В Париже и Монтевидео продолжались мирные переговоры. Обе стороны тем не менее не прекратили огонь, а погибшие не жаловались. Орган студенческого самоуправления Гарвардского университета уволил нового президента и прекратил свое заседание, не назначив нового. Секретарь HEW заявил о своем намерении увеличить содержание воды в бухте Сан-Франциско на тридцать семь процентов. Комиссия по рекам и гаваням объявила его решение неправомочным. В Алма-Ате сержант корпуса морали произвела на свет здорового двухголового мальчика посредством кесарева сечения, его увидели во всем мире и на Луне через спутниковую связь. В Вашингтоне IRS, действуя согласно положению о бюджете в экстренных ситуациях от 1987 года, объявил временное семипроцентное повышение налога на прибыль. В Майами мисс Вселенная (мисс Гана – 42-22-38) через секретаря и переводчика заявила, что намеревается стать командиром первого звездного корабля и что для этого она два года изучала под гипнозом неоэйнштейновскую механику. Генеральный секретарь национального братского общества космонавтов, астронавтов и космических инженеров публично подверг сомнению способность мисс Вселенной решать даже простейшие арифметические задачи. Мадам президент федерации женских клубов мира заявила, что почетный секретарь – контрреволюционный штрейкбрехер и представляет собой типичный пример мужского шовинизма. В Лос-Анджелесе смертность от смога снизилась на три процента в результате срочных мер по снижению загрязнения среды и сильного западного ветра.
      Мисс Джоанна Юнис Смит сидела в позе лотоса на гимнастическом мате перед большим зеркалом. Ее компаньонка сидела в той же позе.
      – Вини, вам удобно, дорогая?
      – Очень.
      – Мне кажется, у вас более гибкое тело, чем у меня. Хорошо, давайте настроимся на упражнение. Начинайте.
      – Хорошо. Но, мисс Джоанна, что это значит? Мне это нравится. Я так расслабляюсь. Но я совсем не понимаю, что делаю.
      – Здесь не надо ничего понимать. Но если вы хотите объяснить это словами, то это означает и покой, и любовь, и взаимопонимание – все, что ассоциируется с добром. Но здесь не надо думать. Здесь надо быть. Откройтесь всему этому. Откройтесь всему хорошему. Не думайте. Не думайте даже о том, что вы не должны думать. Просто будьте.
      – Хорошо.
      – Ну, начнем. Не забывайте о дыхании.
      – Ом мани падме хум.
      (– Ом мани падме хум. Босс, видите, какая у нее аура? Должно быть, она провела бурную ночь.
      – Помолчите, Юнис; это вы придумали молиться.)
      – Ом мани падме хум.
      – Ом мани падме хум. (– Ом мани падме хум.)
      – Ом мани падме хум. Ом мани…
      (– Достаточно, Джоанна.
      – Почему так быстро, дорогая? Прошло только двадцать минут.
      – У меня свои часы. Мы разогрелись. Мы готовы, Вини даже больше чем готова. Придется ее вывести из транса.)
      – Ом мани падме хум. Винифред, Вини, услышь меня. Солнце встает, нам пора.
      Вини все еще сидела в позе лотоса: подошвы ног – на бедрах, руки – между ног, ладони направлены вверх. Равномерно дыша, произносила она слова молитвы. Глаза ее закатились, и видны были только белки.
      – Вини. Возвращайтесь. Пора. Ее глаза вернулись в нормальное положение; вид у нее был смущенный. Она улыбнулась.
      – Уже? Мне показалось, что не прошло и минуты. Должно быть, я уснула.
      – Такое случается. Вы готовы? Ваше тело теплое, расслабленное и мягкое, как шелк?
      – Да.
      – Тогда начнем с простых упражнений. Джоанна Юнис, похожая на распускающийся цветок, плавно поднялась с мата.
