Шотландия, 1375 год
      – Поднимаю тост за невесту, которая вскоре объединит род Макфарланов с родом Маккорди в своем чреве.
      Эйлис Макфарлан яростно сощурила темно-карие глаза и с такой силой сжала в руке кубок, что у нее побелели костяшки пальцев. Усилием воли она заставила себя пригубить вино и улыбнуться. Ее злости требовался выход. Она нервно притоптывала ногой под столом. Однако никто из мужчин, радостно чокавшихся и переговаривавшихся друг с другом о будущем, не обращал внимания ни на нее, ни на ее растущую ярость.
      Эйлис задумалась: обратит ли кто-нибудь внимание, если она встанет и закричит от негодования? Поразмыслив, девушка решила, что, по всей видимости, нет. И мрачно посмотрела на Дональда Маккорди.
      Предлогом для буйного веселья послужила ее помолвка со старшим сыном и наследником лэрда Крейгендаба. Брак должен был укрепить военное сотрудничество двух родов.
      Уже довольно давно Макфарланы осторожно налаживали связи с Маккорди, время от времени приходя друг другу на выручку. Появление ребенка, принадлежащего обоим родам, должно упрочить их союз. Но в последние месяцы Эйлис всячески избегала человека, за которого ей предстояло выйти замуж. Она столь же упорно стремилась отсрочить судьбоносный день, когда Дональд Маккорди сделает ее женщиной, как Дональд стремился его приблизить. Прикосновения его потных рук вызывали у девушки отвращение. Его слишком пухлые губы напоминали ей пиявок, столь высоко чтимых врачевателями. Когда за предстоящий брак был поднят еще один тост, Эйлис подняла свой кубок, и в ее голове мелькнуло желание, чтобы там оказался яд. И все же она слишком сильно любила жизнь, даже если ей до конца своих дней придется мучиться с Дональдом Маккорди.
      В двенадцать лет она уже знала, за кого ей придется выйти замуж. Ее опекуном был бездетный дядя, а поскольку она оказалась единственным выжившим ребенком его брата, то и должна была унаследовать небольшое, но процветающее владение Лирган. Оставался шанс, что новая жена дяди, Уна – молодая, прелестная и непосредственная женщина, – сможет родить ребенка, но он становился все призрачнее с каждым днем, проведенным бедной женщиной в объятиях Колина Макфарлана. Именно необходимость иметь наследника, которому перешел бы Лирган – вместе с желанием получить в союзники Маккорди, – заставила Колина добиваться этого брака.
      Внезапно Эйлис сообразила, что во всех разговорах о свадьбе, организации жилья, приданом и будущем обоих кланов никто не упоминает ее племянников и племянницу. После смерти ее сестры Майри, погибшей два года назад, Эйлис заботилась о детях, оставшихся после шестилетней связи Майри с каким-то неизвестным мужчиной. Рут и Мейнус, близнецы семи лет, а также Сибил, их пятилетняя сестра, составляли единственное счастье в жизни Эйлис. Девушка опасалась, что ей не позволят оставить их при себе.
      – Дядя! А что будет с детьми моей сестры? – спросила Эйлис.
      – О них уже позаботились, – равнодушно ответил Колин Макфарлан.
      Эйлис не поверила ни его спокойствию, ни его улыбке.
      – Я не думаю, что на них потребуется много денег, – продолжала Эйлис. – Я хочу, чтобы они остались на моем попечении, как и мечтала моя сестра. Я ей обещала.
      – Мы все наслышаны об этом, сударыня. Не стоит так волноваться!
      Дядя демонстративно вернулся к своей выпивке. Эйлис осталось только выругаться про себя. Прошло еще несколько минут, и она выскользнула из зала, чтобы вернуться в свою комнату. Оставаться на этом пиру в честь ее помолвки для Эйлис было подобно танцам на собственных похоронах. У нее не было выхода, и все знали, что она предпочла бы выйти замуж за всадника из свиты дьявола, нежели за Дональда Маккорди.
