Глава 7

Следующие полтора дня превратились для Куинн в настоящую пытку. Отец и тетя пришли к соглашению, что ей нужно оставаться в комнате до самой свадьбы. Куинн не возражала, потому что не испытывала никакого желания видеться с кем бы то ни было.

Но это добровольное затворничество привело к тому, что она получила возможность до бесконечности сожалеть о своих словах, сказанных лорду Маркусу. Ей пришлось признаться, что она повела себя глупо. Хотя лорд действительно получал выгоду от этого брака, он проявил себя как настоящий мужчина, спасая ее в доках – смело и благородно. В любом случае он не заслуживал жестоких слов, которые Куинн произнесла на прощание.

Но думает ли Маркус об этом? Мучается ли так же, как мучается она?

– Благодарю вас, мадам Фаншетта. Вы можете идти, – нетерпеливо бросила Куинн модистке, которая только что закончила подгонять готовое свадебное платье.

Эта женщина оправдывала свою репутацию и меньше чем за день сумела полностью подготовить клиентку к свадебной церемонии.

– Конечно, мадемуазель, – поклонилась модистка. – Теперь ваши родственники будут довольны, не так ли?

Куинн поморщилась, сожалея, что была с этой женщиной слишком откровенна. Одиночество развязало ей язык, и она наговорила лишнего. Смахнув набежавшую слезу, девушка сказала:

– Да, они будут довольны. Вы прекрасно поработали. Я благодарю вас.

Пожилая женщина ласково улыбнулась.

– Мадемуазель, это было настоящим удовольствием. Я смогу видеться с вами после вашей свадьбы?

До этого события оставалось менее двух часов!

– Обязательно, мадам, – кивнула Куинн. – Вы заслужили не только мою благодарность, но и все будущие заказы.

Прошлой ночью она просто выбила из отца признание, что, женившись на ней, лорд Маркус получит целое состояние. Впрочем, за Куинн оставлялось право на значительную часть этой суммы.

Тем временем мадам Фаншетта, собрав иголки, ножницы и булавки, ушла в сопровождении двух помощниц. Куинн же подошла к большому зеркалу, висевшему на стене. В серебристом шелковом платье, отделанном кружевами, она показалась себе сказочной принцессой. Из груди девушки вырвался тяжелый вздох. Это платье делало из нее настоящую красавицу, хотя и было еще одним звеном цепи, приковывавшим ее, к чужой стране. Нет, никакие, даже самые модные, платья не сделают ее частью английского высшего общества.

Стук в дверь прервал невеселые мысли. В комнату вошли отец, тетя и кузина.

– О, моя девочка! – воскликнул мистер Певерилл. – Ты такая же красивая, как твоя мать. Кто бы мог подумать...

Он замолчал, глядя на дочь с гордостью.

– Очень красивое платье, кузина, – сказала леди Констанция. Промелькнувшая в ее глазах зависть подтвердила искренность этих слов.

– Конечно! – фыркнула ее мать. – Мадам Фаншетта никогда не будет рисковать своей репутацией, и предлагать наряды, далекие от изящества. Ты собрана? Экипаж будет готов через час.

Куинн кивнула.

– Монетт должна причесать меня. Я буду готова очень скоро.

Девушка попыталась унять внутреннюю дрожь. События развивались так быстро, что она была совершенно бессильна хоть как-то повлиять на них.

– Я прямо сейчас пришлю горничную. И прошу тебя, запомни: несмотря на то, что церемония будет чисто семейной, глаза и уши здесь повсюду. Любители слухов будут страшно довольны, если дочь леди Гленды снова устроит какой-нибудь скандал. Умоляю, не доставляй им такого удовольствия.

Сказав это, леди Клэридж покинула комнату, сделав знак другим следовать за ней. Куинн даже не успела ответить на резкие, но, увы, справедливые слова тети. Когда пришла Монетт, Куинн все еще пребывала в состоянии крайнего раздражения.

– Мисс, вы не возражаете против высокой прически с локонами, которую мы обсуждали вчера? – спросила горничная, усаживая Куинн перед зеркалом.

– Локоны, кудряшки – мне все равно. Делай что хочешь, – сказала она, изо всех сил сдерживая подступающие слезы. – Это не имеет никакого значения.

Во время довольно короткого пути к дому герцога Марленда говорил только капитан Певерилл. Остальные хранили мрачное молчание.

– Какой прекрасный солнечный день! – воскликнул капитан, когда экипаж свернул на Гроувнер. – Хороший знак, дорогая. Очень хороший знак!

