Не убоюсь я зла

      Может быть, это и не было искусством, но это было явно больше чем фотография. Картина напомнила Джоанне произведения давно умершего художника, который нравился Иоганну. Как же его звали? Он рисовал таитянок на черном бархате. Литег?
      (– Юнис, что мы сейчас будем делать? Уйдем? Кажется, ему совершенно безразлично, здесь мы или нет.
      – Босс, ему совсем не безразлично. Видите, как у него на шее пульсирует жилка?
      – Тогда что же мне делать?
      – Босс, я могу только сказать, что бы я сделала.
      – Я вас об этом и спросил.
      – Не совсем. Всякий раз, когда я приходила домой и заставила Джо за работой с моделью, я ничего не говорила и не мешала ему. Сперва я снимала рабочую одежду, затем принимала душ, полностью смывала нательную роспись и косметику. Затем немного наводила порядок – именно немного, серьезную уборку я делала по уик-эндам. Потом я что-нибудь готовила для них, потому что Джо и его модель после окончания работы бывали голодны. Обычно они быстро заканчивали работу. Джо не хотел утомлять модель. О! Иногда он расписывал мое тело всю ночь, но он знал, что я могу в любое время остановить его.
      – Вы хотите, чтобы я разделась? Но тогда он может расстроиться еще больше.
      – Босс, я вам ничего не советую. Этот визит – не моя идея. Но он видел наше тело тысячу раз, а вам пора бы уже понять, что в наготе нет ничего страшного. Нагота расслабляет. Мне всегда казалось грубым оставаться одетой, когда модель без одежды, если я не была с ней в близких дружеских отношениях. Но вам я не советую делать этого. Вы можете подойти к двери и посмотреть, там ли еще Антон и Фред – а они наверняка там – затем можете открыть дверь и уйти. Конечно, обратного пути тогда уже не будет.
      – Значит, придется.)
      Джоанна вздохнула, встала, сбросила сандалии, стянула полусвитер, спустила гофрированную юбку и сняла трико с левой ноги. Джо не видел ее, но Гиги видела, и Джоанна заметила удивление в ее глазах. Но Гиги так и осталась стоять в прежней позе.
      Джоанна взглянула на нее, приложила палец к губам, подобрала платье, накидку и сандалии и направилась в ванную, избегая (как ей казалось) поля зрения Джо. Там она повесила свою одежду на вешалку и вошла в ванну.
      Всего за несколько минут мыло и душ смыли с ее тела черные и алые полосы.
      (– С лица косметику тоже смывать?
      – Оставьте, на вас ее не так много, как было на мне. Полотенца – в шкафчике под раковиной. По крайней мере раньше там были.)
      В шкафчике Джоанна обнаружила одно чистое полотенце для тела и три для лица. Подумав, что будет нечестно использовать последнее большое полотенце, она вытерлась лицевым, посмотрела на себя в зеркало, решила, что выглядит сносно, и почувствовала себя свежей и отдохнувшей после душа.
      (– С чего начать?
      – Конечно, с ванной. Затем постелите постель; посмотрите, не стоит ли сменить белье; простыни в ящике около кровати, на котором стоит лампа.)
      Потребовалось не так уж много времени, чтобы очистить небольшую ванну; порошок для чистки и пластиковая губка были почти на прежних местах. С унитазом ей справиться не удалось: она отчистила его, но ржавые пятна от воды из бачка не поддались. Джоанна подумала, почему цивилизация, которая строит огромные космические корабли, не может справиться с паршивой канализацией?
      Или, может быть, это и не цивилизация вовсе?
      Она помыла руки и вышла. На постели, по-видимому, спали не больше двух раз; она решила, что не стоит менять простыни, чтобы не показаться слишком уж бесцеремонной. Поправляя постель, она заметила на одной из подушек след губной помады и перевернула ее.
      (– Гиги?
      – Может быть, босс… но это ничего не доказывает.
      – Что теперь?
      – Наведите порядок на полках… только не убирайте вещи Джо. Вы можете приподнять тюбик с краской и протереть под ним пыль… но затем обязательно положите его именно туда, где он лежал.)
