В САДУ ПОМЕСТЬЯ АЛТОВ",
и еще:
"ЖЕНА РЕДАКТОРА ОБЪЯВЛЯЕТ О ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫХ ДОМАШНИХ ВЕЧЕРАХ".
Мэдисон взорвался. Какая серость! Этим людям никогда не приходило в голову, что новости — это развлечение!
Крошечный лучик надежды все-таки был: несколько газет на внутренних страницах, внизу, кратенько сообщали о восстании на Калабаре, а на последней странице одной газеты в пяти строках извещалось, что в реке обнаружены тела любовников, покончивших жизнь самоубийством. При отсутствии чего-то стоящего и такой материал достаточно пах кровью, чтобы составить центральные заголовки!
Что за отсталая цивилизация!
"Скорей бы их перевоспитать", — думал Мэдисон.
Хотя решимость его была тверда, он знал, что одного желания мало. Требовалась некая отправная точка, чтобы прошибить эту информационную стену.
Он лег в кровать и уставился в потолок. Идей — никаких. В конце концов он уснул.
Фактически, дорогой читатель, в той темной комнате на весах лежала не только судьба Хеллера, но и будущее обеих планет: Волтара и Земли.
Глава 4
На рассвете солнечные лучи тихо тронули веки Мэдисона.
Он лежал в каком-то призрачном мире из полусна и полуяви, наполовину проснувшись, наполовину окутанный дремой. В его затуманенном сном полусознании лениво проплывала мысль: "Одна из достойных целей газет — причинять беспокойство и тревожить людей". Таким образом, напрашивался вывод: первостепенная задача всех СМИ Земли — сводить людей с ума.
Мэдисон пошевелился. Что-то тревожило его сознание и требовало признания. Он вдруг осознал, что не встречал на Волтаре ни одного психиатра или хотя бы признак существования оных. И психологов.
Ага! Благодаря дефективным СМИ в Конфедерации просто не было умалишенных — значит, и лечить некого. И тут Мэдисона осенило.
Он выбрался из постели. Надел халат. Пошел в комнату Щелка.
Щелк — синяки у него под глазами уже начали желтеть — лежал истомленный между голыми Кун и Туа, которые мирно похрапывали, улыбаясь во сне.
— Щелк, — позвал Мэдисон, — что на Волтаре делают с умалишенными?
— Натравливают на них пару баб и убивают, — отвечал Щелк, пытаясь высвободить руки и сесть.
— Нет, серьезно. Мне это очень важно знать.
Щелк из последних сил подполз к краю постели и сел, спустив ноги; двигаться дальше он был уже не в состоянии.
— С умалишенными? Сейчас соображу. Значит, так: когда говорят, что кто-то спятил, это нетрудно проверить. Сумасшедшие таращат глаза, мечутся из стороны в сторону или валятся с ног. Они никого не узнают, а когда говорят, то несут жуткую околесицу. Их отправляют в большую тюрьму далеко на север — и дело с концом.
— А что происходит, когда они выздоравливают?
— Выздоравливают? Странное слово. Вы хотите сказать: когда они снова становятся разумными? Ну, если такое случается, за ними еще немного наблюдают, а потом отпускают на волю.
— Значит, их не подвергают электрошоку или операции на мозге.
— Помилуйте, зачем? С какой стати их наказывать? Их никто не трогает. Моего двоюродного брата однажды отправили в лагерь для интернированных сумасшедших на Калабар: он взбесился, как гидроагрегат, у которого сломалось полколеса. Подержали его с полгода — ничего с ним не делали, но кормили, — а потом отпустили. И он снова стал нормальным. Конечно, я рад, что ему не причинили вреда: моя тетка подняла бы на ноги тысячу чертей, если бы они это сделали.
— Ты когда-нибудь слыхал о психотерапевте?
— Нет, я никогда не видел врача-психа.
— Я имею в виду психиатра.
— Послушайте, шеф, я сижу тут и терплю, а у меня каждый мускул болит. Может, отложим незнакомые слова хотя бы до тех пор, пока я не позавтракаю и не проснусь как следует?
