Лотос пришлого бога

      - Вот и я говорю - предъяви иск охранной фирме, - удовлетворенно кивнул Ольшес, внимательно присматриваясь к бутерброду с голландским сыром.
      Харвич хихикнул. Сигнализация, само собой, не сработала потому, что Данила ее заблокировал... но специалисты вряд ли до этого додумаются, потому что никаких повреждений не найдут.
      Модильяни, отложив рассуждения о дефектах сигнализации до лучших времен, решил тут же, не сходя с места, выяснить другой вопрос.
      - А что ты сделал с моими привидениями, объясни! Вы там вроде как их освобождали, и потому устроили такой бардак. Но они никуда не подевались! Носятся по замку, как очумелые, визжат, выскакивают в самых неподходящих местах... смотрителей, и тех перепугали!
      - Оно теперь одно, - уточнил Даниил Петрович. - Ну, наверное, скучает.
      - Одно? - недоверчиво уставился на инспектора хранитель. - Мне лично показалось, что их стало по меньшей мере полдюжины.
      - Просто оно нервничает. Вот и мечется.
      - А почему ты его не освободил?
      - Оно не захотело, - спокойно ответил Даниил Петрович.
      Винклер облегченно вздохнул. Если Данила уже знает это... впрочем, разве он мог не знать? Ну, как бы то ни было - не ему ломать голову над странностями поведения бестелесных существ. Хотя, конечно, Гхы теперь нельзя назвать полностью бестелесным... но и это командира тоже не касается.
      - Знаешь что? - сказал Ольшес, одарив расстроенного вконец хранителя одной из самых неотразимых своих улыбок. - Я, наверное, сегодня к вечеру зайду в замок... мне надо с ним поговорить. Ты уж имей это в виду... Возможно, и твое присутствие будет не совсем лишним, хотя в этом я не уверен.
      Модильяни онемел от ужаса.
      - Ты... ты хочешь снова...
      - Никаких пожаров! - торжественно пообещал Даниил Петрович, подняв руку. - Никакого шума!
      Модильяни молча развернулся и бросился из дома.
      Он ни на секунду не поверил, что инспекторский визит кончится благополучно. И хотел заблаговременно принять меры по спасению драгоценного имущества.
      5.
      Мюррей Лепски тренировался.
      Он решил во что бы то ни стало овладеть всеми умениями инспектора Гарева. Лепски не желал верить, что все дело в каких-то там посвящениях и допусках. К тому же, как ни копался он в новых пластах памяти, никаких посвящений в них не отыскивалось. А значит, вся эта болтовня об особых допусках инспекторов - чистая ерунда. Они владеют обычной магической техникой, только и всего. Просто нужно поработать как следует... Но вообще-то Лепски подозревал, что все дело в помехах, которые возникали в тех случаях, когда кукла Дорис находилась на равнине и волна Камня Мудрости шла через замок Хоулдинг. В чем была суть этих помех, Мюррей так и не понял. Ну, теперь это уже и неважно. Жаль, конечно, что половинки Камня работали лишь тогда, когда находились в определенных точках, в определенной позиции относительно друг друга... но и это уже в прошлом, и незачем сожалеть о том, чего уже нет.
      Но если память инспектора досталась Мюррею не целиком - тем более необходимо постараться ради того, чтобы восполнить пробелы.
      Уж очень заманчиво выглядело инспекторское мастерство...
      И Мюррей, удобно устроившийся на широченной тахте в своей уютной гостиной, вновь принялся начитывать заклинание, дающее инспекторам возможность одолевать любые природные катаклизмы - будь то хоть простая гроза, хоть извержение вулкана. Конечно, вызывать грозу и разгонять облака Лепски и сам научился еще в ранней юности, но он пользовался совершенно другой формулой, и его формула уж никак не могла, например, ослабить землетрясение. А он был бы не прочь развернуть реку, протекавшую неподалеку от города, где он жил, и заставить ее проложить новое русло, поближе к его дому. Очень он уважал рыбалку...
      Он прочитал формулу уже почти пять тысяч раз, когда наконец почувствовал, что результат назревает. Но разве он мог предвидеть, каким этот результат окажется?!
      В гостиной неожиданно что-то зашуршало, торшер нервно замигал, расшвыривая по углам паникующие тени, пахнуло болотной сыростью... Лепски умолк и недоуменно огляделся. Что происходит? Он вдруг обнаружил, что ковер залит водой, и что вода быстро прибывает... И тут с потолка упал первый камень, чувствительно ударив Мюррея по плечу.
