Не убоюсь я зла

      – Если она деревенская девушка, то я – Адольф Гитлер.
      – Что вы знаете о фермах, моя дорогая?
      – Достаточно для городского мальчика. В детстве я почти каждое лето проводил на ферме. Когда учился в средней школе и колледже, помогал собирать урожай – хороший заработок плюс иногда – какая-нибудь деревенская девушка. Я всегда в глубине души был крестьянином, хотел получить самую большую кучу навоза в долине… и получил ее, только она оказалась наличными. Джейк… не могли бы мы купить какую-нибудь покинутую ферму? Какое-нибудь простое местечко, с подъемным мостиком, окруженное рвом с водой, со своей собственной электростанцией и с автономным водоснабжением? И убраться из этого издыхающего города?
      – Как скажете, дорогая. Устали от всего этого? Хотите уйти?
      – Только не во время представления, дорогой.
      (– Мне интересно, как он будет это делать.
      – И мне тоже!)
      К ее удивлению, артисты сделали это по-настоящему. Деньги превратили Деревенскую Девушку из обиженной в застенчивую, затем в согласную, а под конец – в активную. На месте действия стоял стог сена. Актер и актриса сделали все возможное, чтобы публика увидела, что они не притворяются, а делают это на самом деле. Винифред покраснела до пояса и пялилась во все глаза.
      Концовка особенно понравилась Джоанне-Иоганну. Когда их движения стали яростными и оркестр взялся вторить их громким визгам и вздохам, появился (как и ожидалось) Фермер с вилами. Но сено загорелось, вероятно, от фрикций, и Фермер, отбросив вилы, схватил бутылку сельтерской, которая стояла тут же, на свободном столике, и начал поливать Дочку и Городского Повесу, пытаясь остудить сперва очевидный источник пожара.
      Джоанна решила, что это заслуживает аплодисментов. Винифред неуверенно присоединилась к ней, но захлопала во всю силу, когда увидела, что Роберто тоже зааплодировал. Джейк тоже начал хлопать, но его прервали.
      – Что случилось, Рокфор?
      Джоанна удивленно обернулась. Автоохранник Джейка выглядел очень расстроенным.
      – Мистер Саломон, мне надо с вами поговорить.
      – Говорите.
      – Хм… – Рокфор проговорил все так тихо, чтобы слышал только Джейк, но Джоанна все поняла по движению его губ. – Этого бешеного идиота Чарли убили.
      – О Боже! Где? Как?
      – Только что. В зале для телохранителей. Совершенно трезвого. Там с этим строго, телохранителям пить не дают. Мы играли в карты, а Чарли все время подначивал Полака. Без всякого повода. Я сказал ему, чтобы он перестал, но он меня не послушал. Полак разозлился, но не хотел устраивать свару. Но Чарли продолжал его донимать и… Полак сломал ему шею раньше, чем я успел разнять их, босс … Мы сейчас в Покинутой зоне. Может, просто сбросить его где-нибудь?
      – Ни в коем случае. Я должен буду заявить о его смерти, а тело должно быть отправлено в морг. Черт возьми, Роки, я же взял его из тюрьмы под свое поручительство.
      – Да, но вы вполне могли ничего об этом не знать. Он мог просто исчезнуть, испариться.
      – Замолчите. – Саломон повернулся к Джоанне. – Моя дорогая, мне очень жаль.
      – Джейк, мне не следовало просить вас везти меня в Покинутую зону.
      – Это здесь ни при чем. Чарли был прирожденным убийцей. Рокфор, позовите метрдотеля. Нет, проводите меня к управляющему. Друзья… Боб, Вини… оставайтесь здесь, пожалуйста, мне надо кое-что уладить.
      – Я почти все слышал, – сказал Гарсиа. – Возьмите меня с собой, Джейк. Я могу дать медицинское заключение о смерти. Лучше всего сделать это сразу.
      – Хм… а кто останется с девушками?
      Джоанна дотронулась до руки Джейка.
      – Джейк, мы с Вини в безопасности – здесь много охраны. Я думаю, мы пойдем в туалетную, поправим косметику. Пожалуй, нам с Вини уже пора туда сходить. Пойдем, Вини?