Весь этот разговор разбудил девушек.
— Пока — никакого завтрака, — сказала Туа и потянулась к Щелку.
Мэдисон ушел. Он снова чувствовал себя загнанным в тупик.
Он вернулся к себе в комнату и стал мерить ее шагам. Пришедшая ему в голову идея в действительности ему не принадлежала. Она являлась исторической вехой развития связей с общественностью. Она осенила его, когда Балаболтер осознал, что главная цель земных средств массовой информации состоит в том, чтобы сводить людей с ума. И это вызвало в памяти одно из выдающихся событий века, воспоминание о славной победе, одержанной ССО.
Члены Американского психиатрического общества много десятков лет назад столкнулись с ужасной проблемой, связанной со СМИ. В то время никто, будучи в здравом уме, не желал печатать что-либо серьезное о психиатрах; это племя считали шайкой наглых пройдох и шарлатанов, со всеми их электрошоками и убийствами.
Но служба общественных связей их выручила. В союзе с Международной психиатрической ассоциацией — организацией, состоящей из бывших фашистов, которые уничтожили миллионы евреев, а также «ненормальных» в Германии, а теперь скрывались от антифашистской коалиции, — Американское психиатрическое общество совершило коварнейший переворот века.
Они так замечательно обработали СМИ, что теперь, в наши дни, психиатр может несколько раз на дню, включая воскресенье, совершать убийства и после этого волен делать, что хочет, даже заниматься эксгибиционизмом перед детьми, а СМИ на каждой печатной странице и в каждом телекадре будут превозносить его до небес и говорить, как это все было научно необходимо.
Да, их методика общественных связей действительно работала раньше и продолжала работать сейчас. Психиатрию и психологию теперь громко, во всеуслышание, ставили превыше всякого закона, и самые известные люди Земли лизали их пыльные окровавленные сапоги.
Мэдисон, с его прекрасным знанием истории ССО, хорошо понимал, что они сделали, как обстряпали это и продолжали обстряпывать вплоть до мельчайшей детали.
Но в плане его существовал небольшой изъян: у него не было психиатра.
Глава 5
С мрачной решимостью во взоре Мэдисон оделся, позавтракал, уселся за видеофон и попытался найти Ломбара. Но того не оказалось ни во Дворцовом городе, ни в городском офисе. Он словно сквозь землю провалился. Но поскольку Мэдисон теперь кое-что знал о том, как укомплектованы офисы Аппарата, то предположил, что у Ломбара имеется главный клерк. Пользуясь приказом Хисста, обеспечивающим ему свободу действий во всем, что касалось ССО, он пробился через несколько инстанций, и наконец с экрана на него глянул старик с очень неприветливой физиономией.
— Мне нужна информация, — проговорил Мэдисон.
— Я не даю никакой информации по видеофону, какими бы полномочиями вы ни обладали. Скажите вашему водителю, чтобы он отвез вас в Лагерь Закалки. — И клерк отключился от связи.
Щелк, который уже оправился, помрачнел.
— Я знал, что рано или поздно это случится: вам прикажут явиться в Лагерь Смерти. Там нас вытащат из машины и бросят в пропасть. Так они поступают с преступниками, которые больше не нужны Аппарату. — И Щелк отправился бы прощаться с остальными, если бы Мэдисон не схватил его за руку и не подтолкнул в сторону ангара.
Поднявшись высоко над трассами транспортного потока, они со скоростью 600 миль в час пролетели над горами, пересекли Великую пустыню с ее "солнечными плясунами" и после краткого доклада наземной службе охраны приземлились неподалеку от лагеря.
Вокруг маршировали солдаты, и прибывшим пришлось какое-то время сидеть на посадочной площадке и ждать, когда к ним кто-нибудь подойдет.
— Готовят расстрельную команду, — сказал Щелк, обращаясь к Кун. — Наверное, сперва тебя изнасилуют, потом возьмутся за нас. У меня как раз хватит времени, чтобы переисправиться, а там уж встречу смерть с мыслями о Хайти Хеллер.