      Лепски вскочил и бросился вон из гостиной. Воды было уже ему по колено. А за его спиной в большой, изысканно обставленной комнате загрохотал камнепад.
      Плотно закрыв дверь, чтобы вода не выплеснулась в холл, Мюррей задумчиво прислушивался к стуку и плеску. Потом все затихло, и Лепски решил рискнуть и заглянул в комнату.
      Вода куда-то пропала. Зато камни остались на месте. Падали они недолго, всего лишь несколько секунд, но мебель была безнадежно испорчена, фарфоровые статуэтки разбиты, старинный торшер сломан... картины свалились со стен, и из-под толстого слоя мокрых обломков гранита торчали кое-где углы позолоченного багета.
      Мюррей тихо прикрыл дверь и ушел в кабинет.
      Вот незадача, думал он, медленно шагая из угла в угол. Что же такое происходит с этими инспекторскими формулами? Некоторые из них работают отлично... удалось же ему справиться с лучом нейтрализатора, когда в него пальнули рядом с коттеджем землян... да и многое другое получалось неплохо... и он сразу и без малейших затруднений освоил особую технику мгновенного сосредоточения, которой владели инспектора... но иной раз случались вот такие странные промашки. Мюррей подумал, что, может быть, инспекторское сознание еще не до конца освоилось на новом носителе... в конце концов, прошло еще так мало времени, и не исключено, что через месяц-другой все само собой придет в норму... вот только он не мог ждать. Ведь по его душу уже явились сотрудники Федеральной безопасности.
      Да, решил наконец Лепски, нужно во что бы то ни стало вернуть Камень Мудрости. Он сам по себе послужит отличной защитой от федералов. Тому, у кого в руках этот Камень, не страшны инспектора-особисты.
      А значит, ему необходимо еще раз повидаться с сумасшедшим Эриком и поймать обезьяну.
      Что сначала? Разумеется, скульптор. В его "Лотосе пришлого бога" была спрятана большая часть камня. Да и добраться до Эрика проще.
      Мюррей, рассовав по карманам несколько пакетиков с магическими порошками и свой любимый кристалл горного хрусталя, вышел из дома, сел в "летучку" и помчался к соседнему городу. Эрик наверняка сидит у себя в мастерской, куда ему еще-то деваться? И все, что нужно Лепски, - это на минуту-другую вывести скульптора из состояния полной прострации и заставить сказать несколько слов, всего лишь несколько связных слов. Мюррей был уверен, что с этим он справится, несмотря на то, что сознание скульптора было практически полностью разрушено. Тут ничего особенного в техническом смысле не предвиделось. Правда, при последней их стычке скульптор немного удивил Мюррея тем, что в его реакции на заклинания не оказалось вообще ни единого предсказуемого жеста... но тогда Эрик был просто слишком возбужден.
      И тут Мюррея поразила некая догадка... внезапный и непредвиденный камнепад в гостиной... а скульптор высыпал на крышу его дома кучу камней... и как раз незадолго до того, как Лепски принялся начитывать инспекторскую формулу, он вспоминал о выходке чокнутого Эрика... но почему его воспоминание реализовалось в такой странной и неожиданной форме? Почему формула активизировала именно этот образ?
      Это следовало обдумать во всех подробностях. Но не сейчас. В данный момент главной задачей был Эрик.
      Сделав круг над домом скульптора и не обнаружив ничего настораживающего, Лепски посадил машину в двух кварталах к юго-западу. Подходя к коттеджу Эрика Баха, Мюррей с предельным вниманием смотрел по сторонам, не желая нарваться на кого-нибудь вроде Мрачных Карликов. Они искали свой Камень... они находились рядом с домом Кхона Лорика, когда Мюррей пытался добраться до чревовещателя... тогда Лепски немного опоздал. А вдруг теперь Карлики крутятся возле Эрика, они ведь давно уже знают, где вторая часть Камня. Сталкиваться с неприятными малышами Мюррею не хотелось, тем более, что его участие в деле не составляло для них секрета, суда по подслушанному им разговору - там, возле дома Лорика... Кхон до сих пор в госпитале, лежит в коме... Лепски каждый день справлялся о состоянии здоровья чревовещателя, надеясь, что тот в конце концов очнется... впрочем, Лорик вряд ли мог знать, куда подевалась кукла. Но он мог официально потребовать начать поиск принадлежавшей ему дорогой вещи...
