Глава 7

Потрясенно охнув, Синара выбежала из гостиной вслед за Мерлином и матерью. Могила?! Миссис Эверелл, должно быть, ошиблась.

— Говорила же тебе, здесь творится нечто странное, — потихоньку заметила Эстелла дочери.

— Кто-то был в замке прошлой ночью, и этот кто-то вполне мог нас всех убить, пока мы спали.

— Просто смехотворно, мама! У тебя разыгралось воображение. Кому понадобится убивать нас?

Синара сделала гримаску, заметив, как испуганно смотрит мать в грозное лицо Мерлина:

— Мама, насколько мне известно, он мирно почивал в собственной постели.

— Я не верю, что Мерлин способен на преступление, но, как все люди, могу и ошибаться, — пробормотала мать и вцепилась в руку Синары: — Я так боюсь…

По спине девушки прошел ледяной озноб, но она упрямо обняла мать за хрупкие плечи.

С моря дул порывистый ветер, приносивший с собой влажную дымку. Клочья тумана плавали над синевато-зелеными водами Ла-Манша, оседали на камнях у основания замка. Синара нервно стянула края шали. До цветника с бордюрами из роз оставалось всего несколько шагов.

Они завернули за угол поросшей мхом восточной стены, возведенной много лет назад, чтобы защищать нежные бутоны от неукротимых штормов и бурь. По одну сторону расположились розовые кусты, по другую — кто-то посадил нечто вроде огорода, где росли различные травы. Пучки зелени поднимались ровными рядами.

На фоне изящного кружева молодой листвы гнусным святотатством выглядела яма, вырытая в самом центре сада. Птичья поилка валялась на земле, мраморный пьедестал солнечных часов треснул. По краям канавы-могилы кусты изломаны и истоптаны.

— Кто мог решиться на такую мерзость? — пролепетала Эстелла, еще крепче сжав руку дочери, словно боялась упасть.

Синара мрачно уставилась на яму, слишком мелкую для настоящей могилы, хотя не менее зловещую:

— Вот именно, кто? Неужели в Блек Рейвне и без того мало смертей и несчастий?

Мерлин встал на колени у длинной узкой впадины и заглянул туда. Потом поднял лопату, брошенную среди кустов, и вонзил в рыхлую почву, но на свет не появилось ничего, кроме мелких камешков. Через минуту острие уперлось в скальное основание.

— Не представляю, что тут произошло, — пожал он плечами, изучая лица собравшихся слуг. Трое лакеев, дворецкий, экономка и Гидеон Свифт, молча посмотрев на хозяина, обменялись смущенными взглядами.

— Возможно, — подумала Синара, — гадают, кого из них Мерлин захочет обвинить в случившемся.

— Не знаю, кто может быть заинтересован в подобном деле, — начал Мерлин после долгого молчания, — но мне кажется, главный вопрос — ПОЧЕМУ. Почему ему понадобилось это? Что он ожидал найти.

Мерлин вновь обвел глазами каждое лицо, не пропустив даже Эстеллы и Синары.

— Возможно, это дело рук кого-то из мужчин, живущих в поместье, поскольку вряд ли можно поверить, что женщина осмелится выйти из дома среди ночи и начать рыть могилу.

Гидеон Свифт откашлялся:

— Никто здесь не может быть таким сильным… или ловким.

Мерлин пригвоздил его к месту уничтожающим взглядом и обратился к остальным слугам:

— Если вы видели или слышали что-то странное прошлой ночью, не бойтесь рассказать.

Вход в кухню — каменное здание с островерхой крышей, пристроенное к замку еще до того, как Сидни Сеймур вступил во владение, — находился в конце огорода, и теперь повариха Мойра Блек, приземистая корнуолка, наблюдала всю сцену через узенькое окно рядом с дверью. Мерлин сделал ей знак. Повариха, выйдя на кирпичную дорожку, отделявшую зелень от розовых кустов, миновала крутую лестницу, ведущую в подвал, и взмахнула половником:

— Милорд, у меня нет времени торчать здесь и глазеть на землю, — злобно объявила она. — Мне нужно успеть приготовить обед!