Кун влепила ему пощечину.
К аэромобилю приблизился взвод солдат во главе с щеголеватым молодым офицером, который по виду несколько отличался от находящихся тут же других своих собратьев. Взвод остановился разом, по-военному. Офицер сунул голову в окошко и представился:
— Капитан Снелц. — Случилось так, что дежурство сейчас нес тот самый человек, который был закадычным другом Хеллера и графини Крэк. — Ваше имя Мэдисон?
Щелк, съежившись, забился в угол, и Мэдисону пришлось протянуть руку и вытащить из щели на приборной доске свое только что предъявленное наземной охране удостоверение. Снелц взглянул на него и ткнул пальцем в кнопочку.
— Браво, браво, — сказал он. — Неограниченный платежный статус? Что ж, тут у нас на пути как раз есть столовая, и, надеюсь, вас не затруднит выставить для меня и моих солдат небольшую выпивку, прежде чем мы отправимся дальше. Я буду вас сопровождать.
Мэдисон вылез из машины. В лицо ему ударил жаркий ветер пустыни. Он с изумлением поглядел на черную махину замка и почувствовал, что его подталкивают.
— Одну минуточку, — сказал он, — я должен встретиться с главным клерком Ломбара Хисста, а не присутствовать на воинском смотре. Что это за сооружение?
— Как, вы не знаете о Замке Мрака? — удивился Снелц. — Да вы, должно быть, в Аппарате новичок. Откуда вы?
— С Земли, — ответил Мэдисон.
— С Земли? — еще больше удивился Снелц. — С Блито-ПЗ, что ли?
— Да, здесь так называют эту планету, но настоящее ее имя "Земля".
— Хм-м.
Они дошли до столовой, и Снелц заказал всем тап. Промочив пропыленную глотку, он осведомился:
— Вам, случайно, не доводилось встречать на Земле офицера по имени Джеттеро Хеллер?
— Ну, еще бы. Это один из моих самых дорогих друзей.
— Хм-м. И как он поживает?
— О, великолепно, великолепно.
— А вы не привезли его с собой?
— Нет, к сожалению, не имел такого удовольствия, — грустно сказал Мэдисон.
— Тогда вы должны знать и его даму, — продолжал Снелц.
— Ну как же! Очаровательное создание.
— А как она выглядит? — поинтересовался Снелц. — Просто хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.
— О, прекрасно, прекрасно, — отвечал Мэдисон. — Просто превосходно.
— Но, между нами говоря, не показалось ли вам, что она для него немного маловата росточком? Ведь в ней всего лишь пять футов и два дюйма, а в Хеллере — шесть футов и шесть дюймов.
— О, я полагаю, что хрупкость составляет одну из ее самых очаровательных черт.
— Ладно, допивайте, — молвил Снелц, — и я отвезу вас к главному клерку. — Больше Снелц ничего не сказал, да и неудивительно: ведь теперь он знал, что Мэдисон лжет.
Мэдисон расплатился за выпивку, они сели в мини-мобиль и вскоре уже пулей неслись по туннелям. Выйдя из машины, они прошагали к лифту, который стремительно вознес их на высокую башню, где у Ломбара располагалась главная канцелярия. Снелц втолкнул туда Мэдисона, а сам построил свой отряд в проходе и стал ждать.
Главный клерк, старичок из уголовников, сурово посмотрел на Мэдисона.
— Я знаю, — сказал он, — что у вас общий ордер. Вы, возможно, думаете, что, повидавшись со мной, сможете добраться до шефа…
— Нет, — прервал его Мэдисон. — Мне, собственно, нужно поговорить именно с вами. Я очень хорошо знаю, что делами, по существу, заправляют главные клерки.
— От вас первого слышу такое! Ладно, что я могу для вас сделать?
— Две вещи. Поскольку Аппарат, в сущности, занимается разведывательной деятельностью, я могу только предположить, что у вас имеется обширная информация о людях. Поэтому первое: я хочу знать, есть ли у вас данные об издателях и редакторах?