      – И теперь, когда я подумала над этим, Дональд действительно представляется мне всадником дьявола, – буркнула она, останавливаясь перед дверью в узкую сырую комнату, в которой ютились дети ее сестры.
      Колин Макфарлан величал их «тройкой ублюдков». Временами Эйлис готова была наброситься на этого человека с кулаками, поскольку его поведение обижало детей, а они и так видели мало радости. Она надеялась, что их гостеприимно примут и удобно разместят в Лиргане, но малышей встретили неприветливо, давая понять, что их присутствие нежелательно. И Эйлис ничего не могла с этим поделать. Она даже не могла перевести детей в свои более удобные комнаты. Она несколько раз пыталась это сделать, однако дядя силой возвращал детей обратно, утверждая, что ее комнаты отданы ей как невесте и ее жениху вряд ли понравится, если ублюдки будут все время путаться под ногами. Эйлис оставалось только сдерживать свой гнев, понимая, что препирательства взрослых вредят детям больше, чем их плачевное положение.
      Эйлис потихоньку вошла в детскую комнату и в который раз попыталась угадать, кто же именно был возлюбленным ее сестры. Никто не мог помешать опьяненной любовью Майри с ним встречаться. После того как родились близнецы, все сочли, что Майри замуж уже никогда не выйдет. Эйлис однажды попыталась проследить за сестрой, но только заблудилась. Все ее попытки выведать у Майри имя возлюбленного ни к чему не привели, несмотря на их крепкую дружбу.
      Хотя Эйлис сильно не хватало сестры, она радовалась, что Майри не попала под опекунство. Позор, которым она покрыла семью, вызвал ярость ее нетерпимого дяди. Колин Макфарлан сделал бы жизнь жаждавшей любви, безрассудной Майри невыносимой.
      Увидев ее, малыши заулыбались. Эйлис улыбнулась в ответ. Внимание девушки привлекли близнецы. Она не сомневалась, что внешность когда-нибудь укажет на того, кто был их отцом. Волосы у мальчиков были как у Майри и самой Эйлис, но глаза на узких лицах они определенно унаследовали от неизвестного отца. У маленькой Сибил были светлые, соломенного цвета волосы. Могло ли это еще что-либо подсказать? Большие карие глаза и маленькие овальные лица были и у Эйлис с Майри. Чистых же голубых глаз не встречалось ни у кого из клана Макфарлана. А клан Макдабов, славившийся своими синеглазыми мужчинами, был самым ожесточенным их противником, поскольку ее дядя украл Лирган у людей этого клана. От мысли, что ее сестра связалась с женатым мужчиной, Эйлис поморщилась, а о том, что это мог быть один из их смертельных врагов, она не позволяла себе и думать. И сейчас Эйлис прогнала от себя эту леденящую мысль и наклонилась, чтобы поцеловать каждого из детей.
      – Значит, ты должна выйти замуж за Дональда Маккорди? – спросил ее Мейнус, когда она подоткнула одеяло на его кровати.
      – Да. Я никак не могу изменить свою проклятую судьбу, малыш.
      – Ты уверена, что поступаешь правильно?
      – Я долго и упорно думала, но ничего путного в голову не пришло. Вряд ли мне удастся избежать этого замужества.
      – Мне не нравится этот человек, Эйлис, – прошептала Сибил. – И я вижу, что он совсем нас не любит.
      Эйлис постаралась говорить убедительно:
      – Какой мужчина рад чужим детям, моя радость? Но он привыкнет. – Однако Эйлис видела, что дети мало верят ее успокаивающим словам.
      Через полчаса, когда Эйлис наконец добралась до своей комнаты, то обнаружила, что сон никак к ней не идет. И это было очень скверно. Сибил была права – Дональд не позволит ей опекать детей и дальше. Эйлис боялась, что он их возненавидит. Он обручился с Майри, когда ее незаконная связь стала известна всем, но Эйлис полагала, что он сделал это с какой-то особой целью. Она начала подозревать, что Дональд знал, кем был возлюбленный Майри, и не любил их именно за это.
