Убить президента

Тут я понял, что в нашей машине действительно пахнуть стало как в свинарнике или в нечищеном коровнике. Как будто где-то в воздухе перед нашими носами кто-то подвесил огромную невидимую коровью лепешку.

— Кончай пердеть! — заорал на моего соседа охранник.

Писатель с дебильным имечком Фердинанд протестующе замахал рукой — и тут вдруг у него из кармана повалил густой омерзительный дым. Казалось, что невидимую коровью лепешку еще и подожгли. Запах стал невыносимым. В какую-то секунду я подумал, что сейчас умру от вони.

Я гаркнул что есть мочи:

— Все из машины! Быстро! Угорим к такой-то матери!

Голос меня не подвел. Шофер дернулся, как будто его ударили кулаком по спине, и резко двинул по тормозам. Штатский обалдуй копошился по правую руку, не решаясь открыть дверь.

Пришлось крикнуть ему в самое ухо:

— Ну!!!

Крик — мое стратегическое оружие. Может, я использовал его и не в полную силу, но хватило и этого. Штатский схватился за голову. По-моему, у него лопнула барабанная перепонка. Крик плюс удушливая вонь сделали свое дело. Второй охранник с бессмысленными глазами распахнул дверцу, и мы стали вываливаться оттуда на воздух. Первым наружу вылетел охранник, но на ногах не удержался. Писатель-придурок в дымящемся пиджаке упал на четвереньки, вскочил и резко побежал куда-то в сторону, продолжая дымить, вонять и кашлять в одно и то же время.

— Пиджак сними, писатель! — крикнул я ему вслед.

Фердинанд услышал, стянул свой разноцветный пиджак, бросил его через плечо и припустил дальше. Дымный пиджак накрыл того охранника, который успел вылезти. Рыжая вонь расходилась кругами, и я почувствовал, что теряю сознание. Мне померещилось, что какой-то милиционер без фуражки и бородач с совершенно разбойничьим лицом хватают меня и куда-то тащат. Сопротивляться не было сил…

В себя я пришел уже в какой-то машине. Машина куда-то ехала. Я занимал треть заднего сиденья. С одной стороны сидела какая-то женщина и неумело обмахивала мое лицо ридикюлем. С другой стороны расположился мужчина с кинокамерой, который что-то снимал за окном.

— Что это было? — спросил я слабым голосом. С переднего сиденья ко мне повернулась разбойничья борода.

Борода весело хмыкнула:

— Жадность фраера сгубила! В том смысле, что выручила…

Милиционер, сидящий за рулем, сказал нетерпеливо:

— Дядя Саша, скажи нормально. Человек и так чуть живой.

Тот, которого назвали Дядей Сашей, великодушно объяснил:

— Кто-то из пассажиров пожадничал. Купил себе просроченный баллончик, да еще румынского производства. Они в три раза дешевле немецких, зато и корпус у них — чепуха на постном масле. А уж про то, каким дерьмом они его наполняют, сами можете убедиться. Причем, выдают это за нервно-паралитическую смесь…

Я принюхался. От моего костюма еще попахивало, но еле-еле. Какая-то добрая душа щедро вылила на меня флакончик приторных духов. Духи были явно не французские, но запах они надежно перешибали. И на том, как говорится, спасибо.

— Это писателя Фердинанда баллончик, — объявил я. — Моего товарища по несчастью. По-моему, он его просто неосторожно раздавил.

— Я же говорю, — произнес бородач. — Корпус у них чуть ли не бумажный. Экономию наводят, черти. Молодец, Фердинанд.

В салоне наступило молчание. Машина ехала как будто по центру Москвы, но все больше маленькими улочками и переулками.

— Пора познакомиться, — сказала моя соседка. — Моя фамилия Старосельская, лидер партии Демократический Альянс. С сегодняшнего дня, вероятно, партии запрещенной… Вы, кстати, можете не представляться, — любезно прибавила она, — вас тут все знают. Многие даже за вас голосовали…

— Спасибо, — проговорил я искренне. — Я про вас, кажется, слышал… Это не ваши останавливали танковую колонну в 91-м?