      Некоторое время ушло на полки. Вероятно, Джо заметил то, что она делает, но не подал виду. Картина, казалось, была завершена, но он продолжал работать над ней.
      Джоанна собрала грязную посуду в раковину, нашла мыльный порошок и принялась за работу.
      Когда посуда была вымыта, протерта и убрана в шкаф, а раковина блестела, как и посуда, она заглянула в кладовую.
      (– Юнис, вы всегда держали так много продуктов?
      – Босс, я никогда не держала много съестного – но сейчас запас еще беднее, чем был при мне. Джо не беспокоится о таких вещах. В магазин же я его никогда не пускала: он непременно приводил в дом какого-нибудь нового голодного друга, забыв о хлебе, ветчине и молоке, за которыми я его посылала. Посмотрите в холодильнике.)
      Там Джоанна обнаружила несколько готовых обедов, почти полную коробку ванильного мороженого, спагетти и пиццы нескольких сортов. Пиццы было больше, чем всего остального, поэтому она решила ее и приготовить. Что еще? Свежих овощей нет… Фрукты? Небольшой банки фруктового салата на всех не хватит, но его можно добавить к мороженому плюс вафли, если они есть. И ломтики лимона. Этого недостаточно для хорошего ужина, но его не из чего было приготовить по-настоящему. Она начала раскладывать брикеты.
      Накрыть на стол на троих? Ее либо примут, либо отошлют домой, но попытаться стоило.
      (– Юнис, здесь всего два стула.
      – На кухне есть табуретка, босс.
      – Да, я не заметила.
      – Наверняка вы бы не смогли управиться на кухне самостоятельно.
      – Может быть, если бы у моей мамы была еще и дочка. Готов поспорить, что за свою жизнь я больше готовил, чем вы, дорогая – хотя то, что я сделал сегодня, нельзя назвать высоким поварским искусством.)
      Когда Джоанна все приготовила, Джо сказал:
      – Отдыхай, Гиги.
      Она обернулась.
      – Джо, давайте теперь поужинаем. Все готово.
      Джо Бранка обернулся на голос, посмотрел на нее… хотел что-то сказать и вдруг совершенно неожиданно зарыдал.
      Лицо его исказилось, ноги подкосились. Джоанна поспешила к нему, но вдруг остановилась.
      (– Босс! Не дотрагивайтесь до него!
      – О Боже! Почему, Юнис?
      – Не усложняйте ситуацию. С ним Гиги. Быстро садитесь на пол! Ом мани падме хум.)
      Джоанна села в позу лотоса.
      – Ом мани падме хум. – Гиги подставила Джо свое плечо и осторожно опустила его на пол. Он сел и уткнулся лицом в колени. Гиги опустилась рядом с ним.
      Лицо у нее было как у заботливой матери, когда ребенок ушибся.
      – Ом мани падме хум.
      (– Ом мани падме хум.
      – Я могу ей помочь, Юнис?)
      – Ом мани падме хум.
      (– Нет, босс. Попросите Гиги. чтобы она вам помогла.
      – Как?)
      – Ом мани падме хум.
      (Пусть замкнет круг. Ом мани падме хум.)
      – Гиги, помогите мне замкнуть круг. Пожалуйста!
      Девушка испуганно взглянула на Джоанну, будто увидела ее в первый раз.
      – Ом мани падме хум. Помогите мне, Гиги… помогите нам обоим.
      Гиги села в позу лотоса рядом с нею и взяла Джоанну за левую руку, а Джо за правую.
      – Джо! Джо! Слушай меня! Замкни наш круг. Слушай!
      Она начала произносить мантру вместе с Джоанной. Джо Бранка перестал рыдать, посмотрел на Джоанну, не веря своим глазам. Затем он медленно выпрямил ноги, подвинулся так, чтобы образовать третью сторону треугольника, и попытался сесть в падмасану. Его измазанные краской шорты были узки и мешали ему. Он посмотрел на них в нерешительности и затем начал их расстегивать. Гиги отпустила его руку и руку Джоанны, помогла ему снять их, затем снова села в «лотос» и взяла их за руки.
      – Ом мани падме хум.
      Когда круг замкнулся, Джоанна ощутила какой-то внутренний шок, похожий на удар тока. Она чувствовала такое и раньше в круге из трех и из четырех, но никогда шок не был таким сильным. Потом она почувствовала облегчение.
