Золотой плен (№3) - Повелитель волков

Ее губы скривились в презрительной усмешке, и она спросила ближайшего к ней мужчину.

— Ведь это все равно не имеет никакого значения? Вы все равно сделаете все как задумали, и мое согласие здесь ни при чем.

— Церковь требует вашего согласия, — ответил рыжеволосый.

Она махнула рукой.

— Когда моя кузина выходила замуж, то никакое сопротивление не помогло. Они насильно привели ее в церковь, и когда священник спросил, согласна ли она, то ее будущий муж, держа руку у нее на шее, в нужный момент заставил кивнуть. Поэтому, судари, я и спрашиваю вас заранее, не собираетесь ли и вы учинить что-либо подобное?

— Ну, что вы, миледи… — начал было рыжеволосый.

— Конечно! — рослая фигура Конара Мак-Олафа заслонила все остальное перед ней. — Возможно, я буду вынужден прибегнуть к этому средству.

— Скажите, зачем вам все это нужно? — спросила она. — Ведь вы терпеть не можете детей.

— Ну, дети вырастают, — он пожал плечами. — А я приобретаю эту землю. Здесь имеет смысл подождать.

— Вы можете погибнуть, пока будете ждать, — быстро проговорила она, — и тогда вы умрете, не имея наследника.

— Вы исключительно сообразительное дитя, — ответил он. — Возможно, мне и не придется так уж долго ждать.

Конар отвернулся от нее, быстро подошел к столу, взял одну из заготовленных бумаг и четко огласил написанное.

— Я, Конар Мак-Олаф, клянусь блюсти наш договор с графом Мэном, как в отношении его дочери, так и в отношении земель и владений. Клянусь положить свою жизнь и защитить их, как договорено, что и удостоверяю своей рукой.

Он схватил перо со стола и быстро подписался. Затем капнул воском и приложил свой перстень с печаткой к документу.

Обернувшись к Мелисанде, спросил:

— Итак, мы идем?

— А моя подпись здесь не нужна? — спросила она. Он отрицательно покачал головой.

— Это просто договор. Ваш отец уже подписал его.

У Мелисанды больно сжалось сердце. «Нет, — думала она, — мой отец подразумевал не это. Он не мог желать своей дочери такого обращения, когда ее взгляды и желания не принимаются во внимание».

Она стиснула зубы. Да, это жестокий мир, где женщина ничего не значит. Она собственность отца до своего замужества. И потом она переходит полностью под опеку своего мужа.

Мелисанда, ослабев, почти упала в кресло. Она мыс ленно поклялась себе, что этого не допустит. Она воспитана в духе независимости, приучена думать самостоятельно и будет сама управлять своей судьбой. Если этот викинг не сможет признать ее права, ну что ж, пусть пеняет на себя — это будет не брак, а ад кромешный.

— Идемте, — резко сказала она и устремилась к выходу, больно закусив губу, чтобы вновь не расплакаться перед ним. Но, невзирая на усилия, перед глазами все начало расплываться, слезы застилали ей взгляд. Она сбежала вниз по ступенькам из башни и выскочила во внутренний дворик.

Во дворе уже совсем стемнело. Стихли стоны и рыдания. Мертвые были убраны, раненым оказана помощь. Зажгли факелы. На небе сегодня не было видно луны, и только дрожащий свет факелов освещал путь.

Конар взял ее под локоть.

— Мелисанда, будет гораздо приличнее тебе идти под руку со своим нареченным.

— Вы не мой нареченный, а отца.

— Я не хочу опять затевать с тобой перепалку.

— Тогда лучше вам будет помолчать.

Он сжал ее руку, не то чтобы сильно, нет, он собирался причинять ей боль — однако достаточно сильно, чтобы она понимала, что он может принудить ее сделать все, что положено.

— Я тоже очень измотан, поверь.

— Твой отец не лежит там, перед алтарем.

— Я действительно очень огорчен его смертью. Очень. Именно поэтому, миледи, я столь многое вам сегодня прощаю.

— А-а. А завтра, значит, прощения уже не будет?

