Соблазнение - Прелюдия к счастью

— Отличная идея, — согласился он, наклонившись, чтобы взять котенка. Подойдя к Тесс, он положил Огастеса ей на колени.

— Огастес тоже должен быть на портрете.

— Я надеялась, что вы будете рисовать его вместо меня, — проворчала девушка, глядя, как Александр направляется к мольберту.

Он повернулся к ней, воздев руки к небу, изображая огорчение.

— Когда я рисовал во Флоренции, женщины месяцами ждали своей очереди. Еще ни одна женщина не говорила мне, что не хочет, чтобы ее рисовал Дюмон. — Александр тяжело вздохнул и покачал головой. — Тесс, вы меня убиваете.

Тесс улыбнулась. Ей нравилось, когда Александр называл ее по имени. Он так долго называл ее просто мадемуазель. Но в тот день, когда она упала, Александр впервые назвал ее по имени. И с тех пор зовет ее Тесс.

Позавчера он сделал последний набросок, и теперь на его мольберте появился чистый холст, на который он набросал контуры девушки и окружающего ее пейзажа. А теперь Александр взял карандаш и добавлял последние штрихи к рисунку. Тесс предположила, что он, должно быть, пририсовывает на портрете Огастеса.

Отложив карандаш, Александр принялся смешивать краски на палитре. Когда он получил, наконец, нужный ему оттенок, он, с кисточкой в левой руке и палитрой в правой, повернулся к Тесс, готовый начинать. Александр смерил девушку долгим пристальным взглядом и, повернувшись к мольберту, окунул кисть в пятно масляной краски на палитре. И обратился к холсту.

Зачарованным взглядом Тесс следила за работой Александра. Часто он поднимал глаза и глядел на девушку, потом опять обращался к холсту и снова смотрел на нее. Порой кисть замирала в руках Александра, но Тесс чувствовала страстную энергию, исходящую от этого человека.

Александр сосредоточенно продолжал работать. Ленту, соскользнувшую с его волос, унес ветер, но он не поспешил за ней. И, когда длинные пряди падали ему на лицо, он просто взмахивал головой, отбрасывая волосы с глаз. И говорил только тогда, когда Тесс начинала беспокойно вертеться на стуле. И здесь он был предельно краток.

— Не вертитесь, — только и говорил он. Усаживаясь прямо и долгое время наблюдая за работой Александра, Тесс переключила свое внимание на другое. Она начала составлять в уме список необходимых ей вещей. Для ребенка ей понадобятся рубашечки, шапочки, платья, ночные рубашки, одеяла. Нужно сшить побольше пеленок. Вспомнив о ткани, которую позавчера купил ей Александр, Тесс улыбнулась. Все, что он принес, и ткани, и ленты, и нитки, все это сочеталось по цвету. Даже пуговицы. Не потому ли, что выбирал все это художник?

Тесс взглянула на Александра, но он, казалось, не видит ничего, кроме картины. Спустя некоторое время он, наконец, закончил работать, подняв голову, взглянул на солнце и отложил кисточку.

— На сегодня хватит. Свет уже не тот.

Тесс перестала составлять в уме свои списки.

— Вы закончили? — спросила она, поворачивая голову сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы размять шею, которая ныла от долгого сидения в одной позе.

— Non. Думаю, для этого потребуется несколько дней. А может быть, и вся неделя. — Завернув кисточку в тряпку, Александр бросил ее в открытый кожаный саквояж, стоявший у его ног.

— Можно, я взгляну? — спросила Тесс.

— Нет. Я никогда не показываю портрет тому, с кого рисую его, до тех пор, пока не закончу. Этому я научился много лет назад. — Он закрыл саквояж и протянул его девушке, которая, столкнув котенка с колен, встала со стула. — Когда человек видит свой незаконченный портрет, он всегда разочаровывается и даже начинает критиковать. Поэтому я всегда заставляю подождать, пока портрет не будет закончен, — добавил Александр.

Сгорая от любопытства, Тесс попыталась было все же взглянуть на холст, но Александр преградил ей путь.