      – Ом мани падме хум.
      Молитва ходила по кругу, ее произносили по отдельности и вместе. Они еще продолжали нашептывать ее, когда Джоанна полностью забылась и ощущала лишь полное умиротворение.
      – Проснитесь! Проснитесь!
      Джоанна открыла глаза, ее зрачки вернулись в нормальное состояние.
      – Да, Вини. Я проснулась.
      – Вы сказали, что ужин готов. Хотите, я принесу его?
      – О! – Она увидела, что круг все еще замкнут. – Я сама это сделаю, если смогу.
      Джо пристально взглянул на нее. Его лицо было спокойным.
      – Все в порядке? Как встряска?
      – С ней все в порядке, – ответила Гиги. – Сходи в туалет, помой руки. Мы все приготовим. Я оставила скипидар в санитарном ящичке.
      – Хорошо.
      Он поднялся, подал руки девушкам и помог им встать.
      Джоанна и Гиги пошли на кухню. Джоанна взглянула на часы волновой печи.
      – Гиги, эти часы идут верно?
      – Да. Вы куда-то спешите? Надеюсь, вы сможете остаться с нами.
      – Нет, не спешу. Мы долго сидели в круге?
      – Час или полтора. Может быть, чуть дольше. Достаточно долго. Это имеет какое-нибудь значение?
      – Нет. – Джоанна обняла Гиги. – Спасибо вам.
      Гиги обняла Джоанну и прижалась к ней.
      – Это вам спасибо. Впервые я вижу Джо по-настоящему умиротворенным с тех пор, как…
      – С тех пор, как убили Юнис?
      – Да. Он никак не может отделаться от мысли, что, если бы в тот день он не пошел к Фили, чтобы познакомиться с его новой подругой, этого могло бы не случиться. Он знает, что это не так, но никак не может успокоиться. Я-то знаю.
      (– Босс! Поблагодарите Гиги от меня.
      – О нет. Пожалуй, не стоит. Может, она и не скажет Джо, но рисковать не следует. К тому же все вроде удалось.)
      – Гиги, я думаю, Юнис тоже захотела бы вас поблагодарить. Если бы могла. Похоже, все уладилось.
      – Похоже. Скажите, как мне вас называть? Я же не могу говорить вам «эй, ты!» Но называть девушку Иоганн Себастьян Бах Смит кажется совсем уж странным.
      – Меня теперь зовут Джоанной. Хм… мое полное имя – Джоанна Юнис Смит. Мое среднее имя – что-то вроде памятника. Понимаете?
      – Понимаю. Хорошее имя. Кажется, лучше не придумать – Джоанна Юнис.
      (– Молодчина, босс. Вы все уладили! Знаете, почему я не хотела сюда приходить? Я боялась за Джо… но еще больше – за себя.
      – Я знал об этом, дорогая. И Джо тоже.)
      – Гиги, лучше не называйте моего второго имени. Джо может снова расстроиться.
      – Не думаю, – ответила Гиги. – Если же я не права и ему еще придется посидеть с нами в круге, то вечером у нас для этого будет достаточно времени. Может быть, если он узнает ваше второе имя позже, у нас не окажется достаточно времени.
      – Хорошо, Гиги. Я скажу ему.
      – Да, но только после ужина. Круг – это здорово. И я могла бы весь день так просидеть, если нужно. Но я проголодалась. Съела сэндвичи часов пять назад и почти ничего не ела на завтрак.
      Гиги снова прижалась к ней и поцеловала.
      – Так что давайте поедим.
      – Кто-то сказал «поедим»?
      – Минутку, Джо. Мы заговорились.
      – Давайте скорее.
      – Мне понравилась ваша идея мемориального фонда имени Юнис Эванс Бранки. Джо, я не хочу, чтобы кто-либо когда-либо забыл о Юнис. А главное, чтобы я сама не забыла.
      Джо Бранка спокойно кивнул.
      – Да. Юнис бы это понравилось. – Неожиданно он улыбнулся. – Вы хорошо выглядите, Джоанна Юнис. – Он поставил свою чашку, собрал тарелки и добавил: – Одеты вы так же, как Юнис одевалась.
