Обо всем этом неопровержимо свидетельствует творчество как всемирно прославленных русских писателей XIX в., так и их продолжателей в нашем столетии, каковы И.А. Бунин, М.А. Булгаков, А.А. Ахматова, М.М. Пришвин, Аре. А. Тарковский, А.И. Солженицын, Г.Н. Владимов, В.П. Астафьев, В.Г. Распутин. К классическому реализму из числа зарубежных писателей самое прямое отношение имеют не только О. де Бальзак, Ч. Диккенс, Г. Флобер, Э. Золя, но и Дж. Голсуорси, Т. Манн, У. Фолкнер.
      По словам В.М. Марковича, отечественный классический реализм, осваивая социально-историческую конкретику, "едва ли не с такой же силой устремляется за пределы этой реальности - к "последним" сущностям общества, истории, человечества, вселенной", и в этом подобен как предшествовавшему романтизму, так и последующему символизму. В сферу реализма, заряжающего человека "энергией духовного максимализма", утверждает ученый, входят и сверхъестественное, и откровение, и религиозно-философская утопия, и миф, и мистериальное начало, так что "метания человеческой души получают <...> трансцендентный смысл", соотносятся с такими категориями, как "вечность, высшая справедливость, провиденциальная миссия России, конец света, царство Божие на земле"1.
      Добавим к этому: писатели-реалисты не уводят нас в экзотические дали и на безвоздушные мистериальные высоты, в мир отвлеченностей и абстракций, к чему нередко были склонны романтики (вспомним драматические поэмы Байрона). Универсальные начала человеческой реальности они обнаруживают в недрах "обыкновенной" жизни с ее бытом и "прозаической" повседневностью, которая несет людям и суровые испытания, и неоценимые блага. Так, Иван Карамазов, не(363)представимый без его трагических раздумий и "Великого Инквизитора", совершенно немыслим и вне его мучительно сложных взаимоотношений с Катериной Ивановной, отцом и братьями.
      В XX в. с традиционным реализмом сосуществуют и взаимодействуют иные, новые литературные общности. Таков, в частности, социалистический реализм, агрессивно насаждавшийся политической властью в СССР, странах социалистического лагеря и распространившийся даже за их пределы. Произведения писателей, ориентировавшихся на принципы соцреализма, как правило, не возвышались над уровнем беллетристики (см. с. 132-137). Но в русле этого метода работали и такие яркие художники слова, как М. Горький и В.В. Маяковский, М.А. Шолохов и А.Т. Твардовский, а в какой-то мере и М. М. Пришвин с его исполненной противоречий "Осударевой дорогой". Литература социалистического реализма обычно опиралась на формы изображения жизни, характерные для классического реализма, но в своем существе противостояла творческим установкам и мироотношению большинства писателей XIX в. В 1930-е годы и позже настойчиво повторялось и варьировалось предложенное М. Горьким противопоставление двух стадий реалистического метода. Это, во-первых, характерный для XIX в. критический реализм, который, как считалось, отвергал наличествовавшее социальное бытие с его классовыми антагонизмами и, во-вторых, социалистический реализм, который утверждал вновь возникающую в XX в. реальность, постигал жизнь в ее революционном развитии к социализму и коммунизму1.
      На авансцену литературы и искусства в XX в. выдвинулся модернизм, органически выросший из культурных запросов своего времени. В отличие от классического реализма он наиболее ярко проявил себя не в прозе, а в поэзии. Черты модернизма -максимально открытое и свободное самораскрытие авторов, их настойчивое стремление обновить художественный язык, сосредоточенность более на универсальном и культурно -исторически далеком, нежели на близкой реальности. Всем этим модернизм ближе романтизму, чем классическому реализму. Вместе с тем в сферу модернистской литературы настойчиво вторгаются начала, сродные опыту писателей-классиков XIX столетия. Яркие примеры тому -творчество Вл. Ходасевича (в особенности его "послепушкинские" белые пятистопные ямбы: "Обезьяна", "2-го ноября", "Дом", "Музыка" и др.) и А. Ахматовой с ее "Реквиемом" и "Поэмой без героя", в которой сформировавшая ее как поэта предвоенная литературно-художественная среда подана сурово- критично, как средоточие трагических заблуждений.
