ГЛАВА 22

Дождь кончился. Стих и ветер. Генераторы вездехода третий час выводили одну и ту же надоевшую ноту. После того как профессор и Неверов вернулись из своей неожиданной для остальных прогулки, никто не задал ни одного вопроса, но разговоры в кабине угасали сами собой, едва начавшись.

Неверов думал, как непросто бывает иногда выдерживать между собой и подчиненными необходимую для нормальной работы дистанцию.

Положение капитана обязывало его соблюдать эту дистанцию, он должен был отдавать приказания, и иногда их приходилось выполнять не рассуждая. Он вынужден был держать в секрете информацию, разглашение которой не могло принести ничего хорошего. И за все это должен был расплачиваться отчуждением и одиночеством. Возможно, именно такое вынужденное одиночество помогло ему с особой ясностью понять, как много значила для него Элайн.

То, что произошло с ней в пещере, воздвигло между ними психологически трудно преодолимый барьер, и лишь теперь, после откровенного разговора с Алминым, он начал понимать, что причина не в проведенных наедине с похитителями часах. С этим он смог бы примириться, что бы там ни произошло. Была другая, гораздо более серьезная причина, которую он ощутил во время их последней встречи совершенно интуитивно и которую начал понимать лишь теперь. Элайн стала другой. После укуса этой проклятой твари в ее психике произошли глубокие изменения, и он до сих пор не знал, насколько это опасно, сумеют ли они найти противоядие, сможет ли он помочь ей.

У него из головы не выходил рассказ Алмина о человеке, который не поддался воздействию психотропных ядов.

Он сумел сделать это самостоятельно, без помощи извне…

А для Элайн Неверов сделает все. Все, от него зависящее. И вытащит женщину, которую он знал и любил, из безысходной черной трясины, ее поглотившей.

Он помнил улыбку прежней Элайн. Помнил веселый взгляд и шутку о голубом камне. Кстати, лазурит исчез вместе с прежней Элайн. На полу пещеры они не нашли ничего, кроме лоскута человеческой кожи и высохшей крови…

След грайров почти все время шел по прямой, но излучина реки свернула вправо, и машина наконец-то выбралась из речной долины. Теперь перед ними лежало пустынное каменистое плато, поросшее кое-где синеватыми кустиками.

До подножия исполинской каменной горы, высившейся впереди прямо по курсу, оставалось теперь не больше километра. Если след и дальше будет идти по прямой, в конце концов он должен упереться в эту гору…

Неверов давно уже подозревал, что единственная на планете гора каким-то образом связана с грайрами. В природе редко бывают такие обособленные геологические образования. Вскоре им представится возможность проверить ее естественное происхождение.

— Там что-то есть! Справа от нас. Видите камень, похожий на голову верблюда? — Этот возглас Алмина, ни на минуту не отрывавшегося от своего обзорного дисплея, вывел Неверова из мрачной задумчивости.

Действительно на верхней кромке большого каменного обломка, между двух зубьев, темнел какой-то посторонний предмет — не то контейнер, не то бочка.

— Ну и глаза у вас! — с уважением произнес Неверов.

Вездеход резко вильнул вправо, и через несколько минут они были у цели.

В этом месте плато заканчивалось, и внизу под ними открылась небольшая долина, сплошь усыпанная какими-то металлическими обломками.

Но даже отсюда, сверху, с расстояния не менее двух километров, Неверов сразу же узнал среди груды искореженного металла характерные очертания корпуса земного звездолета, наполовину зарывшегося в землю…

Медленно, словно заранее зная, что картина его не обрадует, он достал из футляра электронный умножитель и тщательно настроил прибор.

— Ну что там, что?! — Нетерпеливые возгласы остальных членов экспедиции заставили его ответить раньше, чем он до конца осмыслил увиденное.

— Катастрофа произошла давно. Обломки сильно пострадали, мне не удалось определить ни номер звездолета, ни его тип. Одно совершенно ясно. Это наш, земной звездолет.