      Вечеринка закончилась, но дома они оказались только через два часа, слишком много было формальностей. С юридической стороны никаких сложностей не возникло, поскольку доктор Гарсиа дал заключение о смерти, а управляющий, мистер Саломон и Рокфор письменно засвидетельствовали, что смерть произошла в Покинутой зоне от рук неизвестной или неизвестных сторон… на самом деле неизвестной, поскольку игральный зал был пуст, там лежал один только труп. Не было смысла расследовать, кто убил; это случилось в Покинутой зоне и de facto не считалось преступлением, не было это преступлением с точки зрения справедливости. Никто не плакал, даже Рокфор недолюбливал своего напарника, он просто уважал его за сноровку и меткую стрельбу. Доктору Гарсиа Джейк пожаловался, что ему не следовало бы пытаться адаптировать к обществу закоренелого убийцу, но не получил сочувствия, поскольку Гарсиа был убежден, что таких подонков следует уничтожать, как только установлена их личность.
      Оба старались не посвящать своих дам в неприятные подробности дела
      Винифред и Джоанна целый час просидели за столом одни, попивая шампанское и стараясь казаться веселыми, в то время как мужчины приводили все в надлежащий порядок. Но Джоанна все-таки помогла уладить один вопрос. Тело следовало отправить в морг, а Джейк не хотел поручать это управляющему, он был уверен, что они сбросят его где-нибудь по дороге. Не хотел он посылать и Рокфора одного, без охраны. Поэтому Джоанне принесли телефон, и она позвонила О'Нейлу. Тот тут же ответил, и она подумала, спит ли он вообще когда-нибудь
      На дежурстве были Финчли и Шорти. О'Нейл сказал, что они уже выезжают Но Джоанна велела сперва захватить Фреда, чтобы тот повел броневик Рокфора После этого она сказала О'Нейлу, чтобы ночной кладовщик принес к ней в холл холодный ужин и охлажденное шампанское. «Ночной кутеж» не удался, но не сойти ей с этого места, если она не исправит это. Оттого что Чарли умер, никому не стало хуже. Он не заслуживал ни одной, даже крокодиловой, слезы. Десять тысяч других людей умерло на земном шаре в течение часа после его смерти – зачем же плакать о недостойном?
      (– Юнис, что происходит с таким дерьмом, как Чарли, когда они умирают?
      – Я в таких вопросах не разбираюсь, босс. Может быть. такие просто умирают
      – и все. Словно бракованный горшок, разбитый гончаром, который его же и создал. Но лучше бы вам спросить в главной конторе.
      – Дорогая, я не знаю их длину волны и не могу связаться с ними. Может, вы мне скажете, как мне оживить нашу вечеринку? Посмотрите на Вини – пьет шампанское, но не улыбается.
      – Босс, дорогой, я бы порекомендовала еще больше шампанского и «мани хум», пятьдесят на пятьдесят.
      – Юнис, мне казалось, вы не одобряете алкоголь…
      – Я никогда не говорила ничего такого, босс. Я не пила, потому что мне этого не требовалось. Но нет ничего, что хорошо или плохо само по себе, все дело в результате. Попробуйте. Вреда не будет, а помочь может.)
      Когда компания наконец добралась до огромной неуклюжей крепости Иоганна, Юнис настояла, чтобы они прошли в ее холл выпить и перекусить.
      – Кто знает, может, нам еще захочется потанцевать? Роберто, Вини вас познакомила с нашей процедурой расслабления? «Мани хум»?
      – Я пыталась его научить, но Боб ужасный циник.
      – Джейк, давайте наставим его на путь истинный. Я придумала новый способ для расслабления. Мы сядем в круг и будем передавать по кругу чашу любви. Трое произносят молитвы, пока один пьет; затем передает чашу другому.
      – Я – за, – ответил Джейк. – Доктор, если хотите оставаться циничным, то идите в мою комнату и делайте это самостоятельно – там есть постель для гостей! А мы сделаем треугольник.
      – Пожалуй, мне лучше остаться, чтобы не нарушать компанию.
      – Очень хорошо, сэр. Но одно критическое замечание, пока мы отправляем наш ритуал – и вы будете сурово наказаны.
      – Как?
      – Вам придется выпить всю чашу до дна. А затем мы все начнем снова, – ответила Джоанна.