      Внезапно раздался какой-то звук, заставивший Эйлис насторожиться. Через секунду она поняла, что кто-то старается потихоньку открыть дверь. Эйлис сунула руку под подушку и схватила кинжал – оружие она постоянно держала под рукой. Когда едва различимая фигура наконец добралась до ее кровати и наклонилась, Эйлис ударила кинжалом, погрузив клинок глубоко в тело мужчины. Он упал на колени, и она так же стремительно выдернула кинжал. Раздался оглушающий вопль от нестерпимой боли, и через несколько мгновений в комнату ворвались несколько мужчин с высоко поднятыми свечами. Как только в комнате стало светло, Эйлис без удивления увидела, что незадачливым насильником оказался Дональд. Он лежал на полу со скрюченной и обильно кровоточащей рукой и громко выл. Эйлис с презрением смотрела, как его отец, брат и двоюродный брат тщетно пытаются его поднять.
      – Что ты вытворяешь, дьявол тебя побери? – проревел Колин Макфарлан. – Ты проткнула человека, за которого должна выйти замуж. – Он замахнулся на нее, но Эйлис уже была знакома с его быстрой и тяжелой рукой и сумела увернуться. Когда удар пришелся на столбик у изголовья кровати, она с такой же яростью взглянула ему в лицо. – Ты убила его!
      – Я отнеслась к нему как отнеслась бы к любому, подкравшемуся к моей кровати в темноте ночи, – выдохнула Эйлис. – У него нет прав здесь находиться.
      – Он всего лишь поторопил события, – пробурчал отец Дональда, – а ты почти отрезала ему руку.
      – Ты преувеличиваешь. Если он не собирался причинять мне вред, то должен был принести с собой свечу. Да и сказать заранее о своем приходе, а не красться, как вор.
      Мужчины продолжали бесноваться, не обращая внимания на ее слова. Когда они наконец покинули ее комнату, Эйлис почувствовала себя совершенно опустошенной. Она снова засунула кинжал под подушку, довольная, что ее рассерженный дядя забыл его забрать. Этот кинжал еще не раз избавит ее от нежелательного внимания Дональда. Вздохнув, Эйлис выругалась и накинула на себя одеяло, мысленно пожелав себе, чтобы все волнения и беспокойства не лишили ее сна.
 
      – Ты большой дурак, – вздохнул Дункан Маккорди, дородный лэрд Крейгендаб, и принялся перевязывать рану своего наследника. – Эта девка могла тебя убить. Она имеет право напасть на любого мужчину, который крадется к ней в темноте, не произнося ни слова. Ты что, захотел разрушить все наши планы своей похотью к этой бабе?
      – Откуда я мог знать, что эта сука спит с кинжалом в руке? – Когда его красивый двоюродный брат Малькольм рассмеялся, Дональд злобно покосился на него. – Она дорого заплатит за это в свадебную ночь. Я заставлю ее скакать быстро и долго, точно так же, как я собирался поскакать на ее шлюхе-сестре.
      – Да, Майри была шлюхой, но именно благодаря ей у нас появилась прекрасная возможность для шантажа и мести, – произнес Дункан. – А скоро и крошечная Эйлис даст нам то, что требуется. – Он потер толстые руки в радостном ожидании.
      Уильям – молодой простоватый сын лэрда – нахмурился и погладил рукой редкую бородку.
      – Ты уверен, что старый Колин Макфарлан не знает, кто на самом деле отец детей?
      – Да, совершенно уверен, – ответил Дункан и резко тряхнул головой. Его длинные седые волосы встопорщились от этого движения.
      – Старый дурак этим даже не интересуется. Его заботит только позор семьи, пятно на имени Макфарланов. На что мы должны надеяться, так это на то, что Барра Макдаб знает, кем на самом деле являются эти маленькие ублюдки.
      – Он знает, – буркнул Дональд. – Он отлично знает, что дважды вдул в живот Майри Макфарлан. Его жена, потаскуха Агнес, рассказала мне об этом перед смертью. Два долгих года я жаждал отомстить этому сукину сыну. Скоро, очень скоро я это сделаю.