— Но, может, кто-нибудь…

Он лишь отрицательно покачал головой:

— Там нет ничего живого. Судя по всему, корабль в момент падения был уже совершенно неуправляемым. Возможно, он долгие годы вращался на стационарной орбите, пока не вошел в плотные слои атмосферы и не рухнул вниз…

— Куда же девалась команда?

— Среди обломков нет спасательных шлюпок. Возможно, так же как и мы, они высадились на Исканту и пытались здесь выжить.

«Скорее всего мы уже не узнаем об этом никогда», — подумал он про себя, но вслух сказал:

— Мы проведем детальную топографическую съемку всего этого района. Если они высаживались, от базы что-то должно остаться, даже если люди погибли.

— Почему же вы до сих пор не провели такой съемки? — недовольным, почти осуждающим тоном спросил Алмин.

— Потому, что она требует слишком много времени. На квадрат в десять километров понадобится не меньше месяца, чтобы расшифровать ее в масштабе, на котором будут видны эти обломки. Для подобной съемки нужна точная привязка на местности. Но теперь она у нас есть, и я сразу же распоряжусь, чтобы весь этот район, в радиусе ста миль от места падения, был заснят и расшифрован. Позже, когда мы немного разберемся с собственными делами, мы тщательно исследуем весь этот участок.

«Возможно, не только этот, — с горечью подумал он. — Здесь наверняка найдутся и другие пропавшие корабли».

Больше они не останавливались до самой горы.

Она воздвигалась у них на пути, постепенно закрывая горизонт. Ни одного кустика не росло на ее гладкой каменной поверхности. Впрочем, была ли она каменной? Они не знали даже этого.

Гигантское образование, у подножия которого замер крошечный вездеход, поражало воображение. С минуту все сидели неподвижно и молча, словно впитывали в себя впечатление от его колоссальности.

— Я знал, что она большая. Знал, что ее высота больше десяти километров. Но здесь, вблизи, кажется, что, кроме нее, вообще больше ничего не существует вокруг…

— Отставить разговорчики! — проворчал Неверов. — Всем надеть защитные скафандры и на этот раз со шлемами! Со мной пойдут Говоров и Силантьев. Остальным до особого распоряжения оставаться в машине.

Те, кого он выбрал, были лучшими стрелками. Тоскливое предчувствие неминуемой беды, не оставлявшее Неверова весь этот день, здесь, у подножия горы, еще больше усилилось.

Внешне все выглядело спокойным. Даже слишком. Ветер и тот утих, словно не смел нарушить покой застывшего перед ними великана.

Приборы упрямо показывали на круто вздымавшуюся, под углом в восемьдесят пять градусов, монолитную серую поверхность. След грайров обрывался именно здесь.

— Не в гору же они ушли…

«Это не гора, — подумал Неверов. — Горы не бывают такими ровными».

— Возьмите образец породы, — отдал он короткое приказание, но пневматический отбойник отскочил от поверхности великана, не выбив из него даже искры. Та же участь постигла алмазное сверло и вибродрель.

— Попробуйте сварочный лазер.

Это было ошибкой. Едва серая поверхность неизвестного материала начала нагреваться, как послышался нарастающий, вибрирующий звук, идущий откуда-то из глубин горы.

Неожиданно ее оболочка лопнула прямо перед ними, образовав глубокую, геометрически правильную трещину, дугой вырезавшую в горе сегмент метров пяти в поперечнике.

Прежде чем Неверов сообразил, что это такое, раздался грохот, на мгновение оглушивший их. Часть поверхности горы, заключенная внутри сегмента, исчезла, открыв уходящий в ее глубины, блестящий, сводчатый коридор.

Все трое, стоявшие снаружи перед вездеходом, были опытными солдатами. Они одновременно, не дожидаясь команды, плашмя упали на землю, выставив перед собой короткие стволы станнеров.

Однако это мало помогло им.

То, что появилось из глубины коридора и через короткую долю мгновения оказалось уже снаружи, за пределами горы, вряд ли можно было остановить огнем станнеров.