      Джоанна Юнис проснулась, чувствуя себя хорошо отдохнувшей, только очень хотелось пить. Она посмотрела на потолок, увидела, что уже одиннадцатый час, и хотела уже включить нижний свет.
      Затем она поняла, что не одна. Разбудить ли Джейка… аккуратно… сказать ему «доброе утро»? Или потихоньку улизнуть из его постели в свою комнату и надеяться, что никто ничего не заметил? И какое это имеет значение? Стала ли она уже темой для сплетен в доме?
      В любом случае, Джейка лучше не будить: бедняжка планировал отправиться вечером в Вашингтон. Она начала выбираться из постели.
      Но мужчина, что лежал рядом с ней, протянул руку и притянул ее к себе. Она сразу же сдалась, стала мягкой и податливой.
      – Я не знала, что вы уже проснулись, дорогой. Я хотела сказать… Роберто?!
      – А вы ожидали Санта Клауса?
      – Как вы сюда попали?
      – Вы сами меня пригласили.
      – Я? Ну… да, пригласила. То есть я сказала вам, что буду рада увидеть вас в своей постели, но это было давно. А где Джейк? Он ушел спать один? А что Вини?
      Она включила нижний свет и увидела, что она в своей постели.
      – Вини в соседней комнате. В своей постели. С Джейком.
      – Боже мой, Роберто… Наконец-то я провела с вами всю ночь. И подумать только! Я ничего не помню!
      (– Зато я помню!
      – А я не помню, Юнис. Не помню в подробностях. Все как-то туманно.
      – Вы пьяная шлюха, босс. Но мы здорово повеселились.
      – Я не сомневаюсь. Жаль, что я плохо помню.)
      Доктор Гарсиа вздохнул:
      – Ну, мне грех жаловаться.
      – Вообще-то я кое-что вспоминаю, – соврала она. – Просто еще не пришла в себя спросонья. Вы были по-особенному милы со мной.
      – Вы считали иначе, когда я не позволил вам лечь в постель, не смыв краски.
      Джоанна добавила света, чтобы можно было разглядеть себя. Звезд на ее теле больше не было, не было и краски, к которой они прилеплялись. Она не смывала ее сама; это сделал кто-то другой. Не Вини… та сама была вдрызг.
      – Именно это я имела в виду, говоря, что вы были особенно милы, Роберто. Не много найдется мужчин, которые так бы позаботились о пьяной девке. Со мной было трудно?
      – В общем-то, нет. Но вы были довольно-таки зажаты.
      – Слишком зажата?
      – Не слишком, а лишь по-приятному зажаты.
      – Я не уверена, понимаю ли, о чем вы сейчас говорите, да и это не обязательно понимать. Роберто, дорогой, даже если я и скандалила по этому поводу, все равно спасибо, что помыли меня. Только сущая грязнуля ложится в постель в краске. Я шлюха, но грязнулей считаться не хочу…
      (Привет, грязнуля!)
      …И особое спасибо, конечно, за удивительно приятную ночь. Надеюсь, что я была не слишком пьяна, чтобы сделать ее неприятной для вас.
      – Юнис, вы даже в бессознательном состоянии были бы более женственны, чем многие в своей лучшей форме.
      – Я рада, что вы сказали «были бы», а не «были». Но, Роберто, я чувствую себя неловко. Не из-за нас с вами, дорогой, а из-за Вини. Это как-нибудь повлияет на то, что вы собирались сделать? Я имею в виду Вини.
      – Напротив, Юнис, это была идея Вини. Она именно так захотела отпраздновать нашу помолвку…
      – Минутку. Мы что, помолвлены с вами?
      – Что? Нет… Я помолвлен с Вини.
      – О Роберто, я бы с радостью вышла за вас замуж, из вас бы получился первоклассный супруг. Но мне не нужен супруг, а Вини нужен. Я прошлой ночью уже знала об этом? Насчет вашей помолвки?
      – Вроде знали. Вы сказали, что именно поэтому вы и не хотите ждать и тратить время, смывая ваши звезды… вы были так рады, что сразу хотели приступить к этому.
      – Понимаю. Я помню, что ужасно хотела, но у меня вылетело из головы почему. Роберто, я не проболталась насчет того, что «греки захватили Афины»?