      – Вы подстраховывайте меня, а я буду подстраховывать вас. А на десерт сделаем парные упражнения. – Джоанна взглянула на себя в зеркало. – Мне кажется, мой живот крепнет с каждым днем.
      – Он совершенен, и вы это знаете.
      Вини медленно поднялась и зевнула.
      – Все еще хотите спать, дорогая? Наверное, сегодня ночью вам снились неприятные сны?
      Вини слегка покраснела, потом пожала плечами и улыбнулась.
      – Нет, приятные. Только спала я мало. Надеюсь, мы вас не очень беспокоили?
      – Я ничего не слышала. Я бы ни о чем и не догадалась, если бы вы мне не сказали, когда ложились спать. Дорогая, если вы не выспались, может, вы будете только подстраховывать?
      – О нет. Я больше получаю от наших упражнений, чем вы. Не хочу пропустить ни одного дня. Но, в общем-то, я не выспалась. Пауль… Ой! Чуть не проболталась!
      – Считайте, что я ничего не слышала.
      – Он был до половины третьего. Конечно, я не выспалась. Но я вовсе не жалею об этом!
      – Я уверена, что не жалеете. Вини, дорогая, вы не подумайте, что я сую нос в чужие дела. Это обыкновенное любопытство. Я ведь еще девушка.
      Сестра удивленно посмотрела на нее.
      – Но…
      Джоанна Смит улыбнулась.
      – А, сладкая моя, я знаю, что значит это «но». Мисс Бранка была замужем… и Иоганн Смит был женат четыре раза, не говоря уже о том, сколько раз ему приходилось выпрыгивать через окно. Но Джоанна Юнис – девственница… въезжаете, куколка?
      – Ну, если посмотреть с этой стороны…
      – Только так. Поэтому мне все любопытно, как девушке-подростку. Но если бы даже мне все рассказали, я бы все равно ничего не поняла. Хотя вы, конечно, будете помалкивать. Куда мне спешить? Когда-нибудь я и сама все узнаю. Так что нечего вам передо мной краснеть. Давайте продолжим наши упражнения. Я буду делать движения черепахи, а вы меня подталкивайте.
      После часа растяжек, сгибаний и различных поз Джоанна Юнис сказала:
      – Достаточно. А то с нас польется пот.
      Раздался звонок.
      – Черт возьми, то есть я хотела сказать: «Боже мой!» Скорее натягивайте ваше трико, дорогая. Держите ваш халат.
      – Я готова.
      Одевшись за считанные секунды, Вини вышла.
      (– Как мы сегодня выглядим, Юнис? Вы довольны своими грудками?
      – Только наполовину, Джоанна. Кстати, на следующей неделе можно будет заниматься поменьше.
      – А стоит ли? Упражнения – это самое приятное, не считая, конечно, посещений нашего господина и опекуна. Скажите мне, дорогая, вы переживаете из-за того, что Бетси не получила нужной информации?
      – Вовсе нет. Это вы переживали. Я не ожидала ничего другого. Никто толком не знает, как работает память. Наверняка известно лишь то, что каждый ученый уверен в своей правоте и считает прочих дураками.
      – Я сейчас вспомнила о плоских червях, планариях. Если одного обучить чему-либо, а затем порубить на кусочки и скормить его другому плоскому червю, то последний, оказывается, научится тому, чему обучили первого. Значит…
      – Босс! Я вам не плоский червь! Я уже говорила вам, что тело все помнит, и… давайте оставим это. Сюда идут.)
      – Мисс Джоанна, это доктор Гарсиа и мистер Саломон.
      – Хорошо. Я не буду одеваться; мы еще не закончили. Бросьте мне мой пеньюар… нет-нет, непрозрачный. Мне кажется, тот, что называют «лондонским туманом», подойдет лучше.
      – Да. Я тоже так думаю. В нем вы выглядите лишь наполовину голой.
      – А кто научил меня так одеваться, Вини?
      (– Я научила.