      – Я помню, что она так одевалась, Джо, поэтому и заказала такой же наряд.
      – Хорошо сделано. Платье. Роспись плохая. Наняли художника?
      – Джо, у меня нет никого с вашим талантом, кто мог бы сделать хорошую роспись. Я просто наняла специалиста. Хм, а вы могли бы иногда раскрашивать меня… то есть мое тело? Профессиональная работа – профессиональная оплата. Никаких других обязательств.
      Он улыбнулся.
      – Я не косметолог, Джоанна Юнис. Делал, конечно, роспись для Юнис. Ей нравилось. Для Гиги тоже, когда она хочет. Вас тоже могу раскрасить. Но бесплатно.
      – Джо, я не стану занимать время профессионального художника, не заплатив ему. Но я вас понимаю. Косметическая роспись для своей жены – это одно, но это не ваш жанр.
      – Для меня это будет только удовольствием, – ответил он. – Может быть, я сделаю вам этот черно-алый узор, прежде чем вы уйдете домой, а?
      – Это было бы мило с вашей стороны, Джо, но не беспокойтесь: мне некому его показывать. Я пойду прямо домой. Но разрешите мне задать вам один вопрос о нательной росписи. Помните, вы однажды раскрасили Юнис под русалку, и она пришла так на работу?
      – Конечно.
      – Хм… Гиги, тогда я была Иоганном Смитом, очень дряхлым и больным стариком. Все мое тело болело, но я не мог принимать большие дозы обезболивающего. Приходилось терпеть. Но рядом была Юнис, красивая как цветок, игривая как котенок, разукрашенная под русалку, и Джо… это конечно глупо… но мне казалось, что на ней не было краски. Я все время пытался понять, что к чему, но так и не смог. На ней был настоящий лифчик? Или краска?
      Джо самодовольно улыбнулся.
      – Краска. Иллюзия.
      (– Босс, я же вам уже говорила.
      – Да, маленький чертенок… но иногда следует притворяться, чтобы другому было приятно.)
      – Да, это была настоящая иллюзия. Я видел только эти морские раковины, я чуть ли не ощущал их шершавую поверхность. Но стоило ей повернуться ко мне боком, и я уже не был уверен. Я весь тот день только и делал, что пытался разглядеть, но так у меня ничего и не получилось. Джо, вы большой художник. Жаль, что вы предпочитаете холст коже.
      – Это не совсем верно. Я люблю рисовать кожу на холсте. Тоже иллюзия, только долговечнее.
      – Поправка принята. Мне нравится это. – Джоанна кивнула на холст. – Гиги, разрешите мне помыть посуду. Я очень хочу…
      – Свалите все в раковину, – приказал Джо. – Вдохновение. Композиция из двух фигур.
      – Хорошо, Джо, – ответила Гиги. – Джоанна Юнис, вы не против попозировать в такое позднее время? Джо сказал «из двух фигур». Значит, он и вас имеет в виду. Но предупреждаю: если уж Джо произносит слово «вдохновение», вам вряд ли удастся выспаться.
      – Нет, – возразил Джо. – Можно все сделать быстро, если немного подхалтурить. Вы позируете. Я снимаю. Восемь или десять снимков. Потом… – Вдруг он остановился и поморщился. – Может, вам завтра надо куда-нибудь? – спросил он у Джоанны. – Или, может, вы не хотите позировать? Черт возьми, я все время забываю! Думал, что вы останетесь здесь спать. Черт возьми, я вконец спятил!
      – Мне никуда не надо ни завтра, ни послезавтра. Я полностью распоряжаюсь своим временем. Джо, для меня было бы большой честью позировать вам. Но…
      – Она повернулась к Гиги. – Мне можно будет остаться на ночь?
      – Конечно!
      – Поскольку вы показали мне свое обручальное кольцо, я, наверное, здесь лишняя?
      – Дорогая, – засмеялась Гиги, – это кольцо у меня на пальце, а не в носу у Джо. Джоанна, я ушла от Сэма за месяц до того, как Джо дал мне это кольцо и женился на мне. Все это было так угловато и смешно, что я не могла поверить, будто он делает это всерьез. Среди моих знакомых нет ни одной супружеской пары. Все это очень мило, но до сих пор смешно. Конечно же оставайтесь, если хотите. Можно поставить, раскладушку – на ней не так удобно, но Джо перебьется.