Куинн совершенно не разделяла приподнятого настроения отца. Ей казалось, что она попала в клетку, дверца которой неотвратимо закрывается. Выйдя замуж, она уже не сможет вернуться в Америку, снова начать работать. Коварная слезинка скатилась по ее щеке. Никто в экипаже не заметил этого, лишь лорд Клэридж ласково погладил племянницу по руке.

Экипаж остановился напротив величественного дома Марлендов, вид которого вызвал у Куинн внутренний трепет. Она не может войти туда!

Словно почувствовав то, что дочь может сбежать в любую минуту, отец взял ее за локоть и провел по мраморным ступеням внутрь. Они прошли мимо надменного лакея в ливрее, стоявшего в холле, и дальше, к находящейся в доме семейной часовне.

В голове Куинн царил настоящий хаос. Ей хотелось немедленно бежать. Мысль о том, что скоро придется произнести слова клятвы, приводила ее в ужас. Это же 1816 год, думала она, а не далекое средневековье. Никто не может заставить ее выйти замуж...

Часовня была наполнена людьми. При появлении Куинн десятки взглядов устремились на невесту. И они называют это скромной семейной церемонией, в ужасе подумала девушка. Пытаясь успокоиться, Куинн переключила внимание на гостей.

Этот пожилой надменный мужчина, должно быть, сам герцог, отец Маркуса, а дама рядом с ним – герцогиня. Роберт, лорд Бэгстед, смотрел на нее так же презрительно и брезгливо, как два дня назад, а его пышнотелая жена, судя по всему, полностью разделяла чувства мужа. Два незнакомых джентльмена, вероятно, средние братья Маркуса. Стоявшая рядом с одним из них женщина, видимо жена, смотрела на невесту с нескрываемым любопытством.

Когда Куинн увидела лорда Питера, тот ободряюще подмигнул ей, отчего ее настроение сразу же улучшилось. Наконец она посмотрела на Маркуса, который ждал ее у алтаря. На нем был великолепно сшитый темно-синий костюм. Еще никогда лорд Маркус не казался ей таким красивым и... таким далеким. Неожиданно мысль о том, чтобы стать женой этого джентльмена, показалась Куинн довольно привлекательной. Когда он посмотрел на нее, ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Почему вдруг так сильно закружилась голова? Отец снова властно подтолкнул дочь вперед, к алтарю, священнику и... к Маркусу.

Куинн шла вперед словно во сне, не отрывая взгляда от своего жениха. Когда лорд отвернулся, чтобы что-то сказать священнику, ей показалось, что почва ушла из-под ног. Она в отчаянии оглянулась и снова встретилась взглядом с Питером. На этот раз он выглядел немного печальным, хотя кивнул ей, желая подбодрить.

Дойдя до алтаря, Куинн поняла, что в присутствии всей многочисленной семьи Маркуса не сможет выполнить свой план и ответить на вопрос священника отказом. Даже если позже она будет сожалеть об этом, ей придется сделать то, что от нее ожидают. Когда священник попросил ее повторить слова клятвы, Куинн подняла голову и произнесла их без малейшей дрожи в голосе.

Маркус произнес свою клятву так же бесстрастно, без сожалений или колебаний. Куинн не решалась взглянуть на него до того самого момента, как их объявили мужем и женой. К ее удивлению, Маркус показался ей таким же растерянным, как и она сама.

Женат? Как это могло произойти? Маркус все еще не мог прийти в себя. Вся церемония представлялась ему странным, нереальным сном, который никак не кончался. Особенно его потрясли глаза Куинн, когда та вошла в часовню.

В какой-то момент ему показалось, что он знает ее не пять коротких дней, а всю свою жизнь. В подвенечном платье девушка была необыкновенно красива и выглядела старше своих лет. Теперь же, по прошествии нескольких томительных минут, эта юная, испуганная и непредсказуемая американка стала его женой. Родственники подходили один за другим, чтобы с той или иной долей искренности поздравить молодых.

– Молодцы! – воскликнул Питер. – Вы оба просто молодцы.

Он поцеловал Куинн в щеку, и тут Маркус понял, что сам еще ни разу не поцеловал жену. Впрочем, у него просто не было на это времени.

– Куинн. Можно я буду называть вас просто Куинн? – спросил Питер. Она застенчиво кивнула. – Маркус, наверное, еще не сказал тебе, что мы с Энтони уезжаем на лето, так что дом остается в вашем распоряжении. Не знаю, может быть, вы планируете отправиться в свадебное путешествие... – Он вопросительно взглянул на брата.