Черные глаза с бешенством уставились на Мерлина. Седые волосы, едва видневшиеся под необъятных размеров чепцом, были свернуты в тугой узел.

— Но надеюсь, вы сможете уделить нам несколько минут, — вежливо заметил Мерлин. — Вы что-нибудь видели прошлой ночью? Не появлялся ли у дверей кухни какой-нибудь нищий или бродячий торговец?

— Они за сто верст объезжают это место с тех пор, как мистер Макс не оставил ничего, кроме кучи долгов, — фыркнула кухарка. — Я месяцами не вижу поставщиков — кому охота давать товары в кредит?

— Все скоро изменится, — процедил Мерлин. — Как только я оплачу счета, можете заказывать для кухни, что угодно. Вы уверены, что никого не видели в саду?

Мойра Блек скрестила пухлые руки на белоснежном накрахмаленном фартуке:

— Уверена. Правда, Маггинс, как обычно, зашел выпить кружку эля и поболтать, но он время от времени так делает, ничего тут странного не вижу.

Плечи Мерлина, казалось, на мгновение опустились, но он тут же вскинул голову:

— Вы все должны быть начеку и немедленно известить меня, если кто-то из фермеров странно себя поведет или если встретятся незнакомые люди. Не допущу, чтобы цветники Блек Рейвна уродовали и уничтожали. Собственно говоря, я намереваюсь восстановить поместье и сад во всем прежнем блеске и величии. Надеюсь, вам понятно?

Слуги закивали, по-прежнему с подозрением оглядывая хозяина.

— Кроме того, мне понадобится ваша помощь. Я на вас рассчитываю.

Мерлин вручил лопату Гидеону Свифту, который немедленно начал закидывать яму землей:

— Постараюсь поймать негодяя и примерно наказать его. Подобные проделки никому не должны сходить с рук.

Не сказав больше ни слова, Мерлин вернулся в дом и заперся в кабинете.

— А он храбрый человек, твой муж, — заметила Эстелла дочери, беря ее под руку. Обе направились следом за Мерлином. Очутившись в холодном сумраке большого холла, Синара, вздрогнув, спросила себя, неужели ей никогда не удастся освободиться от неприятного чувства, поселившегося в душе с тех пор, как пришлось переступить порог замка.

Мать повела ее в малую гостиную, где с гордостью показала, как много успела вышить за вечер.

Синара терпеть не могла шитье, но поскольку каждая леди должна была уметь обращаться с иглой, работала над экраном для каминной решетки, изображающим котенка, спящего в корзине, в виньетке из осенних листьев. Сегодня она была слишком возбуждена, чтобы заниматься вышиванием, однако послушно уселась у камина с пяльцами на коленях. Огонь почти погас, но в комнате было уютно и тепло.

— Мама, ты знала трех братьев Сеймур, отца и дядьев Мерлина. Какими они были? Эстелла подняла глаза:

— Насколько я понимаю, ты хочешь узнать о прошлом семьи Мерлина? Синара кивнула.

— Отец Мерлина, Росс, — начала Эстелла, — был самым младшим и добрым из братьев Сеймур. Порядочный человек, в чьем сердце было так много сострадания. За исключением твоего отца, Росс был лучшим из всех, кого я знала… правда, возможно, немного слабовольным. — Немного поколебавшись, она добавила: — Когда-то я даже надеялась выйти за него.

— Ты влюбилась в Росса Сеймура?! — охнула Синара.

Поджав губы, Эстелла оборвала болтавшуюся нитку:

— Трудно сказать. Я была так молода и совсем не понимала, что такое настоящая любовь, а твой отец казался неотразимым — как и Росс Сеймур. Я приехала в Англию в мае 1789 года, спасаясь от революции. Все произошло так быстро. — Безысходная печаль звучала в голосе пожилой женщины: — Знаешь, лишь мне одной из всей семьи удалось избежать гильотины. Отец отослал меня, надеясь, что сумеет приехать позже. Я всего боялась и была ужасно одинока. Вокруг чужие, совсем непонятные люди, все такое БРИТАНСКОЕ. Я смертельно тосковала по родным, а твой отец и… Росс искренне сочувствовали мне, заботились… Все это было так романтично! Да, думаю, что когда-то любила Росса, — уже чуть веселее добавила Эстелла. — Однако он женился на матери Мерлина, и всему настал конец Они были страстно влюблены друг в друга.