      (– «Ахтунг – минен», босс! Десять против одного, что Джо не будет спать на раскладушке.
      – Конечно, нет. Думаете, я такой глупый?
      – К сожалению, я действительно так думаю, босс. Вы очень милый, но у вас едва хватает разума, чтобы не кататься в одиночку в лифте. А в постели вы можете остаться и один.
      – Юнис, Джо хочет, чтобы я позировала, и я буду позировать! Если он захочет еще что-нибудь, он это тоже получит. Все, что он захочет.
      – Я так и думала.
      – Юнис, Джо не хочет меня. Теперь у него другая женщина – Гиги.
      – Хорошо, близняшка. Но давно ли я в последний раз слышала, как вы говорили, что замужество – это еще не смерть?)
      Джо Бранка, казалось, посчитал вопрос решенным: бытовые проблемы его не беспокоили.
      – Вы мажетесь после ванны? – спросил он и пощупал Джоанну за бок. – Похоже, нет. Гиги!
      – Сейчас, Джо. – Гиги шмыгнула в ванную комнату и вернулась с оливковым маслом. – Ланолин не хуже, но лучше уж пахнуть салатом, чем овцой. Джо, намажь ей грудь, а я займусь ногами. Потом мы смажем вас полностью, дорогая, и сотрем все, что не впитает ваша кожа. М-м… у вас на спине осталось немного красной краски, но оливковое масло пройдет через нее. Джоанна, у меня цвет кожи улучшился вдвое с тех пор, как Джо заставил меня следить за нею.
      – У вас замечательная кожа, Гиги,
      – Да, Джо в этом отношении настоящий тиран. А теперь сотрем все это.
      – Но не досуха, – предупредил Джо. – На снимках должны быть блики.
      – Ясно, не досуха. Меня тоже надо смазать, Джо?
      – Да.
      – Хорошо, маэстро. Джоанна, мы вытрем друг друга насухо перед сном, если не очень устанем к тому времени. Хотя это и не так важно. У нас есть одноразовые простыни. Джо, ты поведаешь своим рабыням, что это будет за картина?
      – Конечно. Изображение лесбиянок. Вам придется перевоплотиться.
      – Но… Джо, не можешь же ты изобразить Джоанну в такой картине.
      – Погоди, подруга. Я не рисую комиксы. Ты знаешь. Все будет пристойно. Хоть в церковь вешай. Хотя… – он посмотрел на Джоанну, – если хотите, лицо можно изменить.
      – Джо, рисуйте так, как хотите. Если на одной из ваших картин меня кто-нибудь узнает, то я буду только гордиться этим.
      – О'кей. – Джо быстро соорудил подиум из досок и ящиков, навалил сверху подушек и накрыл все это тяжелой дырявой материей. – На трон! Сперва Гиги. Гиги будет активной лесбиянкой, Джоанна Юнис – пассивной.
      Он расположил девушек так, что Гиги лежала на подушках, держала Джоанну в руках и смотрела ей в глаза. Джоанна находилась в такой позе, что ее голень прикрывала лобок Гиги. Джо поднял левое колено Джоанны так, чтобы она им загораживала и свой лобок. Затем он положил правую руку Гиги под левую грудь Джоанны, так что она не прикрывала, а лишь дотрагивалась до нее… сделал шаг назад, посмотрел, затем снова подошел и совсем немного поправил композицию; Джоанна не могла понять, что от этого изменилось, но он, казалось, на этот раз остался доволен. Он поправил подушки, чтобы им было удобнее сохранять позы.
      Рядом с ними он небрежно положил поднос.
      – Это будет греческая лира, – сказал он. – Название – «Поет Билитис». Песня
      – это лишь пауза. Действие еще не началось. Между ними – золотой момент. – Он еще раз внимательно посмотрел на них. – Джоанна Юнис, вы беременны?
      – А разве заметно? – испугалась Джоанна. – Я же ни на унцию не поправилась.