— Тесс… — его предупреждающий голос был строг. Потом он сказал: — Возьмите мои краски и котенка и идите домой. Я догоню вас.

Тесс скорчила рожицу и, повернувшись, пошла к дому. Она знала, что Александр идет следом и несет полотно. Когда они вошли в дом, Тесс осталась на кухне, а он понес портрет в мастерскую. Когда Александр спустился вниз, чтобы сходить за мольбертом и стулом, он остановился на пороге и сказал:

— Подсмотреть вам не удастся. Я запер дверь, ведущую в башню, на ключ.

Тесс промолчала, но ее сердитый взгляд заставил его рассмеяться.

Следующие несколько дней Александр продолжал писать портрет Тесс на лугу. Потом два дня он работал в мастерской, нанося последние штрихи к портрету.

И, наконец, спустя неделю после того, как Александр начал писать портрет, работа была закончена. Он опустил кисточку в банку с льняным маслом и отвернулся от мольберта. Сейчас он не будет придирчиво рассматривать портрет, он никогда не делал этого сразу. Александр всегда ждал несколько дней, и только потом критический взгляд его дотошно изучал законченную работу.

Как обычно, Александр чувствовал себя усталым и опустошенным! Что он, действительно, хотел, так это искупаться. Собираясь уже спуститься веиз, он приостановился у спальни Тесс. Так как был послеобеденный час, Александр ожидал, что девушка, как обычно, в это время отдыхает. Но в комнате ее не было.

Он нашел Тесс на кухне» Стол, за которым она сидела, был завален лоскутками, обрывками ниток и другими швейными принадлежностями. Она сидела на стуле и пришивала светло-зеленую ленту к кусочку мягкой, белой в зеленую полоску, фланели. Когда он вошел, Тесс подняла голову и опять вернулась к своему занятию.

— Что вы шьете? — спросил Александр, подойдя поближе.

Расправив кусочек фланели, на который нашивала ленту, Тесс ответила:

— Юбочку для малышки.

«ДЛЯ МАЛЫШКИ». Голос девушки был таким мягким, нежным. Александр наклонился, чтобы рассмотреть получше. Он смотрел, как ее тонкие пальчики протаскивают иголку с ниткой сквозь ленту и ткань (кажется, это был подол юбки), делая аккуратные, мелкие стежки. Александра охватила вдруг глубокая волна тоски, острой печали по тому, чего он лишился. Ему страстно захотелось того, что однажды уже почти приобрел.

Тесс продолжала:

— Спасибо за ткань. Эта набивная фланель и зеленая лента подойдут как для мальчика, так и для девочки, ведь так?

Мальчик или девочка, Александр не думал об этом, выбирая именно этот цвет. Он предпочел зеленый потому, что был уверен, что у ребенка Тесс будут такие же золотисто-каштановые волосы, как и у нее, и зеленый цвет подойдет как нельзя лучше.

Иголка в руках девушки ярко блестела, отражая солнечный свет, льющийся из окон кухни.

— Должно хватить и на одеяльце, — радостно заметила Тесс.

«Одеяльце». Повернувшись, Александр пробормотал что-то рассеянно о ждущей его работе и вышел. Поднимаясь по лестнице, он знал, что его ждет что-то еще, более важное, чем работа. Войдя туда, где он теперь жил, Александр взял ключ от комнат, которыми больше не пользовались, в которых больше не нуждались. Выйдя из своей комнаты, он направился к одной из запертых дверей в конце коридора. Он открыл дверь и вошел в комнату.

Александр хорошо знал, где это стоит. В шкафу, переполненном вещами. Он зашел в маленькую, примыкающую к большой, комнатку. Отодвинув в сторону упакованные ящики и чемоданы, Александр опустился на колени перед деревянной колыбелькой. Он провел рукой по запылившейся резной поверхности, расписанной цветами. Эта колыбель была единственной вещью в доме, которая напоминала о ребенке. Александр раздал все игрушки и детскую одежду, не в силах видеть их в доме. Но с этой колыбелью он расстаться не смог.