— Завтра вам следует поостеречься. Чем больше я узнаю вас, тем более убеждаюсь в том, что вы не по годам умны, дерзки и безрассудны.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Именно так меня воспитывали. Мой отец хотел, чтобы я была самостоятельной.

Они подошли к дверям часовни, Рагвальд стал зачитывать перед собравшимися брачный контракт, затем он сообщил, что ввиду сложившихся обстоятельств свадебный обряд будет совершен немедленно.

— Да где же этот священник? — раздраженно пробормотал под нос Рагвальд.

— Я здесь!

Мелисанда была совершенно убеждена в том, что их священник, отец Мэтью, прибежит только в последний момент. Его не было видно целый день. Да, его никак нельзя назвать смелым человеком. Наверное, он прятался в каком-нибудь потайном углу под часовней.

Да уж, если бы викинг отловил отца Мэтью пораньше, уж он бы с ним сговорился в один момент. Мелисанда была бы обвенчана, что бы она там ни говорила.

Отец Мэтью, встрепанный, с торчащими во все стороны седыми космами, бросил быстрый взгляд на Мелисанду и поскорее отвел глаза. По-своему, он неплохой человек, добрый и заботливый. Она не сомневалась, что он сам очень огорчен таким поворотом событий, и все-таки совершит церемонию без колебаний.

Здесь во дворе было зябко, поддувал холодный ночной ветер. Мелисанда дрожала от ледяных прикосновений своей металлической кольчуги. Она закрыла глаза. Народ после объявления Рагвальда все еще продолжал стекаться на оглашение. На ступеньках церкви священник оглашал их имена. Сначала ее — имя, титул, род. Потом — его. Ого, как внушительно. Сын короля Дублина… внук великого короля всей Ирландии… сын норвежского ярла…

— «Викинг!», — подумала Мелисанда.

— Мелисанда!

Она встрепенулась. Ох, она совсем отключилась и не следила за процедурой.

— Вступаете ли вы в союз по доброй воле? — повторил свой вопрос отец Мэтью.

— Нет!

Священник закашлялся. Викинг нетерпеливо повторил за него.

— Вступаете ли вы в союз по вашей доброй воле? — настойчиво и строго спросил он.

И она уже не сомневалась в том, что при необходимости он и силой заставит ее ответить согласием.

Это было желание ее отца. И она подтвердила, что пойдет на это. Ради всех людей, которые теперь с надеждой взирают на нее.

— Да! — резко выдохнула она. — Я делаю это по своей собственной воле.

В ледяном взгляде этого нордического волка промелькнуло нечто похожее на уважение.

— Кольцо! — торопил Рагвальд викинга. Вам надо надеть ей кольцо сейчас, перед входом в часовню. Тогда можно идти совершать обряд.

Викинг стянул кольцо с руки. Это был тот самый перстень, который он приложил к договору. Перстень сваливался у нее со среднего пальца, и пришлось надеть его на большой.

Наконец кольцо было надето. По толпе пронес вздох облегчения. Они могли теперь надеяться, что проклятые датчане получат достойный отпор, что дети их будут в безопасности.

Кольцо, слава Богу, не спадало. Отец Мэтью пригласил всех пройти в часовню.

— Вы на самом деле ходите на мессы? — язвительно спросила она своего спутника.

— О, конечно, когда это необходимо, — заверил он. Мелисанда уже собиралась сказать еще что-нибудь в том же духе, но внезапно замолчала. Они уже вошли внутрь храма. И там лежал ее отец.

— Я не вынесу этого! — прошептала она.

— Вы должны. Обопритесь на меня.

Пожалуй, это было последнее, что она могла потом вспомнить. Дальнейшее происходило как будто во сне. Отец Мэтью долго говорил об ее отце, о том, как он погиб. Говорил о том, сколько у них врагов, и как важно обеспечить замок надежной защитой. И что из-за этого они решили ускорить заключение брака. Потом о том, как Конар Мак-Олаф победил Джеральда, предавшего ее отца. Про то, как замечательно, что человек, отомстивший за ныне покойного лорда, станет теперь их господином. И только после того, как он закончил свою, казавшуюся Мелисанде бесконечной, речь, он, наконец, приступил к церемонии бракосочетания.