— Догадываюсь, шантаж. Да, у нас есть осведомители в их домах и офисах, но никаких результатов. Мы уже много лет пытаемся собрать на них стоящий материален, но нам докладывают только об их семейных неурядицах. Тягомотина. Вы там не найдете ничего темного.
— И все же, — настаивал Мэдисон, — мне нужно все по каждому в отдельности издателю и редактору и тем, кто их окружает.
Старик пожал плечами, вызвал другого клерка, и тот повел Мэдисона к центральному пульту. Там клерк уселся за клавиатуру, и вскоре был получен целый ворох машинных распечаток. Спустя некоторое время явился главный клерк и сказал Мэдисону:
— Вы напоминаете мне Гриса. Как-то раз он пробрался сюда и извел всю бумагу этой машины.
— Это важно, — сказал Мэдисон.
— Чушь собачья! — возразил главный клерк. Он вытащил первую попавшуюся распечатку, поднес ее к носу и загундосил: "Сегодня утром леди Мифин обозвала своего мужа бессовестным грубияном, когда тот пожаловался, что джолт не слишком горячий". Представляю себе, как вы этим матерьяльцем попробуете шантажировать благородного Мифина, издателя "Недремлющего Волтара"!
Мэдисон вдруг обнаружил отчеты осведомителей, привратников и тому подобного люда, которые сообщали и о его визитах к издателям накануне. Да, у Аппарата была довольно большая сеть информаторов. Что ж, он мог и сам обзавестись достаточным количеством осведомителей: надо только позаботиться о том, чтобы в их систему поступили соответствующие ложные сообщения.
На полу скопилась чертова уйма бумаги — завал пришлось разбирать уже дважды.
— Надеюсь, это все, — сказал старик-клерк.
— Нет, не все, — возразил Мэдисон. — Где-нибудь на Волтаре или в Конфедерации имеется настоящий психиатр?
Старый клерк покачал головой.
— А психолог?
Клерк снова покачал головой.
— А психоаналитик? Ну, вы знаете. Это человек, который занимается душевными расстройствами.
— Душевными расстройствами? — удивленно переспросил главный клерк. — Странное название. Душа не кишечник, ее не… Хотя постойте, я кое-что вспомнил. Какое слово вы назвали первым?
— Психиатр.
— А, ну да! Этот чокнутый доктор Кроуб, когда вернулся с Блито-ПЗ, все разорялся насчет лечения "душевных расстройств". Он отказался вернуться в свою лабораторию, потому что теперь называл себя тем странным словом, которое вы только что произнесли. Он здесь, прямо тут, внизу, на первом подуровне.
— Кроуб? Можно мне его заполучить?
— О, конечно. Мы только спасибо скажем! — воскликнул главный клерк и живо выписал Мэдисону ордер на опеку.
Глава 6
Доктор Кроуб лежал на грязном операционном столе — видимо, несколько повредившись в рассудке. Отряд Снелца, за исключением его самого и двух солдат, что перед Мэдисоном вошли в комнату, остался снаружи охранять тележку с распечатками.
Снелц пару раз ткнул Кроуба «жалом». Тот пошевелился и моргнул.
В нос Мэдисону ударил тяжелый запах. Пол и мебель были испачканы запекшейся кровью, там и сям валялись куски полуразложившейся плоти. Мэдисон присмотрелся к грязному доктору.
И вдруг узнал его. Чересчур длинный нос, чересчур длинные конечности, зловеще уродлив. Это был тот самый человек, которого Смит прислал к нему в офис и которого он отправил в психиатрическую лечебницу Белльвью в Нью-Йорке! К нему вернулась удача!
— Вставайте! — приказал Снелц. — Вас передают этому человеку.
— Не пойду, — отвечал Кроуб, — я занят.
Мэдисон посмотрел Кроубу в глаза, и в душу ему закралось сильное подозрение.
В операционную робко заглянул странного вида ассистент.