Толкнув колыбель, Александр смотрел, как она раскачивается вперед и назад, думая о ребенке, которого так никогда и не убаюкали эти спокойные, нежные покачивания. Глядя на качающуюся колыбельку, Александр вспоминал.

«Я НЕ ХОЧУ РЕБЕНКА», — ему показалось, что он ясно слышит голос Анны-Марии. Он помнил каждое ее слово, как будто это было только вчера.

«А ЕСЛИ ЧТО-НИБУДЬ СО МНОЙ СЛУЧИТСЯ? ЕСЛИ Я УМРУ, КАК ЛУИЗА? Я УМРУ».

Колыбелька раскачивалась при каждом ее слове. УМРУ… качнулась… УМРУ… качнулась… УМРУ.

Но вот колыбелька перестала качаться, и Александр, просунув пальцы в вырезанные в виде сердец отверстия на спинках колыбельки, поднял ее. Выйдя из комнаты, он поставил колыбельку на пол, запер дверь и понес колыбельку в комнату Тесс, туда, где она собиралась сделать детскую.

Там он нашел тряпку и протер колыбельку, заставляя полированное дерево снова заблестеть и делая вновь яркими красные, синие и желтые цветы, нарисованные на ней. Потом Александр вышел из комнаты и отправился купаться к морю, надеясь, что вода смоет боль из его сердца и вину с его души.

Тесс сделала последний стежок и обрезала нитку. Улыбнувшись, рассматривая готовую юбочку, она аккуратно сложила ее и положила в корзинку, где горка детского белья все увеличивалась. Тесс собрала все оставшиеся мельчайшие лоскутки и засунула их в полотняный мешочек, который специально сшила для этой цели, собираясь набить потом этими отходами мягкие подушки. Сложив ножницы, нитки и коробку с иголками в ту же корзинку, она понесла ее наверх в свою комнату.

Нежно мурлыкая что-то себе под нос, Тесс вошла в детскую и буквально остолбенела от увиденного. Но полу, возле столика, который об: перенесла из своей комнаты, стояла детская ко лыбелька.

Поставив корзинку на стол, Тесс, изумленная, уставилась на колыбельку. Это была очаровательная вещица, вырезанная из дуба, расписанная цветами и покрытая лаком. Должно быть, Александр принес ее сюда сегодня утром.

— Александр.

Тесс наклонилась и провела рукой по деревянной поверхности колыбельки, думая о том, что предположения ее оказались верными. Когда-то у Александра были жена и ребенок. Но что с ними произошло? Неужели жена родив ребенка, убежала, прихватив с собой малютку?

Тесс покачала головой. Такого быть не может. Зачем убегать от такого мужчины, как Александр? Он хороший человек, добрый и любит детей. Это сказал Тесс его взгляд, когда в тот вечер она положила его руку на свой живот, где бился ребенок. Наверное, его жена ждала ребенка, но при родах и она, и ребенок умерли.

Это объясняет многое, за исключением колыбельки, стоящей перед ней. Тесс думала об Александре, таком одиноком в этом пустом доме, глубоко опечаленном смертью жены и ребенка.

Сердце ее сжалось от боли. Александр принес ей эту колыбельку, потому что ему она больше не нужна. У него нет больше ребенка.

Тесс захотелось разыскать его, поблагодарить за подарок. Она хотела сказать ему, что все знает, все понимает. Но Александр такой сложный, закрытый. Его смутит сочувствие. Ему не нужно ее Жалости. И Тесс вышла из комнаты, так и не решив, как отблагодарить Александра. А ей бы так этого хотелось.

И все же ей удалось поблагодарить Александра за подарок, не смущая его. Она сделала это без подготовки, как бы случайно, когда они в кухне вместе готовили обед. Александр никак не объяснил существование колыбельки, а Тесс и не спрашивала у него об этом. Но сердце ее все же сжималось от жалости к нему.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Александр разрешил, наконец, Тесс взглянуть на свой портрет. Когда он снял льняную ткань с мольберта, она уставилась на портрет, не в силах поверить, что смотрит на себя.

