— Значит, вы тоже замешаны в заговоре против Александра Бурка? — спросила она.

— О да! — ответил лорд Мильбурн, и его глаза при этом сверкали, как угольки. Он потянулся, чтобы потрогать выбившийся у нее из прически локон. Элизабет, стараясь увернуться от его прикосновения, строго посмотрела на него.

— Можете себе представить мое удивление, Элизабет, когда я узнал, что вы приехали в Филадельфию, — продолжал он насмешливо. — Мой кузен информировал меня об этом немедленно. И должен вам признаться, что это весьма подняло мое настроение. Я ведь приехал в Америку в поисках приключений, но дела шли сравнительно скучно до тех пор, пока вы и мистер Бурк не вышли на сцену. После этого все решительным образом изменилось. И я сознаюсь, Элизабет, — тут его рука начала гладить ее плечо в том месте, где ткань была разорвана, — что у меня две причины, чтобы уничтожить Бурка. Одна заключалась в том, чтобы помочь своей стране и своему кузену, а другой причиной были вы. — Теперь его рука опустилась ей на грудь и начала нежно гладить. Пальцы играли с ее сосками через тонкую ткань платья и нижней сорочки. — Вы должны были стать обещанной мне наградой. Теперь я вполне вознагражден за свои усилия и ожидания. Вы ведь стали еще прекраснее! Я собираюсь насладиться тем, что представлю вас в качестве своей любовницы, когда мы вернемся в Англию.

Так вот каков его план! Элизабет заставила себя улыбнуться в ответ, надеясь, что выглядит при этом вполне послушной и довольной. В то же время она внимательно следила за пистолетом, висящим у него на поясе. Теперь ей следует его обнять. В глазах Мильбурна уже разгорался огонек вспыхнувшего желания, говоривший ей, что осуществить ее планы будет нетрудно. Она начала говорить, ее голос звучал вкрадчиво и умиротворяюще.

— Надеюсь, вы отнесетесь ко мне по-доброму, милорд, — мурлыкала Элизабет. — Совершенно очевидно, что сопротивляться не имеет смысла. Умоляю вас, скажите, будете ли вы со мной нежны?

Мильбурн довольно хохотнул и сел на кровать поближе к ней. Его руки сжали Элизабет в объятиях, затем он запрокинул ей голову и стал целовать.

— Моя дорогая, вы жаждете пылкой любви, — шептал он. — Нельзя умерить мой пыл! — Руки Мильбурна начали ласкать ее грудь, Элизабет наклонилась к нему, как будто что-то шепча от удовольствия. Она заставила свое горящее от отвращения тело расслабиться, отдаться его объятию, в то же время как бы отвечая на страстные поцелуи. Изо рта Мильбурна разило элем и табаком, ей приходилось подавлять в себе приступы тошноты. Через некоторое время, которое показалось вечностью, он перестал целовать Элизабет. efo губы начали путешествовать по ее шее и груди, а руки в это время вцепились в одежду. Нежно улыбаясь, Элизабет толкнула его на кровать и заглянула в лицо. Оно было разомлевшим и похотливым, глаза блестели от нарастающей страсти. Она позволила его рукам играть со своей грудью, а сама начала касаться руками его тела. Сперва прошлась по плечам, потом по шее, по внушительной мускулатуре рук, и дальше, вниз…

Вот ее пальцы сомкнулись на пистолете и внезапным рывком она вырвала его. Потом спрыгнула с постели, держа оружие обеими руками и направляя на человека, который все еще лежал там, застывший в неподвижности. Но такое положение не могло длиться долго. Черты Мильбурна исказились, он вскочил — только ради того, чтобы услышать резкое предупреждение Элизабет.

— Не двигайтесь, милорд, или я вас застрелю, — приказала Элизабет, и по ее ледяному тону он понял, что она это сделает.

Мильбурн выругался.

— В какую игру играешь, дрянь?

— Никаких игр, сэр. Просто хочу вас убить. И вашу любезную милашку, Кассандру. И вашего дорогого кузена, Гренгера. Каждого, кто причастен к этому грязному заговору. — Но когда она произнесла эти слова, то вдруг поняла с душераздирающей ясностью, что в этот самый момент Алекс, возможно, уже лежит мертвый. Возмездие! Какой толк от него теперь? Не имеет значения, скольких людей она убьет, это не вернет Алекса. Элизабет начала плакать, горько, мучительно, пистолет задрожал в слабеющих руках. Внезапно ей расхотелось что-либо делать, кроме как бежать из этого места, бежать туда, где спокойно, где можно остаться наедине со своим горем. Она начала медленно пятиться к двери, из-за слез не видя, что Мильбурн в это время со злобным напряжением не спускает с нее глаз.