      Дункан хмуро посмотрел на своего сына:
      – Эти дети помогут нам прибрать к рукам земли Макдабов, и ничего больше. Помни это, Дональд. Ты не должен использовать их для удовлетворения своего уязвленного тщеславия. Ты должен помнить, что они и Макфарланы по крови. Твоя маленькая невеста приходится им теткой.
      – В своем сердце она не только тетка, – заметил Малькольм, привлекая к себе всеобщее внимание. – Она сильно привязалась к ним, и ты, Дональд, должен об этом помнить. Тебе следует действовать осторожно.
      – Эта стерва будет моей женой, и она будет делать то, что я захочу, иначе пожалеет, – буркнул Дональд. – Клянусь, что борьба наша будет недолгой.
      Малькольм вздохнул, но больше ничего не добавил. Он лишь в который раз пожалел, что слишком беден, чтобы покинуть клан или перейти к кому-нибудь на службу.
      В отличие от других Малькольм заметил гордую осанку Эйлис. Он также заметил и то, что она заботится о детях под ее опекой так, словно они были ее собственными. У него не было сомнений, что в случае угрозы детям она станет опасной, как волчица, охраняющая свой выводок. Но было ясно, что говорить обо всем этом Дональду бесполезно. Малькольм подозревал, что слепота его родственников в конечном счете причинит им немало проблем.
      – Да, – буркнул Дональд. – Эйлис узнает, кто их отец, и, думаю, она не будет особо горевать, когда узнает правду.
      – Если Барра Макдаб и в самом деле является их отцом, почему он об этом не объявил? – спросил Малькольм.
      – Он не хочет, чтобы кто-либо из его клана узнал, кем была его возлюбленная, точно так же, как Майри не хотела, чтобы кто-то узнал, кто был их отцом, – ответил Дункан.
      – Давайте молиться, чтобы он продолжал молчать, поскольку я знаю, что его брат, Александр, не относится к людям, которые сидят на месте и ждут, когда за них дело сделает кто-то другой, – пробурчал Малькольм. Видя, что на его слова опять никто не обратил внимания, он тяжело вздохнул.
 
      Александр боролся с нараставшим раздражением. Однако Барра не замечал этих усилий и беспечно продолжал испытывать терпение старшего брата. Ужин превращался в настоящее испытание, и наступившая в большом зале тишина подсказала Александру, что люди в зале ожидают, что дела станут еще хуже. Пажи и служанки буквально крались мимо столов с напряженным видом людей, ожидающих нападения.
      Тем не менее Барра опять напился. Пока сварливая жена Барры была жива, Александр его пристрастию к бутылке даже сочувствовал, считая, что в вине Барра находит успокоение. Но Агнес скончалась уже два года назад, а Барра не просыхал со дня смерти этой женщины.
      Это само по себе вызывало крайнее раздражение Александра. Он просто не мог поверить, что скорбь по жене заставляет Барру находить утешение в вине и совершенно терять мужской облик. Сегодня Александр особенно беспокоился, так как в этот день была годовщина смерти Агнес и Барра напился еще сильнее, чем в иные вечера. Его даже пришлось нести в постель. Если бы Агнес была стоящей женой, Александр испытывал бы какое-то сочувствие к своему брату, но, по его мнению, в честь Агнес можно было произнести только один тост – за ее отсутствие. Агнес была злющей ведьмой, которая наслаждалась, унижая каждого мужчину, женщину или ребенка, которым случилось встретиться на ее пути.
      Нахмурившись, Александр подумал, что если бы даже Агнес была небесным ангелом, он не стал бы особо горевать по поводу ее неожиданной смерти. Обычно женщины, чье тело он использовал, получали от него всего одну-две монеты. Сейчас Александр даже удивился, что некогда он обрушивал на дам море лести и являл собой чудо галантности. Это женщины его семейства за последние двенадцать лет излечили его от восторженного отношения к женскому полу – точно так же, как лишили клан многих его богатств. Теперь Барра для Александра был всего лишь одним из несчастных мужиков, из которого обхватывавшие женские ноги выжали физические силы и остатки разума. Если бы Агнес все еще была жива, Александр мог бы ее убить.