Он в точности уловил оттенок ее рыжевато-каштановых волос, выбивающихся из-под шляпки, сверкающие краски цветов, окружающих ее стул, светло-рыжий мех Огастеса, лежащего у нее на коленях.

Александр даже не попытался скрыть ее недостатки — у Тесс был тот же слишком выдающийся вперед подбородок, на кончике носа была та же маленькая впадинка, которая раздражала ее еще с детства. Он не попытался также скрыть ее беременность. И все же в ее чертах и фигуре была какая-то мягкость, которой Тесс никогда не замечала, разглядывая себя в зеркало. От нее как будто исходило сияние. Тесс знала, что это уже фантазия художника. Потому что большую часть времени она вовсе не сияла, а чувствовала себя усталой, больной и толстой.

— Теперь я понимаю, почему женщины месяцами ожидают, чтобы вы их нарисовали, — искренне сказала Тесс. — Вы делаете нас лучше, чем мы есть на самом деле.

Александр засмеялся.

— Лучше? И это все, что вы можете сказать? — Его глаза смеялись. — Ну что ж, я думаю, что это лучше, чем делать вас некрасивыми.

— Трудно быть беспристрастным, говоря о своем портрете, — продолжила Тесс, глядя на полотно. — Но мне нравится.

— Вот, что особенно важно. — И, подойдя ближе, Александр признался: — Мне самому очень нравится этот портрет. Думаю, я повешу его в холле.

Тесс вздохнула. Она не была уверена, что ей очень понравился портрет. Но когда Александр ушел заниматься какими-то своими делами во двор, она опять стала внимательно изучать картину: в ней было что-то, что Тесс чувствовала, но никак не могла понять. Она подошла поближе и принялась рассматривать полевые цветы, окружающие стул, на котором она сидела. И вдруг Тесс затаила дыхание.

На лепестках красного мака она заметила едва различимую, крошечную фигурку с крыльями. Это был эльф.

Глава 12

На следующий день Александр в Тесс вместе вышли погулять. Стоял золотой день позднего лета, жаркий и сухой. Александр шел на некотором расстоянии позади Тесс и наблюдал, как, покачивая бедрами, девушка идет по лугу. Она действительно стала ходить вперевалку. Теплый ветерок Прованса легко вздымал юбку ее голубого муслинового платья и силился сорвать с нее соломенную шляпку, пока, наконец, она не завязала широкие голубые ленты шляпки под подбородком.

Тесс нагнулась, чтобы сорвать несколько поздних, отцветающих уже полевых цветов, и Александр заметил, что, как всегда, наклоняясь, девушка нежно касается рукой своего круглого живота. Но он замечал не только это. Иногда девушка останавливалась и, положив руки на свой большой уже живот, тяжело дышала. Когда Тесс делала так, он знал, что она прислушивается к биению ребенка. Иногда Александру хотелось, чтобы она опять положила его руку к себе на живот, чтобы и он тоже почувствовал эти удивительные движения, но он никогда не просил ее об этом.

Александр стал замечать, что сейчас девушка больше отдыхает, чем раньше. Он знал, что она быстро устает, и это беспокоило его. Все, что касалось Тесс и ее ребенка, волновало Александра. Но Тесс, казалось, никогда не тревожилась и не беспокоилась о своем будущем ребенке. Или он просто этого не замечал.

Александр ускорил шаги и догнал девушку. Пройдя луг, они оказались у подножия холма, поросшего каштанами, пробковым дубом и сосной.

— Все это ваши земли? — спросила Тесс, когда они остановились возле пруда, затерянного среди деревьев.

Он кивнул.

— Мои земли простираются от моря до Massif des Maures[25].

— Это горы? — переспросила его Тесс.

— Oui[26]. — Александр повернулся, указывая на запад. — А отсюда, мимо виноградников, мои владения простираются до дороги, ведущей в Сант-Рафаэл.