      Модернизм крайне неоднороден. Он заявил себя в ряде направле(364)ний и школ, особенно многочисленных в начале столетия, среди которых первое место (не только хронологически, но и по сыгранной им роли в искусстве и культуре) по праву принадлежит символизму, прежде всего французскому и русскому. Неудивительно, что пришедшая ему на смену литература именуется постсимволизмом, который ныне стал предметом пристального внимания ученых (акмеизм, футуризм и иные литературные течения и школы)2.
      В составе модернизма, во многом определившего лицо литературы XX в" правомерно выделить две тенденции, тесно между собой соприкасающиеся, но в то же время разнонаправленные. Таковы авангардизм, переживший свою "пиковую" точку в футуризме, и (пользуясь термином В. И. Тюпы) неотрадиционализм: "Могущественное противостояние этих духовных сил создает то продуктивное напряжение творческой рефлексии, то поле тяготения, в котором так или иначе располагаются все более или менее значительные явления искусства XX века. Такое напряжение нередко обнаруживается внутри самих произведений, поэтому провести однозначную демаркационную линию между авангардистами и неотрадиционалистами едва ли возможно. Суть художественной парадигмы нашего века, по всей видимости, в неслиянности и нераздельности образующих это противостояние моментов"3. Как ярких представителей неотрадиционализма автор называет Т. С. Элиота, О.Э. Мандельштама, А.А. Ахматову, Б.Л. Пастернака, И.А. Бродского.
      Сравнительно-историческое изучение литературы разных эпох (не исключая современной), как видно, с неотразимой убедительностью обнаруживает черты сходства литератур разных стран и регионов. На основе подобных штудий порой делался вывод о том, что "по своей природе" литературные феномены разных народов и стран "едины"4. Однако единство всемирного литературного процесса отнюдь не знаменует его однокачественности, тем более-тождества литератур разных регионов и стран. Во всемирной литературе глубоко значимы не только повторяемость явлений, но и их региональная, государственная и национальная неповторимость. К этой грани литературной жизни человечества мы и перейдем. (365)
      4. РЕГИОНАЛЬНАЯ И НАЦИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА ЛИТЕРАТУРЫ
      Глубинные, сущностные различия между культурами (и, в частности, литературами) стран Западай Востока, этих двух великих регионов, самоочевидны. Оригинальными и самобытными чертами обладают латиноамериканские страны, ближневосточный регион, дальневосточные культуры, а также Западная и Восточная (по преимуществу славянская) части Европы. Принадлежащие западноевропейскому региону национальные литературы, в свою очередь, заметно друг от друга отличаются. Так, трудно представить себе, скажем, нечто подобное "Посмертным запискам Пиквикского клуба" Ч. Диккенса, появившимся на немецкой почве, а что-то сродни "Волшебной горе" Т. Манна -во Франции.
      Культура человечества, включая ее художественную сторону, не унитарна, не однокачественно-космополитична, не "унисонна". Она имеет симфонический характер1: каждой национальной культуре с ее самобытными чертами принадлежит роль определенного инструмента, необходимого для полноценного звучания оркестра2.
      Для понимания культуры человечества и, в частности, всемирного литературного процесса насущно понятие немеханического целого, составляющие которого, по словам современного востоковеда, "не подобны друг другу, они всегда уникальны, индивидуальны, незаменимы и независимы". Поэтому культуры (стран, народов, регионов) всегда соотносятся как дополняющие: "Культура, уподобившаяся другой, исчезает за ненадобностью"3. Та же мысль применительно к писательскому творчеству была высказана Б. Г. Реизовым: "Национальные литературы живут общей жизнью только потому, что они не похожи одна на другую"4.
      Все это обусловливает специфичность эволюции литератур разных народов, стран, регионов. Западная Европа на протяжении последних пяти-шести столетий обнаружила беспрецедентный в истории человечества динамизм культурно-художественной жизни; эволюция же дру(366)гих регионов сопряжена со значительно большей стабильностью. Но как ни разнообразны пути и темпы развития отдельных литератур, все они перемещаются от эпохи к эпохе в одном направлении: проходят те стадии, о которых мы говорили.