Лидер партии Демократический Альянс потупилась. Кажется, о том августе было приятно вспомнить и мне, и ей.

— Ну, не то чтобы останавливала… — протянула она.

— Но танки просто взяли и притормозили, — закончил за нее мой сосед с кинокамерой. Лицо его мне показалось очень знакомым.

— Полковников, — назвал себя он. — Аркадий Полковников. Может, вам попадалась на ТВ передача «Лицом к лицу»?

— Еще бы, — улыбнувшись, ответил я. — Я все ждал, когда вы меня позовете? Так и не дождался.

— Я не виноват, — возразил Полковников серьезно. — К вам было не пробиться. Раньше вас охраняли…

— А потом — караулили, — продолжил я. — Знаете, такая дачка в Завидово и много-много вооруженных людей. И все меня очень не любили.

Бородач опять повернулся к нам со своего сиденья.

— Филиков моя фамилия, — церемонно представился он. — Александр Вячеславович. Фискал.

— Капитан Максим Лаптев, — подал голос водитель в милицейской рубашке. — Коллега Дяди Саши.

— Это что же, — медленно поинтересовался я. — Вы ко мне приставлены Лубянкой или как?

— Скорее всего «или как», — подумав, сказал капитан Лаптев. — Тут вообще все очень странно… Если хотите, я вам сейчас все расскажу.

— Лучше дай я, — перебил Дядя Саша. — Ты у нас по-простому не умеешь, тебе бы все с психологией.

— Давай, расскажи по-простому, — согласился капитан.

— Ага, — важно кивнул бородатый Филиков. — Тогда с самого начала. Захожу я вчера в сортир на «Профсоюзной» и вдруг вижу…

Глава 69

ПРЕЗИДЕНТ

Это был хороший план… Да что там хороший — это был самый лучший план! Самый гениальный, самый тонкий, самый остроумный, какие умею придумывать только один я и никто другой.

Представьте себе покушение на священную особу Президента. Через пару-тройку месяцев после избрания, когда народ еще не остыл от обещаний, но уже простил цены на сахар и временно отложенный поход на Восток. Представьте себе террористку, один только вид которой у народа вызовет законную ненависть: в очках да еще и толстая — значит, много жрет. Теперь представьте себе компанию заговорщиков — бывший президент страны, ослепленный местью к сопернику, скандальный писака, к тому же гражданин Франции, да еще и украинский посол в Москве, ослепленный… предположим, проблемами Донбасса или чем еще хохлы могут быть ослеплены? Допустим, салом или горилкой. К тому же дама с пистолетом — это всегда очень смешно, а еще смешнее — писатель-порнограф в компании с бывшим президентом. Высочайший уровень издевки, такое только мне в голову придет. Здесь кругом сплошные плюсы. Эта… как еще там?… Новосельская так много во всеуслышание объявляла — еще до выборов — на меня покушение, что после выборов ее совсем просто было поймать на слабо. Дескать, ты все пела? Это дело. Так поди ж ты, постреляй… Вдобавок у этой недоделанной Фанни Каплан была еще и своя партия из трех с половиной человек, под названием Демократический Альянс. При желании наши славные органы смогли бы записать в эту партию тысячу, сто тысяч, миллион членов… Только свистни — и вся тундра будет заполнена Демократическим Альянсом, благо название подходящее.

Словом, идея была гениальная, потому что простая. Французское гражданство моего бывшего друга Фердинанда вообще было достаточным поводом, чтобы заявить об интригах Запада. Помимо того, Фердик еще и пользовался известностью как голубой, а наш простой народ известно как к педикам относится… Ну и, наконец, хохлы. По сигналу номер раз возмущенные народные массы вполне могли бы немного погромить особняк украинского посольства. Тут очень уместно было бы небольшое введение чрезвычайного положения ввиду чрезвычайных обстоятельств и покушения на священную особу. Ввести ненадолго, годика на три. И в это же самое время…

И в это время…

И в это время мозгляк Митрофанов, стоящий навытяжку посередине моего кабинета, робко кашлянул. Сталинский табак ему, видите ли, не понравился. Бог ты мой! Вот из-за таких остолопов ломаются самые блестящие замыслы. Вот из-за таких лупоглазых недоносков. У-у, мррразь.