      (– Гнусная ложь, мы поправились на девятнадцать унций.
      – Да, но это же невозможно заметить. Если не считать пиццу, что я съела сегодня за ужином, я неуклонно следовала диете Роберто, вы же знаете.)
      Джо кивнул.
      – По фигуре незаметно. Вы счастливы, Джоанна Юнис?
      – Джо, я ужасно счастлива. Но я еще никому об этом не говорила.
      – Не бойтесь, Гиги не станет болтать. – Он улыбнулся, и Джоанна впервые увидела, каким красивым он может быть. – Главное, что вы счастливы. Счастлива мама, счастлив и ребенок. «Залетевшие» выглядят не так, как остальные. Лучше. Кожа светится, мышцы упруги, складки под глазами исчезают. Тонус всего тела улучшается. Это все видят, но многие не понимают, что они видят. Я рад, что смогу рисовать вас именно сейчас. К тому же разрешена загадка, над которой я все время ломал голову.
      – Что такое, Джо? Какая загадка?
      (– Юнис, ничего, что зашел такой разговор?
      – Конечно, ничего, близняшка. Джо не против детей, если ему не надо с ними возиться. Он доволен тем, что вы счастливы – и не думает о том, как это случилось, или о том, что вы предпримете на этот счет. Но он вовсе не груб. Если бы у вас не было денег, он бы взял вас к себе и попытался бы поддержать вашего ребенка, даже не спросив, откуда он у вас. Он считает, что жизнь не так уж сложна, дорогая… и для него она действительно не сложна.)
      – Головоломка. Вы такая же, как Юнис, но выглядите лучше. Этого не может быть. Теперь я знаю почему. Любая выглядит лучше, если она оплодотворена.
      – Джо, вы считаете, что беременные женщины красивы и через восемь-девять месяцев?
      – Конечно! – Казалось, Джо был удивлен таким вопросом. – Намного красивее. Здоровая, счастливая женщина, готовая родить… как же она может быть некрасивой? Она – высший символ мироздания. А теперь умолкните. За работу!
      – Джо, пожалуйста, еще один вопрос. Вы нарисуете меня, когда я стану большой как дом? На девятом месяце? Можно будет и подхалтурить. Может быть, даже придется схалтурить: вряд ли я смогу на сносях позировать долго.
      Он радостно улыбнулся.
      – Еще бы! У художника не часто бывает такая возможность. Большинство девок глупы на этот счет. Ничего не понимают в красоте. Но теперь умолкните. Вы должны гореть желанием. Думайте об этом. Не играйте, а желайте на самом деле. Вы горите желанием, Джоанна Юнис, Гиги вас уже раскочегарила. Вы хотите, но боитесь. Вы – девственница. Гиги вы просто хотите. Пожирайте ее глазами. Настройте себя, думайте об этом. Хотите ее по-настоящему.
      Он подошел к осветителям и слегка поправил их, затем накинул на правое плечо и грудь Гиги промасленную тряпку.
      – Хорошо. Как сосочки? Джоанна Юнис, вы можете сделать так, чтобы они набухли и поднялись? Попробуйте думать о мужчинах, а не о Гиги.
      – Сейчас я все устрою, – заверила его Гиги. – Слушайте меня, дорогая. – Она начала нашептывать Джоанне в мельчайших деталях то, что греческая лесбиянка собиралась проделать с девственницей, беззащитной в ее объятиях.
      Джоанна почувствовала, что ее соски так напряглись, что ей стало даже немного больно. Она облизнула губы и взглянула на Гиги, не замечая, что их фотографируют.
      – Перерыв, – объявил Джо. – С трона! Пауза на всю ночь. Хорошие снимки.
      Джоанна приподнялась и взглянула на часы.
      – Боже! Уже полночь!
      – Пора спать, – согласился он. – Позировать завтра.
      – Я помою посуду, Джо, – сказала Гиги, – а ты расправь раскладушку.
      – Я все помою, Гиги.
      – Я помою, а вы можете вытирать.
      Когда они закончили, Джо был уже в постели и, похоже, спал.
      – С какого боку вы любите спать, дорогая? – спросила Гиги.
      – Все равно.
      – Тогда залезайте в постель.