Повернув, они пошли в направлении, противоположном виноградникам и, выйдя из небольшого перелеска, оказались на другом лугу. В зеленовато-желтой траве бежал, извиваясь, ручеек, обмелевший от жарких дней позднего лета. Александр сказал:

— Этот ручеек и есть граница между моей землей и землей фермера, живущего ниже.

Посмотрев по другую сторону ручейка, Тесс увидела там овцу, которая мирно щипала траву. Овцу пас мальчик, находившийся на некотором расстоянии от нее. Ему помогали две собаки.

— Мы прошли уже довольно много, — заметил Александр. — Вы, должно быть, устали. Давайте возвращаться…

Тесс кивнула в знак согласия и повернулась, чтобы идти назад.

— Да, я устала, — призналась она. — Сегодня так жарко. — И, развязав ленты шляпки, она сняла ее и принялась обмахиваться ею.

Когда они вышли из перелеска и проходили уже по Лугу Эльфор, Тесс внезапно остановилась, глядя в правую сторону. Посмотрев туда же, Александр не заметил там ничего особенного.

— Что вы там увидели?

Не ответив, Тесс направилась в ту сторону. Пройдя за ней несколько футов, Александр заметил, наконец, то, что привлекло внимание девушки. Это была большая белая гусыня, сидевшая в тени платана. Должно быть, она забрала сюда с участка соседнего фермера. Заметив приближение Тесс, встревоженная птица принялась бить крыльями, но двигалось лишь одно крыло. Другое же крыло беспомощно висело.

Тесс не обращала внимания на напускную храбрость гусыни. Отбросив шляпу, она медленно приближалась к птице, разговаривая с ней терпеливым, ласковым тоном. И вот девушка уже опустилась на колени возле нее. За Тесс двинулся и Александр.

Тесс продолжала ласково разговаривать с гусыней, и Александр был поражен, увидев, что птица позволила девушке осмотреть ее крыло. Спустя некоторое время, Тесс протянула руку, и Александр помог ей подняться на ноги. Девушка повернулась к нему и взглянула в глаза.

И Александр опять увидел в ее глазах такое знакомое ему выражение. Прекрасно зная, о чем думает девушка, он поспешил опередить ее.

— Нет. Об этом не может быть и речи.

Тесс ничего не ответила, лишь продолжала смотреть на него.

— Нет, — твердо повторил Александр.

Девушка взглянула на раненую гусыню и, повернувшись к нему снова, сказала:

— Если мы оставим ее здесь, бедняжку съедят лисы.

— Тесс, я не хочу больше никаких животных.

Она молчала, да ей и не нужно было говорить. За нее все сказали ее глаза.

Александр был побежден, он понимал это. Взглянув на несчастную гусыню и на ее висящее израненное крыло, он вздохнул, понимая, что не сможет бороться с добрым сердцем Тесс.

— Думаю, что смогу сделать какую-нибудь шину для ее крыла, — нерешительно сказал он.

Улыбка девушки была для Александра лучшей наградой.

— Спасибо, — прошептала она и, приподнявшись на мысочки, обняла его за шею. Прижавшись лицом к груди Александра, Тесс прошептала еще раз: — Спасибо. — Голос девушки, уткнувшейся лицом в его рубашку, прозвучал глухо.

Каждый мускул Александра напрягся от столь близкого контакта. И, когда он медленно поднял руки и обнял Тесс, он почувствовал, что его обжигает каждый изгиб ее тела. Александр чувствовал округлость ее живота на своем бедре, ощущая мягкость и теплоту ее дыхания, согревающего кожу под его рубашкой.

Он стал гладить девушку по спине. Так хорошо было держать ее в своих объятиях и чувствовать, что она обнимает его тоже. Его, столько лет жившего в тени, вновь стало согревать тепло и солнечный свет. Все еще нерешительно Александр склонил голову, вдохнул тонкий аромат, исходивший от ее волос и закрыл глаза. Его губы коснулись шелковистых завитков ее волос. Боясь отпустить Тесс, со страхом ожидая, что она оттолкнет его, Александр стоял неподвижно и, словно вор, тайком упивался запахом ее, наслаждался близостью ее тела.

