Стемнело, и шел дождь. Сверкающие струйки воды стекали с полумертвых космических кораблей неприкосновенного Аварийного резерва Флота.
      Когда "Принц Каукалси" бесшумно сел на хвост, командор Крап и старикан Этти с беспокойством наблюдали, как Джеттеро Хеллер, не дожидаясь трапа, скользит из тамбура вниз на привязанном канате.
      — Да разразят меня боги, Джет, — прошептал командор Крап, — тебе здесь нечего делать. Выдан общий ордер на твой арест!
      — Привет, командор! Привет, Этти! — громко поздоровался Хеллер.
      — Ш-ш-ш! — в один голос прошипели оба.
      — Что это вы? — полюбопытствовал Хеллер. — При таком дожде вас не слышно!
      — Ордер на арест! — сказал Крап. — Ломбар Хисст поставил всех своих агентов на уши и разыскивает тебя на Волтаре!
      — Слушайте, — снова громко сказал Хеллер, — если флотский офицер не может сесть на флотской базе, не беспокоясь об «алкашах», тогда я не знаю, куда катится наша Конфедерация.
      — В ад номер восемь, и очень быстро, — отвечал ему Крап. — Хисст называет себя диктатором, и всеми командует Аппарат.
      — Но только не мной, — сказал Хеллер. — Одолжите мне быстрый аэромобиль, а вы, Этти, набейте-ка эту посудину продовольствием и прочим. Особенно позаботьтесь о еде. Запишите все на счет Управления внешних связей, который я сообщил вам в прошлый раз.
      — Он чокнутый, — сказал Крап.
      — Согласен на все сто, — ухмыльнулся Хеллер.
      Часом позже старый седоволосый вольнонаемный, служащий клерком в клубе офицеров Флота, пользуясь дождливой ночью, сидел, пытаясь привести в порядок свои бухгалтерские счета. Услышав у стойки какой-то шум, он оторвал взгляд от своей книги и увидел стоявшего там человека в мокром плаще. Он подошел.
      — Можно мне взять ключ от моей комнаты? Услышав этот голос, старый клерк присмотрелся и обомлел.
      — Боги милостивые! — прошептал он. — Выдан общий ордер на твой арест! За последнюю неделю здесь уже трижды побывали агенты — проверяют, нет ли…
      — Первым делом, — перебил его Хеллер, — мой ключ! Потом пришлите тапа и булочек в мой номер. Разве не видите, что на улице сыро?
      — Джет, ты сумасшедший!
      — И всегда им был. Теперь нет времени, чтобы исправиться. Передайте Бису из разведки Флота, чтобы зашел ко мне, если он где-то поблизости и у него есть минутка времени.
      Десятью минутами позже в шикарный двухкомнатный номер Хеллера вошел ошарашенный Бис. Он услышал, что Хеллер в душевой, и подошел к двери.
      — Джет, — проговорил Бис суфлерским полушепотом, — имеется общий ордер на твой арест!
      — Говори громче! — в полный голос отозвался Хеллер. — И будь добр, подай-ка мне ту бутылочку с мылом.
      — Ох, Джет, ты свихнулся!
      — Похоже, это всеобщее мнение. Как поживаешь? Последнее время выигрывал в метательные шары?
      — Ох, Джет, ты безнадежен.
      — Может быть, но не совсем. Тот, кто не имеет надежды, недолго живет на космических трассах. Будь добр, подай мне полотенце.
      Вскоре Хеллер сидел, завернувшись в полотенце, в кресле гостиной и потягивал тап.
      Бис отклонил предложение выпить за компанию.
      — Ты, наверное, не понимаешь, насколько все это серьезно, — взволнованно говорил он, примостившись на краю кушетки.
      — Как не понимать, — отшучивался Хеллер. — Под таким дождем даже самые что ни на есть здоровяки могут подхватить насморк.
      — Джет, тут везде шныряют агенты Аппарата! Они охотятся за тобой! И ох как жаждут твоей крови, эти (…)!
      — Хорошо, что ты заговорил об этом, — спокойно сказал Хеллер. — Помнишь того парня, Гриса, которого я пытался определить в королевскую тюрьму?
      — Я знаю. Все газеты кричат о нем.
      — Так слушай. На подлете я слышал в бюллетене новостей, что его отдают под суд. И, очевидно, ему даже дадут адвокатов. Ты помнишь, я послал тебе коробки с бумагами?