      5. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ СВЯЗИ
      Симфоническое единство, о котором шла речь, обеспечивается всемирной литературе прежде всего единым фондом преемственности (о топике см. с. 356-357), а также общностью стадий развития (от архаической мифопоэтики и жесткого традиционализма к свободному выявлению авторской индивидуальности). Начала сущностной близости между литературами разных стран и эпох именуют типологическими схождениями, или конвенгенциями. Наряду с последними объединяющую роль в литературном процессе играют международные литературные связи (контакты: влияния и заимствования)5.
      Влиянием принято называть воздействие на литературное творчество предшествующих мировоззрений, идей, художественных принципов (по преимуществу идейное влияние Руссо на Л.Н. Толстого; преломление жанрово-стилевых особенностей байроновских поэм в романтических поэмах Пушкина). Заимствование же - это использование писателем (в одних случаях-пассивное и механическое, в других - творчески-инициативное) единичных сюжетов, мотивов, текстовых фрагментов, речевых оборотов и т.п. Заимствования, как правило, воплощаются в реминисценциях, о которых шла речь выше (см. с. 253-259).
      Воздействие на писателей литературного опыта других стран и народов, как отмечал еще А.Н. Веселовский (полемизируя с традиционной компаративистикой), "предполагает в воспринимающем не пустое место, а встречные течения, сходное направление мышления, аналогические образы фантазии"1. Плодотворные влияния и заимствования "извне" являют собой созидательно-творческий контакт разных, во многом не похожих друг на друга литератур. По мысли Б. Г. Реизова, международные литературные связи (в наиболее значительных своих проявлениях), "стимулируя развитие <...> литератур <...> развивают их национальное своеобразие"2.
      Вместе с тем на крутых поворотах исторического развития интен(367)сивное приобщение той или иной литературы к инонациональному, дотоле чужому художественному опыту порой таит в себе опасность подчинения чужеземным влияниям, угрозу культурно-художественной ассимиляции. Для мировой художественной культуры насущны широкие и многоплановые контакты между литературами разных стран и народов (о чем говорил Гете)3, но вместе с тем неблагоприятен "культурный гегемонизм" литератур, имеющих репутацию всемирно значимых. Легкое "перешагивание" национальной литературы через собственный культурный опыт к чужому, воспринимаемому как нечто высшее и всеобщее, чревато отрицательными последствиями. "На вершинах культурного творчества", по словам философа и культуролога Н.С. Арсеньева, имеет место "соединение духовной открытости с духовной укорененностью"4.
      Едва ли не самое масштабное явление в области международных литературных связей Нового времени - интенсивное воздействие западноевропейского опыта на иные регионы (Восточная Европа и неевропейские страны и народы). Этот всемирно значимый культурный феномен, именуемый европеизацией, или вестернизацией, или модернизацией, истолковывается и оценивается по-разному, становясь предметом нескончаемых дискуссий и споров.
      Современные ученые обращают пристальное внимание как на кризисные и даже негативные стороны европеизации, так и на ее позитивную значимость для "незападноевропейских" культур и литератур. В этой связи весьма представительна статья "Некоторые особенности литературного процесса на Востоке" (1972) Г.С. Померанца, одного из ярких современных культурологов. По словам ученого, привычные для западноевропейских стран представления на "неевропейской почве" деформируются; в результате копирования чужого опыта возникает "духовный хаос". Следствием модернизации является "анклавность" (очаговость) культуры: упрочиваются "островки" нового по чужому образцу, контрастирующие с традиционным и устойчивым миром большинства, так что нация и государство рискуют утратить цельность. И в связи со всем этим происходит раскол в области общественной мысли: возникает противостояние западников (вестернизаторов-просветителей) и этнофилов (почвенников-романтиков) хранителей отечественных традиций, которые вынуждены защищаться от размывания национальной жизни "бесцветным космополитизмом". (368)
      Перспективу преодоления подобных конфликтов Г.С. Померанц усматривает в осознании "средним европейцем" ценностей культур Востока5. И расценивает вестернизацию как глубоко позитивное явление мировой культуры.