Глава 24

      Джоанна проснулась. Ее голова лежала на плече Гиги. Гиги смотрела на нее, и это помогло Джоанне вспомнить, где она находится. Она зевнула и сказала:
      – Доброе утро, дорогая. Уже утро? Где Джо?
      – Джо готовит завтрак. Вы выспались, дорогая?
      – Похоже, что выспалась. Сколько сейчас времени?
      – Не знаю. Вопрос лишь в том, хорошо ли вы отдохнули? Если нет, то спите дальше.
      – Я отдохнула и чувствую себя великолепно. Давайте вставать.
      – Хорошо. Но с вас причитается один поцелуй.
      – Это грабеж! – Джоанна счастливо улыбнулась и уплатила пошлину.
      Но Джо на кухне не было; он проецировал фотографии, которые сделал прошлым вечером.
      – Вы только посмотрите, Джоанна, – сказала Гиги, – сам же вызвался приготовить завтрак и напрочь забыл об этом.
      – Ничего страшного. – Джоанна улыбнулась.
      – Вы можете говорить в полный голос. Джо ничего не слышит, когда работает. Чтобы он услышал, надо кричать. Что ж, посмотрим, что у нас есть, затем попытаемся и его накормить. Хм… не богато. Нечем гостью попотчевать.
      – Я не ем много на завтрак. Сок, тост, кофе.
      – Сока нет. – Гиги тщетно рылась в шкафчике. – Могу предложить «Реддипак», спагетти или что-нибудь в этом роде. Мне надо сходить в продовольственный. Если послать Джо, то он вернется с новой иллюстрированной книгой и тюбиками краски, счастливый как ребенок. Бранить его бесполезно.
      Джоанна Юнис уловила досаду в ее голосе.
      – Гиги, у вас нет денег? – осторожно спросила она.
      Гиги не ответила. Не поворачиваясь к Джоанне, она достала полбуханки хлеба и начала нарезать тосты. Джоанна не отступилась.
      – Гиги, я богата, – сказала она очень тихо, – думаю, что вы знаете об этом. Но Джо не возьмет у меня ни цента. Вам же незачем так упрямиться.
      Гиги отмерила кофейных порошок на шесть чашек. Затем так же тихо ответила:
      – Джоанна, я была проституткой, когда жила с большим Сэмом. Кто-то должен был платить за квартиру, а половина его учеников никогда не платили обещанное, а остальные платили так мало, что едва окупали кофе и пончики, которые они же у нас и съедали. Черт возьми, некоторые и приходили только затем, чтобы поесть. Кто-то должен был зарабатывать. Я не часто бывала с другими мужчинами – Сэм этого не любил, – если только это не была «ромашка», которую он сам устраивал. Но старые лесбиянки бывают весьма щедрыми. И когда нам нужны были деньги, я шла в то кафе, где они собираются, и зарабатывала нам на жизнь. Сэм не возражал против этого.
      Наконец я поняла, что меня используют, но не только для того, чтобы жить за мой счет. Когда он устраивал эти «ромашки», ему нужна была молодая женская особь, чтобы все это мероприятие сдвинулось с места. Джоанна, женщина готова сделать для мужчины что угодно… но ей противно осознавать, что это улица с односторонним движением. Джо – другое дело. Он продает немного картин, но никогда не использует женщину, какое бы тяжелое ни было положение. – Она посмотрела на Джоанну. – Когда я впервые позировала для Джо, он платил полностью, никогда не было этих разглагольствований о том, что часть он заплатит сейчас, часть попозже, а все остальное – когда продаст картину. У него, видимо, осталась часть денег от Юнис. Может быть, страховка. Но Джо очень мягкий. У него все занимали и никогда не возвращали, и у него те деньги кончились еще до того, как я стала жить с ним и следить за его деньгами. Кто-то заплатил за студию и за коммунальные услуги. Может быть, вы?
      – Нет.
      – Вы знаете об этом?
      – Да. Один человек, который очень любил Юнис, позаботился об этом. Джо может жить здесь до конца жизни, если ему здесь нравится. А я могу замолвить словечко, и телефон будет снова подключен. Когда улаживали вопрос со студией, электроэнергией, водой и тому подобным, про телефон просто забыли.
