Семь невест - Безумное пари

– Рано или поздно вам придется сесть и спокойно обо всем подумать.

– Зачем? – сердито спросила Кейт. – Бретт не станет меня слушать.

– Не станет, пока вы бросаетесь вазами.

Кейт прекратила мерить шагами комнату.

– Извините, что я разбила вашу вазу, но я не выйду за него замуж, и это мое окончательное решение, – чуть не плача, сказала девушка. – Я достаточно богата, чтобы купить себе мужа. Я могу выйти за Чарлза или даже за Марка. Наверняка любой из них будет лучшим мужем, чем этот самодовольный мужлан!

– Сядьте и не пытайтесь показать мне, какой грубой вы можете быть, – строго сказала Валентина. – Я гораздо вульгарнее, чем вы когда-нибудь сможете стать, и меня не удивишь проклятиями, мечущими молнии глазами и вздымающейся грудью.

Кейт плюхнулась в кресло, которое освободил Бретт, но от этого ее гнев нисколько не уменьшился. И все же предательская слеза задрожала на ее ресницах, влажная и блестящая, потом скользнула вниз и медленно побежала по ее щеке. Она сердито смахнула ее рукой, но тут появилась другая, потом еще одна, и, не в силах больше сдерживаться, Кейт расплакалась.

– Черт! – выругалась она. – Черт! Черт! Черт! Почему я постоянно плачу? Каждый раз, когда этот человек ведет себя, как викинг-завоеватель, я начинаю плакать, будто слабоумная. Почему я не могу ударить его по лицу или выцарапать ему глаза?

На лице Валентины появилось несколько удивленное выражение.

– Значит, у нашего прекрасного котенка есть коготки? Не знала, что вы можете быть такой жестокой.

– Если бы единственными мужчинами, встретившимися вам на жизненном пути, были мой отец, мой брат и это порочное чудовище, то вы бы не смогли думать о мужчинах без содрогания! А что касается того, как я выражаюсь, то вы забыли, что брань Мартина служила мне постоянным примером. Если меня еще сильнее вывести из себя, то даже вы услышите слова, которые вас шокируют.

Валентина разразилась звучным гортанным смехом.

– Mon petite chou[41], вы думаете, что я ребенок? Да я слышала французские, немецкие, английские, испанские и итальянские ругательства! И я помню парочку русских и турок, которые становились весьма занятными, когда пустел стакан. Нет, дитя мое, вам не удастся меня шокировать. Кого вы пытаетесь шокировать, так это себя. Вы пытаетесь убедить себя, что можете противостоять целому свету, но Бретт прав, и вы это понимаете. К тому же нет нужды переживать позор, которого можно избежать, особенно когда вы ни в чем не виноваты. Вы можете быть богатой, но это отнюдь не спасет вашу репутацию. Между тем, если вы станете миссис Уэстбрук, вы наверняка будете уважаемой дамой, перед которой откроются все двери. Бретт имеет очень большой вес в обществе. Он не всегда будет колесить по миру, разъезжая по захудалым королевствам. Когда он займет место в правительстве, он будет рядом с вами. И, – ласково добавила Валентина, – его чувство к вам глубже, чем вы думаете. Вы полагаете, он женился бы на вас, пусть бы вам грозил самый ужасный скандал, если бы не хотел этого? Sacrebleu, он бы повернулся к вам спиной и даже пальцем не пошевельнул бы, чтобы спасти вас от краха. Женщины Лондона, Парижа, Рима, Вены бегают за ним, однако же ни одной из них он не делал предложения.

Валентина снова разразилась звучным смехом.

– Каждый раз, когда он видит вас, у него закипает кровь. – Кейт покраснела и принялась теребить бахрому своей шали. – Если бы это не было так глупо, то было бы забавно смотреть, как вы оба притворяетесь, что не любите друг друга.

– Я призналась в этом самой себе, – созналась Кейт, – но я не выйду за него замуж просто потому, что это соответствует его средневековым представлениям о благородстве. Я хочу, чтобы он женился на мне по любви, а не для того, чтобы спасти мою репутацию. Я хочу, чтобы он ценил во мне человека, а не тело.