Руки девушки, обнимавшие его за шею, дрогнули, медленно скользя вниз.

— Non. — Руки Александра в немом протесте еще сильнее обхватили плечи девушки. Но она не оттолкнула его. Напротив, руки Тесс нежно заскользили вниз по его груди. Все тело Александра напряглось и вздрагивало от прикосновения ее рук, опускавшихся к его бешено колотившемуся сердцу и, наконец, обхвативших его талию.

Александр склонил голову ниже и прикоснулся губами к жилке, бьющейся на виске девушки. Кончики его пальцев заскользили вверх по ее позвоночнику к шее и коснулись линии ее подбородка. Нежно обхватив ладонями лицо Тесс, он приподнял ее голову, со страхом ожидая увидеть отказ в ее глазах.

Но его там не было. В глазах девушки он прочитал ожидание и согласие. Надежда, чувство, которого Александр уже давно лишился, вновь возвращались к нему. И когда Тесс уткнулась лицом в его руки и прижалась губами к его ладони, он почувствовал, что его застывшее, окаменевшее сердце, внезапно став хрупким, разбивается у ног этой девушки.

Его пальцы нежно перебирали волосы Тесс. И, осторожно оттянув голову девушки назад, Александр, давая ей время отвернуться, если захочет, медленно наклонялся к ее лицу. Но приоткрытые губы Тесс манили его, и он, больше не сомневаясь, прижался губами к ее губам. Глаза девушки, трепетно вздрогнув, закрылись.

В ней больше не было страха. Как-то незаметно он исчез, словно растопленный летним зноем. Александр почувствовал, что руки Тесс, обхватившие его, притягивают его ближе. Его поцелуй стал смелее. Он наслаждался забытой мягкостью женских губ и особым, сладким привкусом губ Тесс.

Сжимая девушку в своих объятиях, Александр чувствовал, как боль его одинокой, пустой жизни постепенно оставляет его. Тупую, ноющую боль, которую раньше успокаивали лишь кисть и холст, уничтожил ее поцелуй. Александр Дюмон словно возродился заново.

Тесс не могла поверить в то, что происходило. Она чувствовала лишь удивление и испытывала благоговейный трепет. Только теперь она поняла, что странное ноющее чувство внутри ее было не чем иным, как тоской. Сейчас Тесс опять ощущала его и понимала, что это была тоска по тому, что она никогда не ощущала в прикосновениях мужчины. Это была нежность.

Поцелуй становился все более сильным, глубоким: вот уже Тесс почувствовала, как язык Александра нежно касается ее языка. И опять, приподнявшись на мысочки, перебирая рукой его волосы, Тесс еще сильнее запрокинула голову, чтобы до конца почувствовать поцелуй Александра.

— АЛЕКСАНДР… АЛЕКСАНДР… — Его имя было, как молитва, на губах Тесс, молитва за то, чтобы ее новая жизнь длилась вечно, чтобы ее чувства были взаимны. Тесс никто еще так не целовал, но она страстно желала, чтобы именно так ее целовали всю ее оставшуюся жизнь.

Александр первым прервал этот затянувшийся поцелуй, скользнув губами к ее щекам, лбу, волосам. Он покрыл лицо девушки мягкими, нежными поцелуями. На какое-то мгновение объятия его ослабли, но потом сжались с новой силой, прижимая голову Тесс к своей груди. Стоя в кольце его объятий, она ощущала всю нежность его рук, лелеющих ее.

Но ей нужно было знать, что чувствует сейчас Александр. Приподняв голову, Тесс посмотрела в его лицо, не в силах скрыть своих чувств. Она так надеялась прочитать на его лице то же. И увидела бесконечную нежность в черном омуте его глаз.

Они, дрожа, смотрели друг на друга и с неохотой постепенно отдалялись, касаясь друг друга уже только кончиками пальцев. И, наконец, учащенное дыхание их замедлилось, и бешено колотившееся сердце вновь вернулось к нормальному ритму. Затем, в одно и то же время, они отодвинулись друг от друга еще на дюйм, и контакт был нарушен. И опять, как раньше, они стали одинокими существами.