      – Нам не нужен телефон. Наверное, половина из тех, кто живет на этом этаже, пользовались им как бесплатным общественным телефоном… некоторые и сейчас пытаются и злятся, когда я говорю им, что телефон отключен, и вежливо их выпроваживаю. Потому что Джо работает. А того мужчину, который очень любил Юнис, случайно не Иоганном звали?
      – Нет, не Иоганном. И теперь его не зовут Джоанной. Гиги, я не могу назвать вам его имени без его разрешения, а его у меня нет. Джо не задавал вопросов о студии?
      – По правде говоря, он, наверное, об этом даже не задумывался. Он сущий ребенок в некоторых вопросах, Джоанна. Искусство и секс – больше он ничего не замечает, пока не разобьет себе об это лоб.
      – Тогда, может быть, он не заметит и этого. У меня в сумочке рация, я могу вызвать машину. Если вы скажете Джо, что пошли в магазин, он же вас отпустит?
      – Конечно. Без проблем… хотя он и горит желанием рисовать нас целый день.
      – Вы скажете ему, что должны пойти, а я предложу вам свою машину. Мы можем ее неплохо загрузить, мои охранники нам помогут. Может быть, Джо не заподозрит, что я за все заплатила? Или вы можете сказать, что у него купили картину.
      Гиги задумалась, затем вздохнула.
      – Вы искушаете меня, ласковая девчонка. Но, пожалуй, нам лучше есть вчерашнюю пиццу, пока не продадим еще одну картину. А мы ее продадим. Я думаю, лучше не вмешиваться в то, что пока срабатывает.
      (– Она права, босс. Оставьте это.
      – Но, Юнис, у них ничего нет на завтрак, кроме кофе и черствых тостов. И у них всего четыре «Реддипака» и три пиццы… а три мы съели вчера. Еще кое-что, но совсем мало. Я не могу это так оставить.
      – Вы не должны вмешиваться. Или вы хотите поссорить его с Гиги? Гиги очень ему подходит, она что-нибудь придумает. Ведь я знаю Джо лучше, чем вы, не так ли?
      – Да, Юнис, но людям надо есть.
      – Да, босс, но если они пару раз не пообедают, вреда от этого не будет.
      – Черт возьми, девчонка, вы когда-нибудь голодали? А я жил в тридцатые годы.
      – Хорошо, босс, но вы все только испортите. Я помолчу.
      – Юнис, ради Бога, вы же сказали, что вчера я все сделал отлично.
      – Да, сказала, и это действительно так. А теперь не надо портить все это. Оставьте их в покое или придумайте, как Гиги может честно сходить за продуктами… но не давайте им ничего.
      – Хорошо, дорогая. Я постараюсь.)
      – Гиги, здесь, в банке, говяжий жир?
      – Да, я его оставляю. Может пригодиться.
      – Конечно, может! И я вижу два яйца.
      – Да, но двух яиц на троих недостаточно. Но я зажарю одно для вас и одно для Джо.
      – Можете пойти помыть голову, ласковое дитя. Я научу вас кухне Великой депрессии, которую освоила в тридцатые годы.
      Гиги Бранка испуганно посмотрела на Джоанну.
      – Джоанна, от того, что вы говорите, у меня мурашки по коже. Я не смогу представить, сколько вам лет… но вы ведь не очень стары, правда?
      – Это зависит от того, какой резиновой меркой вы пользуетесь, дорогая. Я помню экономический спад тридцатых годов; тогда мне было примерно столько же, сколько вам сейчас. По той шкале мне девяносто пять. А если посмотреть на меня с другой стороны, то мне всего несколько недель, и я еще не могу даже ползать без чьей-либо помощи. Все время делаю ошибки. Но на меня можно посмотреть и еще под одним углом. Можно считать, что мне столько же лет, сколько этому телу – телу Юнис – и именно так я и хочу, чтобы на меня смотрели. Не считайте меня привидением, дорогая, обнимите меня и скажите, что я не призрак.
      (– Что вы имеете против призраков, босс?
      – Вовсе ничего. Некоторые из моих друзей – привидения, но я бы не захотел, чтобы моя сестра вышла замуж за одного из них.