      — Собранное Грисом досье для шантажа Аппарата?
      — Точно. Я хочу, чтобы ты передал эти бумаги его адвокатам.
      — Что? — Бис уставился на приятеля во все глаза. — Так они же с их помощью попытаются вытащить его из тюрьмы.
      — Возможно, но многим в Аппарате наверняка будет тошно.
      Бис вдруг нервно рассмеялся:
      — А знаешь, и правда, мне тоже так кажется. Сделаю. Но все же послушай, Джет, тебе нужно убраться отсюда. У них это место под наблюдением.
      — Ладно, скоро уберусь, — пообещал Хеллер. — Только не раньше, чем ты достанешь мне офицерскую форму аппаратчика, горчичного цвета, ну и «аппаратный» аэромобиль.
      — Что?
      — Только не говори, что флотская разведка не приобрела несколько комплектов для того, чтобы шпионить за другой службой.
      Бис подпер подбородок ладонями и укоризненно сказал:
      — Теперь я знаю, отчего военные инженеры так мало живут. И что же ты собираешься делать?
      — Чем меньше ты будешь об этом знать, тем меньше сможешь рассказать под пыткой. Достань мне ко всему прочему и фальшивое удостоверение. Времени у тебя — завались. Через пятнадцать минут у двери черного хода. Подойдет?
      Бис уставился на Хеллера, не сказав ни слова.
      Двумя часами позже Хеллер в аэромобиле с опознавательными знаками Аппарата приземлился на посадочной площадке в Лагере Смерти. Дождь не дошел до Великой пустыни — помешали высокие горы, — но на внешности аэромобиля явно отразилось пребывание под дождем: для «аппаратной» машины он был подозрительно чистым.
      В ярком освещении площадки появился охранник. Он взглянул на неряшливое удостоверение с именем "Капитан Фал".
      — Я здесь долго не задержусь, — сказал Хеллер. — Только заплачу свой игровой долг капитану Снелцу.
      — Небось, сейчас в городе можно здорово разжиться, бросая кости, — сказал охранник.
      — Лучше не бывает, — ответил Хеллер.
      — Спасибо, буду знать, что у него завелись деньжата. Он в тех укрытиях, сзади под холмом.
      Хеллер вылез из машины. Глаза его скрывались под большими защитными очками песочного цвета. Неспешной походкой он прошел по пыльному загроможденному лагерю.
      У двери в блиндаж стоял часовой. Прежде чем он успел окликнуть его, Хеллер проорал:
      — Эй, Снелц, есть ли у тебя игральные кости на продажу?
      Тут же внутри землянки засуетились, и из низкой двери высунулось бледное лицо, казавшееся пятном в ночной темноте.
      Хеллер смело прошел мимо часового в блиндаж.
      — Боги мои, Джет! — хрипло прошептал Снелц. — Ты что, не знаешь, что выдан общий ордер на твой арест?
      — Знаешь, — громко ответил Хеллер, — если тебе все говорят об этом, то рано или поздно ты в это поверишь.
      Снелц содрогнулся. Он повернулся и сделал знак проститутке, лежавшей обнаженной на койке в конце комнаты. Та подхватила свою одежду и вышмыгнула.
      Снелц стоял, заправляя рубаху в штаны и одновременно пытаясь опустить дверной занавес.
      — Хеллер, — говорил он, — у тебя крыша поехала.
      — Нет, у меня в горле пересохло.
      Снелц, в рубахе с распахнутым воротом и с торчащими дыбом волосами, попытался найти что-нибудь еще не опустошенное в царящем на столе бедламе и, опрокинув несколько бутылок и банок, налил в стакан немного шипучки. Хеллер присел и принялся невозмутимо потягивать напиток.
      Бывший десантник Флота нервно присел напротив.
      — Джет, просочился слушок, что Хисст заплатит сто тысяч кредиток наличными за информацию о твоем местонахождении.
      — Дешево, — заметил Хеллер. — Старик всегда был скрягой.
      — Но здесь-то ты почему?
      Хеллер полез в карман «аппаратной» гимнастерки и вытащил конверт. Положив его перед Снелцем, он сказал:
      — Это нужно передать Ломбару Хиссту.
      — У меня нет к нему доступа. Я всего лишь капитан.
      — Видишь ли, я бы не сказал, что передавать ему это так уж полезно для здоровья. Если он получит послание с нарушенными печатями, думаю, что, вероятней всего, он казнит того, кто принес ему конверт, чтобы обеспечить полное молчание посланца.
