в апартаменты судьи. Вряд ли Мак и Алек будут настаивать на каких-то дурацких условиях. Расслабьтесь, Джейк. Я забираюсь к вам на колени и больше не ворчу. Так-то лучше. Обнимите меня, пожалуйста.
      – Сперва мое условие. Вы не будете пытаться изнасиловать меня в кресле…
      – Не думаю, что мне бы это удалось.
      – Вы себе и не представляете, что можно делать в кресле, Джоанна.
      – Прекрасно представляю. Я сама все это делала, когда была Иоганном. Но для этого требуется участие двух сторон.
      – Пожалуй, да… но как только приедет моя машина, вы сразу же оденетесь, и никаких фокусов. И мы поедем к вам домой.
      – Согласна… поскольку вы сказали «мы». Я уж начинала бояться, что вы отправите меня одну. В этом случае я бы приказала Рокфору и Чарли везти меня прямо к Алеку и Маку. Не правда ли, они восхитительные волки? Прижмите меня покрепче. У вас есть только один способ защитить меня от них.
      – Хм… Джоанна, вы никому не скажете, если я расскажу вам что-то смешное?
      – Хорошо… я обещаю никому не говорить, кроме Юнис.
      – 0'кей, я не думаю, что вы нарушаете обещание, данное таким образом. Но позвольте мне вам сказать, что если бы вы разболтали это кому-либо, то вы бы обидели Алека и Мака… да и Юнис этого бы не одобрила.
      – Конечно же, Юнис бы этого не одобрила. Джейк, этой фразой вы можете управлять мною всю оставшуюся жизнь.
      (Не беспокойтесь, босс. Если Джейк будет не прав, я подскажу вам, как его исправить.)
      – Хорошо, я не скажу никому, кроме Юнис… и того старика с длинной белой бородой, когда я снова его увижу.
      – Хорошо. Слушайте. Ваши два очаровательных волка – а они и вправду очаровательные – такие же голубые, как Юлий Цезарь.
      – Что? Джейк, мне трудно в это поверить.
      – Я не приведу доказательств, но я уверяю вас, что мне это доподлинно известно.
      – Но послушайте, дорогой! Я же целовала их. Конечно, может быть, я и не настоящая женщина… но не в тех местах, где это можно заметить. И я знаю, что их поцелуи не были поддельными. Они целовали меня с наслаждением. Ерунда, дорогой. К тому же они женаты.
      – Я сказал «голубые, как Юлий Цезарь», дорогая, а не как правитель Аркхам.
      – То есть вы хотите сказать, амбиголубые? Все равно мне в это трудно поверить. Неужели это нельзя распознать? Даже по поцелую?
      (– Я заметила это, Джоанна, по крайней мере их ориентацию. Но они все равно волки… и, может, нам еще придется с ними встретиться, чтобы отблагодарить их.
      – Юнис, разве это единственный способ для женщины отблагодарить мужчину?
      – Это единственный убедительный способ, двойняшка. Для вас это что-то новое?
      – Нет, дорогая… просто я думала, что, может быть, вашему поколению известно что-нибудь, чего не знало мое поколение. Оказывается, нет. По крайней мере из того, что вы мне говорили. Вы лишь более откровенны в этих вопросах.)
      – Джоанна, если «амби» не хочет, чтобы об этом знали, то этого нельзя заметить. Послушайте, когда вы были Иоганном, вы могли распознать девственницу?
      – Джейк, я не думаю, что когда-нибудь встречал девственниц. Но вы встречали.
      – Вероятно, вы имеете в виду кого-то из наших общих знакомых.
      – Конечно.
      – Кого? Вини? Я бы о ней такого не подумал, хотя она и легко краснеет.
      – Не Вини. Если она и девственница, то я не ее имел в виду.
      (– Вы хорошо выкрутились из этого положения!
      – Вини сама может рассказать о своих секретах. Дорогая, Джейк знает о вашем ребенке?
      – Нет, и мы ему не скажем!
      – Я и не собирался, дорогая… просто не хотел оказаться в глупом положении.)
      – Теряюсь в догадках. Кто же этот образец добродетели?
      – Я.
      – Но… – Джейк замолчал.
      – Да-да, дорогой. Иоганн не был девственным, и Юнис была замужем, не говоря уже о том старом волке, который склонял ее к сожительству…
      (Это я склонила его.)
      …Но это не имеет отношения к той новой женщине, которая у вас на коленях. Я девственница, но могла бы уже ею и не быть, если бы не ваш чертов телефон. Дону Амеке не следовало его изобретать.