Я на цыпочках подошел к мозгляку, втянул в себя побольше дыма и выпустил ему в самую рожу.

— Ты у меня в Магадан поедешь, в двадцать четыре часа! — Я оттянул трубку и щелкнул его по медному лбу. Звук был хорош. Я повторил процедуру. Звук стал еще лучше. Похоже, у начальника Управления Охраны в черепушке почти не было мозгов. К длинной царапине на лбу прибавилась еще и блямба. — Ты весь мой план изгадил… Ну, почти весь, — прибавил я во внезапном приступе великодушия. — Но изгадил. Где украинский посол?

Митрофанов что-то жалко прошептал, с трудом двигая губами.

— Ах, машина сломалась? Ах, в аварию попал? Ладно. Где тогда очкастая фанатичка с пистолетом? Ну, я тебя спрашиваю, ГЕНЕРАЛ?

— Ее… ее похитили… — через силу произнес этот кандидат в Магадан. — Увезли на машине…

— На какой машине? Кто увез?! Ну?!

— На нашей, на управленской… — покаянно прошептал все еще генерал Митрофанов. — Какой-то Лаптев из гэбухи спутал нам все карты… Прикажете вызвать Голубева…

— Ма-ал-чать! — заорал я в его бледное недоношенное лицо. — Эту сказку я уже слышал. Вы поставили на контроль кабинет Голубева? Так?

Все-еще-генерал промолчал.

— Приказывал Голубев этому… как его… Лаптеву путать вам все карты? Ну, приказывал или нет?

Недоношенное лицо Митрофанова совсем побледнело. Теперь на нем выделялись только царапина и моя блямба.

— Нет, — вынужденно признал он. — Наоборот, он отстранил Лаптева от всех дел…

— Та-а-а-к, — сурово протянул я, глядя в помертвевшие глазки начальника Управления Охраны. — Значит, выходит, то, что ты раньше мне пел, — брехня? Не ФСК тебя подкузьмила, а только один-единственный никем не управляемый капитан? Да ведь за такое расстрелять мало… Тебя, тебя, дегенерат!

— Он был не один, — прошелестел Митрофанов.

— Ну, пусть двое или трое, — раздраженно перебил его я. — Ты понимаешь, что получается? Дело начато, его не остановить. И начато оно из-за тебя просто по-идиотски…

— Лаптеву помогали, — с неожиданным тихим упрямством сказал Митрофанов. — Мы его уже взяли, и тут вмешался ваш Пал-Сека…

Я снова приблизился к пока-генералу и взял его за галстук.

— Мой ПАВЕЛ СЕМЕНОВИЧ, между прочим, специально не был предупрежден. Специально! По твоему, между прочим, совету. И он, кстати, верит в покушение до сих пор. И он, а не ты, закрывал меня собою от пули, не зная, что вместо пули туфта. Понял?

— На нем ведь все равно был бронежилет, — тускло произнес Митрофанов. — Знал, наверное, что не пострадает. А нашего сотрудника пристрелил…

— Правильно, — кивнул я. — Наверняка на нем был бронежилет. И на мне был. Я и сейчас, кстати, в нем. И вам никто не мешал дать бронежилет своему агенту. Вы же знали, что Павлик не в курсе… Получается, что ты, именно ты виноват в смерти вашего агента. Соображаешь? — Я опять выдохнул ему в лицо, и Митрофанов не решился даже кашлянуть.

— Мы надеялись… — увянувшим голосом проговорил Митрофанов, — что наши сразу его схватят — и все. Они ждали совсем рядом, в комнате литчасти…

Я махнул рукой:

— Мне плевать на что ты надеялся. Разжалую я тебя потом. А сейчас изволь спасать положение. У тебя в руках бывший вместе с Фердинандом. Доставь обоих в Лефортово и покрути. К утру мне нужно признание в заговоре с целью. От обоих. Только тогда ты еще…

Замигала лампочка телефона спецсвязи. Загудел зуммер. Кажется, было что-то срочное. Я взял трубку, послушал, положил на место. Потом поглядел на Митрофанова. Наверное, в моем лице было что-то нехорошее, потому что начальник Управления Охраны мелко затрясся.