      Снелц взглянул на конверт и прочел:
      Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера
      Лично. Секретно.
      У Снелца задрожала рука.
      — Да я могу помереть от одного только взгляда на него! От сердечного приступа!
      Хеллер достал купюру в пятьсот кредиток.
      — Это чтобы ты не чувствовал себя обделенным, не получив той сотни тысяч.
      Снелца это задело.
      — Я бы никогда тебя не сдал. Ты мой друг! И платить мне совсем не обязательно!
      — Ну, я сказал офицеру на посадочной площадке, что прилетел отдать игровой долг, поэтому он пристанет к тебе с выпивкой. А я не хочу, чтобы тебе лично это что-нибудь стоило. Теперь соображай — может, надумаешь, каким образом передать это лично Хиссту.
      Снелц пораскинул мозгами и вдруг весело заулыбался:
      — Думаю, я смогу это сделать. Комар носа не подточит.
      — Очень важно, чтобы он это получил. И никакой осечки.
      — Никакой осечки не будет.
      — Хорошо, — сказал Хеллер. — С делом покончено. Может, пару раз сыграем в кости?
      — Ох, Джет, ради всех богов, смывайся отсюда. А то мы с тобой сию же минуту окажемся на полпути в ту пропасть. Пойми, Хисст чуть ли не каждый день бывает в офисе, в башне наверху. Не исключено, что он и сейчас в лагере!
      — Тогда будет совсем нетрудно доставить ему это послание, разве не так? Ладно, я вижу, ты потерял азарт, поэтому лучше побегу. Заскочу в столовую…
      — Джет, — голос Снелца звучал настойчиво и напряженно, — уходи… уходи отсюда. Честно говорю, у меня на сердце не будет спокойно, пока ты не смотаешься из лагеря!
      — Наступит такой денек, Снелц, — засмеялся Хеллер, — когда ты не так еще перетрухнешь. Пойдем, проводи меня.
      Снелц судорожно влез в свою форму.
      Стараясь выглядеть спокойно, он проводил Хеллера к посадочной площадке и посадил его в аэромобиль.
      Машина взлетела.
      Спустя два часа вернувшись на базу Аварийного резерва Флота, Хеллер похвалил старикана Этти за то, что тот пополнил запасы буксира, пожал на прощание руку обеспокоенному командору Крапу и, предъявив на вылете удостоверение крейсера "Счастливого возвращения", лихо помчался в космос, на Калабар.

      Можно только догадываться, дорогой читатель, каким мог быть ход событий, если бы капитан Снелц не подумал о человеке, имя которого внезапно возникло у него в голове, когда Хеллер попросил его обмозговать способ передать письмо Ломбару Хиссту в собственные руки. Если бы Хеллер тогда же узнал его имя, судьба Земли могла бы вполне быть совершенно иной.
      Ибо человек, о котором подумал Снелц, был Дж. Уолтер Мэдисон!
      Стоя на посадочной площадке и наблюдая за отлетом хеллеровского аэромобиля, Снелц тщательно обдумывал, как он это сделает.
      Последнее время Ломбар Хисст наведывался в Замок Мрака почти ежедневно, обычно по утрам. И проделывал нечто странное в расположенных внизу кладовых с тем таинственным порошком. Снелц лично сопровождал въезд на территорию лагеря нескольких грузовиков, полных загадочных грузов с маркировками на ящиках: «лактоза», "сернокислый магний", «хинин», "пекарский порошок", «фотопроявитель», "инсектициды" и «стрихнин». Техники Хисста обычно брали из капсул нечто под названием «амфетамин», смешивали его с другими порошками и потом в новых капсулах доводили замес до огромного объема. По словам одного из техников, Хисст, похоже, получал большое удовольствие от этих странных занятий: он называл их «разбавка» и, кажется, думал, что никто не смог бы делать это так умело, как он.
      Снелц заметил, что землянину Мэдисону никогда не сообщали, где он может найти Хисста: таинственного здесь ничего не было, поскольку шефу Аппарата всегда казалось, что, куда бы он ни пошел, всюду его непременно поджидает убийца. Так что днем или ночью Мэдисон время от времени наведывался в Замок Мрака.