      – Кто это такой? Какой-нибудь русский? Телефон изобрел Александр Грэхэм Белл.
      – Это старая шутка, извините, Джейк. Амека играл Белла в кино, но тогда вам было три или четыре года от роду. Но оставим давно усопших актеров и мою девственность, от которой я никак не могу отделаться, давайте говорить о Юнис…
      (Моя любимая тема!)
      …Этот свет над головой режет мне глаза; как мне его убавить? И не дайте остыть вашим коленям, пока я сбегаю и уверну фитиль.
      – Я могу убавить его отсюда. Так лучше?
      – Намного! Я хочу видеть вас, дорогой… но нижнего освещения вполне достаточно. А теперь расскажите мне о Юнис. Я хочу быть такой же, как она, и в постели.
      – Джоанна, вы же знаете, я не могу рассказывать такое про даму.
      – Но я и есть Юнис, Джейк. Просто у меня нет ее памяти. Поэтому мне нужна помощь. Юнис любила вас и по-прежнему любит, я в этом уверена… и Джоанна Юнис любит вас… и это не просто сильная привязанность старика Иоганна. Джоанна Юнис любит вас любовью, которая идет от славного тела Юнис, которое я с гордостью ношу. Расскажите мне о ней. Было у нее такое же сильное желание, как у меня?
      – Хм…
      (Засуньте руку ему под рубашку, близняшка. Только смотрите, аккуратней, чтобы ему не было щекотно.)
      …Джоанна, желание у Юнис было сильным. Сперва мне было трудно в это поверить… я, старая развалина, и она, такая молодая и красивая. Но ей удалось убедить меня.
      – Но вы вовсе не старая развалина, дорогой. Вы в лучшей форме, чем я была в вашем возрасте. На вашем лице – морщины, но они придают ему какое-то величие, и это на всех производит впечатление. Но ваше тело такое крепкое и аккуратное, как у мужчины наполовину моложе вас. Мускулистое. И кожа у вас гладкая и упругая, не то что отвратительное крепдешиновое покрытие, которое я слишком хорошо помню. Дорогой… даже если вы захотите потом развестись со мной, женитесь на мне как можно скорее, чтобы я могла иметь от вас ребенка.
      (Дорогая, это удар открытой перчаткой! Я никогда не пользовалась этим приемом.)
      – Юнис! Джоанна Юнис.
      – О, я не имела в виду «как можно скорее» для вас… я имела в виду «как можно скорее» для меня. Я еще лет пятнадцать буду способна родить, но чем скорее, тем лучше; женщине не следует рожать первенца после сорока. Но вы сможете производить детей до конца жизни. Сколько у вас детей, Джейк, дорогой?
      – Трое. Вы встречали двух из них. А еще четверо внуков
      – Я не имею в виду этих. Меня интересуют другие Я готова поспорить, что у вас, по крайней мере, еще дюжина в разных местах Вы долгое время были богаты и могли себе это позволить. Скольких вы не упомянули?
      – Джоанна Юнис, вы слишком любопытны.
      – Да, и никто не обязан отвечать на такие вопросы. Но разве Юнис вас никогда не спрашивала?
      (Спрашивала, и, мне кажется, он соврал, хотелось бы услышать, что он скажет на этот раз.)
      – Хм…
      – Я не скажу никому, кроме Юнис. И даже старику с книгой не скажу.
      – Вы коварный, вкрадчивый маленький котенок. Я думаю, что у меня есть еще четверо. Плюс один от замужней дамы, которая, вероятно, обманывала меня. Трех я поддерживал материально, пока они не встали на ноги: а четвертому… и предполагаемому пятому я ничего не мог предложить. Но они ни в чем и не нуждались.
      – Как все это происходит, дорогой? Три дамы отлучились из дома и стали «ночными вдовами»?
      – Только в одном случае. Я делал ей предложение – я был тогда соломенным вдовцом, – но она не пошла за меня. Позже она вышла замуж, и ее муж усыновил ребенка, а я уладил денежные вопросы. Другой случай был похож на первый, но все было улажено полюбовно. Две другие были замужем. Одна из них была такой честной – не приведи Господи с такой повстречаться. Она все рассказала мужу, и его гнев пришлось успокаивать крупной суммой. У последней муж был бесплоден, и они вместе выбрали отца. Меня. Я был удивлен до предела. Он предложил составить письменное соглашение и составил. Я порвал его и уладил все рукопожатием
      (Все это он мне не рассказывал, Джоанна. Но я и не поверила бы, что у такого очаровательного и сильного мужчины нет внебрачных детей. Пусть он говорит дальше.)