– О нет, – ответил тот. – В любом случае не сейчас. – Он посмотрел на Куинн, и ему показалось, что она выглядит испуганной. – Мы едва знаем друг друга. Не стоит торопить события.

Куинн облегченно вздохнула.

– Да, действительно, – подтвердила она. – Лорд Питер, вы были очень добры ко мне. Я благодарна вам.

В этот момент к ним подошел капитан Певерилл, чье радостное настроение резко контрастировало с общей атмосферой надменности и уныния.

– Все было очень мило, – улыбнулся он. – Именно о таком венчании я и мечтал. Лорд Маркус, вы получили настоящее сокровище. Помните об этом.

Маркус с удивлением заметил, что глаза капитана блестят от слез.

– Обязательно, сэр, – искренне ответил он.

Хотя его слова были спровоцированы эмоциональным поведением пожилого джентльмена, Маркус понял, что действительно приложит все усилия, чтобы Куинн была счастлива.

Затем был небольшой свадебный завтрак, который устроил герцог. Угощение было великолепным, но все общались друг с другом весьма натянуто, поэтому Маркус был рад, когда после короткого прощания они с Куинн собрались домой.

– Дорогая, веди себя хорошо, – сказал капитан, обнимая дочь на прощание. – Не сомневаюсь, что ты будешь достойна своей семьи.

– Конечно, папа, – смиренно ответила она, но Маркусу показалось, что жена еще не простила отца за то, что тот принудил ее к этому замужеству.

Питер был последним, кто подошел к молодоженам с прощальными пожеланиями.

– Маркус, я надеюсь, что ты будешь хорошо обращаться с юной леди. – Он улыбался, но его голос звучал крайне серьезно. – Куинн, если что-то будет не так, обязательно скажите мне, и я его выпорю.

К удивлению Маркуса, Куинн широко улыбнулась.

– Я рада, лорд, что у меня есть такой союзник, как вы. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Питера в щеку, а когда повернулась к мужу, улыбка на ее лице мгновенно померкла. – Милорд, мы можем идти?

Маркус почувствовал, как в его душе поднимается волна ревности. Будет ли она когда-нибудь смотреть на него с таким же доверием, с каким только что смотрела на брата?

– Да, нам пора, – ответил он с излишней поспешностью, вызвавшей у Питера неодобрительную гримасу.

Но Куинн эти слова оставили равнодушной. Она послушно последовала за супругом, касаясь кончиками пальцев его рукава. На улице их ждал экипаж. Так как поездка должна была занять всего пару минут – дом Маркуса находился за углом, – молодой муж предложил:

– Глупо не воспользоваться таким прекрасным утром. Не хотите ли пройтись пешком?

– Как пожелаете, милорд, – холодно ответила Куинн. Маркус кивком головы дал кучеру понять, что тот свободен. Молодожены медленно побрели по улице.

– Что ж, как бы то ни было, дело сделано, – произнес Маркус, чтобы нарушить неловкое молчание. – Теперь мы оба должны вести себя так, чтобы не жалеть о случившемся.

– Я считаю, этот брак – наказание за то, что я оступилась, – сказала Куинн напряженным голосом. – И я не могу не жалеть о случившемся.

– Вы прекрасно знаете, что ни ваш отец, ни тем более я не хотели наказывать вас.

Маркус заметил, что они непроизвольно ускорили шаг.

– Я готова смириться с последствиями своих поступков.

Молодого человека задело то, что Куинн настойчиво выставляла себя жертвой, но он промолчал.

– Добро пожаловать домой, миледи, – нарочито низко поклонился он, когда они подошли к двери.

Куинн кивнула и вошла в дом. В холле она растерянно остановилась, так как не знала, куда идти дальше.

– Когда будете готовы, служанка покажет вам вашу комнату, – пришел ей на выручку Маркус. – Думаю, она уже разложила ваши вещи. Но сначала я хочу предложить вам выпить со мной немного хереса в библиотеке.

Куинн взглянула наверх. Служанка, стоя на лестнице второго этажа, махала ей.

– Хорошо, милорд. Я зайду в библиотеку... на минуту.

Когда Куинн повернулась к двери библиотеки, Маркус заметил длинный темный локон, соскользнувший ей на щеку. Он вдруг испытал неумолимое желание дотронуться до него, погладить нежную девичью кожу, но вместо этого подозвал дворецкого и велел тому принести в библиотеку бутылку хереса и стаканы.

Оказавшись в комнате, Куинн присела на краешек кресла, словно хотела сбежать при малейшем неосторожном движении со стороны Маркуса. Тот же, заметив это, нарочно сел в кресло напротив, чтобы лишний раз не пугать ее.