Трехметровая стальная жаба, присевшая на задние лапы. Вот первое впечатление, которое выдал их мозг в тщетной попытке найти знакомую аналогию появившемуся чудовищу.

Короткие крепкие клешни вместо передних лап. Два огромных глаза, похожих скорее на объективы локаторов. И мощные, словно два пневматических поршня, задние лапы. Они были сведены для прыжка и упирались в землю.

Все трое одновременно открыли огонь, и это тоже было ошибкой, потому что энергетические разряды отскакивали от шкуры чудовища, не причиняя ему ни малейшего вреда.

— Бейте по глазам! — крикнул Неверов в микрофон своего шлема. — Это робот! Постарайтесь его ослепить!

Стрелок вездехода, услышав команду по рации, принял ее на свой счет и выстрелил сразу из обеих бортовых бластерных пушек.

Два рубиновых луча, несущие внутри себя колоссальный запас энергии, наискось, с двух сторон, ударили в голову чудовища, отбросив его на какую-то долю секунды назад. Но мгновением позже задние лапы металлического монстра распрямились, в яростном толчке швырнув многотонную громаду вперед и вверх.

Разряд бластеров все еще продолжался, и рывок вверх разрезал чудовище на три части.

Не успел затихнуть грохот от его падения, как из туннеля в горе появилась новая, готовая к бою громадина.

— Отходим! — крикнул Неверов. — Всем обратно в машину!

Им удалось добраться до люка только потому, что стрелок ни на минуту не прекращал огня, на этот раз не такого успешного, поскольку сквозные пробоины не производили на чудовище особого впечатления. Гигантская клешня потянулась к Неверову. Он прикрывал отход остальных и последним оказался внутри вездехода.

Клешня, едва не достав его, намертво заклинилась в крышке входного люка. Чудовище весило, вероятно, несколько тонн, и вездеход не мог сдвинуться с места.

На боковом экране было видно, что в глубине туннеля появились новые монстры. Решение надо принимать немедленно. Буквально через несколько секунд нападающие навалятся на вездеход с разных сторон, и тогда ничто уже не поможет.

Им повезло в том, что у нападавшего не было другого оружия, кроме клешней, но и этого вполне хватало. Перед выходным тамбуром у самого люка к стене был приделан шкаф с инструментами. Отбросив в сторону бесполезный станнер, Неверов схватил висевший перед ним портативный плазменный резак, использовавшийся во время ремонтных работ.

Отрегулировав плазменный факел для резки металла, он ударил фиолетовым огненным языком по клешне. Неизвестный материал, из которого она состояла, поддавался с трудом, но все же ему удалось отделить застрявшую в люке часть клешни, и гидравлические запоры с лязгом захлопнули крышку. Аппарат, накренившись, рванулся вверх. В боковом иллюминаторе Неверов видел, что нападавшие опоздали на считанные мгновения. Одному из них удалось подпрыгнуть и оторвать переднюю посадочную лыжу вездехода.

— Уходим, быстрее! — крикнул Неверов. — Внутри горы может быть что-то похлеще этих прыгающих раков!

Они уходили на предельной скорости, но внизу все еще продолжалось бешеное преследование. Шесть монстров неслись вслед за ними огромными прыжками, не отставая ни на метр.

Огонь бластерных пушек в таких условиях не мог быть эффективным.

— Измените направление! — приказал Неверов. — Мы не можем привести этих тварей к лагерю. Давайте попробуем пересечь реку — возможно, вода несколько охладит их пыл.

Это подействовало. Вода их остановила. Вся стая осталась на противоположном берегу.

Только теперь они наконец смогли осмыслить происшедшее.

— Странные создания… Ничего общего не имеют с нападавшими на базу грайрами, — проговорил Алмин, все еще пытавшийся разглядеть в иллюминатор оставшихся на противоположном берегу монстров. — Они похожи на биологических роботов.

— Нет. Это невозможно! — не согласился с ним Неверов. — Откуда им здесь взяться? Поверхность планеты совершенно пуста.