— Чем это доктор так сильно занят? — обратился к нему Мэдисон.
Ассистент покачал головой и стал объяснять:
— Больше уродцев не делаем. Шеф увлекся другими вещами. Небось, все говорит о своих склянках и противнях. Он над ними корпел целую неделю, а не далее как вчера хлопнулся на стол и все лежал. Сегодня в первый раз пошевелился.
— Покажите-ка мне, что он там делал, — проговорил Мэдисон, ощутив внезапную вспышку надежды.
Ассистент провел его по лабиринту помещений и остановился, указывая рукой на батарею лабораторных печей.
Мэдисон восторженно улыбнулся. Это больше того, на что он надеялся: кучка заплесневевших семян, противень для сбора грибка, трубки и ампулы. Доктор Кроуб изготовлял лизергиновую кислоту и получал из нее диэтиламид лизергиновой кислоты — ЛСД!
Да, там стояла галлонная банка, полная кристаллов, а рядом с ней — трехгаллонные банки, полные жидкости!
Он заподозрил это в тот момент, когда посмотрел Кроубу в глаза. Многие психиатры и психологи приумножили его доход, производя ЛСД у него на кухне и распространяя его повсюду. А изготовленного трудолюбивым Кроубом хватило бы, чтобы свалить с ног миллиард человек: ведь требовалась всего лишь стотысячная доля микрограмма, чтобы вызвать полный "улет".
— Упакуйте все это, — приказал Мэдисон ассистенту. А сам вернулся к Кроубу и взглянул на него. Очевидно, этот человек, завершив свой труд, решил отметить это событие и попробовал свой товар!
— Не беспокойтесь, — сказал он Кроубу, — мы заберем с собой всю вашу кухню и весь ЛСД.
— Он вам знаком? — спросил Кроуб с внезапной заинтересованностью.
— О, еще бы, — ответил Мэдисон. — ЛСД — замечательная вещь. Не знаю, что бы я без него делал. — Это была ложь: за всю свою жизнь он ни разу не притронулся к наркотикам и никогда не имел даже такого желания; то же самое можно было сказать о любом члене его команды. Какое там отравление источников питьевой воды! Это ничто в сравнении с тем, какой удар мог нанести Кроуб. Слив такое количество ЛСД в системы водоснабжения, можно было одурманить всю планету.
В операционную вошел ассистент, катя на тележке банки с ЛСД и личный инструментарий доктора.
— Что, черт возьми, это такое? — взорвался Снелц. — Вы что, хотите увезти на тележке весь замок?
Мэдисон сунул ему в лицо приказ. Затем велел ассистенту выкатить тележку в коридор.
Кроуб тут же встал и последовал за тележкой.
Снелц изумленно вытаращил глаза. Ему-то казалось, что без помощи двух солдат Кроуба отсюда не выставить. Он проделал эксперимент: покатил тележку сам. Кроуб прибавил шагу, но не отстал.
— Магниты, — предположил Снелц, — должно быть, это магниты.
Оказавшись снова на посадочной площадке, Мэдисон содрогнулся при мысли о том, что позволит запаршивевшему Кроубу лететь в "Модели 99": он едва переносил его присутствие — так от него несло. Воспользовавшись выданным ордером, он распорядился, чтобы ему выделили аэромобиль, куда и посадил Кроуба.
— Я отправлю с вами парочку солдат, — сказал Снелц. — Хочу быть уверен, что он прибудет туда, куда вам нужно, ну и, конечно, что мы получим назад наш транспорт.
Мэдисон пожал плечами. В видавший виды летательный аппарат погрузили распечатки, ЛСД, аппаратуру и самого Кроуба.
Отряженные Снелцем капрал и солдат уселись туда же.
— Что ж, — сказал Мэдисон Снелцу, — я вам очень благодарен.
— Не за что, — ответил Снелц. — Друг Хеллера — мой друг.
Только при взлете Мэдисон вспомнил, что уловил сарказм в голосе Снелца. Ну и пускай — в конце концов, это неважно. И, летя над пустыней рядом с аэромобилем Кроуба, Мэдисон торжествовал.