Мелисанда уже плохо осознавала происходящее. Под конец ей опять надо было что-то произносить. К этому моменту ей было настолько уже все равно, что она, не задумываясь, согласилась бы обручиться хоть с десятком леших из дремучего леса.

Стоя на коленях перед алтарем, она все же слышала, как отец Мэтью объявил их мужем и женой перед Богом и людьми.

Подняться сама она уже не могла. Конар помог ей встать и облобызал в обе щеки.

Наконец он повел ее к выходу.

Внизу у входа в главную башню ее с нетерпением ждала Мари де Тресси. Она крепко обняла Мелисанду и повела по ступенькам наверх в спальню.

Когда они шли по коридору мимо покоев отца, Мелисанда остановилась, не в силах сдвинуться с места. Ей хотелось зайти туда, побыть там одной среди его вещей.

— Не сейчас, милая, не сейчас, — ласково сказала Мари. Мелисанда как бы вновь ощутила смертный холод тела, лежащего в часовне. Мари мягко увлекла ее за собой дальше по коридору, туда, где за небольшим холлом находились ее собственные покои.

Горничная стащила с нее тяжелую кольчугу, и Мелисанда в изнеможении рухнула на кровать. Она опять начала рыдать.

Мари поспешила к ней, утешая и утирая ей слезы. Тут вошел Рагвальд. Мелисанда отвернулась от них к стене.

— Мелисанда! — ласково позвала Мари. Рагвальд взял горничную за руку и увлек за собой из комнаты. — Оставь ее. Девочке надо выплакаться.

Дверь за ними закрылась, и Мелисанда осталась одна в комнате. Невеста и сирота.

Никогда в жизни она еще не чувствовала себя столь одинокой.

Глава 8

Всерьез Конар задумался о своей новоиспеченной невесте только на следующее утро. По-новому взглянуть девочку его заставила Бренна.

Бренна была дочкой одного из отцовских воинов викингов и приближенной к свите его матери. Их с Конаром объединяла доставшаяся им обоим в наследство смешанная кровь норвежцев и ирландцев. Они родились, чуть ли ни на одной неделе и с детства не расставались. Они были нежно привязаны друг к другу, как брат и сестра.

Это не означало, что у Конара было мало родных братьев и сестер. Был Лейв, старший брат и отцовский законный наследник. Потом Эрик, с которым они были очень похожи. И следующие братья — Бриан, Брай и Конан. А также сестры — Элизабет, Меган и Дариа. У них была огромная семья со множеством домочадцев и Бренна также была всегда с ними.

Бренна сопровождала его во всех походах. Она не любила сражений и, пока они воевали, отсиживалась где-нибудь, но во многих других делах она являлась его правой рукой и мудрым советчиком.

Мергвин, старый мудрец, сведущий в рунах и в друидических гаданиях, в один прекрасный день вдруг объявил ее своей ученицей.

Лишь недавно Конар понял, что именно углядел Мергвин в Бренне еще в ее юные годы. Она могла читать в душах людей. Например, она всегда знала, говорит тот или иной человек правду или лжет.

Ей было ведомо, что движет людьми, она читала в их сердцах, как в открытой книге. Могла она также толковать руны, но этим умением обладали и многие другие. Конар, вслед за отцом, который принял христианство на католический манер, не очень-то доверял гаданию на рунах. Он относился к этому скорее как к развлечению.

Тем не менее, он, как и все в его семье, питал огромное доверие к Мергвину.

Мергвин мог видеть. И все они это знали. Он не раз предупреждал их об опасности. Мог также предвидеть я будущее, но всегда сопровождал свое предсказание напутствием о том, что судьба — это не только путь тела, но и духа, и что в этом смысле они сами влияют на события.