      Карликов в окрестностях дома скульптора не наблюдалось. Мюррей видел лишь обычных прохожих, любителей прогулок по окраинам, да еще брел по улице один из экспонатов местного зоопарка - нечто ярко-синее, чрезвычайно лохматое и с шестью ногами. Лепски не знал, как называется эта штука, он даже не мог определить, где голова у этого зверя, и есть ли она вообще, он видел только большой ком синей шерсти, важно вышагивавший на шести довольно длинных мощных лапах с короткими толстыми когтями. Лепски покачал головой. Его ужасно раздражала эта система - когда по улицам гуляют дикие звери... правда, звери никогда никого не трогали, но Мюррею не нравилось их присутствие в городе само по себе. Звери должны жить в лесу или сидеть в клетке. В этом он был твердо убежден. К сожалению, большинство жителей Минара придерживались прямо противоположной точки зрения. Людям почему-то нравилось, что в их дома запросто могут зайти какие-нибудь слоны или синие лохматые штуковины.
      Лепски вошел во двор, обошел коттедж, заглянул в гараж. "Летучка" Эрика стояла на месте. Вокруг нее валялись распылители с красками, какие-то банки, куски проволоки, тряпки... вообще в гараже царил жуткий беспорядок. Мюррей покачал головой. Ох уж эти творческие люди... совершенно не в состоянии поддерживать чистоту. Впрочем, их бессистемность рождала особые плоды. И Лепски всегда внимательно следил за миром современного искусства правда, произведения великих мастеров интересовали его в основном из-за их чисто денежной стоимости.
      Лепски вернулся ко входу. Поднялся по ступеням, нажал кнопку звонка. Прислушался. В доме было тихо. Может быть, Эрика нет? Мюррей позвонил еще раз. Наконец изнутри донесся шорох - словно кто-то осторожно подкрадывался к двери. Лепски снова ткнул пальцем в звонок.
      Дверь неожиданно распахнулась.
      При виде возникшего на пороге скульптора Мюррей ахнул.
      Собственно, видеть он мог только глаза Эрика, подозрительно смотревшие из узкой щели, прорезанной сбоку в огромной ярко-малиновой кастрюле, изукрашенной веселыми белыми и голубыми горошинами. Грудь скульптора прикрывало некое подобие лат, изготовленных, насколько мог понять Лепски, из расплющенных пивных банок. На руки Эрик натянул толстые кожаные перчатки, - очень длинные, до локтей. Ноги защищали резиновые болотные сапоги, доходящие до бедер. В общем, зрелище было из ряда вон.
      - Что с тобой? - спросил Лепски, опомнившись. - Зачем этот маскарад?
      - Кто ты есть, незнакомец? - прогудел Эрик из-под кастрюли. - Что тебе нужно в моих владениях? Не со злым ли умыслом ты явился сюда? Если так - плохо тебе придется!
      - Да ты никак рыцарем себя вообразил... - пробормотал Мюррей, не на шутку растерявшись и не зная, с чего начать разговор с этим ненормальным. Потом он решил поддержать игру. - Послушай, благородный хозяин, я хотел тебя спросить кое о чем... Ты не позволишь мне войти?
      Для того, чтобы привести Эрика в чувство и добиться от него ответа на жизненно важный для Мюррея вопрос, Лепски необходимо было обсыпать скульптора по крайней мере одним из магических порошков, - но как он мог это сделать? Сыпать драгоценные составы на кастрюлю не имело никакого смысла. Порошок должен попасть непосредственно на голову или на руки, на волосы или на кожу. Значит, нужно было заставить Эрика хоть немного раскрыться.
      Но Эрик снова спросил:
      - Кто ты есть?
      - Вообще-то мы когда-то встречались, - начал Лепски самым задушевным тоном. - Конечно, это было давно, и ты мог забыть меня, благородный человек. Но я в долгу перед тобой, ты выручил меня в трудную минуту... и мне бы не хотелось, чтобы твои воспоминания обо мне, буде они возникнут, омрачились мыслью о людской неблагодарности.
      Кастрюля торжественно качнулась, и из-под нее прозвучало:
      - Да, род человеческий омерзителен. В этом нет никаких сомнений. А самые омерзительные его представители - малыши с бегающими глазами. Это просто мрак!
      - И ты не разрешишь мне предпринять попытку хоть немножко реабилитировать мыслящих существ в твоих глазах? - осторожно спросил Лепски.