Неожиданно снизу послышались громкие раскаты смеха, и Элизабет инстинктивно оглянулась назад. Этого мгновения хватило, чтобы Мильбурн воспользовался им. Как молния, он вскочил с кровати, бросился на нее, и, несмотря на то что она замешкалась всего на секунду, этого оказалось достаточно. Прежде чем Элизабет успела нажать на курок, Мильбурн уже был на ней. Он с бешеной силой схватил ее руку и чуть не сломал, заставив отбросить оружие. Элизабет вскрикнула, когда пистолет запрыгал по деревянному полу. Она и Мильбурн упали, сцепившись в клубок рук и ног. Ему не представляло труда побороть ее. И вот он уже сидел на ногах Элизабет, руками «пришпилив» ее запястья к полу. Мильбурн тяжело дышал, его лицо все еще горело. Элизабет боролась отважно, но была совершенно бессильна что-либо сделать под тяжестью его тела, ее волосы разметались вокруг лица и шеи, слезы текли из глаз. Она громко кричала, а его пальцы оставляли синяки на ее нежном теле. Теперь глаза Мильбурна горели холодным блеском.

— А ты, однако, сильна! — хрипел он, злобно подмигивая ей. — Я люблю таких баб с мозгами, Элизабет, но думаю, что у тебя их слишком много, они тебе не принесут пользы. — Он грубо засмеялся, видя, как она, лежа под ним, старается высвободиться. — Нет, нет, моя красавица, больше от меня не убежишь, по крайней мере не теперь. А впрочем, и никогда. Я собираюсь научить тебя, как надо себя вести, и от моей науки ты станешь ручной, как комнатный песик. — Мильбурн громко рассмеялся. — И урок мы начнем прямо сейчас.

Он сгреб оба ее запястья в один свой кулак, плотно сжал их друг с другом и поднял другую освободившуюся Руку, чтобы ее ударить.

Элизабет пронзительно вскрикнула и постаралась увернуться. Но удара не последовало. В коридоре послышался какой-то шум, и неожиданно дверь в комнату распахнулась. Мильбурн замер. Он все еще сидел на Элизабет, но его рука застыла в воздухе. Наступила странная, напряженная тишина. Элизабет безуспешно вертела головой, чтобы разглядеть того, кто вошел. Она стонала, платье прилипло к телу. Задыхаясь и хрипя, Элизабет все еще силилась повернуть голову, но вошедший стоял позади нее, и она не могла его рассмотреть. Поняла только, что Ричард Мильбурн, казалось, при виде вошедшего обратился в камень.

— Кэсс Морган сбежала, когда увидела меня, но у тебя не будет такой возможности, — послышался холодный голос из открытой двери. — Вставай и готовься к смерти.

Элизабет узнала этот железный голос с приступом смешанной радости и недоверия. И снова она безуспешно попыталась повернуть голову и посмотреть.

— Алекс?.. — Имя вылетело слабо, едва слышно, но голос ответил:

— Да, моя любовь. Эта свинья больше не причинит тебе никакого вреда.

Тут она снова начала стонать, слезы радости и облегчения полились из глаз, доведя до полного изнеможения. Мильбурн между тем не сводил глаз со стоящего в дверях человека.

— Ты! Как… это могло случиться? — прошипел он сквозь зубы.

— Тебе было сказано встать! — В голосе Алекса звучало спокойствие. Элизабет никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Это произвело впечатление и на Мильбурна. Очень медленно он поднялся на ноги и встал над Элизабет, расставив ноги. Освобожденная от его веса, но слишком слабая, чтобы подняться, она повернулась и начала ползти по направлению к Алексу.

Но взгляд его скользил мимо нее, он произнес все с тем же мертвенным спокойствием:

— Лежи спокойно, моя дорогая, и немножко потерпи. Тут еще кое-что следует сделать, прежде чем можно будет заняться твоими ранами.

Она поняла. Кое-как постаралась отползти к стене, освободив пространство между двумя мужчинами. Они стояли, впившись друг в друга взглядом. Рука Мильбурна нервно шарила по боку, стараясь нащупать шпагу, затем нашла, легко захватила рукоятку.

Как молния, рука Алекса также опустилась к бедру и выхватила свою шпагу — блестящее тонкое лезвие.

— Прекрасно, друг мой, — усмехнулся он, поигрывая шпагой с уверенной легкостью. — Ты сам выбрал способ умереть. Давай начнем.

Мильбурн вытащил шпагу, и, пока взвешивал ее на руке, казалось, его уверенность тоже росла. Он был прирожденный фехтовальщик.

— Защищайтесь, — прошипел он, бросаясь на Бурка.

Алекс легко парировал выпад. Мильбурн облизал губы, негромко чертыхнувшись. Они начали кружить вокруг друг друга, двигаясь с кошачьей фацией в дикой смертельной схватке, при танцующем свете слабой свечи. Вот Алекс сделал выпад, но Мильбурн парировал.