      Не в состоянии больше сдерживаться, Александр поднялся, выдернул кружку из руки своего брата и швырнул ее в дальний угол большого зала замка Ратмор.
      – С тебя хватит. – Он гневно посмотрел на Барру.
      Барра молча взял кружку у сидевшего рядом с ним человека, наполнил ее и сделал глоток.
      – С меня никогда не хватит.
      Александр запустил пальцы в свои густые золотистые волосы, раздосадованный тем, что не может понять брата.
      – Черт бы тебя побрал, – проворчал он – Как ты можешь пьянствовать два долгих года из-за этой потаскухи Агнес?
      – Агнес? – Барра слепо моргнул, подобно попавшей на свет сове. – Ты думаешь, я пью из-за Агнес?
      Когда после этого Барра внезапно расхохотался, у Александра все похолодело внутри. Этот смех не был беззаботным и заразительным, каким он был у Барры раньше, в более счастливые времена. Он был отрывистым, и у Александра появилась мысль: уж не тронулся ли его братец умом? Это подозрение подтверждал дикий взгляд налитых кровью глаз Барры – глаз, которые когда-то были еще голубее, чем его собственные. Александр знал, что вино вполне способно лишить человека разума. Выругавшись, Александр ударил брата по лицу с такой силой, что тот свалился со скамьи. Пока Барра молча поднимался с покрытого камышом пола и снова устраивался за столом, Александр бессильно сжимал и разжимал пальцы, борясь с желанием ударить брата еще несколько раз, чтобы тот протрезвел и пришел в чувство. То, что брат на него даже не рассердился, только добавило Александру злости.
      – Я не сошел с ума, Александр, – пробормотал Барра. – Но я часто хочу, чтобы так и было. Сумасшествие может меня наконец освободить из ада.
      – Я думал, что ты освободился, когда твоя жена-стерва испустила последний вздох. Именно она превратила твою жизнь в подлинный ад.
      – О да, так оно и было, и она постаралась, чтобы ее смерть не покончила с моими мучениями. Перед тем как умереть, Агнес забрала у меня то, что придавало моей жизни какой-то смысл. – Барра хрипло рассмеялся. – Хотя я не сомневаюсь, что ты не поблагодарил бы ее за это.
      – Я бы, возможно, поблагодарил Агнес за экономию, получившуюся после ее смерти.
      – Да, я бы тоже поблагодарил ее за это. Ты понял, почему она, умирая от лихорадки, отправилась куда-то из Ратмора и при этом подхватила простуду, добившую ее?
      – Нет. – Александр почувствовал тревогу.
      – Ну, это, без сомнения, развеет твое мрачное настроение. Агнес отправилась в хижину на дальнем конце наших западных земель и перерезала горло Майри Макфарлан.
      Александр тряхнул Барру за плечо с такой силой, что тот скривился от боли.
      – А почему тебя беспокоит, что Агнес убила кого-то из Макфарланов?
      – Почему? Да потому что Майри Макфарлан и я были возлюбленными на протяжении шести лет. – Александр поспешно отдернул руку, словно от чумного, и Барра едва не упал. – Майри было всего пятнадцать, а мне почти двадцать, и я только что женился на моей дражайшей, злобной Агнес – бабе, которая, как ты считал, должна дать Ратмору наследника. Божья кровь, я был женат шесть месяцев и уже прошел через настоящее чистилище.
      – И ты пошел и лег с племянницей человека, убившего нашего отца? – прошипел Александр.
      – Да, лег и любил ее. Именно это я и сделал.
      – Не может быть!
      – Да! Майри была для меня подобно глотку воздуха, без которого я бы задохнулся, пищей, без которой я бы умер. Агнес не смогла этого вынести. Я не мог ничего рассказать тебе, поскольку знал про твою ненависть к клану Макфарланов. – Барра вздохнул, его голос и выражение лица стали плаксивыми. – Агнес забрала у меня Майри. Да и моих малюток – моих сыновей и мою прелестную дочурку.