Конар в глубине души был уверен в том, что должны существовать где-то и Небеса и Ад. Однако он не придавал значения тому, в кого именно верят люди, — в Бога или в Одина, надеются достичь Небес или Валгаллы. Точно так же ему было безразлично, откуда или благодаря чему получает свои знамения Бренна: является источником ее мудрости гадание на рунах или друидические гадания, а может быть, это результаты ее молитв к Богу — он просто доверял ей.

Конар проснулся на следующее утро в крепости совершенно не отдохнувший, вымотанный предыдущим тяжелым днем. Ныли раны, полученные им в схватке, голова раскалывалась.

Он спал в покоях Мэнона, на его постели, и это было горьким напоминанием. Хотя он встречался в графом всего лишь один раз, когда был здесь со своим дядей, но граф произвел на него неотразимое впечатление. Умный, обаятельный, мужественный и обладающий притом изрядным чувством юмора. Конар восхищался им.

Когда он получил приглашение от Мэнона, то заподозрил, что, возможно, графу грозит какая-нибудь опасность, и поспешил сюда. Однако, конечно, он совершенно не предполагал, что ему придется ввязаться в сражение, отстаивать замок и — увы! — не жизнь, а лишь посмертную волю Мэнона.

Внезапно он заметил Мелисанду, стоявшую в дверях, — бледную, с широко раскрытыми глазами. Возможно, именно ее появление и пробудило его. Он поймал себя на том, что с интересом рассматривает ее глаза. Их густая глубина с каким-то грозовым фиолетовым оттенком поразила его еще в первый момент их встречи.

«Она пришла, чтобы почувствовать себя наследницей, войти во владения отца», — подумал он.

Мелисанда, конечно, не ожидала увидеть его здесь.

Он приподнялся и сел на кровати. Она побледнела еще больше, развернулась и исчезла.

— Мелисанда! — позвал он.

Тут он сообразил, что сидит голый на кровати, красуясь всеми полученными ранами, и что это вряд ли привлекательное зрелище для молодой девушки. Впрочем, она ему ни капельки не нравилась, признался он себе. Хотя он и спас ее от рук негодяя, который убил ее отца, а ее мог либо убить, либо изнасиловать, или продать в рабство.

Нет, вряд ли она испугалась ран и шрамов. Скорее ее возмутило, что он спит в постели ее отца. Да и она не желает ни в коем случае ни слушать его, ни подчиняться ему.

Ладно, научится. И очень скоро.

Он встал, натягивая плотно обтягивающие штаны. Обулся, надел льняную рубаху и тунику сверху. Сегодня не нужна кольчуга. Однако он никогда не расставался с ножом, пристегнутым ремнем у колена, и очень редко оставлял дома меч. Он как раз застегивал перевязь с висящими на ней ножами, когда вошедший мальчик-слуга принес ему кувшин для умывания. Конар ополоснул лицо холодной водой, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

Он вышел из спальни и двинулся по коридору, рассматривая верхний этаж крепости. Ему понравилось расположение спален. Ему пришлось по душе также то, что главный зал был расположен под спальнями, но не на первом, а на втором этаже. Спасибо Мергвину, Конар хорошо изучил устройство римских крепостей и мог по достоинству оценить преимущества этой. Хотя за стенами не было насыпного вала, а только ров, сама крепостная стена и постройки внутри были воздвигнуты на насыпи. Крепость была неприступна с моря и трудна для осады с суши.

Когда он спустился в зал, там уже сидел Свен — ирландец до мозга костей, хотя и носящий норвежское имя. Он сидел за столом, рядом с ним — Бренна. Они были одни; прислуга в замке, несмотря на трагическую смерть своего бывшего господина, хорошо управлялась со своими обязанностями. Стол был накрыт. По краям стояли резные деревянные тарелки для гостей, в середине красовались блюда с ветчиной, рыбой, овощами, стояли бокалы для вина, всевозможные горшки с дымящейся едой, свежий хлеб, холодная рыба, напитки. Он и не подозревал до этого момента, как он проголодался. Вчерашний бесконечный день был так насыщен событиями, что никто из них и не думал о еде.

Он сел, и Бренна тут же поднялась, чтобы налить ему эля.