— Они обитают внутри горы, но почти наверняка не только в самой горе. Здесь может быть целая подземная цивилизация. Видимо, они стали появляться на поверхности не так уж давно. В этом случае мы могли не обнаружить производственные комплексы. Пока ясно одно. Грайры не единственные представители их вида. Здесь какое-то сообщество, симбиоз.

— Или порабощение. Полное психологическое подавление и подчинение себе остальной биосферы планеты.

— Ну, вы, батенька мой, хватили! Откуда такие выводы? — усомнился профессор.

— Не могу забыть Гришина. Методы такого глубокого воздействия на психику нового для них объекта не могли появиться за несколько дней. Этому наверняка предшествовал длительный эволюционный цикл развития. Они выработали достаточно мощное оружие в борьбе за существование и научились применять его на различных биологических типах, на всех, кто отличается от них.

— И все-таки почему они напали на нас?

— Нам трудно понять их мотивы — они не гуманоиды. Их логика, образ мышления слишком отличаются от человеческого. Пока что ясно одно. Каким-то образом они приспособились паразитировать на представителях других биологических видов. И они обладают разумом… Для меня это совершенно бесспорно. Гибель наших кораблей в этом районе не случайна. Возможно, они как-то используют захваченных людей. С одним из таких получеловеков мне пришлось встретиться, перед тем как «Севастополь» ушел в неуправляемый оверсайд.

— Вы имеете в виду ту похищенную шлюпку.

Неверов кивнул.

— Мы ведь знали, что на планете нас будут ждать, — не предполагали только, что это необязательно люди…

— Думаете, им понадобились наши машины и технологии?

— Технологии их не интересуют. Вспомните, в каком виде мы обнаружили упавший земной звездолет. Никто даже не прикоснулся к его обломкам. Зато от команды не осталось и следа…

— Почему вы в этом уверены?

— Потому что эфир молчит. Потому что прежде всего люди, терпящие бедствие, выставляют автоматический радиомаяк, не говоря уж о наших биологических индикаторах, способных обнаруживать знакомые биологические объекты на большом расстоянии… Нападавших они не сумели засечь вовремя! И это лишний раз доказывает, что в данном случае мы имеем дело с совершенно незнакомым биологическим видом. Наша способность остаться в живых на этой планете впрямую зависит от результатов научных исследований. Необходимо усилить научную группу, нужно найти среди пассажиров тех, кто может оказаться полезным. Мы создадим на корабле все условия для работы такой группы. А вы станете ее руководителем, — закончил Неверов, обращаясь к Алмину. И добавил: — Придется эвакуировать обратно на корабль большую часть пассажиров. На поверхности планеты останутся лишь те, кто проводит сезонные сельскохозяйственные работы, без них мы не сможем обойтись. О наших планах на строительство постоянной базы придется забыть.

Разговоры смолкли, каждый думал о том, что их вновь ждет осточертевшая за долгие месяцы железная коробка «Севастополя», что зеленые просторы этой планеты, каменистые пустыни и широкая река, так похожая на земную, — все это не для них…

ГЛАВА 23

Вторую неделю Элайн жила в странном белом мире. Белыми были не только стены палаты и постель, на которой она лежала, — белыми были даже ее мысли.

Казалось, ее сознание погрузилось в бесконечную снежную долину, где царил лишь ледяной ветер и голос, время от времени пробивавшийся к ней сквозь завывания ледяных вихрей.

Крохотным уголком сознания, оставшегося в ее распоряжении, она управляла своим телом, выполняла все необходимые для его нормального функционирования процедуры — она ела, спала и даже вполне осмысленно отвечала на вопросы врачей.

Но все это составляло лишь незначительную часть ее существа.