– Мне кажется, нам нужно поговорить, чтобы лучше узнать друг друга, – начал он. Куинн молчала. – Не думайте, что я пытаюсь соблазнить вас, просто мы встретились всего пять дней назад и за это время разговаривали не более двух раз. Вряд ли можно строить семейные отношения на такой зыбкой основе.

– Вы правы.

Дворецкий принес поднос с хересом. Маркус отпустил слугу и сам наполнил два стакана.

– Надеюсь, это поможет нам немного расслабиться, – сказал он, протягивая Куинн стакан.

Она подозрительно взглянула на мужа и сделала небольшой глоток.

– Оно... оно обожгло мне язык.

– Так бывает сначала, – уверил он. – Потом, когда вы привыкнете, уверен, оно вам понравится.

Куинн нахмурилась и сделала второй глоток.

– Это слаще, чем я думала. Итак, о чем вы хотели поговорить со мной, милорд?

– Может быть, вы будете называть меня просто Маркус? «Милорд» звучит слишком официально.

– Но так безопаснее. Хотя, если вы настаиваете...

– Нет, что вы, я не настаиваю. Просто... – Он вскочил с кресла и запустил одну руку в волосы. – Забудьте об этом. Можете называть меня, как вам заблагорассудится. Но можно мне называть вас Куинн?

– Вы имеете на это право. Однако я действительно предпочту это имя, а не «леди Маркус». У вас, англичан, странные обычаи. В Америке все титулы отменены.

– Да, это наш старинный обычай, но, думаю, со временем вы к нему привыкнете.

Куинн небрежно поставила стакан обратно на поднос.

– Сомневаюсь, что вообще смогу привыкнуть к чему-либо в этой стране. Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось сном, и чтобы я никогда не уезжала из Балтимора!

Терпение, с которым Маркус вел этот разговор, разом улетучилось.

– О, как я разделяю ваше желание! Уверяю вас, моя жизнь была вполне счастливой, пока в ней не появились вы!

Куинн поднялась с кресла.

– Милорд, я не хотела в ней появляться, хотя своим появлением сделала вашу жизнь намного обеспеченнее.

Действительно, теперь, используя приданое, Маркус мог купить собственное имение, а ведь раньше это казалось недосягаемой мечтой. Но после этих слов он понял, что цена за имение может оказаться слишком высокой.

– Всего этого могло не случиться, если бы вы вели себя как положено! – выпалил он. – А что касается меня, то я не собирался наживаться на вас.

– Но вам это удалось! Если бы я знала, чем все это закончится, то сбежала бы от вас при первой же встрече. Хотя я и сейчас могу это сделать! – Она шагнула к двери.

– Вы этого не сделаете! – Маркус бросился к девушке. – Теперь вы – леди Маркус, нравится вам это или нет. В ваших руках не только моя репутация, но и репутация моей семьи. Я не позволю вам больше совершать глупости. И если для этого понадобится запереть вас в моем доме, я это сделаю.

Она дрожала, а ее зеленые глаза горели недобрым огнем.

– Как вы смеете? Я думала, что вы просто надменный и скучный человек, а вы оказались жестоким тираном! Если все англичане так обращаются со своими женами, то неудивительно, что моя мать сбежала из этой страны. И если ей это удалось, то и у меня получится!

С этими словами Куинн выбежала из комнаты. Маркус последовал за ней. В холле она замешкалась, и он тут же преградил ей путь к выходу из дома. Куинн с отчаянием посмотрела на мужа, а затем, сдерживая рыдания, бросилась вверх по лестнице.

Глава 8

Куинн взбежала на второй этаж, почти ничего не видя от слез. С левой стороны открылась дверь, и оттуда показалась Монетт.

– Миледи? – удивленно спросила служанка, не ожидая увидеть свою госпожу в таком состоянии.

– Я хочу побыть одна!..

Куинн вбежала в комнату и закрыла за собой дверь. Неожиданно слезы на ее глазах высохли. Комната была убрана богато и изысканно, на окнах висели дорогие портьеры, на полу лежал толстый ковер, но... это была мужская комната. Да, именно мужская. Мебель темного дерева, темно-зеленый ковер, картина на стене, изображающая сцену охоты. Может быть, она по ошибке зашла в комнату мужа?

Куинн хотела выйти, но остановилась: скорее всего, комнату просто не успели приготовить к ее прибытию. Вероятно, до вчерашнего дня она принадлежала лорду Энтони или лорду Питеру.