      – Конечно, Юнис, но пусть Вини думает, что она – моя учительница, а я – хорошая ученица, которая всегда делает то, что ей говорят.)
      – Пожалуйста, скажите господам, что я сейчас буду готова.
      Мисс Смит подкрасила губы, и решив, что никаких добавлений больше не требуется, вспушила свои короткие волосы щеткой, вступила в тапочки на высоком каблуке, накинула пеньюар и посмотрела на себя в зеркало. Прозрачность была на нужном уровне, но лицо выглядело слишком скромно. Поэтому она решила добавить помады.
      Теперь она была удовлетворена своей внешностью.
      (– Босс, мы выглядим как дорогая проститутка.
      – Надеюсь, что очень дорогая. Вам не нравится?
      – Нравится. Я вам аплодирую.)
      Она вышла из туалетной в свой будуар.
      – Доброе утро, доктор. Привет, Джейк, дорогой. Присаживайтесь. Кофе? Или отыскать в подвале бутылочку старой крысиной отравы из Кентукки?
      – Кофе, – согласился Саломон. – Вы выглядите очаровательно, моя дорогая.
      – Ужасно я выгляжу. Я упражнялась, и от меня несет, как от лошади.
      – Ну разве что как от маленькой пони. Я включу вентиляцию, Джоанна Юнис. Доктор Гарсиа хочет вас осмотреть.
      – Да? Что-нибудь случилось? Я чувствую себя превосходно. Если, конечно, не обращать внимания на эти железные решетки вокруг меня и на твердую как камень подушку.
      – Доктор Гарсиа считает, что решетки можно убрать. Джоанна Юнис, было неразумно обращаться в суд, пока вы были под медицинским наблюдением. Но доктор думает, что теперь – самое время.
      – О, а как насчет батальона психологов?
      – Они будут с нами. Может быть, в них не будет нужды. Но мы будем готовы отразить атаки судебных экспертов на высоком профессиональном уровне. Вам придется настроиться на долгие расспросы, наши эксперты тоже должны подготовиться к судебному разбирательству.
      (– Подготовиться оправдать их сумасшедшие гонорары! Не волнуйтесь, босс. Когда поблизости будет какой-нибудь психолог, я тут же спрячусь и примолкну.)
      – Отлично. Я очень рада, что доктор Гарсиа считает меня здоровой. Пройдемте в мою гардеробную, доктор. Вини, идите со мной. Джейк, «Уолл-стрит джорнел» вон на том столике.
      Оставшись наедине с доктором и сестрой, мисс Смит спросила:
      – Доктор, мне лечь на массажную кушетку?
      – Нет. Это обследование – чистая формальность. Чтобы я мог с чистой совестью записать в журнал, что провел окончательный осмотр. Я прослушаю вас, попрошу открыть рот и сказать «а-а» и прочее в том же духе. Сядьте, пожалуйста, за столик и приспустите халат.
      – Да, сэр.
      Она сидела молча, пока он выслушивал ее, кашляла, когда он просил, резко вдыхала и с шумом выдыхала по его требованию. Один раз она сказала:
      – Мне щекотно! А для чего вы это делаете?
      – Прощупываю, нет ли опухоли. Формальность, хотя вас уже давно не проверяли на новообразования.
      (– Вам приятно, малышка?
      – Может быть, вам приятно, Юнис. Мне – нет. Я предпочитаю более романтический подход.
      – Не обманывайте свою бабушку, малышка. Вам нравится.)
      Доктор закончил осмотр и задумчиво посмотрел на свою пациентку.
      – Что-нибудь еще, сэр?
      – Нет, все. Или вас что-нибудь беспокоит?
      – Вовсе нет. Я чувствую себя совершенно здоровой. На мне можно пахать.
      – Да. И осмотр вполне это подтверждает. Тем не менее, я беспокоюсь о вас.
      – Почему, доктор?