— Это что же получается? — тихо и зловеще спросили я. — Ты меня убедил, что твои охранцы — самые лучшие Я тебя послушал, даже переместил половину ваших в Кремль, обеспечил их пропусками, в ущерб Павлику и его соколам… А ТВОИ ОКАЗАЛИСЬ ПОЛНЫМ ДЕРЬМОМ!!! — заорал я что есть силы.

Митрофанов помертвел. Он наверняка вспомнил предвыборную кампанию, мои выступления на митингах, где я своими сокрушительными воплями «На Восток! На Восток!!» мог сорвать с места разом хоть тысячу, хоть сто тысяч человек.

— ОНИ ИХ УПУСТИЛИ!!! — снова проорал я, наслаждаясь митрофановским страхом. Моя предвыборная манера вообще была популярна. Я знал, что мой Павлик, например, со своими подчиненными обращается только так.

— Не может быть… — пропищал Митрофанов, тщетно стараясь не распасться на мелкие кусочки.

Я с ходу сменил тональность. Воспитательная работа была проведена и сейчас трясущийся овечий хвостик был мне уже не нужен. Теперь надо быстро действовать. План проваливался, но не провалился. Более того, я придумал его таким прочным, что даже при полном идиотизме исполнителей он продолжал работать.

— Может. Все может быть, — сказал я спокойно. — Твои не догадались их обыскать, а у Фердика-педика, оказывается, была припрятана газовая бомбочка. Я не знал, что этот стервец на такие шутки горазд… Ладно. — Я подвел черту. — По твоей милости все паршиво, но не безнадежно. Немедленно бери своих охранцев… даже из Кремля почти всех бери… и начинайте прочесывать город. Все дороги, все вокзалы, все аэропорты. Подключите всех, кого можно, — милицию, ГАИ, соколов, хоть пожарные команды и «скорые помощи». Они наверняка постараются скрыться из города. Вы их должны взять до утра. Живыми или мертвыми…

При последних словах Митрофанов, кажется, немного повеселел. Мертвыми охранцы брать умели. Вдесятером на одного — и в капусту.

— Шагом марш! — скомандовал я. — Это твоя последняя попытка. Не найдешь — сорву погоны и отправлю жрать баланду.

— Есть! — по-военному сказал Митрофанов, хотя никаким военным сроду не был. А был паршивым журналистом в паршивой газетке.

— Катись, — произнес я. — И в случае чего запомни: испортишь и это — пожалеешь, что на свет родился. Обещаю.

Митрофанов улетучился, а я сразу же набрал Павлика.

— Павлик, — сказал я. — Еще раз спасибо за службу. Спас. Век буду признателен…

Павлик на другом конце провода радостно-смущенно молчал. Это ведь не шутка: спас своего Президента от верной гибели. Мой преданный дебил. Мой сторожевой песик. Да-а, будь Павлик поголовастее — мне и не нужен был бы никакой Митрофанов…

— Павлик, — продолжал я. — Дело еще не сделано…

— Слушаю! — Главный сокол встрепенулся:

— Нескольким заговорщикам удалось скрыться. Среди них — бывший президент, пара ссученных гэбистов, баба-фанатичка и какой-то журналист с телевидения…

— Слушаю!! — воскликнул Павлик с готовностью. — Шеф, усилим вашу охрану в Кремле. Я сам буду дежурить, только прикажите…

Вот дурачок. Он решил, что покушения еще не кончились и что меня будут доставать в моем собственном кабинете. Мой верный тупица… Хотя да: для него-то и ПЕРВОЕ ПОКУШЕНИЕ было взаправду! Ах, его бедные карликовые мозги.

— Павлик, — прервал я его верноподданные излияния. — Дополнительной охраны не надо. Наоборот. Забирай своих соколов и начинайте поиски в городе. Ищите на окраинах и на выездах. Приметы террористов получишь у Митрофанова, немедленно.