      – Конечно, нет, Юнис. По крайней мере при мне – нет. Я почти уверен, что Вини не знает об этом.
      – Я скажу Вини, но я не хотела бы, чтобы Джейк узнал об этом.
      – Юнис, это вам Джейк сделал? Я имею в виду, захватил Афины, да еще и Парфенон в придачу?
      – Не забывайте про клятву Гиппократа, дорогой. Партеногенез, скажем пока так. Пусть это витает в воздухе еще немного. Вы говорите, это была идея Вини? После того как вы сказали ей, что женитесь на ней?
      – Да.
      – Откуда у нее взялась смелость сделать такое предложение? Я ее подталкивала к этому, но она чертовски застенчива. Храбрость во хмелю?
      – Да. Но с моей стороны. Конечно, она застенчива… но под краской, которая то и дело заливает ее лицо, она не застенчивее любой другой медсестры. Она согласилась при условии, что я раз и навсегда запомню, что она не ангел. Я ответил, что не нуждаюсь в ангелах ни в постели, ни вне ее. Она сказала, что надеется, что я говорю это серьезно, поскольку она собиралась попросить Джейка переспать с ней.
      – Роберто, я ничего этого не помню. Сколько я выпила шампанского?
      – Никто не считал. Джейк постоянно открывал бутылки, и мы передавали друг другу чашу любви, произнося вслух эту вашу амфиболию. Вы свою долю получили. Все мы получили.
      – Хм… а я случайно не помолвлена с Джейком?
      – Нет. По крайней мере, я об этом не знаю.
      – Хорошо. Если Джейк узнает, что я забеременела, он постарается быть благородным. Как и вы, дорогой, но с Джейком будет намного сложнее. А я поняла, что не нуждаюсь в муже; я хочу лишь любящих друзей. Вас, Джейка, Вини. Еще некоторых. Людей, которые будут любить меня такой, какая я есть, со всеми моими причудами и прибабахами, а не из-за брачного контракта. Вы не спорили с Вини из-за такого распределения ролей на ночь?
      – Хм… по правде говоря, не думаю, что кто-либо был недоволен предложением Вини. Джейк взял Вини под мышку и сказал, что собирается разыграть сцену «Изнасилование сабинянок».
      – Ветреный старый бабник.
      – Ну, а я подхватил вас, отнес в ванну, отмыл… а вы визжали и протестовали, и говорили, что так никто не насилует.
      – Хм… Думаю, я была права. In vino veritas.
      – Тогда на этот раз я накрою ваше лицо подушкой, чтобы вы не смогли визжать и протестовать.
      – Подушка вам не потребуется. Закройте мне рот рукой, или я буду слишком шумной. Но все эти двери звуконепроницаемы.
      – Вы думаете, я об этом не знаю? Я же жил здесь больше полугода. Мисс Иоганн Смит, я знаю о вашем доме больше, чем вы сами.
      – Эй вы, ублюдок! Называйте меня «Юнис». Или накройте меня подушкой, чтобы я вас не слышала. Я люблю вас, Роберто… я так рада, что вы женитесь на нашей Вини!
      – Я тоже рад. А теперь помолчите.
      – Слушаюсь, сэр.
      (– Хм! Юнис, со мной никто не желает разговаривать.
      – Помолчите, дорогая, и смотрите за тем, что вы делаете.)
      Джоанна Юнис протянула руку к трубке внутренней связи, вызвала Каннингэма и взяла Роберто за руку.
      – Да, мисс?
      – Каннингэм, я хочу, чтобы в мой холл принесли завтрак на четверых.
      – Будет сделано, мисс.
      – Пусть его там оставят вместе с разогревателями и охладителями. Прислуживать не надо. Я не знаю, когда проснутся мистер Саломон с мистером Гарсиа, но я хочу сыграть роль хозяйки и сама обслужу их, когда они встанут. Но мы с Вини уже хотим есть. Она подмигнула доктору и сжала его руку.
      – Слушаюсь, мисс.
      – Им нужно поспать. Скажите, Каннингэм… мы ведь знаем друг друга давно. Вы когда-нибудь перебирали?
      – Не понял, мисс?
      – Напивались вдрызг так, что не могли найти пол обеими ногами? До чертиков…
      – Да, иногда… в прошлом… страдал от этого порока.