— Итак, милорд, как вам спалось сегодня? — спросила она.

Конар с любопытством посмотрел на Бренну, потом перевел взгляд на Свена. Тот пожал плечами.

— Согласись, Конар, мы прибыли сюда не для того, чтобы здесь оставаться, Конар покачал головой:

— Мы не будем здесь задерживаться. Я не могу. Ситуация дома слишком опасная.

— Ситуация опасная и здесь! — сказала Бренна. Она положила ему еды на тарелку и поставила перед ним. — И это теперь твой дом. Посмотри, как все устроилось. Отец непременно одобрит тебя. Ты получил замечательные земли.

— Ну, отец по этому поводу сказал бы, что замечательные земли могут обойтись и без моего присмотра. Я еще не разговаривал с советником Мэнона, с этим Рагвальдом. Но я уверен, что он вполне справится с управлением здешними землями и без моей помощи. Кроме того, я ведь уеду ненадолго.

— Никто не справится со здешней ситуацией, пока девочка здесь. Слишком большое искушение для многих, — сказала Бренна.

Нахмурившись, Конар отодвинул от себя тарелку, откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

Он пытливо взглянул на нее.

— Вот как, Бренна, вот что у тебя на уме. Но какая разница, где я оставлю девчонку?

— Ты что, ослеп, Конар? — спросил Свен, вытаращив на него глаза. Но, заметив сердитый блеск в глазах Конара, быстро извинился: — Я прошу прощения, но… — Он осекся.

— Господи, о чем вы? Вы, оба?! — взорвался он.

— Ты рассмотрел девочку? — спокойно спросила Бренна.

— Хорошо ли ты ее рассмотрел? — уточнил Свен. Теперь уже Конар вытаращил глаза на них обоих.

— Мэнон послал за тобой, потому что чувствовал что здесь сгущается опасность. И это было связано с дочерью. Она была бы достойной наградой всякому даже если бы была уродиной, — поскольку впридачу претендент получает замок и отличные земли. Но повсюду идет молва о ее красоте, многие видели ее, и она сейчас уже входит в возраст.

— Да ведь ей нет еще и тринадцати! — воскликнул Конар.

— Твоя невеста — девушка необыкновенной красоты, — сообщила ему Бренна.

Конар в раздражении стукнул бокалом по столу.

— Что до меня, Бренна, то она еще девчонка. Я согласился на свадьбу, потому что Рагвальд уж очень просил, да и понятно, они тут остались совсем без защиты и — ну да, конечно, я прибираю к рукам таким образом неслыханное богатство… Но девчонке надо подрасти, это, по-моему, всем ясно.

— Да, — согласилась Бренна. — Она еще очень юна. Однако иногда женщины становились женами, реальными женами, и в тринадцать лет. Вспомни-ка, когда ты впервые заинтересовался женщинами!

— Но, Бренна, откуда ты можешь знать, в каком возрасте я… — Он остановился на полуслове. «Ну да, он знала. Сколько же ему было лет тогда? С той приходящей горничной? Нет, он был старше, чем Мелисанда».

Он точно был старше…

Правда, ненамного. Однако — это другое дело. Он не собирается терпеть ее при себе.

— Я не имею ни малейшего желания таскать ее за собой в качестве жены, — твердо сказал он. — И, Бренна, ты же меня знаешь. Я не любитель развращать малолетних, когда…

— …когда вокруг столько других и вполне доступных развлечений, — спокойно закончила за него Бренна. — Однако, милорд, хотя вы не любитель, но вы должны иметь в виду, что такие любители есть. И ее опасно оставлять здесь одну.

— Но ведь я женился на ней, брак был оглашен, была церемония…

— Пока брак не подтвержден, его легко расторгнуть. Даже по закону. А уж убедить священника — и того легче!

— Ну и что вы мне предлагаете, — сердито спросил Конар. — Чтобы я растлил эту беспардонную юную сиротку?

— Конечно, нет! — ответила Бренна. — Я просто предлагаю тебе присмотреться повнимательней к девочке. И увезти ее отсюда с собой. В какое-нибудь безопасное место.