— Мы что, поступаем в распоряжение Охраны? — напряженным тоном осведомился мой Павлик. Он вообразил, что шеф за все его труды его же и предал.

— Вовсе нет, — сказал я. — Вы действуйте самостоятельно. Если уж мне захочется слить СБ и УО, то скорее я поставлю начальником тебя, а не Митрофанова.

— Спасибо, шеф, — потеплевшим голосом пробормотал мой Главный Телохранитель. — Но, может, я у вас оставлю хоть полусотню соколов?

— Нет, — сказал я твердо. — Найдите этих, живыми или мертвыми. Это сейчас самое важное. Если вы их упустите, все рано или поздно повторится. И вдруг тогда они не промажут?…

— Я понял, — осознал глупый Павлик. — Будет исполнено. Мы сейчас же начнем передавать все их приметы… — На этих словах он отключил связь.

Я спрятал свою дежурную курительную трубочку, которую все еще машинально держал в руке, и стал разгонять рукой табачный дым. До кондиционера дотягиваться было лень.

Сквозь застоявшийся дым проглянуло табло часов-календаря на стене. Я подумал, что лучше всего было бы получить всех этих голубчиков мертвыми. В конце концов, признания даже и не обязательны… Упростим план. Их вооруженный заговор и смерть в перестрелке со спецслужбами — лучшее доказательство. Я подумал, что Митрофанова я, наверное, разжаловать не буду. Он провалил почти все, но не провалил самой важной операции — самого покушения. В конце концов, пусть не женщина, пусть одураченный парень из той же самой партии. Все равно понятно, КТО был идейным вдохновителем. Самое главное — сделано…

Я опять посмотрел на электронное табло. Через несколько часов начнутся новые сутки. Завтра будет саммит. Уже скоро, потерпи. И не думаю, ухмыльнулся я про себя, что в теперешних условиях этот саммит растянется надолго…

Я взял трубку телефона спецсвязи и приказал:

— Соедините с Таманской дивизией… Да, с генералом Дроздовым.

Глава 70

МАКС ЛАПТЕВ

— …Ну и дела! — удивленно проговорил бывший президент, когда все мы закончили. — Так, значит, вы и вправду хотели его убить?

— Хотела! — заносчиво сказала Лера. — Я и сейчас, между прочим…

— Ладно-ладно, — торопливо прервал ее Дядя Саша. — С террором на сегодня, надеюсь, мы покончили.

Лера не ответила. Выражения ее лица я не видел, потому что сидел за рулем и не отрывался от дороги. Но мне показалось, что словами Филикова она осталась недовольна.

— Хорошо, — говорил тем временем наш бывший президент. — А вы, Максим, стало быть, хотели ее поймать?

— Ага, — произнес я кратко. Честно говоря, сейчас у меня не было никакого желания волочить Леру на Лубянку и сдавать ее под расписку генералу Голубеву.

— Так, — сказал бывший. — А вы, Аркадий, впутались в это дело из одного журналистского интереса?

Полковников, судя по всему, нянчил свою камеру. В зеркале заднего вида иногда мелькали его пальцы с бархоткой, которой он полировал линзы объектива.

— Сначала нет, — признал Полковников. — Сначала хотел просто помочь Дроздову. А потом, конечно… Да и обстоятельства так сложились…

— В роли ведущего «Ночной Москвы», — с чувством сказала Лера, — вы, Аркадий, были отвратительны. Я никогда не думала, что такой журналист как вы…

— Так получилось, — огорченно ответил Аркадий. — Это была вылазка в тыл врага. Нас в этой «Вишенке» чуть не убили.

— Потому что полезли не в свое дело, — желчно сказала Лера. — Ваше дело — «Лицом к лицу», вот и занимались бы этим…

— А в чем, Валерия, ваше дело? — самым невинным тоном осведомился бывший президент.

— Гм… — сказал Дядя Саша. Я улыбнулся. Отмщенный Полковников хихикнул.

Лера сказала совершенно серьезно:

— Вы все правы. Я не должна была никого упрекать. Мое собственное дело не сделано. Пока.