      Во многом сходные мысли значительно ранее (и с большей мерой критичности к европоцентризму) были высказаны в книге известного филолога и культуролога Н.С. Трубецкого "Европа и человечество" (1920). Отдавая дань уважения романо-германской культуре и отмечая ее всемирное значение, ученый вместе с тем подчеркивал, что она далеко не тождественна культуре всего человечества, что полное приобщение целого народа к культурен, созданной другим народом,дело в принципе невозможное и что смесь культур опасна. Европеизация же идет сверху вниз и затрагивает лишь часть народа, а потому в ее результате культурные слои обособляются друг от друга и усиливается классовая борьба. В связи с этим приобщение народов к европейской культуре осуществляется поспешно: скачущая эволюция "растрачивает национальные силы". И делается жесткий вывод: "Одним из самых тяжелых последствий европеизации является уничтожение национального единства, расчленение национального тела народа"1. Заметим, что важна также другая, позитивная сторона приобщения ряда регионов к западноевропейской культуре: перспектива органического соединения начал исконных, почвенных - и усвоенных извне. О ней хорошо сказал Г.Д. Гачев. В истории незападноевропейских литератур, отмечал он, имели место моменты и этапы, когда осуществлялось их "энергичное, порой насильственное подтягивание под современный европейский образ жизни, что на первых порах не могло не привести к известной денационализации жизни и литературы". Но со временем испытавшая сильное иноземное влияние культура, как правило, "обнаруживает свою национальную содержательность, упругость, сознательное, критическое отношение и отбор чужеземного материала"2.
      О такого рода культурном синтезе применительно к России XIX в. писал Н.С. Арсеньев: освоение западноевропейского опыта шло здесь по нарастающей, "рука об руку с необычайным подъемом национального самосознания, с кипением творческих сил, поднимавшихся из глубин народной жизни <...> Лучшее в русской культурной и духовной жизни родилось отсюда"3. Высший результат культурного синтеза (369) ученый усматривает в творчестве Пушкина и Тютчева, Л.Н. Толстого и А. К. Толстого. Нечто аналогичное в XVII-XIX вв. наблюдалось и в других славянских литературах) где, по словам А.В. Липатова, имели место "взаимопереплетение" и "соединение" элементов литературных направлений, пришедших с Запада, с "традициями местной письменности и культуры", что знаменовало "пробуждение национального самосознания, возрождение национальной культуры и создание национальной словесности современного типа"4.
      Международные связи (культурно-художественные и собственно литературные), как видно, составляют (наряду с типологическими схождениями) важнейший фактор становления и упрочения симфонического единства региональных и национальных литератур.
      6. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА
      При сравнительно-историческом изучении литературы оказываются весьма серьезными и трудно разрешимыми вопросы терминологии. Традиционно выделяемые международные литературные общности (барокко, классицизм, Просвещение и т.д.) называют то литературными течениями, то литературными направлениями, то художественными системами. При этом термины "литературное течение" и "литературное направление" порой наполняются и более узким, конкретным смыслом. Так, в работах Г.Н. Поспелова литературные течения-это преломление в творчестве писателей и поэтов определенных общественных взглядов (миросозерцаний, идеологий), а направления-это писательские группировки, возникающие на основе общности эстетических воззрений и определенных программ художественной деятельности (выраженных в трактатах, манифестах, лозунгах)1. Течения и направления в этом значении слов - это факты отдельных национальных литератур, но не международные общности.
      Международные литературные общности (художественные системы, как их называл И.Ф. Волков) четких хронологических рамок не имеют: нередко в одну и ту же эпоху сосуществуют различные литературные и общехудожественные "направления", что серьезно затрудняет их системное, логически упорядоченное рассмотрение. Б.Г. Реизов писал: "Какой-нибудь крупный писатель эпохи романтизма может быть классиком (классицистом.- В.Х.) или критическим реалистом, (370) писатель эпохи реализма может быть романтиком или натуралистом"2. Литературный процесс данной страны и данной эпохи к тому же не сводится к сосуществованию литературных течений и направлений. М.М. Бахтин резонно предостерегал ученых от "сведения" литературы того или иного периода "к поверхностной борьбе литературных направлений". При узко направленческом подходе к литературе, отмечает ученый, наиболее важные ее аспекты, "определяющие творчество писателей, остаются не раскрытыми"3. (Напомним, что "главными героями" литературного процесса Бахтин считал жанры.)