      – Потому что ваш случай уникален. Я понимаю в нем столько же, сколько и вы. Джоанна, когда вы покинули этот дом еще будучи мистером Смитом, я не ожидал, что когда-либо увижу вас живой. Когда вас привезли обратно, я не надеялся, что вы придете в сознание. Когда вы пришли в сознание, я жалел вас… потому что не думал, что вы когда-либо оправитесь от вашего паралича. Однако вы живы и, похоже, здоровы.
      – Почему «похоже», доктор?
      – Не знаю. Мы очень мало знаем о пересадке органов, а о пересадке мозга – лишь то, что узнали из вашего случая. Джоанна, в течение последних двух недель не было каких-либо оснований, кроме осторожности, следить за вами больше, чем за любой другой молодой и здоровой девушкой. Скажем, за Винифред. – Он пожал плечами. – Из вас двоих вы кажетесь даже более здоровой. Однако я готов поспорить, что если не случится ничего непредвиденного, то Винифред проживет отведенное ей время, в то время как вы не вписываетесь ни в какой график. Вы уникальны. Пожалуйста, не подумайте, что я хочу вас напугать, но только глупцы строят предположения, основываясь на незнании. А я вроде бы не глупец.
      – Доктор, – спокойно ответила она, – вы говорили, тело может отторгнуть мозг или наоборот, что для меня одно и то же. Или что без всякой видимой причины я могу упасть замертво от удара или еще чего-нибудь. Но я это знаю; я много читала о пересадках органов, когда была еще Иоганном Смитом. Я не боюсь. Если это случится – что же, у меня была отличная увольнительная от старости с ее болями и скукой. – Она счастливо улыбнулась. – Это все равно что умереть и попасть с рай… пусть даже не навеки.
      – Я рад, что вы относитесь к этому философски.
      – Не философски, доктор, а с радостью и удивлением, с жадным желанием получить от этого как можно больше. Не потерять ни одной золотой секунды!
      – Хорошо… Я рад, что Винифред останется с вами, и надеюсь, что вы ее не скоро отпустите…
      – Она останется со мной, сколько захочет сама. Я надеюсь, навсегда.
      – …поскольку в противном случае я стал бы беспокоиться. Если что-нибудь с вами случится, Вини может оказать срочную помощь не хуже меня, и у нее для этого здесь есть все необходимое. Она знает, и вы должны знать, что всегда можете рассчитывать на мою помощь. Хорошо, дорогая, давайте снимем с вас этот передатчик; теперь за вами больше не будут следить. Сестра, дайте спирт и вату.
      – Да, доктор.
      Винифред прошла мимо массажного столика к шкафу с медикаментами.
      Доктор Гарсиа снял крохотный передатчик.
      – Небольшое раздражение и слабый отпечаток на коже. Принимая во внимание то, как быстро вы восстанавливаетесь, думаю, что завтра вы уже не найдете, где он был. Но теперь мне будет не хватать моего утреннего кино.
      – Сэр?
      – Вряд ли вам кто-нибудь говорил, но я наблюдал за мониторами каждое утро, когда вы делали упражнения… и думал, что у вас слишком сильно забьется сердце или дыхание резко участится. Но ничего такого не случилось. Ничего выходящего за пределы нормы. Я лишь мог определить, что вы делаете какие-то не очень интенсивные упражнения.
      – Да. Я занималась йогой.
      – Ну, я не назвал бы йогу «не очень интенсивной». Или мы говорим о разном?
      – Конечно, йога – не бег на сто метров и не поднятие тяжестей. Но я… и Вини… осваивали классические позы. Все, кроме стойки на голове. Вы видите, как я благоразумна? Я знаю, что у меня там зашит протез.
      – Я бы ей не позволила, доктор! Но она никогда не пыталась этого сделать. Честное слово, никогда.
      – Доктор, я не наращиваю мускулатуру для показа; я просто пытаюсь в совершенстве овладеть своим новым чудесным телом. Вот, смотрите.