Синара, размышляя над услышанным, изучала мать, отмечая изящные черты увядшего лица, грациозные движения рук, по которым можно было всегда и безошибочно узнать француженку. Только сейчас она поняла, сколько страданий пришлось перенести матери.

— Ты никогда раньше не говорила мне об этом…

— Mon Dieu, это было так давно. Все изменилось. Твой отец дал мне настоящее счастье. Он боготворил меня, заботился и любил, как и я его.

— Расскажи о других братьях.

— Сидни, старший, был напыщенным крикливым человеком. Ни капли доброты. По-моему, даже безжалостным и бессердечным. Ходили слухи…

— Слухи?

— Что он плохо обращался со слугами. Думаю, что настоящий упадок поместья начался с того времени, как Сидни стал графом, хотя сначала казалось, что он сможет вытащить поместье из долгов. Но потом он совсем перестал заниматься делами, а после смерти жены начал пить. Благодарение Господу, Макс редко приезжал сюда и не видел этих омерзительных оргий. Скорее всего одиночество стало ужасным бременем для Сидни. Он любил веселые компании, разгул, вечеринки, но все равно в Блек Рейвне ему было совсем одиноко, а средств содержать дом и слуг в Лондоне не осталось. Пьянство разрушило его здоровье, и в конце концов Сидни превратился в мрачного озлобленного человека.

— А Джордж?

— Я его плохо знала, но судя по характеру Феликса, яблочко от яблоньки недалеко падает, Джордж был самым жадным из Сеймуров. Как среднему брату, ему предстояло стать либо священником, либо военным, а поскольку Джордж не желал ни того, ни другого, то и эмигрировал в Америку, где женился на дочери владельца табачной плантации, единственной наследнице. Правда, я ни разу в жизни не встречала его американских родственников. Жена ненавидела климат Англии и не хотела даже приехать погостить.

— Значит, родители Феликса умерли?

— Да, вскоре после того, как Феликс окончил Оксфорд. Джордж настаивал, чтобы сын получил британское образование. Для сына аристократа годится лишь все самое лучшее.

— Кто стал опекуном Феликса после смерти родителей? — не отставала Синара.

— Росс Сеймур.

В комнате воцарилось молчание, пока Синара раздумывала над только что услышанным.

— Они ладили друг с другом? — спросила она наконец.

— Понятия не имею. Феликс уехал в Америку и вернулся лишь несколько месяцев назад.

Эстелла проницательно взглянула на Синару:

— Очевидно, решил увезти с собой за океан жену. Синара вздрогнула:

— Я благодарна Мерлину за то, что он не допустил свадьбы. Правда, Брендон… Мне пришлось бы отправиться в Америку, но Брендон, возможно, был бы на свободе.

Голос девушки прервался; охваченная внезапной тоской, она поднялась и бесцельно заметалась по комнате.

— Я должна найти способ помочь брату, — почти заплакала она.

Эстелла уронила руки на колени, и Синаре показалось, что мать на глазах состарилась и одряхлела.

— У меня такое чувство, словно я больше никогда не увижу сына.

— Вздор! Нужно лишь сообразить, что предпринять. Уверена, что он не украл колье, и если узнать, кто это сделал, мы сумеем освободить его.

Эстелла поглядела на дочь поверх очков в проволочной оправе, которые надевала за вышиванием:

— И что ты предлагаешь?

— Возможно, удастся найти кого-нибудь из друзей Бренда, — решительно объявила Синара, — и они помогут открыть тайну.

— Настоящие друзья уже давно попытались бы защитить Бренда, — устало заметила мать.