      Александр побледнел, как только понял, о чем говорит Барра.
      – У тебя есть дети? Агнес убила твоих детей? – Он почти что выплюнул эти слова, не разжимая губ.
      – Нет. – Барра неловко мотнул головой. – Нет, она не убила их, хотя то, что она сделала, можно и так назвать. Я не могу их видеть, не могу даже знать, как у них со здоровьем и настроением.
      Александр с силой тряхнул брата, его терпение было на пределе.
      – Хватит болтать как слабоумная старуха! Расскажи мне о своих детях. Расскажи мне все!
      – У меня сыновья-двойняшки. Мы назвали их Рут и Мейнус, сейчас им должно быть семь лет. – Барра шмыгнул носом, пытаясь справиться со слезами и навести порядок в мыслях. – Потом была Сибил. Этой девочке должно быть сейчас пять лет. Я сам помогал ей родиться, собственными руками шлепал, чтобы она закричала. Моя маленькая девчушка с красивыми глазами! Все четверо сейчас для меня потеряны. Так что теперь ты можешь понять, почему я пью. Агнес не только намертво отрезала мою любовь в тот день, но она также побеспокоилась, чтобы я никогда не увидел моих детей. – Он покачал головой и осушил половину кружки одним глотком. – Да, они для меня словно мертвые, – прошептал он.
      – У тебя есть дети – сыновья, черт бы тебя побрал, – и ты мне ничего не говорил? – В голосе Александра слышались обида и гнев.
      – Да. Я не думал, что тебе это интересно, – буркнул Барра. – Для тебя это лишь ублюдки, в венах которых течет кровь проклятых Макфарланов.
      – И Макдабов, – громко произнес Александр.
      Несколько человек за столом что-то пробурчали в знак согласия.
      – У моей Сибил волосы точно такие же, как у меня, – вздохнул Барра. – И мои глаза. Клянусь слезами Христа, я чувствую себя так, как будто у меня вырвали сердце!
      Александр с силой сжал зубы, стремясь справиться с гневом. Плаксивые пьяницы всегда раздражали его, но теперь он стал понимать Барру. Его собственное мнение по поводу выбора Баррой его возлюбленной сейчас роли не играло. Этот человек потерял своих детей и два долгих года не имел возможности взглянуть на них и поговорить с ними. Александр очень хорошо знал, как сильно может повлиять на человека потеря, но он постарался прогнать из головы все еще болезненное воспоминание, поскольку ему сейчас надо было принимать трезвое решение. Необходимо заполучить детей Барры. Любой ребенок Макдабов принадлежит замку Ратмор.
      Александр наклонился к своему брату и тихо спросил:
      – Как ты думаешь, где твои дети находятся в настоящее время, Барра?
      От этого обманчиво мягкого вопроса Барра встрепенулся. Он оглядел сидящих за столом и с удивлением увидел сочувствующие и осуждающие взгляды. Потом он медленно повернулся к Александру и беспокойно глотнул. Пьяный угар, в котором он пребывал, похоже, слегка развеялся. И Барра понял, что именно вызвало ярость в глазах Александра.
      – В Лиргане, – прохрипел он и съежился, ожидая ответа Александра.
      – В Лиргане. И воспитываются человеком, который убил нашего отца и украл у нас Лирган. Наследники того, что мы еще надеемся вернуть и что находится в руках того, кто всегда желал с нами разделаться.
      Внезапно Барра что-то бессвязно выкрикнул и побежал к двери из большого зала. Александр вздохнул, опустился на свой тяжелый дубовый стул и спрятал лицо в мозолистых ладонях.
      – Что ты собираешься делать? – спросил Александра его дюжий двоюродный брат Ангус. – Ты же не можешь оставить этих ребят в окровавленных руках Колина Макфарлана, ведь верно?