      Литературная жизнь XX столетия подтверждает эти соображения: многие крупные писатели (М.А. Булгаков, А.П. Платонов) осуществляли свои творческие задачи, находясь в стороне от современных им литературных группировок. Заслуживает пристального внимания гипотеза Д.С. Лихачева, согласно которой убыстрение темпа смены направлений в литературе нашего века - это "выразительный знак их приближающегося конца"4. Смена Международных литературных течений (художественных систем), как видно, далеко не исчерпывает существа литературного процесса (ни западноевропейского, ни тем более всемирного). Не было, строго говоря, эпох Возрождения, барокко, Просвещения и т.п., но имели место в истории искусства и литературы периоды, ознаменовавшиеся заметной и подчас решающей значимостью соответствующих начал. Немыслимо полное тождество литературы той или иной хронологической полосы с какой-нибудь одной миросозерцательно-художественной тенденцией, пусть даже и первостепенно значимой в данное время. Терминами "литературное течение", или "направление", или "художественная система" поэтому подобает оперировать осторожно. Суждения о смене течений и направлений - это не "отмычка" к закономерностям литературного процесса, а лишь очень приблизительная его схематизация (даже применительно к западноевропейской литературе, не говоря уж о художественной словесности иных стран и регионов).
      При изучении литературного процесса ученые опираются и на другие теоретические понятия, в частности - метода и стиля. На протяжении ряда десятилетий (начиная с 1930-х годов) на авансцену нашего литературоведения выдвигается термин творческий метод в качестве характеристики литературы как познания (освоения) социальной жизни. Сменяющие друг друга течения и направления рассматривались как отмеченные большей или меньшей мерой присутствия в них реализма. Так, И.Ф. Волков анализировал художественные системы (371) главным образом со стороны лежащего в их основе творческого метода5.
      Богатую традицию имеет рассмотрение литературы и ее эволюции в аспекте стиля, понимаемого весьма широко, в качестве устойчивого комплекса формально-художественных свойств (понятие художественного стиля разрабатывалось И. Винкельманом, Гете, Гегелем; оно приковывает к себе внимание ученых и нашего столетий6). Международные литературные общности Д.С. Лихачев называют "великими стилями", разграничивая в их составе первичные (тяготеющие к простоте и правдоподобию) и вторичные (более декоративные, формализованные, условные). Многовековой литературный процесс ученый рассматривает как некое колебательное движение между-стилями первичными (более длительными) и вторичными (кратковременными). К первым он относит .романский стиль, ренессанс, классицизм, реализм; ко вторым - готику, барокко, романтизм1.
      На протяжении последних лет изучение литературного процесса в глобальном масштабе все явственнее вырисовывается как разработка исторической поэтики. (О значениях термина "поэтика" см. с. 143- 145.) Предмет этой научной дисциплины, существующей в составе сравнительно-исторического литературоведения,- эволюция словесно-художественных форм (обладающих содержательностью), а также творческих принципов писателей: их эстетических установок и художественного миросозерцания.
      Основоположник и создатель исторической поэтики А.Н. Веселовский определил ее предмет следующими словами: "эволюция поэтического сознания и его форм"2 Последние десятилетия своей жизни ученый посвятил разработке этой научной дисциплины ("Три главы из исторической поэтики", статьи об эпитете, эпических повторениях, психологическом параллелизме, незавершенное исследование "Поэтика сюжетов"). Впоследствии закономерности эволюции литературных форм обсуждались представителями формальной школы ("О литературной эволюции" и другие статьи Ю.Н. Тынянова). В русле традиций Веселовского работал М.М. Бахтин [таковы его работы о Рабле и хронотопе ("Формы времени и хронотопа в романе"); последняя имеет подзаголовок "очерки по исторической поэтике"]. В 1980-е (372) годы разработка исторической поэтики становится все более активной3.
      Перед современными учеными стоит задача создания монументальных исследований по исторической поэтике: предстоит конструктивно (с учетом богатого опыта XX в., как художественного, так и научного) продолжить работу, начатую столетие назад А.Н. Веселовским. Итоговый труд по исторической поэтике правомерно представить в виде истории всемирной литературы, которая не будет иметь хронологически-описательной формы (от эпохи к эпохе, от страны к стране, от писателя к писателю, какова недавно завершенная восьмитомная "История всемирной литературы"). Этот монументальный труд, вероятно, явит собою исследование, последовательно структурированное на основе понятий теоретической поэтики и суммирующее многовековой литературно-художественный опыт разных народов, стран, регионов.
      1 См.: Манн Ю.В. Литературоведение//Литературный энциклопедический словарь./Под ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М., 1987.