— Не знаю. Будь у меня хоть какие-то средства… Унылое молчание, казалось, длилось вечность. Тишину нарушали только тяжелые вздохи Эстеллы.

— Ты всегда можешь попросить помощи у Мерлина, — наконец решилась произнести она.

— Я просила его много раз. Но он не спешит действовать.

И в этот момент ужасная мысль осенила Синару:

— Кроме того, если он действительно собирался помочь, уж наверняка придумал бы что-то.

— Не обязательно. Возможно, просто боится ворошить все это дело, считает, что… с такой репутацией, как у него, только уничтожит шансы Брендона на освобождение. Но, Синара, другой возможности нам не представится.

— Не знаю, сумею ли заставить себя еще раз обратиться к нему. Он может подумать, что я надоедлива, и попросту отделается пустыми обещаниями. Мне хотелось бы что-то самой сделать для Брендона, и не быть обязанной Мерлину.

— Но ты так или иначе зависишь от Мерлина с тех пор, как вышла за него! — раздосадовано воскликнула Эстелла. — У Хоторнов ничего нет, и мы существуем только благодаря щедрости Мерлина. Не могу поверить, что он настолько безрассуден! Думаю, Мерлин поступит с тобой также порядочно, как отнесся ко мне!

Что-то теплое дрогнуло в душе Синары при этих неожиданно добрых словах матери. Эстелла верила в зятя.

— Я поговорю с ним.

— Только не медли: Брендон, возможно, в эту минуту умирает от горячки.

Но Синаре удалось застать Мерлина лишь перед сном. Оба оказались на лестничной площадке, ведущей к хозяйским покоям.

— Сумел ли ты узнать что-нибудь насчет этой ямы в саду? — вежливо осведомилась девушка.

— Нет… ничего.

Мерлин рассеянно взглянул на жену, та мгновенно почувствовала, насколько он расстроен и встревожен. Черные глаза странно блестели.

— Слуги, кажется, в самом деле терпеть меня не могут, верно? — неожиданно спросил он.

— Ты должен заслужить их доверие.

Они остановились у двери комнаты Синары, и ей почему-то захотелось пригласить его к себе хотя бы затем чтобы избавиться от назойливого любопытства слуг.

— Зайди, — попросила она. — Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Мерлин поколебался, но все же последовал за ней, скептически улыбаясь:

— Не желаю выглядеть таким дураком, как прошлой ночью, — пробормотал он, ставя подсвечник на туалетный столик.

— Я только собиралась кое-что сказать тебе.

Синара, радуясь, что Тильди ушла, показала на кресло у окна. Мерлин сел, разглядывая жену из-под тяжелых век. Он выглядел таким красивым и желанным, что по телу Синары разлилась странная сладостная боль. Пришлось судорожно сжать кулаки и спрятать их в складках юбки, чтобы хоть как-то держать в узде бушующие чувства:

— Я считаю тебя сильным, отзывчивым человеком, — начала она, нервно вышагивая по комнате, боясь, что если остановится, может не выдержать и расплакаться перед ним, а этого ни за что нельзя было допустить.

Мерлин язвительно скривил губы:

— Звучит так, словно ты вынуждаешь себя просить об одолжении.

Синара остановилась перед мужем, взбешенная снисходительным тоном.

— Ты ведь знаешь, я не могу покинуть Брендона в беде. На карту поставлена его жизнь. Прошу, помоги найти его друзей в Лондоне, так чтобы я могла поехать к ним и расспросить обо всем, что случилось.

— Ты способна отправиться одна к мужчинам и обсуждать с ними преступление своего брата? — Мерлин, откинув голову, расхохотался. — Они быстро постараются воспользоваться невинностью только что явившейся из деревни простушки.

Синара окончательно обозлилась.

— Ну что ж, может, ты сделаешь это за меня, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — завтра же.

Мерлин встал, выпрямился во весь рост, так что Синара была вынуждена откинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Она ощутила сильный запах бренди.

— Синара, на этот раз Брендон может быть виновен. Он не раз попадал в переделки за карточным столом, когда пытался отыграться. Бедность могла подтолкнуть его на какую-нибудь дурацкую выходку.