      – Да, – ответил Александр. – Да, я не позволю этому мерзавцу их воспитывать. Печально, что в них течет кровь Макфарланов, но в конечном счете они дети Барры. Они – Макдабы. Молю Бога, чтобы яд, которым пропитана кровь Макфарланов, еще не попал в их сердца. Ничего не говорите Барре, поскольку от него как от воина сейчас мало толку, но с рассветом мы отправляемся в Лирган.

      Мягкая душистая трава рождала в усталом теле Эйлис удивительные ощущения, когда она лежала, вытянувшись во весь рост, рядом со своим другом Джеймом, оставив детей играть, как им вздумается.
      – Ох, Джейм, должно быть, я старею. От этих детей я совершенно устала.
      Великан Джейм рассмеялся. Глубокий бас удивительно шел ему, и она улыбнулась в ответ.
      – Пусть побегают – это им только на пользу. Не думай о них слишком много. Маленькие дети любят побегать и попрыгать, госпожа.
      Эйлис кивнула и бросила на смуглого великана изучающий взгляд. Коричневый кафтан трещал, обтягивая его могучие руки, такие большие и сильные, что Джейм мог без особых усилий убить человека. Эйлис чувствовала себя с ним в совершенной безопасности и могла доверить ему жизни детей.
      Люди считали Джейма тугодумом, но Эйлис была уверена, что если проявить терпение, то он многому научится. А учила она его немало, причем начала с самоуважения, поскольку его злобный отец и окружающие уважения к Джейму не проявляли. Эйлис гордилась этой своей заслугой. Кроме того, это привязало Джейма к ней, причем его преданность была столь самоотверженной, что иногда Эйлис чувствовала неловкость. Правда, бороться с этим она не собиралась, поскольку всегда полезно иметь подобного союзника.
      – Это верно. В Лиргане детей заставляют вести себя тихо, чтобы не разгневать лэрда.
      – Да, он иногда бывает раздражительным. – Джейм опустился на траву, чтобы удобнее было следить за детьми.
      – В самом деле, бывает. И это печально, поскольку ребенок должен быть ребенком. Они растут так быстро. – Эйлис молча смотрела, как дети, радостно смеясь, бегают друг за другом, упиваясь красотой безоблачного летнего дня.
      Джейм бросил на них тревожный взгляд и произнес:
      – Я знаю, что не имею права это говорить и на чем-то настаивать, но… что будет со мной, когда вы выйдете замуж за Дональда Маккорди и отправитесь жить в Крейгендаб?
      – Ну, ты отправишься с нами. – Эйлис похлопала по его сжатому кулаку.
      Она знала, что никто в Лиргане не станет препятствовать отъезду Джейма, поскольку все считали его не очень умным и побаивались его силы. Джейм разжал кулаки и уперся ладонями в землю.
      – Спасибо. Вы и дети не дразните меня и не боитесь. Вы – мой единственный друг, и я не хочу, чтобы вы меня покидали.
      – Ну, я этого не сделаю, и дети тоже определенно не захотят с тобой расставаться. Они очень тебя любят. – Эйлис нахмурилась, увидев, что Джейм напрягся, явно ее не слушая, и стал пристально вглядываться в землю у своих рук. – Что такое? – Она поставила ладонь на землю и уловила легкую дрожь. – Джейм?
      – К-кто-то е-едет, – громко произнес Джейм и мысленно обругал себя за заикание. Именно из-за него многие считали его идиотом. Избавиться от заикания ему помогла Эйлис, но оно возвращалось, когда Джейм нервничал. Сейчас он с силой сжал челюсти, а потом, несмотря на заикание, быстро заговорил: – Они движутся с севера.
      – Макдабы, – прошептала Эйлис в страхе за детей, поскольку Джейм не был вооружен, их лошади были расседланы и они все находились далеко от надежных стен Лиргана.
      – Возможно. Их очень много, и они скачут очень быстро. Мы должны бежать отсюда.
      – Нет времени! – крикнула Эйлис, вскакивая на ноги.
      Теперь уже было слышно стремительное приближение всадников с направления, откуда мог появиться только враг.