– Но какое тело!

– Ну вот, и вы туда же! Я человек, а не статуя, и, как всякий нормальный человек, хочу, чтобы меня любили за мои личные качества.

– Helas, вы должны оставить попытки отделить духовную любовь от плотской. Ни один мужчина не в состоянии смотреть на тело, а думать о душе. Они по-другому устроены, и Бретт не исключение. Но он понял, что вы обладаете умом и характером, с которыми нельзя не считаться.

Поставив локти на стол и подперев руками подбородок, Кейт уставилась перед собой невидящим взглядом, по постепенно ее внимание сосредоточилось на стоявшем напротив нее графине с бренди. Темно-красная жидкость играла на свету, когда она поворачивала голову из стороны в сторону. Она взяла бокал Бретта и поднесла его к свету. Девушка внимательно изучала густую жидкость, взбалтывая ее в бокале и наблюдая, как она оседает на стенках тонкой пленкой.

– Интересно, что такого уж замечательного мужчины находят в этой штуке?

Она понюхала содержимое. Крепкий аромат спиртного ударил ей в нос. Она отпрянула и снова посмотрела в бокал. После чего поднесла его к губам и осторожно сделала маленький глоточек. Восхитительный фруктовый вкус ублажил ее язык, но, скользнув в горло, жидкость становилась все горячее и горячее, пока не упала в ее желудок огненным комком, так что у девушки широко распахнулись глаза.

Валентина с неодобрением наблюдала за ней. Она не возражала, когда дамы пили вино, но только мужчины могли пить бренди.

– Поставьте стакан на место и послушайте меня. Не прячьтесь за свою глупую гордость. В этом нет никакого смысла. Выходите замуж за Бретта, даже если вам кажется – хотя это полнейшая глупость, – что он не любит вас, и вы заставите его полюбить себя, когда вам будет угодно, если будете действовать правильно.

– Бретт ни разу не удосужился даже притвориться, что я ему небезразлична, – сказала Кейт, не отрывая глаз от бренди. – Его больше волнует, что скажут люди, чем я сама.

Она по-прежнему потягивала бренди, и каждый но вый глоток был больше предыдущего.

– Бретта никогда не волновало, что скажут о нем люди. Ха! Мне смешно это слышать. Я знавала многих мужчин, которые так упивались своей собственной персоной, что не видели дальше своего носа, но Бретт не из таких. Ему нет никакого дела до чьего-либо одобрения.

Но Кейт уже не слушала Валентину. Она устала от всей этой неразберихи. Не имеет значения, какой дорогой она пойдет: похоже, все они заканчивались тупиком. Ей хотелось забиться в уголок и забыть о том, что она вообще знала Бретта. Успокаивающее ощущение тепла, сосредоточившееся под ложечкой, начало разливаться по ее телу. Она налила себе еще бокал бренди и, потягивая, выпила его до дна. Валентина приводила один довод за другим, доказывая, что Кейт совершит большую ошибку, если не выйдет замуж за Бретта, но после того, как третий бокал огненной жидкости оказался в ее желудке, Кейт получила желанное забвение. Боль уменьшилась, и то, что волновало ее минуту назад, показалось совершенно неважным. Ничто уже не имело значения.

«И как это я раньше ничего не знала о бренди? – подумала она. – Как это похоже на мужчин – оставлять все самое лучшее себе».

Но теперь она знала о нем, и, пока Валентина пыталась уговорить ее выйти замуж за Бретта, она незаметно напилась.

Чарлз обнаружил Уинфреда Хэмфриса, когда тот пытался растянуть пинту дешевого бренди, разбавляя его водой. Он чуть не бросился Чарлзу на шею, узнав, что получит солидное вознаграждение за такое пустячное дело, как обряд бракосочетания.