Ей хотелось выбраться из ледяных стен, сковавших сознание, но для этого нужно было разобрать слова… Одни и те же слова, произносимые где-то там, на другом конце ледяной бури. Голос был от нее слишком далеко, и она, несмотря на все усилия, не могла разобрать этих слов. Она знала, что, если бы ей удалось это безнадежное предприятие, холод отпустил бы ее сознание. Но пока что она брела по ледяной пустыне, в которой не было ни времени, ни конечной цели. Чем дольше она шла — тем дальше отодвигался голос, порой и вовсе скрываясь от нее за снежным горизонтом. Она знала, что это часть наказания за то, что она не смогла вовремя исполнить приказ, она не сумела открыть ворота на базе — и из-за этого случилось страшное несчастье, она не знала, какое именно. Ей не было до этого дела, ей нужно было лишь добраться до места, откуда она смогла бы разобрать слова нового приказа. Только это имело смысл. Только это, и ничего больше.

Консилиум собрался к вечеру. Неверов потребовал его проведения сразу же после прилета.

Гурко долго сопротивлялся, не желая выпускать такую интересную пациентку из-под своего личного наблюдения. Но в необходимых случаях Неверов умел заставить подчиниться своим приказам даже Гурко.

В течение почти целого часа терпеливо выслушав не предназначенные для посторонних ушей заумные научные выкладки, Степан наконец не выдержал и, прервав разглагольствования Гурко, обратился к Алмину, мнение которого после их откровенной беседы во время экспедиции на Исканту и его выступления на совете стало для него достаточно авторитетным.

— Константин Сергеевич, как по-вашему, в чем выражаются отклонения от нормы в психике пациентки?

— Только в том, что она все время вынуждена бороться с посторонним воздействием на свой мозг. Мы применили все возможные способы экранирования этой палаты, к тому же воздействие достаточно ослаблено расстоянием от источника. Он явно находится на поверхности планеты. Кроме того, корпус корабля в свою очередь экранирует часть этого воздействия. Да и сама пациентка активно с ним борется, даже в тех случаях, когда не вполне отдает себе в этом отчет.

— А как обстоит дело с карантином? Все необходимые для него сроки уже прошли.

— Нам не удалось обнаружить следов постороннего биологического воздействия на ее организм, если не считать психотропного яда от самого укуса, — неохотно, словно это признание как-то умаляло его работу, признал Гурко.

— То есть, если я правильно вас понял, в принципе она здорова и может покинуть медицинский отсек?

— Если говорить о возможности заражения или распространения каких-то искантских вирусов, то с этой точки зрения опасности не существует, — твердо заявил Алмин.

— Но она еще не оправилась от шока, ее психика находится в угнетенном состоянии. Ей необходимы постоянный врачебный контроль и палатный режим! — гнул свое Гурко.

— А по-моему, вы пытаетесь превратить вполне здорового человека в своего подопытного кролика, Лев Алексеевич. Давайте спросим у самой больной

— желает ли она оставаться в вашем учреждении. Раз уж она в принципе здорова, то имеет полное право самостоятельно решить, где ей лучше находиться.

— В какой-то момент ее поступки могут стать непредсказуемы… Отдаете ли вы себе отчет, какую ответственность возьмете на себя, если настоите на ее выписке? Кто, собственно, будет выполнять для нее роль постоянной няньки?

— Ей не нужна нянька!

— Но она нуждается в постоянном наблюдении. Неизвестно, что от нее потребуют грайры, ведь она постоянно находится под сильнейшим психологическим прессом, и я не знаю, хватит ли у нее сил все время сопротивляться этому влиянию. Впрочем, вы — капитан, вам решать. Но я повторяю, ответственность за возможные последствия этого решения целиком ляжет на вас.

— Какие, собственно, последствия вы имеете в виду?

— В какой-то момент гипнотическое давление, которое она постоянно испытывает, может превысить барьер ее сопротивляемости, и тогда… Тогда она выполнит все, что ей прикажут.

— Ну что же… Я учту ваше предупреждение, но, как вы правильно заметили, капитан здесь я.

Об одной вещи он не забывал ни на минуту — его каюта в отличие от медицинского отсека не была специально экранирована, и он не собирался принимать никаких новых мер безопасности.