      Джоанна сбросила пеньюар и стала в шести дюймах от тренировочного мата… перенесла свой вес на левую ногу и, медленно наклонившись вперед, подняла вверх правую ногу так, что получился шпагат. Обхватив левую ногу руками, она прижалась щекой к голени.
      Выдержав эту позу, она опустила обе руки на пол, медленно подняла левую ногу и, прогнувшись, сделала стойку на руках.
      Затем левая нога плавно, как падающий лепесток, опустилась вниз, прогиб спины перешел в колесо, и она перетекла в алмазную позу, касаясь пола локтями и коленями. Выдержав эту позу, она медленно перешла в «лотос».
      (– Ом мани падме хум.
      – Ом мани падме хум. Вы бы следили за «калиткой», девочка. К чему нам ее всем показывать?)
      Доктор Гарсиа захлопал в ладоши.
      – Превосходно! Невероятно! Как и все, что касается вашего случая. Вини, вы так можете?
      Джоанна плавно встала,
      – Конечно, может! Вини, снимайте трико и покажите доктору.
      Сестра залилась краской.
      – Нет, я не могу! Не верьте ей, доктор. Я только учусь.
      – Ерунда. Ей надо только научиться держать равновесие. Приходите недели через две, и она выдаст вам все это не хуже меня.
      – Но если не Вини вас этому научила, то кто же?
      (– Ой! Осторожнее, босс: он что-то учуял!)
      – Сколько вам лет, доктор?
      – Тридцать четыре.
      – Я научилась этому за сорок лет до того, как вы родились. У меня не было времени поддерживать этот навык, а затем мое физическое состояние не позволяло мне этим заниматься. Но все это вернулось ко мне так быстро, что я должна признать, что даже ребенком я не была такой гибкой, как миссис Бранка.
      (– Пусть-ка попробует это проверить.
      – Никогда не врите так сложно, босс.
      – Послушайте, детка, я врал не краснея еще тогда, когда ваша бабушка была в пеленках. Вернее, ваша прабабушка.)
      – Что же… я запишу это в свой отчет… если умудрюсь сформулировать. Вот ваш пеньюар, Джоанна.
      – Спасибо.
      Она взяла пеньюар, но не надела его.
      – Доктор, мистер Саломон позаботится о выплате вашего гонорара и погашении всех расходов. Но я хочу кое-что к этому добавить, чтобы показать, как высоко я вас ценю.
      – Врач не должен брать больше, чем ему полагается… и, поверьте мне, мой гонорар весьма велик.
      – И все-таки я сделаю это. – Она отбросила пеньюар. – Вини, отвернитесь, дорогая.
      Она подошла к нему и прижалась, раскрыв губы для поцелуя.
      На мгновение он растерялся, затем обнял ее и поцеловал. Джоанна глубоко вздохнула, ее губы открылись, и она еще плотнее прижалась к нему.
      (– Эй, не потеряйте сознание!
      – Не мешайте мне, Юнис. Я занята!)
      Доктор оторвался от Джоанны, перевел дыхание и серьезно посмотрел на нее. Он наклонился, поднял пеньюар и помог ей одеться.
      – Спасибо, доктор.
      Она повернулась к нему и улыбнулась.
      – Хм… Думаю, что могу без зазрения совести сообщить, что вы в отличном физическом состоянии.
      – Мистер Саломон ждет.
      – Пожалуйста, скажите ему, что я сейчас выйду.
      Джоанна подождала, пока за ним закроется дверь. Затем она прижалась к Винифред и засмеялась:
      – Вини, вы отворачивались? Надеюсь, вы ничего не видели?
      – Я отворачивалась. Но я все-все видела в зеркале.
      – Так вот что такое поцелуй! Дорогая, я уже почти не чувствую себя девственницей.
      – Что, хорошо он целуется? Похоже, вам понравилось.