      - А зачем? - сварливо бросил Эрик.
      - Ну... - Мюррей не нашелся, что ответить. И потому решил сменить тему. - Видишь ли, благородный хозяин, я подумал, что, может быть, ты позволишь мне выразить мою беспредельную и глубокую благодарность в некоей материальной форме...
      Кастрюля проявила легкую заинтересованность.
      - Это в какой же?
      - Ну, например, в денежной. Или в форме хороших драгоценных камней. Красивых камней, редких.
      Кастрюля призадумалась, но в конце концов решила:
      - Нет. Мне ничего не нужно.
      - Очень жаль. Я был бы просто счастлив... А от кого ты прячешься? спросил Лепски, и это оказалось грубой ошибкой, испортившей все дело.
      - А-а! - басовито взвыл Эрик. - Так вот зачем ты явился, подлец! Ты от них! Ты посланник этих мерзких лупоглазых тварей! Ну, я тебе...
      И в руке скульптора, затянутой в перчатку, как по волшебству появился здоровенный баллон с краской. Баллон зашипел... и Мюррей Лепски испуганно шарахнулся в сторону и покатился с крыльца.
      - Ого-го! - орал скульптор. - Меня вам не достать! Я вам всем покажу! Я вам не по зубам, негодяи! Вы еще узнаете, кто таков великий Эрик!
      И он скрылся в доме, со стуком захлопнув за собой дверь.
      Лепски, отфыркиваясь и отплевываясь, вскочил и со всех ног припустил на улицу. Но из-за попавшей в глаза краски он не заметил ожидавшую его у калитки еще одну мелкую неприятность в виде непонятного зверя, почему-то притащившегося именно к дому скульптора, а не куда-нибудь еще. Лепски споткнулся о синее лохматое чудище и растянулся на тротуаре. Чудище тут же решило, что с ним играют, и с удовольствием шлепнуло Мюррея лапой по спине, заурчав по-кошачьи. Лапка синюхи оказалась увесистой... и Лепски, отчаянно выругавшись, оттолкнул от себя лохматое создание. Ком синей шерсти обиделся, громко тявкнул и ускакал, взбрыкивая всеми шестью ногами. Лепски встал, провел рукой по лицу и посмотрел на ставшую черной ладонь...
      И тут его охватила бешеная злоба.
      Он поклялся отомстить сумасшедшему скульптору.
      И его месть будет, само собой, ужасной... в лучших традициях старых магов.
      6.
      - И где же она ее спрятала?
      - Да откуда мне знать! - развел руками Харвич. - Не говорит.
      - Ну, если уж тебе не говорит, - протянул Даниил Петрович, - значит, дело плохо.
      - Почему - плохо? - не понял Винцент.
      - Значит, нам ее не найти, - пояснил Ольшес. - А она нам очень даже необходима.
      - Ну... может еще скажет, - предположил Харвич.
      - Ты бы постарался ее уговорить.
      - Я-то постараюсь... да только если Кроха нашел куклу, он мог ее утащить куда-то в другое место.
      - А не тяжеловата она для него? - усомнился инспектор Ольшес.
      - Нет, почему же... он сильный. И он, кстати, вечером жаловался, что очень устал. Может быть, как раз потому, что унес куда-то Дорис. Но я совершенно не понимаю, зачем ему было это делать. Вряд ли Чита так уж плохо спрятала куклу.
      - Поговори-ка с ними обоими еще раз, - вроде бы попросил Даниил Петрович, но некий оттенок его тона заставил Харвича воспринять его слова как приказ, к тому же требующий чрезвычайно срочного исполнения.
      - Ладно, - кивнул он, - попрошу. Только вот где они сейчас, неизвестно. Пойду, поищу.
      Винцент вышел из комнаты Даниила Петровича и в задумчивости остановился в коридоре.
      Где искать зверей?
      Для начала Харвич, спустившись на первый этаж, заглянул в гостиную. Там никого не было, если не считать скучающего Левинского, который при виде молодого инспектора обрадовался и раскрыл рот, собираясь что-то спросить... но Харвича в данный момент интересовали не люди, а животные, и потому он поспешно сбежал. В кухне зверей тоже не обнаружилось, и Винцент вышел из дома, грустно размышляя о том, что вечно ему приходится решать какие-то странные задачи, и что, похоже, ему всю оставшуюся жизнь предстоит общаться не столько с разными интересными личностями, сколько с жирафами, зайцами и крокодилами. Инспектор особой даже для особиста квалификации. Специалист по фауне всех классов, родов и видов. То пауки, то попугаи...