Это был первый вечер, когда они вновь остались вдвоем. На стене горел ночник в виде старинной электрической лампы, а на столике, в углу, стояло блюдо с опостылевшими всем грибными котлетами. Но Неверов любил поужинать поздно ночью, перед самым сном, и, чтобы никого не беспокоить, всегда брал к себе это блюдо. Сегодня он захватил еще и пару бутылок тоника, стараясь создать в каюте хотя бы подобие той непринужденной обстановки, которая царила здесь когда-то.

Элайн долго не появлялась из своей комнаты. Там все осталось как прежде. С тех пор как она исчезла с корабля, Степан не прикасался ни к одной ее вещи.

Они почти не разговаривали с того момента, как он забрал ее из медицинского отсека. И теперь он нервно крутил в руках пустой стакан и все никак не мог придумать, как начать разговор, что ей сказать. Все нужные слова вдруг исчезли. Притворяться и лгать он не умел и знал, что, если все будет продолжаться так, как шло до сих пор, отчуждение между ними станет непреодолимым. Собственно, оно уже таким и стало…

Но тогда почему же он испытывает столь сильное раздражение из-за ее долгого отсутствия? «Мы все сотканы из противоречий — все люди…»

«По крайней мере она должна быть мне благодарна за то, что я вытащил ее из медицинского отсека».

Желтые цифры на электронных корабельных часах вновь сменились, и Неверов почувствовал, что терпение окончательно покинуло его. Сидеть с пустым стаканом в руках за столом в одиночестве показалось ему верхом нелепости.

Груз усталости, копившийся в нем с того самого дня, когда исчезла Элайн, перешел некий предел, за которым эмоции затухают и начинается равнодушие. Весьма опасный предел, если дело касается мужчины и женщины…

Он встал, подошел к противоположной стене и нажал кнопку. Спрятанная в ней койка выпрыгнула, как всегда, неожиданно. Белье, совсем недавно замененное роботом-уборщиком, отдавало запахом казенной дезинфекции. Всю жизнь проскитавшись по интернатам и казармам, Неверов научился ненавидеть этот запах.

Не раздеваясь, он лег на постель, подчеркнув тем самым, что ожидание закончилось. Однако в этот момент скрипнула дверь ее комнаты, и он резко поднялся, не желая показать ей ни собственной слабости, ни странной, ничем не оправданной обиды, ни своего нетерпеливого ожидания…

— Знаешь, Степан, я решила, что никогда больше не увижу тебя. Там, в медицинском отсеке, у меня было время подумать.

На ней был ее обычный домашний пушистый халат, волосы распущены по плечам, взгляд задумчивый, обращенный сквозь него, в неведомое пространство.

Ничего больше не добавив, она прошла к столу, налила себе в стакан тоника и села, так и не взглянув на него.

С какой-то пронзительной ясностью он отметил, что она ничуть не изменилась. Те же синие с проблеском глаза, те же милые ямочки на щеках, вот только он ни на минуту не мог отделаться от ощущения, что перед ним сидит чужой, незнакомый ему человек. И сознание этого было хуже всего остального.

— Зачем же ты согласилась?.. Зачем согласилась вернуться ко мне? — Это был жестокий вопрос. Но он ничего не мог с собой поделать, чувствуя, что наступило время жестоких вопросов. У него уже не было сил одному нести ледяной груз отчужденности.

— Перед тем как уйти, мне захотелось поговорить с тобой в последний раз, — ответила она.

Он почувствовал, как во рту пересохло, и непослушными губами глухо переспросил:

— Уйти? Куда ты собираешься уходить?

— К ним. К тем существам, которых вы называете грайрами. Ты ведь уже знаешь, что я должна это сделать.

— Не говори глупостей. Это всего лишь последствия яда. Тебя укусила ядовитая местная тварь, ты была в бреду несколько дней, но сейчас опасности уже нет, все пройдет, вот увидишь, все это ерунда!

Он громко произносил слова, в которые сам не верил, и чувствовал, как горло все сильнее сдавливает рвущийся наружу крик.

Она, не обратив на его слова ни малейшего внимания, рассматривала его так, словно видела в первый или, может быть, в последний раз… Только понимающе и печально усмехнулась…