      – Я не знаю. Я не могу судить. Дорогой, милый Джейк целует меня, вы видели это. Но он целует меня, словно дядюшка племянницу. Доктор – первый мужчина, который поцеловал меня по-настоящему. Я почувствовала себя такой маленькой и беззащитной, что чуть было не завалила его на мат. Вы никогда его не целовали?
      – Его? Джоанна, дорогая, если бы я даже поцеловала его, а потом сказала бы об этом медсестрам, они бы мне не поверили. Доктор Гарсиа даже по попке никого никогда не похлопает, только рычит.
      – Мне кажется, он как-то раз похлопал меня по попке. Но я точно не помню. Тогда я еще не совсем пришла в себя.
      – Я знаю. Я видела это и даже не поверила своим глазам. Кстати, вы и вправду заставили бы меня раздеться перед ним? Нет, вы, конечно, шутили.
      – Почему же? Заставила бы.
      – Да. Но вы пациентка, а я медсестра. Предполагается, что я только робот и надзиратель.
      – Но мы-то знаем, что это не так.
      – Да… в любом случае, я бы не смогла сделать это упражнение. Оно для меня слишком сложное.
      – Я сказала ему, чтобы он пришел через две недели. Тогда вы сможете продемонстрировать ему все, чему вы научились. Напомнить ему?
      – О, Джоанна! Вы снова меня дразните. Неужели вы думаете, что я смогу делать это без вашей помощи всего через две недели?
      – Я знаю, что сможете. Но не в одежде и не в чулках. Но если вы будете краснеть и робеть, то мне лучше не напоминать дорогому доктору.
      – Хм… похоже, он здорово целуется. Но Пауль не одобрит.
      – Чего он не одобрит? То, что вы демонстрируете доктору, как хорошо вы владеете своим телом? Или то, что вы целуете доктора? Или то, к чему может привести поцелуй? И откуда Паулю все это знать, если вы ему не скажете?
      (– Босс, вы развращаете современную молодежь.
      – Яйца курицу не учат, Юнис. Этот Пауль либо не хочет на ней жениться, либо не может, потому что уже женат. В любом случае он не имеет права ее монополизировать. Как вы сами заметили, секс – вовсе не спорт, а способ быть счастливым.)
      – Хм… В любом случае доктор не станет меня целовать. Он даже не догадывается, что я женского пола.
      – Ни за что этому не поверю. Ни вы, ни он не глупы. Он поцелует вас, если я предложу ему сделать это в качестве знака восхищения великолепным выступлением. У вас будет две недели, чтобы решиться. А сейчас я должна выйти к моему дорогому Джейку.

      – С разрешения высокого суда истцы хотят привлечь внимание к тому факту, что для этого нет достаточных оснований. Это дело касается Иоганна Себастьяна Баха Смита, который является дедом четырех истцов, и вопроса о его дееспособности… но адвокатская группа даже не знает, присутствует ли он на этом заседании.
      – Требую порядка! Сейчас же прекратите шум. Или я прикажу очистить зал. Адвокат, вы утверждаете, что эта молодая леди, на которую я указываю, не является Иоганном Себастьяном Бахом Смитом?
      – Ваша честь, я ничего не утверждаю. Я лишь хочу заметить, что в наших документах нет ничего подтверждающего, что персона, на которую указал судья, является Иоганном Себастьяном Бахом Смитом, и вопрос о его дееспособности не может быть рассмотрен до тех пор, пока у нас не будет доказательства, подтверждающего его личность.
      – Адвокат пытается учить суд правосудию?
      – Ни в коем случае!
      – Но ваша речь прозвучала именно так. Позволю себе напомнить адвокату, что суд вершит правосудие и его процедуры определяются законом.
      – Конечно, ваша честь. И поверьте, я вовсе не хотел никого поучать.
      – Вы были на одну шестнадцатую дюйма от этого. Смотрите, чтобы этого больше не повторялось, иначе я обвиню вас в неуважении к суду.
      – Да, ваша честь.