«В какое-нибудь безопасное место…»

Да, именно при этих словах его юная невеста появилась в комнате, и именно тогда он впервые взглянул на нее и рассмотрел по-настоящему.

А ведь они правы! Он не рассмотрел ее вчера. Кольчуга, оказывается, многое скрывает. Высокая, стройная, привлекательная… и м-м-да, кое-где уже начинает округляться. Изящная осанка и черные как смоль волосы, струящиеся водопадом. Лицо еще детское, но исключительно красивое, и к тому же еще глаза…

Ох, уж эти глаза! Огромные, темно-синие со странным фиолетовым оттенком, вызывающие и очень, очень красивые. Бренна права. Девчонка будет неотразима. Она уже и сейчас просто ходячее искушение. И найдется достаточно мужчин, которые будут не прочь жениться — или даже и не жениться — на красивой юной девушке.

Его бросило в жар. Как все странно. Он приехал сюда, как гость, не помышляя приобретать собственность или жену. Разве только обсудить какие-то возможности на будущее. А теперь он неожиданно приобрел в собственность здешние владения.

И эту девочку.

И хотя ему самому она, как жена, сейчас не нужна, но он не может и мысли допустить, чтобы она оказалась связана с кем-то другим. Сколько хлопот с этими взрослеющими красивыми девицами! Да, никогда в жизни у него не было таких проблем. Прямо немыслимая головная боль!

Бренна наклонилась к нему.

— Вы можете оставить в крепости половину наших людей. Но ее здесь оставлять одну вас никак нельзя. Идет война, окрестности подвергаются постоянным набегам. Крепость могут вновь осадить. Если захватят Мелисанду, вы хоть теперь и являетесь по брачному контракту здешним владельцем, ваши права могут оспорить, так как она является наследницей графа.

Приблизившись легкой, бесшумной походкой, Мелисанда остановилась прямо перед Конаром, как бы не замечая присутствующих тут Свена и Бренну. Однако в ее мимолетном взгляде, брошенном на Бренну, ощущалась враждебность.

— Вы не имеете права спать на постели моего отца, — заявила она с твердостью, хотя в голосе ее все-таки слышалось скрытое раздражение.

— В самом деле, миледи? — пробормотал Конар.

На ней были розовато-лиловая блуза и поверх темно-лиловая туника. Сочетание этих цветов подчеркивало выразительность ее глаз.

— Его тело еще не остыло! — осуждающе сказала она.

Он встал, взбешенный тем, что она позволяет себе такой тон в присутствии других.

— То, что я спал в постели вашего отца, ни в случае не означает моего неуважения к нему, это просто результат моей крайней усталости. Позвольте вам напомнить, миледи, что я не только не осаждал и не покушался на ваш замок, но напротив — многие мои люди полегли, защищая его и честь вашего отца. Кроме того, я должен вам сказать, что если в будущем вам захочется обсуждать вещи такого рода, то вам следует это делать в приватном порядке.

— В таком случае, милорд викинг, я попрошу вас не совершать больше поступков, о которых было бы стыдно говорить при всех.

Это было уже слишком. Конар крепко схватил девчонку за руку.

— Конар! — попыталась вмешаться Бренна.

— Сядь, Бренна, сделай милость!

В наступившей вдруг тишине Бренна опустилась в кресло.

Мелисанда молча пыталась освободиться от его рук. Конар сказал, обращаясь к Свену и Бренне:

— Надеюсь, вы извините нас, но мы с моей невестой должны потолковать наедине.

— Я ни о чем не желаю с вами говорить… — начала Мелисанда, но он резко оборвал ее.

— Зато я очень многое хочу вам сказать.

— Я не…

— Нет!

Мелисанда вне себя от гнева бросилась на него, стараясь оцарапать. Он любезно улыбнулся Бренне и Свену и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление Мелисанды, спокойно перекинул ее через плечо и вышел из зала.

Лучше покончить с этим сразу.

Он поднялся с нею наверх в спальню, сел на кровать и положил ее себе на колени лицом вниз.