      Со скоростью, которую Эйлис сочла поистине изумительной от такого крупного человека, Джейм собрал детей. Когда он предложил поискать укрытие на большом дереве на краю опушки, она кивнула. Это было трудно, но дерево могло бы скрыть их всех от стремительно мчащихся всадников. Если бы даже оно не скрыло, то позволило бы выиграть время – время, за которое могло прийти спасение. Эйлис молча забралась на большое сучковатое дерево и приготовилась принять детей. Джейм протянул ей Рута, последнего из трех испуганных детей, когда на опушку выскочили всадники. Не обращая внимания на ее просьбы присоединиться к ним, Джейм повернулся, чтобы встретить врага в одиночку.
 
      Александр остановился всего в футе от огромного смуглого великана, его солдаты быстро окружили Джейма со всех сторон. Внимательно изучая человека у ствола дерева, Александр посмотрел вверх на ветви и обрадовался. На него таращились мальчики-близнецы и маленькая девочка с волосами цвета соломы.
      – Удача поистине улыбается нам сегодня, Ангус. – Он улыбнулся своему двоюродному брату, который занимал справа от него обычное почетное место. – Плоды готовы – только сорви.
      – Да, но нам сначала придется свалить это большое дерево, – Ангус кивнул на Джейма, – прежде чем мы получим возможность собрать урожай.
      Он жестом отдал команду своим людям взять человека, охраняющего дерево. Александр посоветовал ему:
      – Не убивай его, если ты можешь справиться без этого. Он не вооружен и один противостоит тридцати пяти. Это будет просто убийство.
 
      Со своего места на ветке Эйлис видела, как почти половина всадников спешились. Солдаты достали свое оружие и начали приближаться к Джейму. Ее сердце похолодело, когда Эйлис разглядела на них эмблемы рода Макдабов. Эти люди явно не собирались убивать Джейма, но это ее не особенно успокаивало. Джейм не мог их всех победить. Если волшебным образом откуда-то не появится помощь, она и дети попадут в клан их смертельных врагов. Историй о том, что происходит с Макфарланами, когда с ними случается несчастье попасть в кровожадные лапы Макдабов, она наслушалась в Лиргане достаточно, и сейчас они одна за другой всплывали в ее памяти. Здравый смысл подсказывал ей, что вряд ли все эти истории являются правдивыми, но на это надеяться сейчас не приходилось. Следовало готовиться к самому худшему.
      Расслабленно откинувшись в седле, Александр молча смотрел на сражение между своими людьми и охранявшим дерево великаном. В этом сражении победить могли только его люди, но перед ними стояла трудная задача. То, что один великан вступит в бой с десятком воинов Макдабов, казалось совершенно невероятным. Однако было видно, что он собирается биться насмерть, любым оружием, которое попадется ему под руку, чтобы защитить скрывавшихся среди ветвей. Подобного рода преданность вызывала уважение, но Александру пришло на ум: защищал бы этот человек этих детей столь яростно, если бы знал, кто является их отцом? Когда великан в конце концов упал, Александр не почувствовал радости. Он спустился с лошади, подошел к дереву и поднял глаза на четыре маленьких бледных лица.
      – Сойдите вниз, госпожа, и помогите спуститься детям, – приказал он. Потом Александр пристальнее вгляделся в локоны девочки соломенного цвета, в глаза близнецов и черты их лица и убедился, что ему и его людям посчастливилось найти отпрысков Барры. – Ваш верный защитник наконец упал, так что вы должны признать поражение и спуститься вниз.
      – Признать поражение? Никогда! – ответила Эйлис, стараясь подавить в себе сильный страх за детей, себя и лежащего без сознания Джейма. – Если вы хотите схватить меня и детей, вам придется подняться сюда и забрать нас.
      Александр стиснул челюсти, а потом жестом отдал распоряжение нескольким своим солдатам ответить на вызов девушки. Он понял, что она стремится выиграть время. Имела ли она на это основание или нет, Александр был полон решимости завершить дело как можно быстрее.
      Когда первый солдат, попытавшийся взобраться на дерево, полетел вниз после простого, но меткого удара в лицо изящной ножки в ботинке, Александр пришел в изумление – как и все остальные.