      – Тогда вы понимаете, в каком мы сейчас деликатном положении… по крайней мере, Вини и я, и у меня есть основания полагать, что джентльмены ненамного лучше себя чувствуют. Но у нас был повод.
      – Я слышал об этой неприятности, мисс. Это ужасно.
      – Каннингэм, я не имела в виду Чарли. Может быть, это прозвучит грубо… но он был драчун, он сам спровоцировал драку и проиграл ее.
      – Если вы позволите мне сказать мисс, его у нас, внизу, не любили. Мы с трудом терпели его в доме.
      – Я знаю. Я бы давно положила этому конец, но он работал на мистера Саломона, а не на меня. А я очень многим обязана мистеру Саломону. Нет, повод был другой. Мы отмечали помолвку.
      – Могу я вас поздравить, мисс? – осторожно осведомился Каннингэм.
      – Да, только не меня. Доктор Гарсиа женится на Винифред.
      – О, это чудесно, мисс. Но мы будем по ней скучать.
      – Я надеюсь, нам не придется скучать по ней. У меня большой дом, Каннингэм, слишком большой для одного человека. И даже для двух, когда мистера Саломона удается уговорить оказать нам честь своим визитом. Что он делает не так уж часто: советник боится, что обо мне будут сплетничать.
      – Хм. Могу я говорить откровенно, мисс?
      – Если вы будете вилять, Каннингэм, я обижусь.
      – Мистер Саломон – истинный джентльмен. Но если он беспокоится об этом, то… это просто глупо. Это все, что я могу сказать. Персонал не сплетничает относительно его визитов. Все очень уважают его.
      – Может быть, вы сможете ему об этом сказать? Меня он слушать не будет. Но сегодня меня беспокоит лишь, чтобы он выспался как следует. Вы знаете, он должен ехать в Вашингтон сегодня вечером. Когда понесете завтрак, не проходите мимо его двери, а обойдите по другому коридору. Нас с Вини вы уже не разбудите… мы встали. Но проследите за тем, чтобы Хьюберт не приходил, пока мистер Саломон сам его не вызовет.
      – Он не придет, мисс. Он никогда не приходит без вызова.
      – Раньше, бывало, приходил, когда он прислуживал мне… и немного шумел, когда считал, что я уже проснулся… проснулась. Так что не пускайте его на этот этаж. Никого сюда не пускайте, пока я вам не позвоню… это касается и уборщиц, и всех остальных. Но я хочу, чтобы вы побыстрее принесли завтрак.
      – Хорошо, мисс. Может быть, кофе и сок прямо сейчас?
      – Нет, мы не хотим, чтобы нас беспокоили дважды: иначе у меня уши отвалятся. В моем холле вы обнаружите следы стихийного бедствия… причина
      – в бутылках, которые теперь пусты. Уберите их, но тихонько. Ради Бога, не гремите ими. Сегодня утром я не должна слышать даже шаги муравья. Карандаш готов? Мы хотим простой и питательный завтрак. Самое малое по четыре чашки кофе на каждого, двойная порция апельсинового сока, грейпфруты, розовые или аризонские, яичницу, вареные яйца, немного сосисок и бифштексы. Хорошо бы еще нарезать сыр. А также тосты, булочки, джем и тому подобное. И большой кувшин холодного молока для каши; думаю, что сегодня утром мы будем есть кашу. Какую-нибудь добропорядочную, тихую, высоконравственную кашу, которая не трещит и не хрустит. Пожалуй, все. Если вы знаете какое-нибудь средство от похмелья, принесите и его.
      – Хорошо, мисс. Когда я прислуживал мистеру Армбрустеру перед тем, как начал работать у вас, я давал ему в таких случаях одну смесь. Он о ней хорошо отзывался.
      – Вот как?!
      – «Искристый коктейль», мисс, с водкой вместо джина.
      – Каннингэм, вы гений. По одному на каждого и большой термос про запас. Как скоро будет готов завтрак?
      – Не раньше чем через двадцать минут, мисс, хотя Делла уже начала готовить сосиски. Но я все-таки мог бы принести кофе и сок.
      – Только один приход. Затем – назад на цыпочках. Это карантинная зона, Каннингэм. Вини и мне требуется не меньше двадцати минут, чтобы хоть наспех привести себя в порядок. Я жду вас не раньше чем через двадцать минут и не позже чем через двадцать пять. Конец связи.