Чарлз привел его в гостиницу и как раз наливал ему стакан эля, когда в комнату ворвался Бретт, в такой ярости, что все мысли о спиртном вылетели, насколько это вообще было возможно, у Уинфреда из головы. Уинфред воззрился на Бретта в таком ужасе, что Чарлз пожалел, что не отвел его в местную таверну: Бретт напугал его так, как не могла напугать даже геенна огненная.

Не замечая, что у священника порядком поубавилось желание участвовать в их затее, Бретт послал Кейт в ад, предназначенный как раз для недальновидных и упрямых женщин, и перешел к делу.

– Полагаю, Чарлз рассказал, что нам от вас требуется, – рявкнул он, свирепо глядя на Уинфреда из-под насупленных бровей. – Этот брак должен быть заключен сегодня вечером, но она вбила себе в голову какую-то чепуху о том, что это неприлично, и теперь отказывается довести начатое до конца. – Его громкий голос действовал на расшатанные до предела нервы Уинфреда. – Вы не должны обращать никакого внимания на ее слова. Она выйдет за меня замуж, даже если мне придется волоком тащить ее к алтарю.

Угрожающий тон его голоса испугал Хэмфриса до такой степени, что он расплескал свой драгоценный эль.

– Бретт, – прошипела Валентина, высунув голову в дверь, – мне надо тебе кое-что сказать.

– В чем дело?

– Это касается Кейт.

– Что эта упрямая женщина сделала на этот раз?

– Не так громко, – шикнула Валентина. – Подойди сюда, и я тебе скажу.

– Если она снова убежала, я сверну ей шею! – вспылил Бретт и вышел из комнаты.

Оставшись наедине, Чарлз с Уинфредом молча уставились друг на друга, напряженно прислушиваясь. Сначала сквозь тяжелую дверь проникал только свистящий шепот Валентины, что-то торопливо объяснявшей Бретту, но вдруг, оборвав ее на полуслове, прогремел голос Бретта, прокатившись по гостинице взрывной волной.

– Пусть все стервятники ада разорвут тебя на кусочки вместе со всеми винокурами, которые делают хваленый бренди в этой отсталой стране! – неистовствовал он. – Мне надо бы придушить тебя завязками от твоего ночного колпака!

– Прибереги проклятия для того, кто их заслуживает, – резко ответила ему Валентина.

Ее последние слова потонули в звуке удаляющихся шагов Бретта.

Уинфред нервно огляделся в надежде найти выход, но возле единственной двери стоял Чарлз. Священник торопливо отхлебнул эля, чтобы укрепить нервы, поджидая возвращения Бретта, но через несколько минут дверь открыла Валентина и сказала Чарлзу все тем же свистящим шепотом:

– Отведи этого пьяницу в церковь. Пора начинать свадебную церемонию.

Глава 14

– Мой долг воспрепятствовать этому браку, – неуверенно начал Уинфред, но Чарлз подтолкнул его в спину.

– Подожди, пока возникнет проблема, и только потом пытайся ее решить, – наставительно произнес он.

Уинфред подумал, что это самый лучший совет, который он когда-либо слышал, поэтому оправил свое одеяние и направил стопы в церковь, горячо надеясь, что никаких проблем не возникнет. Мысль о выпитом эле и обещанном вознаграждении оказалась для него достаточным стимулом, чтобы не обращать внимания на гложущие его сомнения.

Но проблема все-таки возникла. Кейт была пьяна. До такой степени, что Бретту пришлось крепко обхватить ее за талию и прижать к себе, чтобы она не упала. Валентина пыталась помочь, но этим еще больше мешала, и Бретт в конце концов вышел из себя.

– Предоставь ее мне. Лучше уж я буду держать ее сам, чем нести вас обеих.

– Bete! Неблагодарный! – ответила Валентина.

– Я был бы гораздо больше тебе благодарен, если бы у тебя хватило ума убрать бренди, прежде чем она напилась до беспамятства.