— Гм-гм… — с еще большим сомнением произнес Филиков.

В салоне машины наступило молчание. Слышался только свист ветра, из-за которого редкие дождевые капли почти не долетали до земли. Мерзопакостная погода настраивала всех на не самые веселые размышления. Преимущества такой погоды были только в том, что с улочек, по которым мы ехали, исчезли почти все свидетели нашего продвижения вперед.

— Кстати, куда это мы едем? — вдруг спохватилась Лера. — Лубянка не в той стороне, и Лефортово тоже. Дядя Саша пожал плечами.

— Командир знает, куда едем… А, между прочим, действительно, куда. А, Максим?

— Послушай-ка радио, — ответил я невозмутимо.

— «Свободу»? — полюбопытствовал Филиков. — «Немецкую волну»?

— Милицейскую волну, — сказал я. — Очень хорошая радиостанция.

Дядя Саша послушно стал шарить по приборной панели. Машина охранцев оборудована была всем необходимым. При желании мы могли бы и сами выйти в эфир… если бы не понимали, что при включенном радиотелефоне нас засечь проще простого.

— Нашел, — объявил Филиков, начиная крутить ручки настройки. Самое смешное, что поначалу действительно попалась «Немецкая волна».

«…Закончился гибелью злоумышленника, который предпринял попытку покушения на Президента России. Мы передавали новости. А сейчас послушайте очерк о жизни и творчестве Иоганна Себастьяна Баха».

Зазвучал Бах.

— Ваш дублер сработал, — недовольно сказал Дядя Саша притихшей Лере. — И при попытке покушения его, по-моему, свои же и кончили. Для правдоподобия картинки…

— Фашисты. — Лера замолотила кулачком по спинке моего сиденья. — Неужели им все это сойдет с рук? Неужели сойдет и это?…

Бывший президент пророкотал за моей спиной:

— Давайте без истерик. Если раньше сходило, то и сейчас сойдет. Я сделал все, что мог. Выбрали его, а не меня.

— Значит, сделали не все, — жестко произнесла Лера. — Могли бы его арестовать, не дожидаясь выборов. Поводов нашлось бы три вагона. Одной семьдесят четвертой статьей можно было его завалить с голов до ног…

Дядя Саша сосредоточенна вертел ручку настройки. Баха сменила какая-то французская болтовня, потом эфире возник и пропал древний хит Макаревича, оставив только вылетевшее к нам «…с дураками…» Затем начались марши, прерываемые атмосферными разрядами.

— Как же его было арестовать? — удивился бывший президент. — Он ведь был депутатом, а Дума на прокурора никак не реагировала. Вы же и так знаете, зачем же спрашивать?

— Разогнать Думу! — увесисто припечатала Лера. — По домам. Кто будет сопротивляться — по камерам.

— Разогнать… — горьки проговорил бывший. — ОПЯТЬ?

— Да, опять! — ответила Лера. — Более того…

Дядя Саша прервал эту политическую баталию.

— Виноват, — сказал он. — Это, кажется, про нас.

«…Приметы особо опасных преступников, — равнодушной скороговоркой произнес женский голос по радио. — Повторяю: всем постам ГАИ в районе Казанского, Курского, Павелецкого, Ленинградского и Савеловского вокзалов, а также всем постам на окружных дорогах. Вооруженные террористы попытаются покинуть город. Номер машины МК 103-2 Е, серебристо-серая „тойота“. При задержании разрешено открывать огонь на поражение…»

Дядя Саша выключил приемник.

— Мы не на вокзал, случайно, едем? — спросил он.

Я ответил Филикову, что нет, не на вокзал, совсем в другое место.

Подал голос Полковников:

— От этой машины надо избавляться. Ее, оказывается, каждая собака знает. И вообще, не худо бы вызвать подкрепление.

— Вот-вот, — мрачно поддержал Дядя Саша. Я заметил, что после услышанного по радио настроение моего напарника еще больше ухудшилось. Правда, и всем остальным стало не по себе. — Вот-вот, — повторил Филиков с нажимом. — Вызовем на подмогу танковую бригаду. Или дивизию.