      Она выключила связь и спросила:
      – Доктор, я справилась?
      – Юнис, иногда мне казалось, что вы говорите неправду.
      – Иногда я хочу стать отшельницей, чтобы не приходилось увиливать от собственных слуг. Где ваша одежда, Роберто? В холле?
      – Да. Мне, пожалуй, следует одеться.
      – Подумайте получше. У нас есть двадцать минут полного уединения. Мы используем их.
      – О, Юнис!
      – Мужайтесь, друг мой, я не знойная вдовушка. Мы используем это время, чтобы собрать всю одежду в холле. Побросаем женские вещички сюда, а потом отнесем вашу одежду и одежду Джейка к нему в комнату. Я там захвачу халат, пижаму и тапочки для Джейка и для вас. Если вы трусишка, то там и оденетесь. А если нет, оставайтесь голым. Вернетесь сюда со мной и оденетесь, когда захотите. Потом я включу свет, и Вини будет знать, что я встала – это лучше, чем звонить. Может быть, именно сейчас они заняты любовью. Даже жучки не любят, когда их беспокоят за этим занятием. Пойдемте, крепкий, волосатый, замечательный мужчина. У нас в запасе шестнадцать минут, а нам наверняка хватит и двенадцати.
      – Кошечка, иногда вы заставляете меня волноваться.
      – Ерунда. Я здесь хозяйка. Если захочу – продам дом и куплю нудистский курорт в Калифорнии только для меня и моих друзей. Роберто, я люблю голые тела, если они такие замечательные, как у меня сейчас. Оно дано мне затем, чтобы на него смотрели, чтобы гладили его, а не для того, чтобы прятать его под одеждой. Вам понравилась вчерашняя официантка?
      – Мне она показалась здоровой молодой женщиной.
      – Дважды ерунда! Готова поспорить, что вчера вы думали о ней, когда укладывались со мною в постель. Я знаю мужчин, дорогой. Я сама была мужчиной гораздо дольше, чем вы. Но у нас осталось всего пятнадцать минут. Пойдемте.

Глава 23

      Дабровски помог ей выйти из машины, а Фред закрыл дверь. Они проводили ее до лифта и вместе вошли в него. Джоанна Юнис посмотрела вокруг.
      – Должно быть, это случилось здесь.
      – Юнис, вам лучше не ходить туда, – ответил ее водитель.
      – Сегодня меня должны были везти Том и Хьюго, но я боялась, что они расстроятся, увидев этот лифт. Я думала, что вы с Фредом легче перенесете это. Фред, вы нервничаете?
      – Вы прекрасно знаете, что нервничаю, Юнис.
      – Из-за чего? Она вошла в этот лифт одна. А вас со мной двое.
      – Ну… вы упрямы. Я не знаю, как Лыжа, но я буду ждать около двери, пока вы не выйдете.
      (– Юнис, как вы поступаете с упрямыми мужчинами?
      – О, это трудно, близняшка, особенно когда они любят вас. Воспользуйтесь женским джиу-джитсу: сделайте так, чтобы им казалось, будто они настояли на своем, но чтобы при этом они сделали то, что вы хотите.
      – Я попробую.)
      – Фред, Юнис жила здесь много лет. В полной безопасности… Если бы не та роковая ошибка. У меня есть рация, и я торжественно обещаю вам обоим, что я и не попробую выйти из квартиры Джо, пока не буду уверена, что вы меня ждете за дверью.
      – Хорошо, мы будем ждать… все время. Верно, Лыжа?
      – Верно! Юнис, вы даже не знаете, живет ли еще Джо Бранка здесь.
      – Я знаю. Просто он не оплатил счет за телефон, и его отключили. Джо по-прежнему здесь или по крайней мере был здесь вчера в четыре часа вечера. Послушайте, вы же знаете, что Джо мне ничего плохого не сделает. Не так ли, Антон?
      – Конечно, Джо Бранка может не захотеть встретиться с вами… но он выпустит муху наружу, а не станет ее прихлопывать.