Голова Кейт была опущена и моталась из стороны в сторону, но время от времени она поднимала ее и бормотала что-то нечленораздельное. Ее волосы растрепались, отчего она напоминала сумасшедшую, и это впечатление усиливалось, когда она низким, скрипучим голосом хрипела:

– Я не выйду замуж за этого проклятого совратителя! Уинфред поднял воротник плаща, закрыв им уши, и сделал вид, что не расслышал слова Кейт, но она повторяла их снова и снова.

– Закрой рот, – выпалил Бретт, потеряв самообладание. – Не надо оповещать весь город о своем прошлом.

После этих слов Уинфред больше не мог игнорировать голос совести. Они подошли к двери церкви, и он понял, что если он хочет выразить свое несогласие, то должен сделать это сейчас или никогда.

– Сэр, я считаю своим долгом настоять на том, чтобы леди позволили прийти в себя. Я не могу сочетать браком людей, один из которых пьян, – с праведным неодобрением изрек он.

– Заходите внутрь, убогий прелат! – свирепо прорычал Бретт, теряя терпение. Передав Кейт на попечение Чарлза, он распахнул двери церкви и втолкнул Уинфреда внутрь. – Если я еще раз услышу ваше нытье, то вспорю ваше жирное брюхо и заберу назад свой эль!

Не в силах оказывать дальнейшее сопротивление, Уинфред поковылял по проходу к алтарю, опасаясь снова навлечь на себя гнев Бретта. Оказавшись в знакомой обстановке, он почувствовал себя несколько увереннее, но снова начал дрожать, увидев прямо перед собой свирепое лицо Уэстбрука. Хэмфрис вцепился в свои книги, которые ходуном заходили в его руках.

– Вы уверены, что сможете прочитать то, что там написано? – презрительно спросил Бретт.

– Я ни разу не дал маху во время богослужения, – с гордостью сказал Уинфред.

– Но где-то вы явно дали маху, иначе не влачили бы такое жалкое существование, – жестко заметил Бретт и отвернулся. Чарлз с Валентиной тащили спотыкающуюся Кейт к алтарю. – Мне придется держать ее, не то она упадет, – раздраженно сказал Бретт, опустившись на колени перед алтарем и крепко обхватив руками безжизненную девушку, в то время как его глаза метали молнии, призывая священника как можно скорее приступить к своим обязанностям.

Церемония успешно подошла к концу, несмотря на то что священнику пришлось несколько раз повторить обеты, которые должна была дать Кейт, прежде чем та смогла их выговорить. Очередным камнем преткновения стало подписание документов, но Чарлз отвлек внимание Уинфреда, а тем временем Валентина, обхватив своей рукой руку Кейт, поставила за нее роспись. После этого все наконец облегченно вздохнули.

К тому времени, как они покинули церковь, гнев Бретта на Кейт за неудачно выбранное время для дегустации бренди прошел. Его рука, лежавшая на ее талии, то и дело касалась ее груди, и он утратил интерес ко всему, кроме близости ее тела, которое столько дней дразнило его, обрекая на нестерпимые муки. Теперь они были женаты, и все, чего он так страстно желал, все, что было под запретом всю прошлую неделю, скоро будет принадлежать ему.

Бретт крепче прижал к себе Кейт, упиваясь предвкушением того, что должно было произойти. За последние несколько дней он тысячу раз оживил в памяти ту ночь в «Петушке», наблюдая за тем, как она снует по комнате на расстоянии вытянутой руки от него. Он заново пережил все до мельчайших подробностей, испил до дна каждый миг восхитительных ощущений, все это время думая о том, каких невероятных высот могло достичь их блаженство, если бы она отдала ему свою страсть добровольно. Он мучил себя, наблюдая за каждым ее движением, зная, как выглядит ее тело под одеждой, которая скрывает его от его глаз, вспоминая, каково это – держать Кейт в своих объятиях. Одного взгляда на нее бывало достаточно, чтобы у него поднялась температура, что так расстраивало доктора Бер-тона. Бретт мог бы сказать ему, что всему виной не лихорадка и не болезнь, а скорее то, что ему не терпится снова пережить то незабываемое наслаждение. Теперь Кейт принадлежала ему, навсегда, и при мысли об этом по его телу пробегала дрожь.