— Он не вор! — взорвалась Синара. — Никогда не брал чужого, и хотя стал совершенно безрассудным картежником еще с тех пор как окончил школу, это еще не делает его преступником.

— Ты права. Хотел бы я, чтобы ты так же твердо верила и в мою невиновность.

— Сейчас речь идет не о тебе, Мерлин.

Глаза его потемнели, что-то зловещее мелькнуло в их глубинах. Мерлин не грубо, но твердо взял жену за подбородок, задумчиво оглядел ее.

— Неужели брат так много значит для тебя? — неразборчиво, почти глотая слова, пробормотал он.

«Слишком много выпил», — встревожено подумала Синара, но решила не сдаваться:

— Да. Но сейчас меня больше всего беспокоит состояние матери. Она слабеет с каждым днем и мучается из-за того, что не в силах спасти Брендона.

Воцарилось молчание, с каждой минутой становившееся все более невыносимым. Синара, гадая, что у мужа на уме, попыталась отстраниться, но Мерлин шагнул ближе, сжал ладонями ее лицо.

— Что ты делаешь? — вскинулась Синара, опасаясь, что он попытается поцеловать ее. Она чувствовала себя беспомощным зверьком перед безжалостным хищником, готовым к смертельному прыжку.

— Ты сегодня совсем другой, не такой, как обычно, — прошептала девушка застывшими губами.

— Что, ты знаешь обо мне? — бросил он. — Ничего, дорогая моя! Ничего! Только и можешь, что гордо задирать нос и презрительно глядеть на меня. Думаешь, что способна всю жизнь отказываться выполнять свой долг по отношению ко мне и нашему браку, а я буду смиренно выносить все насмешки?

Его лицо придвинулось еще ближе.

— Отпусти меня, — прошептала она, хотя умирала от желания почувствовать его губы на своих губах. Но намерения Мерлина, по-видимому, были совсем иными. Сердце Синары забилось, когда внезапная улыбка преобразила лицо мужа:

— Что, ты готова быть моей, если я помогу Брендону освободиться? — бархатисто-мягким, почти вкрадчивым голосом спросил он, но девушка сильно толкнула его в грудь. Мерлин рассмеялся: — Ну?

— Я стала твоей женой, как ты добивался. Что тебе еще нужно? — Глядя в эти бездонные глаза, Синара без слов понимала, что хотел муж. — Собираешься принудить меня делать что-то против воли?

— На твоем месте я не употреблял бы столь сильных выражений.

Мерлин порывисто прижал ее к себе так, что Синара всем телом ощутила твердые бугры мышц и упругую плоть, и вместо ожидаемого отвращения почувствовала странную радость, словно муж обещал ей восхитительные наслаждения вместо требований, которые она была не в силах выполнить.

— Ты увидишь и поймешь, что моя цена за помощь Брендону не покажется такой уж страшной жертвой, — продолжал он, скользя губами по щеке, целуя мочку уха, шепча нежные слова.

Решимость Синары на мгновение ослабла, но гнев заставил ее вновь оттолкнуть мужа. К ее удивлению, он тут же разжал руки, продолжая улыбаться.

— Я уже говорила, что не желаю никаких интимных отношений. Ты не имеешь права… — начала она, мгновенно осознав, что у него — все права, и стоит Мерлину пожелать, он может заставить ее подчиниться любому своему капризу. В ту минуту, когда Синара произнесла брачные обеты, она стала принадлежать ему душой и телом. Задыхаясь, словно не понимала этого раньше, она отвернулась.

— Поскольку наш союз не основан на любви и скорее похож на сделку, тебе отлично известно, что я потребую за все усилия освободить твоего сумасбродного братца. Ты должна стать моей женой в полном смысле этого слова. Блек Рейвн нуждается в наследниках, нельзя, чтобы древний род угас.

До сих пор Синара не думала, что муж захочет иметь детей, поскольку еще не имела возможности заметить, любит ли он их вообще, но Мерлин, как и она, был связан узами долга если не по отношению к жене, то по крайней мере к Блек Рейвну. Они оба оказались в безвыходной ситуации, когда ничего уже нельзя изменить, когда главное не их личные желания и прихоти, а благоденствие слуг и других обитателей поместья.