      – Значит, пока я в квартире Джо, я в безопасности. Но вы правы, может быть, он не пожелает видеть меня. Может быть, он меня даже не впустит или впустит лишь на несколько минут. Вы подождите часок и затем отправляйтесь домой. Я позвоню вам, когда мне будет надо, чтобы вы за мной приехали.
      – Два часа, – предложил Фред.
      – Хорошо, два часа. Но если я не вернусь домой сегодня, вы не должны возвращаться и звонить в дверь Джо. Вы можете вернуться завтра днем и подождать час или два, если вам от этого будет легче. И то же самое на следующий день. Но я могу остаться у Джо и на неделю, если потребуется, пока не успокою его. Или на месяц, черт возьми! Или на сколько угодно. Парни, я должна это сделать… не создавайте мне лишних трудностей.
      – Хорошо, – угрюмо согласился Антон. – Мы сделаем по-вашему.
      – Я сейчас Юнис? Или Джоанна Юнис?
      Он выдавил из себя улыбку.
      – Вы Юнис. Она поступила бы так же.
      – Поэтому и я должна. Послушайте, дорогие, – она обняла их обоих, – вчера у нас с вами была чудесная ночь… и я найду способ, как нам еще встретиться. Может быть, когда мистер Саломон куда-нибудь уедет… вы же знаете, он волнуется за меня, как наседка за свои яйца. И вы тоже, а вы не должны волноваться за меня, когда вы меня не охраняете. А сейчас мне нужно найти способ, как успокоить душу Джо. Когда я сделаю это, я снова буду вашим партнером по играм. Будьте милыми и поцелуйте меня, а то лифт сейчас остановится.
      Они поцеловали ее, и она прицепила вуаль. Они вышли из лифта и направились к студии Джо Бранки. Джоанна заметила, что знает, как туда пройти: она уверенно прошла к двери, ни разу не замешкавшись.
      Около двери она спросила:
      – Она всегда целовала вас на прощанье? Прямо здесь, при Джо?
      – Да.
      – Если он меня впустит, поцелуйте меня на прощанье, как и раньше. Только не затягивайте поцелуй, а то он может закрыть дверь. О, я вся дрожу.
      (Успокойтесь, босс. Ом мани падме хум. Не нажимайте на кнопку; попробуйте открыть замок голосом. Просто скажите: «Откройся!»)
      – Откройся! – сказала Джоанна. Она приподняла вуаль и смотрела на дверь
      В замке что-то щелкнуло, но дверь не открылась. Появилась надпись: «Пожалуйста, подождите». Джоанна стояла перед дверным глазком, думая о том, что Джо, может быть, сейчас на нее смотрит.
      (– Юнис, он впустит нас?
      – Не знаю, босс. Вам не следовало приходить. Но вы не послушались ни Джейка… ни меня.
      – Но я уже здесь. Не ворчите, лучше помогайте мне.
      – Я постараюсь, босс. Но я не знаю как.)
      Через дверь, которая была не такой звуконепроницаемой, как у нее, Джоанна услышала высокий женский голос:
      – Джо! Джо!
      (– Кто это?
      – Кто-нибудь. У Джо много друзей.)
      Дверь открылась, она увидела перед собой Джо Бранку. На нем были сильно поношенные шорты, о которые он вечно вытирал кисти. Его лицо не выражало никаких эмоций. Из-за спины у него выглядывала девушка, укутанная в халат.
      – Видишь? Это она!
      – Гиги… иди на место. Привет, Лыжа. Салют, Фред.
      – Привет, Джо.
      Джоанна постаралась говорить спокойно.
      – Джо, мне можно войти?
      Наконец он взглянул на нее.
      – Если хотите, то конечно. Лыжа, Фред, заходите. – Джо отступил в сторону.
      – Хм… не сегодня, Джо, – ответил Дабровски. – Может быть, в другой раз. Спасибо.
      – Понятно. В другой раз. Когда захочешь. Ты тоже, Фред.
      – Спасибо, Джо. Пока. – Охранники повернулись, чтобы уйти, но Джоанна окликнула их:
      – Парни!
      Фред чмокнул ее в щеку. Дабровски не поцеловал ее; вместо этого он наклонился к ней и едва слышно прошептал:
      – Юнис, не обижай его. Иначе, черт возьми, я тебя отшлепаю.
      – Хорошо, Антон.