По правде говоря, Конар и сам не знал в точности, как собирается ее проучить. Нет, он не хотел быть с ней жестоким, так как видел вчера ее в церкви у тела отца и понимал, что она глубоко потрясена его смертью. Но каким бы ни было ее потрясение, он все же не был намерен терпеть и дальше такое поведение!

Он собирался объяснить ей это и уже открыл было рот, чтобы начать, но вместо задуманных слов у него вырвался внезапный крик. Это Мелисанда изо всех сил укусила его за колено.

— Чертовка! — вскричал он, и все его благоразумные намерения испарились в тот же миг. Нет, он действительно не собирался этого делать. Это была ее ошибка. Он с чувством шлепнул ее по заду разок-другой и поставил на ноги перед собой. Глаза ее были полны слез, но вовсе не от раскаяния. Она рыдала от ярости.

— Как ты посмел! Как ты смеешь!

— И еще посмею, миледи, если вы немедленно не успокоитесь!

— Милорд!

В дверях стоял подоспевший Рагвальд. Он вбежал в спальню, бросился к Мелисанде и обнял ее за плечи.

— Она не хотела вас обидеть… — начал он.

— Хотела! Хотела! — всхлипывала Мелисанда.

Конар скрестил руки на груди. Господи, что здесь происходит? Казалось бы, такая простая вещь. Он женился на ребенке, девочке с невинным взором. К тому же еще слишком красивой и своенравной. Дурацкая ситуация. Ему бы вообще не следовало с ней возиться, а надо было пойти посмотреть, начали ли там ремонтировать стены и как расставлены часовые. Вместо этого он стоит здесь и, честно говоря, боится повернуться спиной к этому нежному созданию, чьи фиолетовые глазки смотрят на него с такой ненавистью.

«И это моя жена, — подумалось ему. — Это же просто смешно». Он не должен спорить здесь с ней, его дело — отдавать приказы, и они должны выполняться немедленно.

— Рагвальд, она невменяема! Она невменяема в свое! ярости! Лучше оставь ее со мной наедине, я научу ее уму-разуму!

— Милорд! Умоляю вас, проявите снисходительность, подумайте, что ей пришлось пережить! Пожалейте ее!

— Мне не нужна его жалость! Пусть он убирается из моего замка! Прочь! Это спальня моего отца! И это мое наследство!

Конар был взбешен. Несмотря на слабое сопротивление Рагвальда, он схватил девчонку, приподнял ее над землей так, что ее глаза оказались вровень с его яростным взглядом.

— А теперь — замок — мой! вы поняли меня, графинюшка? Мой. А теперь, астролог, уведи это нежное и деликатное создание отсюда, пока я сам не связал ей руки и ноги и не оттащил в ее личные покои, чтобы она там немного пришла в себя.

Мелисанда, не взирая на свое беспомощное положение, не желала отступать.

— Моя комната — здесь! Это покои моего отца, и они теперь — мои!

Нет, она доведет его! Он уже почти готов действительно связать ее и, заткнув рот кляпом, вышвырнуть отсюда. Однако что-то в ней все же тронуло его. Промелькнувшее в ее глазах выражение боли дало ему понять, что она сейчас сражается собственно не с ним, а со своим горем. Ведь она очень любила отца. И вчера потеряла его. А теперь увидела здесь Конара, занявшего его место. Как бы она ни сердила Конара, он все же уважал ее отчаянную смелость. Это ее безрассудство — просто детская дурость. Особенно то, что она вчера вытворила с Джеральдом.

Конар крепко и со смаком выругался вслух, не щадя ее невинных ушей. Потом поставил ее на ноги и резко подтолкнул к Рагвальду.

— Все, забирай ее. И я предупреждаю тебя, астролог, вбей в ее башку хоть немного здравомыслия, потому что я уже устал с ней возиться!