      2 Прозоров В.В. О составляющих современного литературоведения//Филология. Саратов, 1996. С, 28.
      3 См. указания на соответствующую научную литературу в: Литературный энциклопедический словарь (статьи: "Библиография", "Источниковедение", "Текстология").
      1 Фарыно Е. Введение в литературоведение. В 3 ч. Катовице, 1978. Ч. 1. С. 29.
      2 Веселовский А.Н. Мелкие заметки к былинам. XVI // Журнал министерства народного просвещения. 1890. Март. С.29.
      3 Веселовский А.Н. Сравнительная мифология и ее метод// Веселовскч1й А.Н. Собр. соч. М.; Л., 1938. Т. 16. С. 86.
      4 Неизданная глава из "Исторической поэтики" А.Н. Веселовского// Русская литература. 1959. No 3. С. 118.
      1 История литературоведения как таковая сколько-нибудь развернуто нами не рассматривается. Ей посвящены специальные работы. См.: Николаев П.А., Курилов А. С., Гришунин АЛ. История русского литературоведения. М., 1980; Косиков Г.К. Зарубежное литературоведение и теоретические проблемы науки о литературе// Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. М., 1987. Суммирующее освещение судеб отечественного теоретического литературоведения XX в., хочется надеяться, будет предпринято в ближайшие годы.
      2 Сапаров М.А. Понимание художественного произведения и терминология литературоведения// Взаимодействие наук при изучении литературы. Л., 1981. С. 235.
      3 См.: Григорьев В.П. Терминология литературоведческая // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1972. Т.9; Мейлах Б.С. Терминология в изучении художественной литературы. Новая ситуация и исконные проблемы// Вопр. Литературы.1981: No 1. С. 158.
      4 Михайлов А.В. О некоторых проблемах современной теории литературы// Известия/ РАН. Отд. литературы и языка. 1994. No 1. С. 21.
      5 См.: Чудаков А.П. Терминология литературоведческая// Литературный энциклопедический словарь.
      1 Мысль о том, что вузовским пособиям по теории литературы подобает ориентироваться по преимуществу на опыт "вненаправленческого" литературоведения, обоснована в статье: Хализев В.Е. Вузовская теория литературы: вчера, сегодня, завтра// Вестник/ МГУ. Серия 9. Филология. 1992. No 6.
      2 См.: Kayser W. Das sprachliche Kunstwerk. Eine Einfuhrung in die Literaturwissenschaft. Bern, 1948; Уэллек Р. и Уоррен О. Теория литературы/ Пер. с англ. М., 1978; Маркович Г. Основные проблемы науки о литературе/ Пер. с пол. М., 1980; Фарыно Е. Введение в литературоведение. 2-е изд., перераб. и доп. Варшава, 1991.
      1 См.: Хрестоматия по теоретическому литературоведению. I/ Изд. подгот. И. Чернов. Тарту, 1976; Хрестоматия по теории литературы/ Сост. Л.Н. Осьмакова; Вступ. ст. ПА. Николаева. М., 1982; Поэтика. Труды русских и советских поэтических школ/ Сост. Д. Кирай, А. Ковач. Budapest, 1982; Введение в литературоведение: Хрестоматия/ Под. ред. П.А. Николаева. 3-е изд., испр. и доп. М., 1997.
      2 См.: Литературный энциклопедический словарь. М., 1987; Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США: Концепции, школы, термины/ Сост. И.П. Ильин, ЕА. Цурганова. М., 1996.
      3 Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. М., 1968. Т. 1. С. 51.
      4 См.: Татаркевич В. Дефиниция искусства //Вопр. философии. 1973. No 5.
      1 См.: Фарыно Е. Введение в литературоведение. Варшава, 1991. С. 56. О подобных суждениях других зарубежных теоретиков см.: Гущина В.А. Модернизм и аналитическая эстетика //Вопр. философии. 1983. No 3.
      2 Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987.
      3 Альберти Л.Б. Десять книг о зодчестве: В 2 т. М., 1935. Т.1. С.178.
      1 Лосев А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. М., 1992. НЛ. С. 311; см. там же с. 437-438 (эстетическое в понимании Плотина).
      2 См.: Шестаков В.П. Эстетические категории: Опыт систематического и исторического исследования. М., 1983. С. 51-61.