Тесс страстно хотелось вновь броситься к Александру, чтобы еще раз ощутить тепло его рук. Но вместо этого она повернулась к раненой гусыне, о которой они совсем позабыли в пылу других открытий.

— Нам придется нести ее домой. Сама она вряд ли пойдет за нами, — сказала она Александру.

Он кивнул, соглашаясь, и двинулся было к птице, собираясь взять ее на руки, но гусыня воинственно загоготала на него и ущипнула за руку. Криво усмехнувшись, Александр взглянул на Тесс.

— Будут какие-нибудь еще предложения?..

В конце концов им все же удалось отнести гусыню домой, соорудив что-то в виде гамака из нижней юбки Тесс и двух веток. Но когда Тесс и Александр принесли птицу к дому, они поняли, что столкнулись с новой проблемой.

Александр попытался осмотреть сломанное крыло гусыни, но всякий раз, как он подходил к ней, птица пронзительно кричала и била его здоровым крылом.

— Ой! — закричал он, отскакивая назад после того, как гусыня вновь ущипнула его за руку. — Эта птица явно ненавидит меня, — пожаловался Александр Тесс, дуя на больной палец.

А вот к Тесс гусыня явно таких чувств не испытывала. И когда девушка подошла к ней и протянула руку, чтобы дотронуться до нее, птица не стала ни драться, ни бить крыльями. Тесс взглянула на Александра, который стоял уже в добрых пяти футах от гусыни и выглядел весьма раздраженным.

— Думаю, мне придется делать все самой, — сказала она ему.

— У меня появилась лучшая идея, — ответил ей Александр. — А почему бы нам не приготовить обед из этой птицы?

Тесс с ужасом посмотрела на него, но заметила по блеску черных глаз, что Александр специально подтрунивает над ней.

— Очень забавно, — ответила она. — Вы говорите так только потому, что гусыня вас невзлюбила.

— Верно. Зато я люблю гусыню. Поджаренную, фаршированную и…

— Александр, — нетерпеливо перебила его Тесс.

— А если серьезно, что мне сделать?

— Я, правда, не знаю, — признался он. — Мне никогда еще не доводилось вправлять птицам сломанные крылья.

Александр задумчиво посмотрел на гусыню и сказал:

— Нам потребуется ткань для перевязки и полоска кожи.

Приготовив все необходимое, они приступили к работе. Александр велел Тесс измерить длину сломанной кости птицы, и когда она справилась с этим, он, руководствуясь мерками, вырезал нужную полоску из старой кожаной сбруи, которую они нашли в амбаре. На обоих концах этой полоски он сделал бритвой по надрезу.

Тесс, сидя на полу рядом с гусыней, вправляла ей сломанную кость, действуя по импровизированным указаниям Александра. Он несколько раз пытался подойти, чтобы помочь девушке, но всякий раз гусыня грозно шипела, выражая протест.

Тесс прицепила концы кожаной полоски на суставы по обеим сторонам сломанной кости, как велел ей Александр и осторожно вправила суставы в отверстия, которые Александр сделал на кожаной полоске, чтобы надежно закрепить кость в этом месте. Затем с помощью ткани, девушка туго привязала крыло к телу гусыни.

— Главное, удостоверьтесь, что поврежденное крыло неподвижно. Только тогда оно заживет, — сказал Александр, приближаясь настолько, насколько позволяла гусыня, чтобы проверить работу Тесс.

— Вы привязали крыло туго?

— Да..

— Хорошо. Теперь вам нужно будет каждый день проверять не ослабла ли повязка.

Тесс кивнула, и Александр помог ей подняться на ноги. Они оба смотрели, как гусыня принялась кружить, гогоча и хлопая здоровым крылом. Сломанное же крыло не двигалось, крепко привязанное.

— Кажется, теперь у нее все в порядке, — сказала Тесс.

— Да, — согласился с ней Александр. Наступившая тишина казалась оглушающей.