      Она быстро повернулась и прошла в дверь мимо Джо. Он не спеша запер дверь на засовы, затем обернулся, взглянул на нее и тут же отвел взгляд в сторону.
      – Сядете?
      – Спасибо, Джо.
      Она окинула взглядом захламленную студию и увидела два стула около маленького столика. Других стульев, по-видимому, не было. Она подошла к одному из них, остановилась, ожидая, что Джо поможет ей снять накидку, затем поняв, что он не собирается этого делать, сняла ее сама, бросила на спинку стула и села.
      Он нахмурился, затем нерешительно спросил:
      – Кофе? Гиги! Кубинский для мисс Смит.
      Девушка стояла в дальнем углу комнаты, наблюдая за ними. Запахнув поплотнее свой халат, она молча прошла в кухню, налила чашку кофе и собралась разогреть его. Джо Бранка вернулся к своему мольберту, который стоял посреди студии, и начал накладывать мазки на почти законченную картину, изображавшую молодую женщину, которую Джо называл «Гиги».
      (– Это ненастоящая картина, босс.
      – Почему?
      – Она нарисована с фотографии, фотографию проецируют на светочувствительный холст, а потом накладывают краски. Джо делает такое, если кто-то хочет получить дешевый портрет, но не считает это искусством.
      – Не понимаю почему, Юнис. Ведь это, тем не менее, оригинальная живопись маслом.
      – Я тоже не понимаю… но для художника это имеет большое значение. Босс, здесь ужасно грязно. Мне стыдно за мою квартиру. Эта сучка Гиги…
      – Вы думаете, она здесь живет?
      – Не знаю, босс. Может быть, за беспорядок надо винить Джо. Он любит чистоту, но никогда сам не наводит порядок. Его интересуют только две вещи: живопись… и женские попки.
      – Похоже, у него есть и то и другое. Я вижу, ваш «жучок» остался у него?
      – Наверное, он уже сломан. Джо не умеет водить машину.)
      Гиги принесла кофе, поставила его на стол.
      – Сахар? Сливок нет. – Она наклонилась ближе и злобно прошептала: – Разве вы не видите, что вы здесь лишняя?!
      – Спасибо, Гиги, – спокойно ответила Джоанна. – Сливок не надо.
      – Гиги!
      – Что, Джо?
      – На трон!
      Девушка обернулась и посмотрела на него.
      – При ней?
      – Да. Сейчас же. Мне нужно.
      Гиги неохотно подчинилась. Она скинула халат и приняла нужную позу. Джоанна не смотрела на нее, понимая, каково девушке стоять голой перед врагом.
      (– Но я не враг, Юнис.
      – Босс, я же говорила вам, чего следует ожидать.)
      Джоанна попробовала кофе. Он оказался слишком горячим по сравнению с тем изысканным, ароматным и дорогим напитком, который готовила Делла. Но она решила выпить его, как только он остынет.
      «Интересно, – подумала Джоанна, – узнал ли Джо, во что я одета».
      В «Ля Бутик» за большую сумму восстановили костюм, который носила когда-то Юнис Бранка: стиль «половина на половину», алый и черный цвет, гофрированная юбка, трико на левой ноге, полусвитер на правой стороне туловища. Джоанна наняла самого дорогостоящего специалиста по нательной росписи и, насколько позволяли ей память и внутренний голос, давала указания художнику, чтобы тот как можно точнее воссоздал узор, который Юнис Бранка носила с этим костюмом.
      (– Юнис, Джо очень расстроился, когда увидел, во что мы одеты?
      – Босс, Джо все замечает.
      – Но он вернулся к своей картине и даже не смотрит на нас.
      – Джо не прекратит рисовать, даже если взорвется водородная бомба. Удивительно даже то, что он вообще впустил нас, когда он занят.
      – Долго он будет рисовать? Всю ночь?
      – Вряд ли. Всю ночь он рисует, когда его посещает настоящее вдохновение. А это простенькая картинка.)
      Джоанне картина не казалась простенькой. Она видела, что художник вел роспись поверх фотографии Гиги, но он писал и с модели. Он отступал и от фотографии, и от натуры, упрощая линии, подчеркивая отдельные детали, смягчая резкие тона, он делал полотно объемным, реалистичным как сама жизнь, даже более теплым, чем жизнь, чувственным и возбуждающим.