— Напрасно смеетесь, Саша, — заявил Аркадий.

В зеркальце заднего вида я углядел, что Полковников давно уже пристально вглядывается вперед. Кажется, он что-то заметил.

Я сказал:

— От машины мы избавимся. Скоро будет у нас другой автомобиль. «БМВ» хотите?

— Где вы его украдете, Максим? — с интересом спросила Лера, и я подумал, что в ее глазах я уже приобрел довольно устойчивую репутацию автомобильного вора.

Ответить я не успел.

— Макс, притормози, — сказал Полковников, и, когда я ударил по тормозам, Аркадий сорвался с места и выскочил — прямо наперерез яркому малолитражному автобусу. На автобусе была какая-то надпись на иероглифах.

— Мы захватываем эту тачку? — деловито поинтересовалась Лера. — Но, по-моему, ярковата. И потом это ведь совсем не «БМВ»…

Тем временем Полковников открыл боковую дверцу и забрался в микроавтобус.

— Может быть, поедем? — неспокойным голосом произнес Дядя Саша. — Кажется, наш друг надумал попросить политического убежища у японцев. Но всех они навряд ли примут. Маленькая страна.

— Была бы побольше, — заметил я. — Если бы им отдали их острова.

Бывший президент сказал с заднего сиденья:

— Давайте только не будем про эти чертовы острова. И так тошно. Максим, сделайте милость…

— Как скажете. — Я пожал плечами.

Открылась дверца нашей машины, и на свое место вернулся Полковников. Он был очень доволен и распихивал по карманам какие-то блокноты и ручки.

— Ну, где там, Макс, ваш обещанный «БМВ»? — возбужденно спросил он.

Я заметил, как японский микроавтобус стронулся с места и вскоре исчез за углом.

— Будет-будет, — кивнул я, нажимая на газ. — А что это за японцы?

— Просто чудо какое-то, — жизнерадостно произнес Полковников. — Я так и думал. Это мой старый друг Накамура-сан. Я у него взял еще несколько чистых кассет для своей крошки. Оказывается, они приехали освещать саммит и малость заблудились. К счастью, их автобус за километр видно…

— А этот твой старый друг Накамура не стукнет на нас ближайшим ментам? — мрачно осведомился Филиков. Он смолил чью-то сигаретку, но как-то без всегдашнего азарта. — У них там, в автобусе, радио тоже, наверное, имеется.

— Накамура не стукнет, — убежденно ответил Полковников. — Даже наоборот…

Дядя Саша открыл было рот, чтобы выяснить, что же означает это самое наоборот, но тут настала моя очередь вмешаться в разговор.

— Внимание, — объявил я. — Мы приехали. Пришла пора обновить наш автомобильный парк и, кстати, пополнить арсенал.

— Опять грабить? — с благоговейным ужасом спросила Лера. Кажется, в ее глазах я вырос до уровня Робин Гуда.

— Почти, — скромно ответил я. — Приготовьтесь к встрече с господами, лояльно настроенными к господину президенту.

— Макс, не надо, — предостерегающе сказал Дядя Саша. Он сразу все понял. — Они нас размажут в один прием.

— Авось повезет, — возразил я. — Или, может, у тебя есть идея получше?

Глава 71

ПИСАТЕЛЬ ИЗЮМОВ

Это заговор, думал я, в ускоренном темпе прыгая по асфальту. Заговор против европейского писателя Фердинанда Изюмова. Я порадовался, что пересилил свою гордыню и не стал надевать тесные сапоги с колесиками-шпорами. В них я бы не пробежал и ста метров. А эти классные американские башмаки, крепкие и удобные, могли выдержать и не такой кросс.

Главное, чтобы выдержали ноги. И руки. И голова. Не говоря уже про задницу. Вернусь в Париж — обязательно закажу себе еще две пары таких классных ботинок. Если, конечно, вернусь. Если меня не подстрелят, как куропатку…

Я огляделся. Погони как будто не было, однако требовалось все равно как следует замести следы. Самое лучшее, сообразил я, это посыпать следы красным перцем, от собак. Правда, накрапывает дождь и, возможно, собаки след не возьмут. Но рисковать не будем.