Холодный воздух немного отрезвил Кейт, и этого хватило, чтобы она поняла, что она больше не сидит за столом, а ее наполовину ведут, наполовину тащат по улицам. Она что-то бормотала себе под нос всю дорогу до гостиницы, пытаясь понять, почему оказалась на улице в такое время ночи. Казалось, это была второстепенная проблема, но для нее было очень важно понять причину столь внезапной перемены. У дверей гостиницы девушка резко остановилась.

– Я знаю это место, – заплетающимся языком пробормотала она. – Я бывала здесь раньше. – Кейт вырвалась из объятий Бретта и повисла на косяке двери, вцепившись в него обеими руками. – Мне здесь нравится. Я хочу тут остаться.

Валентина собиралась уговорить ее отпустить косяк и осторожно провести в дом, но у Бретта было на этот счет другое мнение. Он оторвал Кейт от косяка и втолкнул ее внутрь.

– Обычно леди не пьют бренди, – сказал он. – Но если это случается, то они стараются, чтобы никто не видел, как они обнимаются с дверями.

Но Кейт чувствовала неодолимую потребность что-нибудь обнять, поэтому обвила руками шею Бретта.

– Так-то лучше, – сказал он и с энтузиазмом обнял ее в ответ. Однако его попытка поцеловать ее не увенчалась успехом по той простой причине, что Кейт была не в состоянии поднять голову.

– Может, вы и женаты, – резко сказала ему Валентина, – но я не позволю вам вести себя неприлично. Отведи la pauvre petite в гостиную и прогуляй ее. У меня есть замечательный отвар, который живо приведет ее в чувство.

Она направилась на кухню, готовая сразиться с Нэнси ради того, чтобы Кейт достаточно протрезвела, чтобы запомнить свою первую брачную ночь.

Бретт попытался прогулять Кейт, но после тяжкого испытания, которое он пережил, волоча на себе Кейт в церковь и обратно, его рана болезненно пульсировала, и он настолько ослаб, что у него кружилась голова. К счастью, вскоре вернулась Валентина со своим подозрительным снадобьем.

– Не спрашивай, что это, – сказала она, увидев, как Бретт вопросительно поднял брови. – Отвар очень противный, но он приведет ее в чувство. Ступай посмотри, все ли готово к завтрашнему дню. Я справлюсь с ней. Просто усади ее в кресло и запрокинь ей голову. Возвращайся через часок, и, может быть, она с тобой поговорит.

– Это не тот разговор, который меня интересует, – ответил Бретт. Было невозможно не заметить голодное выражение его глаз.

– Во всяком случае, это больше, чем то, что мы имеем сейчас, – сказала Валентина, пытаясь придать Кейт нужную позу. – Я велела служанке упаковать вещи миссис Уэстбрук, но, может, тебе стоит самому за всем проследить. Я не имею ни малейшего понятия, что нужно человеку для морского путешествия. Стоит мне только подумать об этом, как у меня начинается головная боль.

– У Кейт тоже, – рассеянно заметил Бретт и направился в свою комнату. Когда Валентина назвала Кейт миссис Уэстбрук, он пришел в замешательство. Его мать умерла при родах, произведя на свет мертвую девочку, и единственная женщина, которую он мог представить с этим именем, была его суровая бабушка. И тут на него с сокрушительной силой обрушилось осознание того, что он женился на девятнадцатилетней девушке, о которой практически ничего не знал, кроме того, что ему не терпелось затащить ее в постель. Боже, какой же он дурак!

Он попытался представить Кейт в роли хозяйки нескольких своих домов с их огромным штатом прислуги, но видел только юную, невинную девушку с большими, ясными голубыми глазами, которые словно приглашали окунуться в любовь. Они ослепительно сияли, когда она была счастлива, и холодно сверкали, как голубые бриллианты, когда Кейт злилась. Бретт почти ощущал сладкий вкус ее губ, отвечающих на его поцелуи.