      Он пошел к пруду, время от времени издавая призывный клич, но ни Чита, ни Кроха не спешили объявляться. У аллигатора спросить, что ли... да откуда ему знать?
      Дойдя до самой воды, Винцент повернул направо и вдоль берега зашагал к темной стене елей, окружавших поляну, на которой стоял коттедж землян и странная скульптура под названием "Женщина, объятая ящиком". Харвич издали посмотрел на нее и в очередной раз удивился фантазии автора. Ну, наверное, если побродить по Заповеднику, еще и не такое увидишь... вот только у молодого инспектора как-то все не находилось времени на осмотр знаменитой коллекции произведений современного искусства. Вот разве что потом, когда работа будет сделана...
      Широкая тропа вела к следующему экспонату, располагавшемуся метрах в ста от "Объятой ящиком", на маленькой полянке, сплошь заросшей бледно-голубыми колокольчиками. Харвич сначала попытался сам определить, что бы это могло быть такое. Но не сумел. Некая трехногая конструкция четырехметровой высоты общими очертаниями немножко напоминала туалетный столик, но при этом в середине, между деревянными ногами, была натянута проволока... а, да это же эолова арфа, сообразил Харвич. Он подошел поближе и прочитал табличку. "Между. Скульптор Вадим Рыжков, созвездие Южный Крест".
      Между чем и чем, недоуменно подумал Винцент, вот еще фокус... Но тут же решил, что ответить на этот вопрос не смог бы, наверное, и сам скульптор. Ну, между - и все. И отстаньте.
      Харвич пошел дальше, направляясь к границе соседнего, двадцать третьего круга. Он решил, что, пожалуй, прогуляется и еще дальше, в двадцать четвертый круг, к "Лотосу пришлого бога". Правда, бог теперь безголовый... ну, это неважно. Чита вполне может быть где-нибудь неподалеку. Ее эта скульптура по-прежнему интересует, несмотря на то, что осколка камня там больше нет.
      Ели постепенно расступились, уступив место светлому березовому лесу. Харвич прошел мимо нескольких скульптур, совершенно не обратив на них внимания. Он упорно думал о причине конфликта между обезьяной и попугаем. Что они не поделили? Если Кроха и в самом деле отыскал похищенную Читой куклу и куда-то ее перепрятал или хотя бы попытался это сделать, то все понятно. А если дело в чем-то другом? Но, как ни ломал Винцент голову, никакого другого повода для ссоры между попугаем и Читой он изобрести не сумел.
      И где же теперь Дорис?
      Впрочем, никто не знает и того, где она была прежде... так что разницы никакой. А камешек найти необходимо. Харвич уже знал, что без него никак не обойтись, хотя Даниил Петрович и не слишком спешил посвящать молодого коллегу в подробности ситуации. Но Винцент и сам давно был достаточно грамотным.
      Неожиданно на голову Винцента упала еловая шишка. Харвич посмотрел наверх и рассмеялся.
      - Чита, ну как тебе не стыдно? Ты зачем шалишь, а?
      В ответ Чита, повисшая на толстой березовой ветви, швырнула в Харвича еще с полдюжины шишек, высунула язык и заверещала.
      - А я тебя ищу, - сообщил Харвич. - Слезай вниз, поговорим.
      Чита подтянулась и села на ветку верхом, давая понять, что к разговорам она не расположена.
      - Ну, Чита, - просяще сказал Винцент. - Ну будь умницей, пожалуйста!
      Чита сделала вид, что задумалась. Харвич терпеливо ждал.
      Наконец обезьяна решила снизойти к просьбе молодого инспектора и спрыгнула вниз. Усевшись под березой по-турецки, Чита тут же принялась обрывать маргаритки вокруг себя. Набрав приличный пучок маленьких бело-розовых цветочков, она торжественно протянула его Харвичу.
      Винцент уселся рядом с обезьяной, взял букетик и искренне сказал:
      - Спасибо, Чита.
      Чита ухмыльнулась и принялась усердно чесать подмышками.
      - Ну что, красавица, не расскажешь мне о своих тайных делах?
      Чита обхватила голову длинными руками и изрекла:
      - У-у-у!
      - Что бы это значило? - поинтересовался Харвич.
      Чита повторила громко и с выражением:
      - У-у-у!
      - Все равно не понял, - посетовал Винцент. - Ты не могла бы как-то иначе выразить свою мысль, а, лапушка?