      Все служащие уже знали, что Мэдисон — ставленник Хисста, и поэтому землянин мог прилетать и улетать, когда ему вздумается. "Модель 99", очень заметную с ее четырьмя летящими ангелами, никогда не останавливали в воздухе на предмет проверки удостоверения. По приземлении Мэдисон пользовался полной свободой действий. Он не нуждатся в сопровождающих, даже не предъявлял удостоверения часовым — просто перебегал в специальный мини-мобиль, проезжал через туннель, поднимался на лифте и скрывался в северной башне, где теперь зачастую и клерков-то даже не было.
      Зная, что Мэдисон Хеллеру — липовый друг, Снелц выбрал его в качестве посланника для передачи вверенного ему письма, содержание которого, похоже, могло привести к чьей-нибудь смерти.
      Поэтому, невзирая на неурочный час, Снелц построил свою роту и прошелся вдоль строя, пристально разглядывая солдат. Вдруг он остановился и указал дубинкой на одного из них.
      — Вот ты. Ты из нового набора. Лейтенант, всех распустить, кроме этого человека и Тимайо.
      Снелц отошел с этими двумя в сторону. Тимайо слыл в роте самым ловким вором.
      — Тимайо, отправляйся в город и достань дорогой костюм из серой мерцающей ткани и к нему — все эти консервативные штучки. В такой час ограбить магазин — пара пустяков. Смотри только, чтоб одежда подошла этому парню. Возвращайся до рассвета.
      Чтобы как-то убить время, Снелц угостил офицера охраны выпивкой и немного поиграл в кости. Даже соснул часок.
      Тимайо вернулся в лагерь нагруженным. В своем блиндаже Снелц одел новобранца и отступил назад, с восхищением разглядывая его: тот же рост, то же телосложение, волосы того же цвета. Мэдисон, да и только — для тех, конечно, кто не знаком с ним близко.
      Чтобы уж совсем не рисковать, Снелц надел на лже-Мэдисона песочного цвета солнцезащитные очки — в последнее время он часто видел в них землянина.
      — Ни с кем не разговаривай, — предупредил парня Снелц, передавая ему конверт. — Просто сядь в мини-мобиль, поднимись на лифте, пройди через приемную, войди в кабинет Ломбара Хисста и положи это прямо посреди его стола. Затем уходи и возвращайся сюда.
      — А если я откажусь?
      — Тогда мы швырнем тебя в пропасть. И хватит об этом.
      Давно уже наступил рассвет. Сонный лагерь выздоравливал от похмелья.
      Новобранец, сильно нервничая, попросил, чтоб ему дали выпить хоть баночку тапа. Подкрепившись, он вышел, уселся в машину, и та скрылась в туннеле. Он вошел в лифт, поднялся в башню/вошел в приемную… И обомлел. Там, спиной к двери, сидел главный клерк шефа, из старых уголовников.
      Выбора не было: бездна светила ему и в случае отступления, и в случае провала — и он храбро зашагал через комнату.
      Старик посмотрел на него, промямлил: "Его нет" — и вернулся к работе.
      Новобранец сделал вид, что не слышал. Он проследовал дальше, подошел к кабинету Хисста, открыл дверь и вошел. Комната произвела на него неприятное впечатление: одну из стен целиком занимало зеркало, позади стола возвышалось кресло-трон, похожее на добычу из разграбленного склепа. Но малый времени не терял.
      Он достал из кармана конверт, положил его на стол и подпер «жалом» — всякий, кто сядет в кресло, сразу же заметит.
      Потом вышел из кабинета.
      — Говорил я вам, что его нет, — пробурчал главный клерк.
      Посыльный вышел в коридор.
      Снелц тем временем трясся от страха и волнения. Но едва посланец уселся в мини-мобиль, как чувство гордости за себя сменилось у Снелца ужасом.
      Приземлилась "Модель 99"!
      Словно парализованный, он наблюдал, как Мэдисон вылез из кабины и прошел, пыля башмаками, к загородке перед мини-мобилем. Снелц перестал дышать. Заметит ли дежурный офицер, что он дважды отмечает в журнале Мэдисона как прибывшего в лагерь?
      Но Снелц не привык рассуждать — он привык действовать. Вынув свой табельный бластган, он выстрелил в верхушку столба, вдребезги разнеся осветитель, и юркнул в укрытие.
      Пока еще со звоном сыпалось стекло, охранники бросились прятаться. Мэдисон тоже побежал. Он быстро вскочил в ожидавшую машину и оглянулся лишь тогда, когда та, набирая скорость, стрелой уносилась в туннель.