      Джейк усмехнулся и погладил ее свежее тело.
      – Это единственный случай, когда я уверен в своем отцовстве, поскольку я никогда не требовал анализа крови, если дама указывала на меня, и я мог быть отцом ее ребенка. Но в том случае я уверен, так как мы вместе ездили в отпуск на парусной лодке с ее мужем в качестве бесплатной компаньонки. Так что в тот раз в нужном месте и в нужное время был именно я. Затем… – Он помолчал. – Джоанна Юнис, я не знаю, одобрил бы Иоганн последующие события, но я не хочу шокировать милую девушку, которой вы сейчас являетесь.
      (Дорогая, не дайте ему остановиться на этом!)
      – Иоганна вы этим не шокируете, Джейк. Если это слишком грубо, то я не скажу Юнис. Но не заставляйте меня вытягивать из вас по слову.
      – Хорошо… не было ничего, все было очень мило. После этого они меня не оставили. Я был желанным гостем в их доме… и в их постели.
      – Вы были в постели втроем?
      – Не будьте такой любопытной! Иногда.
      – Но детей больше не было?
      – У них было разрешение на четырех. И они у них были. Но мне кажется, что они выбирали нового отца для каждого. Я лишь знаю, что на протяжении более десяти лет я время от времени навещал их и никогда не спал один. Я до сих пор получаю от них открытки на Рождество, всегда с фотографией их семьи – и моя дочь похожа на свою мать, а не на меня, слава Богу. Джоанна, они были и остаются респектабельной парой, они преданы друг другу и своим детям. Они несколько старомодны… хотя, когда им потребовался донор, они решили выбрать его сами и использовали старомодный способ, отказавшись от шприцев и больничной атмосферы.
      – Хм… она была хороша в постели?
      – Довольно-таки. Но слишком проста. С Юнис не сравнить, если вас это интересует.
      – Именно это.
      (Именно это!)
      – Юнис… Юнис – просто удивительная находка для мужчины. Мила как ангел, и искусна, непринужденна, как самые знаменитые куртизанки.
      (Я сейчас замурлычу от удовольствия!)
      – Джейк, я тоже предпочитаю старомодный способ.
      – Да?
      – Вы были милы ко всем этим дамам, и от вас забеременели две незамужние женщины. Я достаточно богата и могу позволить себе забеременеть, а вы сейчас снова чувствуете себя молодым… Я знаю, я это чувствую! Ты донесешь меня до кровати или мне самой дойти?
      – Юнис…
      – Давай оба пойдем. Но скорее.
      – Да, да, дорогая.
      Она соскочила с его колен, взяла его за руку… и в это время прозвучал голос по сети домашней связи:
      «Мистер Саломон! Говорит Рокфор. Ваша машина ждет вас».
      – О, Боже мой! – воскликнула Джоанна и заплакала.
      Джейк обнял ее и погладил.
      – Извини, дорогая.
      – Джейк, скажи им, чтобы они сходили за ужином. Скажи им, чтобы они вернулись… хм… через два часа.
      – Нет, дорогая.
      Она топнула босой ножкой.
      – Джейк, я не поеду! Не поеду! Это просто невыносимо!
      – Вы обещали – спокойно ответил он. – Послушайте, дорогая! Мне не девятнадцать лет, и я не могу делать это на задних сиденьях автомобилей или на крыльце дома, когда в нем идет вечеринка. Мне нужны покой и тишина.
      (Не верьте ему, дорогая! Хотя в первый раз он, может, и не решится.)
      Джоанна заревела и затрясла головой.
      – Рокфор! – громко сказал Джейк.
      – Да, сэр?
      – Мы сейчас подойдем. Не выключайте реактор.
      Он подошел к стене, убавил звук внутренней связи до нуля и сказал:
      – Одевайтесь, дорогая.
      – Не буду! Если мы уйдем сейчас, то вам придется запихнуть меня в машину совершенно голой.
      Он вздохнул и взял ее на руки; она перестала плакать и улыбнулась.
      Но улыбка долго не задержалась. Он сел на стул и, развернув ее, больно шлепнул ее по правой ягодице. Она вскрикнула и попыталась сопротивляться. Но он, зажав ее еще крепче обеими ногами, шлепнул ее по левой. Потом снова по правой.