Я притормозил свой бег у ближайшего продовольственного ларька. Дедок, покупавший консервы, шарахнулся от меня, как от привидения. Видимо, мои отпадные штанцы его глубоко перепахали. Тебе еще повезло, подумал я, что мой зверский пиджачок с глазами остался лежать на поле боя. А то бы, дед, ты вообще умер на месте. Недаром Марья Васильевна говорила, что у меня убийственный вид…

— Перец есть? — крикнул я в окошечко киоска.

— Чего? — крикнул в ответ парень в киоске. То ли он был глухой, то ли ветер сдувал все мои слова.

— Перец! — крикнул я ему в физиономию, и он услышал. Голова его исчезла, зато появились руки с банкой. В банке одиноко плавал консервированный болгарский перец. Он был похож на заспиртованного младенца из кунсткамеры.

— Вот! — гордо крикнул глухой продавец сквозь ветер. — Отличная закуска! Вам повезло! Осталась последняя банка!

— Нет! — крикнул я, протягивая обратно заспиртованного младенца. — Мне нужен другой! Молотый!

Парень из продуктового ларька тревожно поглядел на меня, как на опасного психа. Он никогда не видел, чтобы закусывали молотым перцем. О том, что этот продукт можно использовать для чего-либо другого, кроме закуски, в его квадратную голову не приходило. Он с сомнением оглядел мой крутейший прикид, который был хорош даже без пиджака, и пришел к выводу, что я наверняка псих, но при бабках. Я думаю, что в его мозгах маленький кассовый аппарат уже начал подсчитывать примерную стоимость клевого шейного платка. Платок еще пованивал после переделки в автомобиле, но был еще весьма ничего.

Тем не менее парень прокричал мне:

— Молотого нет!

Должно быть, он просто поленился искать. В таких киосках обязаны держать подобные пакетики.

— Плачу в баксах, — поспешно прокричал я в ответ.

Парень удивленно завозился и, после долгих судорог, показал мне в окошко большой захватанный пакет, на котором черным по серому было выведено KRASNYI PERETZ. Видно, эта дрянь кем-то предназначалась на экспорт. Я сунул руку в карман пиджака — и тут сообразил, что пиджака-то на мне уже нет.

— Момент! — воскликнул я и запустил руку в свой потайной карманчик штанов. У меня на каждой паре был такой тайничок. Никогда не знаешь, в какую передрягу попадешь. Всегда не помешает иметь пару десятков баксов под рукой… Ну, точнее, не совсем под рукой. В этой паре моих классных брючат кармашек располагался там, где ширинка, только с внутренней стороны.

Парень в киоске со страхом наблюдал за моими странными телодвижениями, видимо, уже проклиная себя, что вообще открыл мне окошечко своего продуктового шопа. Наконец, я долез до тайника и опустошил его. Теперь в моих руках была одна десятка и десяток однодолларовых купюр. Я отложил две по доллару, остальные припрятал.

— Двух хватит? — спросил я в окошечко.

Вместо ответа парень стремительно швырнул мне пакет, сгреб доллары, мигом захлопнул свое окошечко, заложил засовом изнутри и даже выключил свет.

Самое время удирать и мне. Я вскрыл пакет и вновь бросился бежать в сторону предполагаемого метро, на пути жестом сеятеля рассыпая перец. Расходовал я экономно, и хватить должно было надолго.

Удивленные одиночные прохожие шарахались у меня из-под ног, но я не обращал на них внимания. Спохватился я только метров через триста и бросил взгляд назад. За моей спиной образовалась неаккуратная красная линии, бравшая начало возле злополучного киоска. Я вновь повернулся, чтобы продолжать, но тут меня осенило: по этому красному следу собака, конечно, пройти бы не смогла. Зато человек с нормальным зрением легко бы мог проследить, куда я направляюсь. Примерно такие же следы оставлял после себя Мальчик-с-Пальчик, только он хотел, чтобы его нашли, а я — как раз наоборот.