Он раздобыл не только необходимые данные, но и настоящего, прошедшего обучение в Белльвью психиатра. И ко всему прочему, получил потрясающее вознаграждение: галлоны ЛСД!
Он никак не должен проиграть!
Теперь Балаболтер мог обстряпывать делишки Американского общества психиатров прямо здесь, на Волтаре. Ему даже не нужно ничего выдумывать! Все уже сделано и проверено досконально. На этом держалась Земля, вот прямо в эту самую минуту. Чистое совершенство!
Судьба вела его прямо к Хеллеру! О, тут не получится раз-два и готово. Но он добьется своего — это точно.
Балаболтера охватило ощущение собственного могущества.
Глава 7
Последующие дни были заняты у Мэдисона кипучей деятельностью. Дела накладывались друг на друга, и ему приходилось бывать в нескольких местах одновременно. Первым делом он должен был спустить шестерых своих громил на Кроуба, чтобы те отмывали его снова и снова до тех пор, пока исходящий от него запах не станет менее скверным. Эта работа оказалась чертовски трудной.
Затем Мэдисон снял с доктора мерки и обеспечил его респектабельным гардеробом, после чего режиссер, ругаясь на чем свет стоит и потея как лошадь, принялся придавать ему интеллигентный вид.
Четверых репортеров Мэдисон заставил вырезать из газет объявления, касающиеся событий общественной жизни, и выклеивать на стене огромный календарь.
Потом Мэдисон проверил гардероб пяти «циркачек», добавил к нему кое-что и отдал их в распоряжение режиссера.
После этого он привел в восторг Чэлбера и «Зиппети-Зип», купив несколько аэролимузинов.
Он повидался с Крошкой и, не обращая внимания на ее вытаращенные от удивления глаза, дал ей кое-какие инструкции. Она безропотно согласилась их выполнять, убежденная, что благодаря этому заполучит наконец ненавистного Гриса.
Мэдисон разыскал Отдел Провокаций Аппарата и раздобыл там множество поддельных, но очень похожих на настоящие удостоверений.
Он загрузил работой электронщика на верхних этажах.
Он даже ухитрился показать по хоумвидению еще один сюжет о Ломбаре. На сей раз он задействовал свою команду и, воспользовавшись тем, что планета отмечала национальный праздник — День Восторга Конфедерации, — убедил Ломбара выступить с речью на открытии кладбища жертв Калабарского восстания.
Это соответствовало торжественной дате, объяснил Мэдисон обалдевшему директору хоумвидения, поскольку на экране фигурировал снятый крупным планом улыбающийся Ломбар, который взирал в тот момент на могильные плиты, лежащие в грузовике и готовые к установке. Когда Мэдисон объяснил ему, что создает его имидж под девизом: "Не шутите с Хисстом, самым жестоким и безжалостным человеком Конфедерации", шеф Аппарата был очень доволен.
Через десять дней, видя, что все идет хорошо, Мэдисон решил навестить Крошку, для чего ему пришлось покинуть Город Радости и отправиться на Остров Передышки. Щелк предусмотрительно не взял с собой Кун. Для посадки на острове у них имелось удостоверение с личной печатью Крошки.
На сей раз, умудренные опытом, они не рискнули лететь на большой высоте и, снижаясь, чуть не врезались в утес высотой пять тысяч футов, черный как уголь, что не на шутку перепугало Мэдисона. Но когда машина вновь набрала высоту, оба — и водитель, и пассажир — были вознаграждены великолепным видом долин и холмов.
Они приземлились перед поразительно изменившимся дворцом. Видимо, лорд Эндоу остался доволен тем способом целоваться, которому выучился Тик-Так. Огромный фронтон, очищенный от мха, сиял свежей позолотой, дорожки были приведены в идеальный порядок, кусты подстрижены, ни одна сломанная ветка не портила вид террасы, а камни мостовой, прочно закрепленные новым цементом, перестали шататься. Персонал дворца и, возможно, какие-то строительные компании сотворили чудо.