Он резко повернулся и вышел из комнаты, все еще раздраженный. Внизу в главном зале собрались важные чины из крепости. Там были Филипп, капитан замковой гвардии и Гастон, бывшая правая рука графа, старый и мудрый главный советник. На столе был разложен подробный план крепости. Конар вновь удивился и порадовался тому, с какой тщательностью были продуманы все детали здешней фортификации. «Она может выдержать любую осаду», — подумал он. Башни расположены так, что никто не сможет подобраться к замку незамеченным, ни с какой стороны. Единственным уязвимым моментом может оказаться крепость стен. Или предательство, подобное тому, что сотворил вчера Джеральд.

— Потрясающий замок! — пробормотал рядом с ним Свен.

Конар поднял взгляд. Филипп с гордостью утвердительно кивнул. Конар отметил про себя, что Филипп производит впечатление надежного и знающего человека, смелого командира. На него и надо оставить крепость, придав ему в помощь кого-нибудь из своих для большего авторитета, но оставив бразды правления в его умелых руках. Гастон тоже явно заслуживает доверия, и к тому же они, конечно, знают этот замок, как свои пять пальцев.

— Свен, — сказал Конар, — изучите внимательно этот план. Обсудите необходимые перестройки с Гастоном и Филиппом и затем доложите мне. Все, что надо здесь сделать, мы должны сделать быстро. Я не могу надолго задерживаться, так как обещал прийти на помощь своему отцу.

Свен кивнул. Бренна присоединилась к мужчинам, и вскоре Конар остался в одиночестве за столом с разложенным на нем планом.

Через несколько секунд он почувствовал, как потянуло сквозняком, и оторвал взгляд от карты. Это была Мелисанда. Она стояла в прихожей главного зала, явно не собираясь приближаться к нему. Он стиснул зубы. Как он не услышал ее шагов по лестнице?

— Я бы ни в коем случае не стала вас отрывать, когда вы любуетесь вашими новыми угодьями, но… — Она помедлила. — Пришел отец Мэтью и спросил, когда можно начать заупокойную мессу по отцу. Я ответила, что сейчас — самое лучшее время. Я иду в часовню.

Он несколько раз сжал и разжал кулаки. Почему так хочется ее придушить?

— Миледи, вы пойдете тогда, когда я разрешу.

— Это похороны моего отца.

— Ваш долг теперь — слушаться меня.

— Вы не имеете права запретить нам совершить христианский обряд.

— Я и не собирался запрещать… — Он оборвал себя на полуслове. Она опять втягивает его в спор. Что за детские игры!

Конар поднялся. Ну что ж, этого она не добьется.

Внезапно он отвесил Мелисанде низкий поклон и вежливо проговорил:

— Вы желаете, графиня, идти на похороны отца? Хорошо, сейчас мы идем.

Он пересек комнату, направляясь к ней. При его приближении она резко отпрянула, но он успел ухватить ее за кончик взметнувшейся пряди волос и притянуть к себе.

— Вы так торопитесь? Предупредили ли вы ближайших друзей вашего отца о начале мессы?

— Рагвальд пошел предупредить всех в замке.

— Отлично. В таком случае мы идем.

Он взял ее под руку. Ей явно было неприятно его прикосновение, но на сей раз она не пыталась вырваться и воздержалась от каких-либо разговоров.

В полном молчании они проследовали из южной башни в северную и поднялись на второй этаж, где находилась часовня. В часовне было полно народу. Конар увидел Филиппа и Гастона, стоявших у изголовья тела, прикрытого тонким белым покрывалом. В ногах усопшего стоял на коленях Рагвальд. Мелисанда, освободившись от Конара, присоединилась к старику.

Конар отпустил ее.

Вошел отец Мэтью и начал службу. По-видимому, он был привязан к графу, как и другие находившиеся здесь подданные. По мере того, как он рассказывал о невероятной доброте Мэнона, о его мужестве и воинской доблести, о его мудром управлении, вся церковь заполнилась всхлипываниями и рыданиями прихожан. Даже стойкие и мужественные, много повидавшие на своем веку солдаты гвардии, — и те не могли сдержать слез. И Конар тоже вновь испытал чувство огромного сожаления по поводу кончины графа, человека, выстроившего эту замечательную крепость, друга дяди.