Элизабет съежилась на полу возле стены, наблюдая за происходящим полными ужаса глазами. Всякий раз, когда шпага Мильбурна грозила прорвать защиту Алекса, она чувствовала, что жизнь готова была покинуть ее тело. Когда же Алекс отбивал атаку и сам наносил удар, на нее накатывалось облегчение. Так они кружили и кружили по комнате, нанося друг другу мелкие уколы в этой пляске смерти. По их лицам струился пот, оба дышали с трудом. В движениях уже не было той первоначальной ловкости, как будто их оружие становилось все тяжелее и тяжелее. Элизабет понимала, что теперь все решала выносливость. Она пыталась заглянуть в лицо Алекса, с болью замечая в нем признаки усталости, темные круги под глазами, жесткие складки вокруг рта. К ней незаметно подкрадывался страх.

И наконец это случилось. Мильбурн сделал выпад, целясь Алексу в горло, но Алекс парировал. Затем грубо и резко нанес противнику удар в сердце. Мильбурн упал мертвый. Алекс отбросил свою окровавленную шпагу и поднял на руки Элизабет.

Он держал ее крепко, а она шептала без перерыва:

— Любовь моя, любовь моя, любовь моя…

— Все в порядке, моя сладкая, все уже позади, — он целовал ее губы и теребил волосы своими сильными загорелыми руками. — Все уже хорошо, и никто на свете никогда не причинит тебе никакого вреда.

— Я думала… ведь предполагалось, что тебя должны…

— Я знаю. Но гренгеровский план провалился. — Он коротко рассмеялся. — Ты понимаешь, он не принял в расчет одну вещь: я тебя люблю, я тебе доверяю и ни на минуту не усомнился в тебе, моя сладкая. Таким образом, в его плане была ошибка — фатальная ошибка, непростительная для Гренгера.

— Ох, Алекс…

— Кроме тебя, теперь все остальное уже не имеет значения, Лиззи, — прошептал он, и его руки прижали ее еще крепче. Казалось, оба совершенно забыли о том, что их окружает; все сосредоточилось на них самих, на том, что они снова вместе.

— Мы должны пожениться как можно скорее, — сказал он нежно ей на ухо.

И тогда Элизабет вспомнила о ребенке, которого носила. Он же скоро должен стать отцом, а даже не знает об этом.

— В чем дело, любовь моя? — спросил Алекс весело с блестящими глазами.

Внезапно Элизабет почувствовала слабость и робость. Она посмотрела на свой живот, бессознательно опустив на него руку. Затем нежно улыбнулась, и Алекс в первый раз увидел незнакомое выражение ее лица.

— У нас будет ребенок, — прошептала она, не в силах скрыть счастья. — У нас скоро будет малыш, моя любовь.

Серые глаза Алекса расширились. Он быстро переводил взгляд с ее лица на все еще стройную фигуру. Его голос, когда Алекс заговорил, просто дрожал от радости.

— Ты уверена?

Элизабет счастливо кивнула:

— Да, мое счастье. Ты доволен этим?

Вместо ответа он снова взял Элизабет на руки, стиснул в объятиях, но вдруг вспомнил о ее положении. Его руки внезапно стали нежными, как будто она была сделана из стекла. Элизабет засмеялась и поцеловала его лохматые волосы, постоянно свисающие ему на глаза.

— Я вижу, ты доволен, — улыбнулась она. — Уверяю тебя, я чувствую от этого настоящее облегчение… — Ее глаза сияли, когда она продолжала, слегка поддразнивая: — В конце концов я не знала, чего можно от тебя ожидать. Эти безжалостные каперы так непредсказуемы, ты же знаешь.

— А общество испорченных великосветских потаскушек так скучно, — парировал он и снова обнял ее. — А теперь, Лиззи, думаю, самое время отправиться домой и уложить тебя в постель. С утра тебе предстоит заняться распоряжениями насчет подвенечных нарядов, а мне следует заняться другими приготовлениями. Бен Тукер и его Кэрри будут вовсе не единственной парой, которая счастливо сочетается браком в этом месяце. — Алекс понес ее на руках, и когда она начала противиться, говоря, что может идти сама, оборвал ее без стеснения:

— Помолчи, девочка. Ты сделаешь то, что тебе сказано. У тебя и так достаточно испытаний для одного вечера.

— Да, Алекс, — ответила Элизабет кротко, внутренне забавляясь его строгостью. Когда он нес ее по лестнице, она обняла его за шею и подумала: «Сегодня вечером пусть делает что хочет. У нас впереди целая жизнь, в которой мы еще успеем поспорить друг с другом». Она улыбалась счастливой улыбкой и с радостными мыслями прижималась к груди своего будущего мужа, пока он нес ее на руках в дождливую, ненастную ночь.

Примечания