Беспокоящей. Теперь, когда о гусыне уже позаботились, мысли их неизбежно возвращались к еще одному событию сегодняшнего дня.

Тесс посмотрела на Александра и, заливаясь краской, подумала о том, какая она толстая и неуклюжая.

Он же думал о том, что она очень красивая.

Тесс думала о том, что Александр — самый сильный и самый нежный мужчина, когда-либо созданный Богом.

Александр же думал о том, что он совсем пропащий.

Они смотрели друг на друга и сомнения, охватившие каждого из них, пытались убедить их в том, что чувства, которые они питали друг к другу, были просто надуманы. И, почти одновременно, они нарушили молчание.

— Пойду, отнесу гусыню в амбар, — сказала она.

— А я пойду соберу овощей к обеду, — сказал он.

И они двинулись, каждый по своим делам, в душе сожалея о том, что так и не набрались смелости, чтобы вести себя по-другому.

— Сегодня утром я собираюсь в деревню, — сказал Александр Тесс на следующий день. — Вам что-нибудь нужно?..

Тесс, кормившая цыплят, оторвалась от своего занятия и повернулась к нему. На какое-то мгновение глаза их встретились.

Потом она отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Я вернусь через несколько часов, — сказал Александр и, не дожидаясь ответа, повернулся, чтобы уйти, не в силах больше смотреть в глаза Тесс и видеть там нежность.

Спускаясь по крутой тропинке к морю, он старался выбросить из головы событие прошедшего дня, но не мог. Этой ночью он попытался найти убежище в своей мастерской, но работа не могла отвлечь его от мыслей о Тесс.

Даже сейчас Александр помнил тепло ее тела, чувствовал запах ее волос и ощущал сладкий привкус ее губ. Она была беременна от другого мужчины, и, несмотря на это, Александра поразило его страстное желание.

И все-таки, ему до боли хотелось еще раз сжать ее в своих объятиях, поцеловать, хотелось снова поверить в любовь.

Но он вынужден было стать более сдержанным и холодным. Потому что рано или поздно, Тесс узнает, что случилось с Анной-Марией.

Когда она узнает о нем правду, он увидит в ее глазах то же осуждение, которое он видит в глазах деревенских жителей. Он увидит, как снова возвращается ее страх, который заставил тогда тех двух мальчишек бежать от него, как от прокаженного. Он потеряет ее доверие, Тесс перестанет ему верить.

Он был не тем, за кого она его принимала. Она считала его героем.

— Глупец, я просто глупец, — твердил себе Александр, зная, что когда сжимал девушку в своих объятиях, он думал так же.

Тесс отбросила детскую шапочку, которую только что сшила, в свою корзинку и понесла ее наверх. Она потратила на шитье этой маленькой шапочки все утро, потому что внимание ее постоянно переключалось с шитья на мысли об Александре. После каждого стежка, Тесс останавливалась, чтобы еще раз насладиться удивительными ощущениями, которые она испытывала вчера в объятиях Александра. Ничего подобного она еще никогда не испытывала, не могла себе такого даже представить.

Пройдя через спальню в маленькую, примыкающую к ней детскую, Тесс поставила корзинку с шитьем на стол. Взгляд ее остановился на колыбельке, которую подарил ей Александр. Какой это был замечательный подарок! Но если его жена и ребенок умерли, ему, должно быть, было больно отдавать ей колыбельку того малыша. Тесс страстно захотелось узнать, какой была жена Александра.

Она вспомнила о девушке на портрете, со смеющимися глазами и красивым лицом. Сильный, неистовый приступ ревности охватил Тесс. Дрожа всем телом, она вернулась в спальню и выскочила оттуда в коридор.

Она бросилась к комнатам в самом конце коридора, к комнатам, двери которых были всегда закрыты. Тесс остановилась перед одной из них, уставясь на резную отделку из дуба, украшавшую ее. До сих пор ее не слишком интересовало, что это за комнаты, но сейчас, сгорая от любопытства, она чувствовала, что готова отдать половину жизни, чтобы узнать, что скрывается за этими дверями.