      И мыслить не смея о том, что случится, когда Мэдисон нос к носу столкнется с «собой» где-нибудь в лифте или коридоре, Снелц сотворил то, чего почти никогда не делал: он помолился.
      Посланец тем временем ждал в холле лифта. Кто-то поднимался наверх!
      Не желая ни с кем сталкиваться, возможно, даже с Ломбаром, посланец поспешно огляделся. В холле стояла большая коробка с бумагой для принтера. Она была высотой всего лишь четыре фута, но парень, не раздумывая, юркнул за нее. Осторожно выглянув, он с ужасом увидел, как из лифта вышел настоящий Мэдисон!
      Как только холл опустел, посланец нырнул в лифт.
      Настоящий Мэдисон вошел в приемную.
      — Что, — спросил клерк, смерив его бесстрастным взглядом, — забыли что-нибудь?
      Мэдисон не остановился и, лишь входя в кабинет Ломбара, сказал:
      — Я подожду.
      Он принес с собой последние вырезки из газет с множеством хвалебных речей о Хиссте, в которых выражались пожелания обрести империи закон и порядок, а также гнев по поводу всех тех, кто пытается опорочить честь работников Аппарата. Мэдисон знал, что снимки, на которых у Ломбара такое сердитое лицо, доставят ему бесконечное удовольствие, и решил аккуратно разложить их на столе шефа. Делая это, он случайно опрокинул конверт, подпертый «жалом». Мэдисон машинально придал ему прежнее положение. Но тут же обнаружил, что конверт ~ ему мешает: вырезок было много. Он снова взял конверт, подвинул «жало», получше вгляделся в то, что держал в руке…
      И замер как громом пораженный.
      Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера
      Лично. Секретно.
      Как он сюда попал?
      Запечатан.
      Значит, Ломбар еще не видел письма.
      Не зная о предупреждении, сделанном Хеллером Снелцу, о том, что посланца, возможно, убьют, если печати окажутся сломанными, Мэдисон задрожал от неукротимого желания узнать, что там внутри.
      Что это? Тайная переписка?
      И поскольку все, что Мэдисон делал, он делал по одной лишь причине, то устоять не мог.
      Он взял и сломал печати.
      За дверью все было тихо.
      Глаза Мэдисона быстро забегали по строчкам:
      Хисст!
      Привет, салют и все такое прочее — но ничего от искреннего сердца.
      Вы уже знаете, чью компанию я давно разделяю, поскольку я оставил вам в подарок свой жезл.
      Как вам известно — вы ведь постоянно говорите об этом по хоумвидению, — его величеству нездоровится, и мы не хотим беспокоить его таким пустяковым делом, как подписание королевского указа, объявляющего вас предателем и угрозой для государства.
      Однако мы обещаем, что в том случае, если вам захочется использовать Армию и Флот для нанесения удара по Калабару, такой указ будет издан и Хиссту придет конец. Поэтому советую вам просто-напросто немного перебеситься, пристрелить кого-нибудь из ваших драгоценных сотрудников и не препятствовать естественному ходу событий.
      Надеюсь, что не буду иметь удовольствия видеть вас болтающимся на виселице.
      Джеттеро Хеллер
      Мэдисон перечитал письмо, и вдруг все разорванные ниточки стали связываться воедино. Уже не раз он говорил Хиссту, что в том или ином случае ему просто необходимо получить королевский указ, и всегда шеф становился каким-то чрезмерно уклончивым!
      Мэдисон вдруг все понял.
      За дверью в королевском дворце, охрана которой так заботила Хисста, не было никакого императора!
      Так вот в чем дело!
      Мэдисон быстро огляделся. Похоже, никто его не видит.
      Значит, это не переписка. Это письмо поступило сюда впервые.
      Риск был основой его профессии. Мэдисон сунул конверт и депешу к себе в чемоданчик. Вот так — и никаких следов.
      Разложив вырезки, он вышел в приемную и спросил старика:
      — Хиссту поступали какие-нибудь срочные сообщения?
      Старик отрицательно покачал головой.
      Мэдисона охватило радостное возбуждение. Ну и разбойник! Хеллер каким-то образом незаметно для всех проскользнул в кабинет — может, с крыши — и оставил для Хисста этот конверт.
      С очень спокойным видом Мэдисон уселся за пульт оператора и, словно желая скоротать время, принялся извлекать из компьютера сведения, могущие ему пригодиться, — такие, например, как мощь вооруженных сил на планете Калабар. Затем стал подсчитывать численность войск Армии и Флота.