Словно зачарованный, он протянул руку и мысленно распустил ей волосы. Когда они рассыпались в туманной дымке его воображения, по его телу пробежала дрожь восторга. Длинные, блестящие локоны, бледно-золотистые, словно шелк цвета молодой пшеницы, свободно струились по ее плечам и спине. Она запрокинула голову, открыв его взору изгиб белоснежной шейки, плавно переходящей в плечи, и сливочно-белую кожу, напоминавшую атлас. Он чувствовал, как касается ее кожи кончиками пальцев, чувствовал ее тепло и мурашки, бегущие по ней от его прикосновений.

Бретт мысленно провел пальцами по ее шее, плечу и грациозной линии рук, и тут его взгляд упал на темную ложбинку между вздымающимися холмиками ее грудей. Его руки скользнули на ее талию и медленно приподняли Кейт, дюйм за дюймом приближая предмет его желания к его губам. В его голове не осталось ни единой мысли, кроме жгучего желания коснуться ее грудей губами, целовать и ласкать их сладостную нежность, обхватить губами рубиновые соски…

Ему стало жарко и неуютно от бурлившей в нем страсти, и он вцепился в галстук, чтобы ослабить узел.

– Мне поговорить с горничной, пока она не закончила укладывать вещи? – Бесстрастный голос Чарлза грубо прервал пленительные грезы Бретта. Тот не ответил, не желая отпускать видение, но назойливый голос Чарлза снова вторгся в его мысли. – Может быть, вы хотите передать ей какие-то особые пожелания?

Падение с небес на землю было столь болезненным, что Бретт выругался.

– Я сам об этом позабочусь! – раздраженно прорычал он, с трудом переводя дыхание. Но удаляющиеся по коридору шаги Бретта направились не в комнату Кейт, и через несколько секунд Чарлз услышал, как хлопнула входная дверь.

Привести Кейт в чувство оказалось сложнее, чем ожидала Валентина. Она заставила девушку проглотить резко пахнущую жидкость до последней капли, но это не помогло, и мадам Маркюль отправилась на кухню варить новую порцию, на этот раз покрепче. Когда она вернулась, Кейт крепко спала, и Валентина была до такой степени раздосадована, что чуть было не ушла, чтобы дать ей проспаться. Однако, сменив гнев на милость, она безжалостно влила ей в рот вторую чашку. На этот раз веки Кейт дрогнули. Валентина поставила Кейт на ноги и принялась без умолку ободряюще щебетать, журя девушку за то, что та напилась в свою первую брачную ночь, и ласково уговаривая ее начать самостоятельно передвигать ногами.

Одурманенный разум Кейт распознал имя Бретта, но все остальное, о чем говорила Валентина, он воспринимать отказывался. Слово «бренди» то и дело мешалось со словом «священник», но самой большой загадкой оставался для нее брак, о котором постоянно твердила Валентина. Кто вступил в брак, и какое отношение к ней имеют эти люди? Она совершенно определенно не имела никакого касательства к их первой брачной ночи, которая, казалось, так сильно волновала Валентину.

Кейт хотела было озвучить свой вопрос, но тут Валентина произнесла имя Бретта, и сердце девушки болезненно екнуло. Бретт не мог жениться на другой! Она попыталась ухватить нить разговора, но у нее так сильно болела голова, что она не могла думать. А теперь Валентина приплела ее имя к этой неизвестной парочке! Она так разозлилась от собственного бессилия, что сумела побороть паралич, вызванный бренди, и выдавила из себя:

– Кто вышел замуж?

– Вы, mon petite chou, – успокаивающим тоном проворковала Валентина, но проницательные глаза пожилой женщины настороженно следили за девушкой, улавливая малейшие признаки опасности.

– Не глупите, – хихикнула Кейт. – Я даже не знаю жениха.

«Боже мой, – подумала Валентина, – она совсем ничего не помнит!»

Вы помните недавнюю прогулку? – спросила она.