      Повторив это несколько раз, он поставил ее на ноги и сказал:
      – Одевайтесь, дорогая. Быстро.
      – Хорошо, Джейк.
      Никто из них не сказал ни слова, пока он не усадил ее в машину. Затем она робко спросила:
      – Джейк, вы меня обнимете?
      – Конечно, дорогая.
      – Можно мне снять накидку? Вы снимете ее с меня?
      Когда накидка была снята, она вздохнула и прижалась к Саломону. Затем она прошептала:
      – Джейк, дорогой, зачем вы меня отшлепали?
      Теперь настала его очередь вздыхать.
      – Вы капризничали… а это единственный известный мне способ как-то помочь женщине, когда она хочет от мужчины того, что он не может ей дать. А я в тот момент не мог.
      – Понимаю. Мне кажется, я понимаю.
      Некоторое время она сидела молча, наслаждаясь его объятиями и дыша ему в грудь, затем спросила:
      – Дорогой, вы когда-нибудь шлепали Юнис?
      – Да, однажды.
      – По той же причине?
      – Не совсем. Но она вынудила меня это сделать.
      (Я пощекотала его, дорогая. И он меня удивил на всю оставшуюся жизнь.)
      – Тогда я рада, что вы меня отшлепали. Но я постараюсь больше не вынуждать вас к этому, хотя я никогда не буду таким ангелом, как она…
      (Падший ангел, босс. И я наслаждаюсь своим падением.)
      …Джейк!
      – Да, Юнис.
      – Мне вовсе не было неприятно, когда вы меня отшлепали. Хотя я и плакала. Но у меня теперь такие формы, они словно специально сделаны, чтобы по ним шлепали. И когда вы меня шлепаете, вы не игнорируете меня… а любое внимание лучше, чем полное безразличие. К тому же… – Она замолчала в нерешительности.
      – Что, Юнис?
      – Не знаю. Но мне кажется, это случилось.
      – Что случилось?
      – Женский оргазм. Наверное. Хотя я и не знаю, каким он должен быть. Но когда я плакала, вы наложили на меня свою тяжелую руку, сэр, и вдруг внутри у меня потеплело и как будто что-то начало расти и взорвалось. Я, наверное, не смогу лучше объяснить. Я вошла в экстаз и была счастлива, а последние шлепки почти не заметила. Это был женский оргазм?
      – Откуда мне знать, дорогая? Может быть, вы сами сможете дать ответ. Позже.
      – Сегодня ночью?
      – Хм… не думаю. Юнис, уже поздно, и мы ничего не ели. Я устал, даже если вы не устали.
      – Я тоже устала. Но я счастлива.
      – Сегодня ночью мы будем спать. И когда это случится, а я уже не отказываюсь от этого, пусть все произойдет в спокойной и тихой обстановке. Без телефонов и без слуг. Все это будет возможно. Но я не ребенок. Вы понимаете, что я имею в виду, дорогая, вы тоже были старым.
      – Да, дорогой, причем намного старше вас. Юнис умеет ждать. Джейк! Что такого сделала Юнис, что вы ее отшлепали?
      Он вдруг усмехнулся.
      – Маленькая проказница чуть до смерти не защекотала меня. Поэтому я ее отшлепал. Но мы были одни. И все кончилось нормально.
      – Как?
      – А как вы думаете? Я превзошел свой посредственный уровень, а Юнис – для этого нет слов – превзошла свое полное совершенство, хотя это кажется невозможным.
      (Он чуть не разломал меня, как дыню, двойняшка… и я хотела этого!)
      – Значит, когда-нибудь я пощекочу вас… и вы меня за это отшлепаете. Так что принимайте ваши витамины, дорогой. Джейк, вам ведь нравилось меня шлепать, не так ли?
      Он ответил не сразу.
      – Мне это нравилось так сильно, что я шлепал вас не так больно и не так долго, как надо бы. И я начал чувствовать себя молодым, как вы говорите, но знал, что если я вас тут же не выдворю из дома, то вы, скорее всего, вообще никогда не уйдете. А я не хотел давать слугам повод для сплетен.
      – Вам бы лучше жениться на мне. Тогда бы мы могли не обращать внимания на слуг.
      – А вам бы лучше помолчать. Вы все еще учитесь, как быть девушкой… а я учусь приноравливаться к этому. Вы Юнис, но вы и не Юнис. И мы должны уладить все юридические вопросы, прежде чем сможем говорить о таких вещах.
      – Подлый старик! Истязатель невинных девушек! Обнимите меня покрепче!

Глава 16