По обе стороны двери навытяжку стояли двое охранников в серебристой мерцающей форме. Из дворца вышел обряженный как положено церемониймейстер и, поклонившись, предложил Мэдисону войти.
— Ее величество в третьем музыкальном салоне, — сообщил он. — Следуйте за мной, пожалуйста.
Представляя себе Крошку, негромко напевающую мелодию, навеянную прекрасной погодой и красотой дворца, Мэдисон слегка испугался, увидев ее обнаженной до пояса: на ней были только синие брюки с красными лампасами — и больше ничего. В руке она держала "жало".
— Мэдисон, — заявила она без всяких предисловий, — ты представления не имеешь, насколько нужны эти (…)!
Мэдисон не сообразил, о ком она говорит. В комнате, кроме них, никого не было. Они многократно отражались в висящих на всех стенах зеркалах, и казалось, что вокруг сотни Мэдисонов и Крошек, но, все же они оставались единственными живыми существами в этом большом и богато украшенном салоне.
— Вот смотри, — сказала Крошка и резко выкрикнула: — Хайк!
Дальняя дверь отворилась, и в комнату вошла женщина, одетая как аристократка. Двигаясь неторопливой изящной походкой и непринужденно посматривая по сторонам, она подошла к возвышению, похожему на сцену. Мэдисон узнал в ней одну из горничных Крошки из Дворцового города.
— Пускайте его! — крикнула Крошка.
В тот же момент распахнулась другая дверь, и в комнату вбежал мужчина в форме офицера. Заметив женщину, он устремился к ней.
Офицер сорвал с нее одежду, повалил ее на пол и подтащил к сцене. Потом поставил на нее ногу, чтоб она не смогла ускользнуть, и принялся раздеваться сам. Когда офицер уже навалился на женщину и собирался раздвинуть ей ноги, Крошка вдруг рванулась вперед с громким криком:
— Нет, нет, нет! — И она кольнула его «жалом» в задницу.
Но это его не остановило. Ни на секунду. Крошка схватила его за волосы и дернула, стараясь оттащить.
В салон вбежали двое охранников и поспешили ей на помощь. Оторвав мужчину от горничной, они поставили его на ноги и выкрутили ему руки.
— Мэдисон, это уже в третий раз он так ошибается! Третий раз подряд!
— Крошка, может, он просто не понимает, что должен делать.
— Понимает, отлично понимает, — прорычала Крошка, ткнув офицера в живот «жалом». — Он должен подойти к ней, поклониться, опуститься на одно колено и поцеловать ей руку, а потом попросить составить ему компанию в прогулке по парку, а уж только после этого он может сделать ей непристойное предложение. Но они знают отлично, что после такого предложения будут отосланы в казарму, потому и стараются на уроках перехитрить меня и урвать кусочек прежде, чем я успею им помешать.
— Знаешь, Крошка, — сказал Мэдисон, глядя на поникшего офицера, — я бы не осмелился давать тебе советы, но тебе не приходило в голову, что, если бы ты позволила ему отвести девушку в спальню и сделать все как следует, они могли бы вернуться к соблюдению условий договора? Это в психологии животных называется «вознаграждением». Я знаю, я изучал это в колледже.
— Ты не понимаешь, — возразила Крошка. — В том-то и беда с ними. Они ведут себя как стая зверей! Пятьсот (…) дворян. Да это же просто пять сотен (…) животных!
— Я думаю, что даже их отцов и дедов водили к королеве в электрических ошейниках, — сказал Мэдисон. — А возможно, дворцовый этикет требует, чтобы они себя так вели.
Крошка призадумалась. И через некоторое время послала за комендантом Спуртом. Тот прибежал разодетый в пух и прах — сразу было видно, что казну распечатали. Приблизившись к Крошке, он остановился, звякнув всеми своими знаками отличия, и низко поклонился.