Кейт отрицательно покачала головой.

– Вы помните, как пили бренди Бретта? Кейт ничего не ответила.

– Вы можете вспомнить ужин? Кейт попыталась сосредоточиться.

– Думаю, да, – сказала она, изо всех сил стараясь избавиться от тумана в голове. – Бретт пытался заставить меня что-то сделать, и это ужасно меня разозлило, вот только я не помню, что именно. – У нее было такое чувство, что это что-то важное, и от этого ей было как-то не по себе. – Что это было? – спросила она, устремив на Валентину бессмысленный взгляд.

– Он попросил вас выйти за него замуж. Помните? – спросила Валентина, надеясь, что Кейт не вспомнит, в какой манере было сделано предложение.

Кейт нахмурила лоб.

– Думаю, да, но было что-то еще, отчего я пришла в ярость. Почему он так поступил, Валентина? Я бы все отдала, чтобы выйти за него замуж. Я так его люблю.

Валентина чуть не выругалась, увидев, как глаза Кейт наполняются слезами.

«Ты должна быстро придумать что-нибудь, – сказала она себе. – Бретт вернется с минуты на минуту, ожидая увидеть улыбающуюся невесту, которой не терпится разделить с ним брачное ложе, а все, что я могу ему предъявить, это рыдающую пьяницу с растрепанными волосами».

– Боже, вы разозлились на него, потому что он сказал, что должен жениться на вас, чтобы спасти вашу репутацию.

Кейт перестала икать.

– Теперь я припоминаю. – Всякое желание плакать испарилось, и она гордо вздернула голову. – Я не унижусь до того, чтобы принуждать его к подобному браку.

Валентина собралась с силами и сделала решительный шаг.

– Но вы уже вышли за него замуж, мой ангел. Вы уже больше часа являетесь мадам Уэстбрук.

Кейт словно окаменела. Это не могло быть правдой. Она не помнила, как уходила из гостиницы. Кто угодно может убедиться, что она по-прежнему сидит в гостиной. Может, Валентина решила над ней подшутить? Да, должно быть, так оно и есть, но Кейт это вовсе не казалось смешным.

– Ты напилась, – сказала Валентина, показав на пустую бутылку из-под бренди, – и нам пришлось отнести тебя в церковь. Сейчас горничная как раз укладывает твои чемоданы. Это твоя первая свадебная ночь, ma cherie, самая важная ночь в твоей жизни. Ты должна быть готова, когда он придет.

Последние слова Валентины потонули в крике боли, поднявшемся из глубины души Кейт. Он взмыл ввысь, превратившись в леденящий кровь вопль, который какое-то время парил в воздухе, а затем начал стихать и перешел в душераздирающие рыдания. Кейт рухнула посреди комнаты и принялась раскачиваться взад-вперед, крепко прижав руки к груди.

– Боже мой, пожалуйста, дай мне умереть! – стенала она, в то время как ее сердце разрывалось от боли.

Дверь чуть не слетела с петель, когда Бретт, а следом за ним Чарлз ворвались в комнату.

– Что случилось? – потребовал ответа Бретт, изумленно воззрившись на свою жену, распростертую на полу. – Такое впечатление, что ее рвут на части. – Он в бессильной ярости повернулся к Валентине: – Ты ведь не сказала ей какую-нибудь глупость?

– Она нет, а я да! – простонала Кейт, подняв искаженное болью лицо. Она была потрясена до глубины души, повергнута в ужасное, безысходное отчаяние тем, что ее лишили права самостоятельно принять самое важное решение в своей жизни. Теперь до конца ее жизни женщины будут понимающе улыбаться и шептаться, что она бесстыдно воспользовалась стечением обстоятельств, чтобы отхватить самый завидный матримониальный приз в Англии, что Кейт Вариен, девушка, у которой за душой не было ничего, кроме старого замка – да и тот, того и гляди, продадут за долги – и происхождения, которое считалось знатным только потому, что этого, пока никто не оспорил, вызывает презрение у равных ей по положению.