Мерлин погладил ее по щеке и устремился к выходу:

— Подумай о моем предложении. Если согласишься, я, пожалуй, смогу освободить Брендона, хотя и не уверен, что он этого заслуживает. — Он стоял у двери, чуть прищурив темные непроницаемые глаза, насмешливо скривив губы. — Ты выглядишь необычайно бледной, дорогая. Неужели мои слова вызывают такое отвращение?

Неистовый гнев охватил Синару, но она постаралась не показать этого:

— Тебе нравится изводить меня. Если я могу сделать еще что-то…

— Я уже все сказал. И не удовольствуюсь ничем, кроме полной капитуляции.

Открыв смежную дверь, Мерлин переступил через порог:

— Тебе, пожалуй, лучше повернуть ключ в замке, иначе я могу потерять голову и взять то, что принадлежит мне по праву, прямо сейчас или среди ночи. Мое терпение почти истощилось.

— Ты… ты… самонадеяный НЕГОДЯЙ! Я считала тебя чутким и порядочным человеком, но теперь вижу, как ошибалась.

— А я хотел бы убедиться, что ты разумная женщина, Синара. Сама знаешь, я не собираюсь причинять тебе страданий.

С этими словами он плотно прикрыл за собой тяжелую дубовую створку, оставив Синару весьма взволнованной. Раздраженно скомкав выцветшую красную занавеску, она заметалась по комнате, пытаясь хоть немного успокоиться. Какая наглость! Он просто вымогатель! Ничем не лучше Феликса — тот тоже обещал помочь Брендону, если она согласиться выйти за него замуж! Она загнана в угол. И на этот раз окончательно.

Кто-то постучал, и девушка машинально пробормотала приглашение войти. Появилась Тильди, неся переброшенные через руку платья:

— Я успела их почистить и погладить, — объявила она, развешивая наряды в старинном резном гардеробе, сделанном, как и вся остальная мебель, из потемневшего от времени дуба.

— Я помогла миссис Хоторн лечь в постель и очень расстроилась. Она выглядит измученной, и я заметила, как она плачет, хотя и пытается скрыть слезы.

— Плачет? — воскликнула Синара, прекратив бесцельное хождение.

— Да, и по-моему, ужасно волнуется за вашего брата, мистрисс Сай. Если все будет и дальше также продолжаться, она скоро в могилу сойдет.

Чувство безысходности терзало Синару. Почти рухнув на стул перед туалетным столиком, она молча подчинилась ловким рукам Тильди. Прикосновение щетки к волосам успокаивало, но ничто не могло унять тоски; казалось, навеки поселившейся в сердце. Девушка сознавала, что придется покориться, прийти к Мерлину, и еще больше ненавидела за это мужа. Она надеялась…

Синара сорвала с руки серебряный браслет и швырнула в шкатулку с драгоценностями. На что же она надеялась? Что он станет рыцарем, спасителем, который всегда будет боготворить ее, поклоняться?

— Послушайте, мистрисс Сай, по-моему, хозяин без ума от вас, — вставила Тильди, поднося прядь светлы волос поближе к свету:

— Ну чистое золото, — пробормотала она. — Почему у меня нет таких прелестных волос? — И весело ухмыльнувшись, добавила: — Неудивительно, что он влюблен по уши.

— Вовсе нет! — горячо запротестовала Синара. — Он играет со мной, как кошка с мышкой.

— Хотела бы я поиграть в такие игры, — засмеялась Тильди, — особенно, если бы он оказался в моей постели.

— Тильди! — укоризненно воскликнула Синара, вставая; она была слишком возбуждена, чтобы закончить туалет.

— Можешь идти и попривяжи язык! Времена меняются! Я больше не мисс Синара, а графиня Рейвн, и на мне лежит огромная ответственность…

— Ну и ну, да к вам сегодня не подступиться! Ничего, мистер Мерлин скоро вас успокоит… смирит ваш нрав…

— Вон! — завопила молодая графиня, вне себя от ярости. — Я сама сделаю все, что нужно!