      Судя по письму, Хеллер не хотел, чтобы эти силы обратились против него. Мэдисон попытался продумать, каким образом он мог бы добиться именно этой цели.
      О, какие яркие вышли бы заголовки!
      Теперь у него не осталось ни малейшего сомнения, что цели своей он достигнет. Он непременно вернется на Землю в лучах ослепительной славы — если, конечно, от Земли что-нибудь останется.
      Хисст объявился лишь часом позже, и Мэдисон вошел вместе с ним в кабинет. Прессой шеф остался очень доволен.
      — Дела идут хорошо, — сказал он.
      — Верно, — согласился Мэдисон. — Мы одним махом сделаем вас императором.
      Он ни единым словом не обмолвился о послании Хеллера!
      Когда новобранец, проскользнув мимо заграждения, возвратился, Снелц вздохнул с облегчением.
      Он видел, как прибыл Хисст и как укатил к себе в башню.
      Но оттуда не выходил никто: ни шеф, ни настоящий Мэдисон.
      Снелц мог лишь предполагать, что послание Хисст получил.
      Итак, теперь уже во второй раз, послание, которое могло воспрепятствовать вторжению на Землю, оказалось перехваченным по пути.
      Более того, на сей раз оно оказалось в руках человека, которому давало абсолютную власть. Дж. Уолтер Мэдисон мог воспользоваться им каким угодно подлым образом и в момент, когда оно могло бы, по его расчетам, принести ему наибольшие дивиденды в броских заголовках газет.
      Знание — это сила! А Мэдисон теперь знал, что он единственный на Волтаре, кто располагает исключительно важной информацией о том, что император находится на Калабаре и является пленником Хеллера!
      Какой материал!
      Но пока рановато. Нет, нет, еще не сейчас. Материал нужно накапливать, доводить до кондиции, чтобы он — бац! — взорвался с таким оглушительным треском, какого Вселенная еще никогда не слыхивала!
      Ликование в душе Мэдисона, возвращающегося в Город Радости, грозило превратиться в громадный пузырь и лопнуть! Поистине, судьбу двух империй разыгрывали в кости! И Дж. Уолтер Мэдисон был тем, кому предстояло их бросать!

      Первый раз Мэдисон "метнул кости" в тот момент, когда Солтен Грис занял свое место в многолюдном судебном зале.
      Лорду Терну пришлось уступить многочисленным просьбам как собственных офицеров охраны, так и многих газет и полиции, которые в один голос твердили, что предотвратить беспорядки можно будет только в том случае, если общество станет получать подробнейшую информацию о ходе судебного разбирательства. Все отмечали, что нет ни законов, ни правил, запрещающих это, что это только новаторская идея. И лорд Терн скрепя сердце согласился допустить публику в зал суда.
      Стоявший за этой кампанией Мэдисон о большем и мечтать не мог.
      Самый просторный судебный зал старинного замка был забит народом от возвышения до входных дверей. Даже к контрфорсам приделали помосты. Серые камни стен хмуро взирали на шеститысячную толпу, набившуюся туда, где следовало бы стоять всего лишь четырем тысячам человек. Сквозь высокие окна в помещение проникали широкие лучи солнца, в которых плясали пылинки.
      Хоумвизионщики пребывали в исступленном восторге. Прежде никогда не допускавшиеся в зал судебных собраний, теперь они метались с места на место, наводя на лица присутствующих камеры, тыча им в рот микрофоны, приказывая людям поглядеть то туда, то сюда, сталкиваясь то и дело с газетными фотографами и спотыкаясь о репортеров.
      Лорд Терн понапрасну колотил своим жезлом, официальным символом судейской власти, в висящий на помосте гонг. Он был в состоянии, близком к отчаянию: это событие показывали по всему Волтару и с небольшим опозданием — по всей Конфедерации. Он не сомневался, что у людей обязательно сложится впечатление, будто судебное заседание под его началом проходит очень беспорядочно. Собравшиеся напоминали торговцев-разносчиков, во всю глотку предлагающих свои товары: как ему хотелось, чтобы они, черт их побери, замолчали.
      Главный клерк принес ему электронный мегафон, и только тогда у лорда Терна появилась надежда, что его услышат. Он поднес его к гонгу и нанес по последнему мощный удар жезлом. Оглушительный звук заставил толпу приумолкнуть.