Она снова подумала, что лучше бы лорд Питер, а не его брат встретился на ее пути. Питер казался добрее, мягче и... им наверняка было легко управлять. Разве не эти качества должны быть присущи идеальному мужу? Однако, призналась она себе, Питер не вызывал в ней тех странных чувств, которые возникали при виде Маркуса.

Но теперь все это уже не имело значения. Переживания вновь навалились на нее. Куинн села на кровать и заплакала навзрыд. Как зло разговаривал с ней Маркус! Теперь она была затворницей, а ее тюремщиком стал человек, который по закону имел на нее все права.

Она плакала почти полчаса. Наконец, как следует выплакавшись и немного успокоившись, Куинн вытерла лицо и задумалась. Жалость к себе не решит ее проблем. Нужно придумать план спасения! Она подошла к окну и выглянула на улицу. К сожалению, под ним не было ни одного дерева, а стена оказалась слишком гладкой, чтобы по ней можно было спуститься. А если попробовать сбежать через кухню? Впрочем, ей совершенно некуда пойти. Клэриджи тут же отправят ее обратно к мужу, а о доках не может быть и речи.

Да, в данный момент выбора не было, но со временем она сумеет изменить ситуацию. Вдруг на противоположной стороне улицы Куинн заметила мальчика и девочку. Это были Полли и ее брат Гобби.

Что ж, если нельзя сбежать прямо сейчас, она сможет заполнить ожидание этого момента кое-чем полезным. Например, сумеет найти способ, чтобы помочь этим несчастным детям. Куинн была уверена, что высокомерному Маркусу с его преувеличенным стремлением делать все как положено это не понравится. Одна мысль о том, чтобы сделать что-то, что вызовет неодобрение мужа, немедленно улучшила ее настроение.

К тому моменту, когда Маркус вспомнил, что всегда отдавал предпочтение мадере, он успел осушить три стакана хереса. Да, сейчас ему не помешал бы совет кого-нибудь из старших братьев. Раньше его всегда раздражала их рассудительность и добропорядочность, но теперь Маркус хотел поговорить с ними, например, с Питером.

Нет, только не с ним. Похоже, Питер очень нравится Куинн. Хотя ее нельзя в этом обвинять: сам он повел себя сегодня не лучшим образом. Кажется, она назвала его надменным и скучным?

– Черт побери! – вслух выругался лорд. Действительно, в ее глазах он казался именно таким.

Может быть, стоит пойти наверх и доказать ей, что...

– Прошу прощения, милорд.

Маркус обернулся и увидел дворецкого.

– Да, что такое?

– Понимаете, там в кухне вас спрашивает какой-то молодой человек. Повариха хотела прогнать его, но потом вспомнила, что вы его уже приводили. Поэтому она послала меня сначала спросить у вас.

– Спасибо, Джордж. Я сейчас спущусь.

Маркус пошел на кухню и обнаружил там ожидавшего его Гобби.

– Ах да, я же обещал тебе шиллинг за то, что ты принесешь букет для моей невесты, – на ходу соврал Маркус. – Пойдем в сад и выберем подходящие цветы.

Лорд доверял своим слугам, но считал, что осторожность никогда не бывает излишней.

Углубившись с мальчиком в сад, он наконец спросил:

– Надеюсь, ты сумел распорядиться тем, что я дал тебе позавчера?

Рыжеволосый мальчуган тут же кивнул:

– Да, милорд. Планки заплатили ренту на год вперед. Нам с ребятами тоже осталось, и мы дали денег старине Твитчеллу. Вы не против?

– Нет, конечно, ты заслужил вознаграждение. А что, Твитчелл все еще заставляет вас воровать для него?

Маркус не мог представить, как можно жить на деньги, украденные детьми.

– Ему все равно, откуда мы берем деньги, – пожал плечами Гобби. – А вот Тиг не умеет ничего, кроме как воровать, но на этот раз он попал в беду.

Тиг был тем самым пареньком, который стянул у Маркуса носовой платок.

– А что с ним случилось?

– Залез в карман к одному джентльмену, – ответил Гобби. – У него не слишком хорошо это получается.

– Его арестовали? – нахмурился Маркус.

– Нет, этого мы не боимся. Твитчелл платит, и нас выпускают из тюрьмы. Тот джентльмен держит Тига у себя дома и хочет продать его капитану какого-нибудь корабля.

– Не могу сказать, что осуждаю этого джентльмена. – Маркус слышал о похищениях молодых мужчин и продаже их ни корабли, но не подозревал, что объектом похищения могут быть дети. – Так ты говоришь, что это джентльмен?

Гобби снова пожал плечами:

– Не могу сказать точно, но он хорошо одет и живет неподалеку от вас.