      3 См.: Бычков В.В. Эстетика отцов церкви. Апологеты. Блаженный Августин. М., 1995. С. 361-369, 394^31.
      4 Эстетика света имела место уже в античности. В ее основе лежало представление о солнце и огне: "Все умопостигаемое и умозрительное, все эстетическое и прекрасное квалифицируется у Платона как светлое, яркое, блестящее и максимально ясное. Высшая идея сущего есть солнце" (Лосев А.Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С.430).
      5 См.: Кузанский Н. О красоте// Эстетика Ренессанса: В 2 т. М., 1981. Т.1. С.117.
      6 Кузанский Н. О даре Отца светов // Кузанский Н. Соч.: В 2 т. М., 1979. Т.1. С. 326-330.
      1 Соловьев Вл.С. Красота в природе// Соловьев Вл.С. Соч.: В 2 т. 2-е изд. М., 1990. Т.2: С. 364-365.
      2 Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. Т. 1. С. 119; М., 1973. Т. 4. С. 221. В подобном роде выказывались и русские философы. Так, Вл. Соловьев утверждал, что красота имеет "общее онтологическое основание" и является "чувственным воплощением одной абсолютно объективной всеединой истины" (Соловьев Вл.С. Красота в природе. С. 388).
      3 Кант И. Критика способности суждения. М., 1994. С. 91, 93, 96, 98-99. 19
      4 Кант И. Критика способности суждения. С. 131.
      1 Шиллер Ф. О возвышенном (к дальнейшему развитию некоторых идей Канта)// Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. М., 1957. Т. 6. С. 186.
      2 См.: Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки// Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т.1. 16, 25.
      3 Ницше Ф. Так говорил Заратустра// Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 88.
      4 Винкельман И. Избранные произведения и письма. М.; Л., 1935. С. 109-110.
      5 Кучиньская А. Прекрасное. Миф и действительность. М., 1977. С. 79, 121-122, 155-156.
      6 Трубецкой Е.Н. Философия Ницше. М., 1904. С.'49.
      1 Новый мир. 1993. No 9. С. 195-196.
      2 См.: Хализев В.Е. Наследие М.М. Бахтина и классическое видение мира// Филологические науки. 1991. No 5.
      3 Соловьев Вл.С. Общий смысл искусства// Соловьев Вл.С. Соч.: В 2 т. Т.2. С.392.
      4 Лосский Н.О. Мир как органическое целое (1915)// Лосский Н.О. Избранное. М., 1991. С. 390.
      5 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С.361.
      6 Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 2. С.570-571, 266, 302.
      1 Кант И. Критика способности суждения. С. 179, 87, 97.
      2 Чернышевский Н.Г. Избранные эстетические произведения. М., 1978. С. 68.
      3 См.: Ингарден Р. Исследования по эстетике. М., 1962. С. 133-135.
      4 См.: Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994. Й&--39, 53.
      5 См.: Мукаржовский Я. Структуральная поэтика. М., 1996. С. 44-49.
      1 См.: Бердсли М. Эстетическая точка зрения// Американская философия тва. Екатеринбург, 1997. С. 178, 175.
      2 Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994. С. 281, 59-60. О том же в несколько иной вариации. См. Мейер А.А. Эстетический подход (1927)//Мейер А.А. Философские соч. Рагв, 1982.
      3 Плеханов Г.В. Письма без адреса// Плеханов Г.В. Искусство и литература. М., 1948. С.108.
      1 Арсеньев Н.С. О красоте в мире. Мадрид, 1974. С. 44, 9,139; его же. Преображение фа и жизни. Нью-Йорк, 1959. С. 44.
      2 Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании// Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. ?б. С. 307 (см.: Письма 15-21).
      3 Гегель Г.В. Эстетика: В 4 т. Т. 1. С. 123.
      4 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 593.
      5 Мейер А.А. Эстетический подход (1927) // Мейер АА. Философские соч. Рагй, 1982. С. 103.
      6 Бердсли М. Эстетическая точка зрения. С. 143, 178,142.
      1 Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI-XVII веков. М., 1992. С. 127.
      2 Шеллинг Ф.В. Философия искусства. М., 1996. С. 84. В подобном же духе следующее высказывание: "Звать надо не к морали, а к красоте <...> Тут более любви и конкретности" (Ухтомский А.А. Интуиция совести. СПб., 1996. С. 393).