— Как угодно, мистрисс Сай. Ясное дело, делитесь секретами с такими людьми, как мистер Мерлин. А старая горничная уже ни к чему…

— Прости, Тильди, — немного оттаяла Синара, — но ты сама приняла его сторону… против меня… на тебя это непохоже! Кроме того, я… мы… я не делюсь с Мерлином никакими секретами.

Она рухнула на кровать:

— Я до смерти напугана своей новой ролью.

— Не стоит! Вот увидите, вы станете великолепной графиней и женой. Хотя здешние слуги — противный народ, вы скоро их очаруете и покорите своей добротой!

Погладив Синару по руке, горничная вышла. Не успела девушка остаться одна, как мысли, образы и предчувствия начали терзать душу. Иного выхода нет: если она хочет когда-нибудь увидеть брата живым и на свободе, надо во всем повиноваться Мерлину. Если бы она только могла сделать что-то сама! Но Синара не разбиралась в судопроизводстве, ничего не понимала в законах, совсем не имела связей в Лондоне и не знала никого, кто бы мог ей помочь.

Боже всемогущий!

Дрожащими от волнения руками Синара натянула ночную сорочку, завязала шелковые шнуровки у выреза, накинула на плечи шаль. Тяжелые пряди волос свисали до самой талии, оттягивая шею. В висках стучала настойчивая боль, которая все усиливалась Каждый день, каждый час приносили новые испытания. Именно нечестная игра, сначала Феликса, потом Мерлина, и сопротивление мужу заставили ее так быстро повзрослеть. Теперь жизнь стала чем-то вроде финансовой сделки, и приходилось существовать по новым законам.

Неверными шагами девушка направилась к двери, разделявшей их спальни. Муж, возможно, поиздевается над ее страхами, рассмеется в лицо. Совсем иное замужество представлялось ей в мечтах! Синара верила, что выйдет замуж по любви, а не ради спасения семьи, но сейчас гордо отказывалась поддаваться жалости к себе. Вряд ли мать принудила бы ее обвенчаться с Мерлином, но Эстелла обладала необыкновенной способностью убеждать, а ее огромные карие глаза в такие моменты становились такими печальными! Синара не сможет перенести, если достоинство матери навеки погибнет под бременем бедности.

Глубоко вздохнув, она повернула ручку двери и ступила в спальню Мерлина. В комнате было темно. Однако сквозь раздвинутые гардины виднелось отражение луны, игравшее на водной глади.

— Мерлин? — прошептала она внезапно пересохшим языком. Страх не давал двинуться с места, и все окружающее стало зыбким и нереальным. Муж не ответил, скорее всего он спал. До Синары доносилось ровное дыхание. Она подошла ближе, отчаянно вцепившись в шаль, и крадучись пересекла дорожку лунного света на полу. Видит ли ее Мерлин? Сейчас он, конечно, торжествующе рассмеется, ведь она сама осмелилась прийти к нему.

Охваченная ужасом, но, отказываясь, однако, признать, что побеждена, девушка продолжала медленно продвигаться вперед, пока не оказалась у самой постели. Полог не был опущен. Синара смутно различала на подушке голову мужа. Он лежал без движения. Синара осторожно положила руку на атласное покрывало:

— Мерлин! — снова шепнула она, одновременно надеясь, что он не услышит, и охваченная нетерпением поскорее покончить с испытанием.

Но Мерлин не отвечал. Вместо этого с губ сорвался тихий храп. Синара, не веря глазам, уставилась на него. Он и вправду спит! Неужели муж был так уверен, что она побоится прийти, что решил хорошенько выспаться?

Натянутые нервы не выдержали, волна безрассудного гнева охватила Синару. Она сейчас покажет ему, что храбрости ей не занимать!

Схватив мужа за плечо, девушка решительно тряхнула его:

— Мерлин! Проснись! Я пришла, чтобы выполнить твои условия.