Крошка отвела его в сторону, и они принялись о чем-то шептаться. Наконец Крошка отпустила Спурта, вернулась и сказала Мэдисону:
— Ты оказался прав. Дело не в ущербности психологии животных — какая там ущербность! — дело в имеющих до сих пор силу королевских приказах! Королеве Хоре нравилось, когда ее валили на пол, раздевали и насиловали!
Вскоре снова явился комендант Спурт — на сей раз в сопровождении секретаря в черном одеянии и трех ливрейных лакеев, которые тащили стол и письменные принадлежности. Когда стол был поставлен, а письменные принадлежности разложены на нем в должном порядке, Крошка написала указ, согласно которому некоторые положения поныне действующих королевских распоряжений теряли силу. Изящно взмахнув рукой, секретарь подал Крошке королевскую печать Флистена — резной изумруд весом в два фунта, — она приложила ее к документу и расписалась.
— Придется отложить их обучение до тех пор, пока глашатаи не ознакомят с указом население острова. — Крошка поднялась со стула, служанка набросила ей на плечи плащ, и Мэдисон последовал за ней на террасу.
Крошка присела на балюстраду и устремила взгляд на равнину. Лакей подал ей серебряный поднос с кусочком жевательной резинки, из которой можно было выдувать пузыри, и, поклонившись, удалился. Крошка немного пожевала и выдула большой пузырь.
— Царствование, Мэдисон, — довольно сложная штука. Тебе все что угодно может сойти с рук, если ты действуешь по закону. Но я учусь.
— Прекрасное местечко, ей-Богу, — сказал Мэдисон. — Птицы поют, и воздух такой душистый. Наведя здесь порядок, они здорово продвинулись вперед.
— Подрядчики приводят в действие распределительные щиты и механизмы. У меня два аэрогрузовика, которые ежедневно совершают по два рейса. Правда, с деревенскими беда: все-то они празднуют и пляшут в мою честь. Но главная проблема — Коммерческий город: некоторые пыточные инструменты оказались им в диковинку, так что приходится делать их вручную. А как дела с паблисити?
— Ты имеешь в виду ССО? Думаю, через пару-тройку недель дело завертится.
Крошка вздохнула:
— Придется мне все-таки потерпеть. Как думаешь, сколько мне еще ждать, пока Грис не окажется у меня в руках?
— Месяца два или три.
Крошка бросила на Мэдисона сердитый взгляд:
— Как ты тянешь! Ты же не любоваться природой сюда приехал. Что тебе еще нужно?
— Чтобы ты разрешила моей съемочной группе приехать сюда и велела выдать несколько пропусков. Хочу снять небольшой видовой фильм.
Крошка пожала плечами и, поразмыслив, сказала:
— Тогда пускай твой оператор поснимает у нас в подземной тюрьме. Будет тебе напоминание на тот случай, если ты решишь, что дело не выгорит. Называй это психологией животных. — И она выдула Мэдисону в лицо пузырь, который оглушительно лопнул.
Глава 8
Спустя неделю Мэдисон собрал всех своих работников.
— Думаю, мы все организовались, — сказал он. — Хочу только вам напомнить, что если кто-нибудь даст маху, то будет подвергнут одному или сразу двум наказаниям: его или ее заставят принять дозу ЛСД, а если напортачит очень сильно, то подвергнется принудительному психиатрическому лечению. Это понятно?
Присутствующими овладело сильное смущение. Дело пахло керосином, если сам шеф, известный убийца, так сурово говорит об этом. Всех затрясло, и бледность проступила сквозь недавно приобретенный загар. Поэтому в знак понимания они быстренько склонили головы.
— Ладно, — закончил Мэдисон. — Тогда запускаем механизмы!
Пять «циркачек» бросились к себе в комнату и вырядились как благородные леди.
И вот в воздух поднялись пять аэролимузинов — с пятью разными социально-общественными целями.
Пять поддельных удостоверений, неоспоримо свидетельствующих о том, что их владелицы — благородные дамы с далеких планет Конфедерации, — обеспечивали им доступ в поместья и бальные залы.