Она сердито посмотрела на Бретта. Вынудив ее выйти за него замуж подобным образом, он лишил ее возможности доказать, что она любит его. Он всегда будет помнить, что ему пришлось жениться на ней, чтобы спасти ее репутацию. Отказ стать его женой был единственной возможностью обрести подлинное счастье.

– Хватит сидеть тут и выть, как собака на луну, – приказал Бретт. – Ты позоришь себя. Что у тебя за вид: волосы растрепаны, платье все в пыли. Где твоя гордость?

Если бы поблизости был какой-нибудь тяжелый предмет, Кейт запустила бы им в Бретта, но у нее под рукой были только мягкие тапочки, а они не годились для этой цели.

– Мою гордость недавно отобрали в церкви, когда я была слишком пьяна, чтобы этому помешать. А теперь мне хочется выть на луну! Я чувствую себя грязной и опозоренной. Я чувствую себя так, словно надо мной надругались. Я чувствую себя униженной до такой степени, что дальше некуда.

– В жизни не слышал подобного бреда, – раздраженно ответил Бретт. – Ты ведешь себя так, словно я совершил преступление, а не сделал все возможное, чтобы защитить тебя. – Бретт схватил Кейт за запястья и рывком поднял ее с пола. – Мне до смерти надоела твоя утомительная привычка выставлять себя невинной жертвой, а меня свирепым насильником. Меня не прельщает роль злодея, особенно после того, как я получил из-за тебя пулю.

– Bete! – встряла Валентина, вне себя от возмущения. – Как низко с твоей стороны!

Пропустив ее слова мимо ушей, Бретт повернулся к Кейт.

– Покинув Райхилл, ты вверила свою судьбу в мои руки. Обстоятельства сложились для тебя лучше, чем я предполагал. Ты получила имя, богатство, положение в обществе, а ты только и можешь, что сидеть и выть, как умалишенная.

Ты никогда, с той самой минуты, когда я впервые тебя увидела, не мог разглядеть во мне ничего, кроме тела, предназначенного для того, чтобы разжигать твою страсть, – сказала Кейт. В ее голосе был лед, а в глазах – огонь. – Ты ни разу не остановился и не подумал, чего я хочу, что лучше для меня или как твои планы могут навредить мне, пусть даже вред будет нанесен только моей гордости. Ты отмахивался от моих мыслей, считая их пустыми женскими жалобами, и относился к моему гневу, как к детским капризам. Ты ничего не видишь, кроме своей драгоценной персоны и своих важных планов. Упаси Бог кому-нибудь встать на твоем пути! Люди должны подстраиваться под твои желания, иначе ты сметешь их в сторону и оставишь лежать на обочине, не удостоив этих глупцов даже взглядом. Ты надменный, самовлюбленный и самый эгоистичный человек, которого я встречала на своем пути. Мартин и то был лучше тебя.

– Деточка, – в отчаянии простонала Валентина, – нехорошо говорить, что Бретт хуже сумасшедшего.

Бретт схватил Кейт за плечи и яростно встряхнул, нисколько не заботясь о том, что его железная хватка может причинить ей боль.

– Если бы ты была хоть наполовину так воспитана и умна, какой ты себя считаешь, ты не стала бы позорить себя и мое имя своим неприличным поведением.

– Мне до смерти надоело слышать о твоем имени! – выпалила в ответ Кейт. Она попыталась вырваться, но поняла, что сможет уйти, только если он позволит. – Пусти меня! – прошипела она и плюнула ему в лицо.

Реакция Бретта была молниеносной и инстинктивной: он занес руку и стремительно опустил ее на щеку Кейт. Но, размахнувшись, он уже осознал, что делает, и отчаянно попытался остановиться. Однако было слишком поздно. Удар получился в десять раз слабее, чем мог бы быть, но все-таки он ее ударил.

Кейт даже не покачнулась.

– В точности как Мартин, – язвительно произнесла она звенящим от ярости голосом. – Даже та же щека. Вас обучают этому в школе или это врожденное?