      – …поскольку я устал от поведения почти половины присутствующих и, по крайней мере, от девяноста процентов репортеров, я приказываю бейлифу очистить помещение. Эвелин, берите свой взвод и быстро освободите зал от этого сброда… а если при этом ненароком разобьете одну-другую видеокамеру, невелика беда. Адвокаты, истцы, опекун и его подопечная… предполагаемая подопечная, так и запишите в протокол, подождут в моих апартаментах, пока зал не очистят от этого тупого быдла.
      – Джейк, это так весело! Я – это не я. Значит, я совершенно без денег и свободна как птица. Вам придется жениться на мне и спасти от богадельни.
      – Иоганн, не порите чушь! Все это очень серьезно.
      – Джейк, я просто отказываюсь смотреть на это серьезно. Если я – не я, значит я мертв. Я отдал бы все свое состояние, чтобы посмотреть на любящих отпрысков, когда будет зачитываться мое завещание, и они узнают, что им досталась чисто символическая сумма, которая к тому же даже не освобождена от налога. Джейк, каждый богач хочет услышать, как зачитывается его завещание… а мне вполне может представиться такой шанс.
      – Хм. Если следовать их логике, то Юнис имеет право присутствовать на зачтении завещания. Помните этот параграф: «Все те, кто, хотя и не названы поименно, но состоят у меня в штате, после моей кончины…»
      – Не могу сказать, что помню, но если вы так его написали, то он там.
      – Он там. Если вы не Иоганн, то вы Юнис. Здесь либо одно, либо другое.
      (– Нет! И то и другое!
      – Юнис, это будет весело!
      – Я тоже так думаю, босс!)
      Выбранная судьей Мак-Кемпбеллом часть его апартаментов оказалась удобной гостиной. Войдя в нее, он посмотрел вокруг себя.
      – М-м-м… Джейк, Нед, мисс Смит, Алек, миссис Севард, миссис Фрабиш… а вы – миссис Крамптон, не так ли? Миссис Лопес. Паркинсон, а вы-то какого черта сюда приперлись?
      – Дружеское любопытство, ваша честь.
      – Вы не друг этого суда, вам здесь не место.
      – Но…
      – Вы сами выйдете или предпочитаете, чтобы вас вышвырнули?
      Паркинсон предпочел выйти сам. Когда дверь за ним закрылась, судья сказал:
      – Сперлинг, установите этот аппарат так, чтобы я мог записывать, когда захочу, и можете быть свободны. Алек, вы, похоже, настроены мне возразить,
      – Я? Ну что вы, судья!
      – Хорошо. В этом дурацком деле нам придется пробираться сквозь густой туман, и ваши возражения не помогут разогнать его. – Судья подошел к бару.
      – Алек? Вам джин и тоник, как обычно?
      – Спасибо, судья.
      – Ах, я и забыл о дамах. Что-нибудь выпьете, миссис Севард? Или лучше кофе? Этот аппарат может приготовить и чай, но не уверен, помню ли я, на какую кнопку для этого надо нажимать. А что смешать для вашей сестры? И ваших кузин? Мисс Смит? Я помню, что вы, бывало, заказывали в Гибралтарском клубе. Ваше вкусы не изменились?
      (– Осторожно, босс! Он это неспроста спрашивает.
      – Успокойтесь, Юнис.)
      – Судья, теперь, когда я в новом теле, мои вкусы несколько изменились. Но я с любовью вспоминаю славный «Глен-Грант», который я пил до того, как мне его запретили врачи. С тех пор я не пробовал ничего похожего, но поскольку здесь решается вопрос о моей дееспособности, то я выберу кофе. Или кока-колу, если ее можно получить от этой вашей козы.
      Судья потер нос и задумался.
      – Я не уверен, относится ли это к вопросу о вашей дееспособности: мы ведь еще не установили вашу личность. О «Глен-Гранте» вам вполне мог рассказать Джейк. А то, что Иоганн Смит заказывает кока-колу, меня просто шокирует.
      Джоанна улыбнулась ему.