      Но Чита, похоже, не намеревалась вот так, сходу, делиться своими особыми обезьяньими секретами. Однако Харвич почему-то не сомневался, что в конце концов орангутаниха расскажет ему все, что им с Ольшесом так необходимо узнать. Просто ей нужно время, чтобы решиться. У нее до сих пор оставались сомнения в чистоте намерений инспекторов. Небольшие, но оставались. И Харвичу следовало доказать осторожной Чите, что ни он, ни Даниил Петрович не воспользуются ее обезьяньей наивностью.
      Чита снова принялась обрывать цветы и траву, но теперь она складывала их в кучку перед собой. Харвич внимательно следил за ее действиями. Чита не в первый уже раз строила некие подобия пирамид... то из мебели и кухонной посуды в их коттедже, а теперь вот она складывала стожок травы... нет, это неспроста. Винцент снова и снова всматривался в обезьяну, но Чита делала вид, что не замечает этого, хотя Харвич уже не раз ловил ее косые взгляды. А потом вдруг у Харвича мелькнула некая смутная догадка...
      - Чита, - тихо сказал он, - где это? Покажи мне, прошу тебя. Нам очень нужно знать. Это важное дело, серьезное.
      Чита подскочила на месте и взвизгнула.
      - Но почему ты не хочешь этого сделать, милая?
      И тут Чита заплакала. Ее рожица отчаянно скривилась, из черных блестящих глаз покатились крупные слезы, повисая на шерстинках... Потом Чита отчаянно всплеснула руками и застонала.
      - Чита, - перепугался Харвич. - Что ты? Не надо! Не надо, милая!
      Он подхватил орангутаниху и усадил ее к себе на колени. Она не сопротивлялась. Напротив, она крепко прижалась к молодому инспектору и обняла его длинными волосатыми руками. Харвич, бормоча ласковые слова, тихонько покачивал Читу и гладил ее по голове, пока та наконец не успокоилась.
      - Ну, малышка, что тебя так расстроило? Скажи!
      Но настроение Читы уже снова изменилось.
      Она вывернулась из рук Харвича и унеслась прочь.
      Винцент проводил ее огорченным взглядом, встал и пошел обратно, к коттеджу.
      ...Он уже почти час просматривал полный каталог Заповедника. На экране компьютера одна за другой мелькали скульптуры - то вполне приемлемые с точки зрения Харвича, то такие, что от их вида молодого инспектора пробирало до мозга костей. А потом вдруг он ощутил рядом с собой кого-то...
      - Ох, - рассерженно бросил Винцент, - ну что у тебя за привычка подкрадываться, как привидение? Нашел бы забаву поумнее!
      Даниил Петрович ухмыльнулся.
      - Думаешь, кукла в одной из них?
      - Уверен. Вот посмотри, эти, по-моему, достойны внимания.
      Харвич вывел на экран четыре изображения. Все они были схожи между собой тем, что их силуэты напоминали пирамиду... или стог. Или просто кучу невесть чего.
      Ольшес внимательно всмотрелся в каждый из странноватых результатов полета творческого воображения. Потом ткнул пальцем в нижнюю левую картинку.
      - Вот это.
      Харвич увеличил изображение. "Это" оказалось неким подобием шалаша или вигвама, сооруженного из тонких стволов деревьев - только деревья не были деревянными, а скорее походили на грубые гипсовые отливки. Впрочем, это мог быть и пластик, имитирующий гипс. Судя по надписи в нижней части экрана, конструкция называлась довольно сложно: "Вечность жизни. Карточный домик бытия". При чем тут карты, подумал Харвич, вот уж нисколько не похоже!
      - Кто это соорудил? - спросил Ольшес.
      Но компьютер дал совершенно неожиданный ответ:
      - "Автор неизвестен".
      - Обалдеть можно! - возмутился Харвич. - Как это - неизвестен? Кому он неизвестен?
      Он набросился на компьютер, требуя выяснить, почему имя автора скульптуры не значится в каталоге и как это могло случиться. Потратив не меньше десяти минут, Винцент понял, что расходует время впустую. Он оглянулся. Даниил Петрович уже изволил исчезнуть. Харвич сердито сплюнул и, уточнив местоположение бревенчатого "Карточного домика", спустился вниз, в гостиную.
      Там он обнаружил членов экспедиции в полном составе. И Кроха тоже был тут. Не хватало лишь Читы.
      - Ну что, молодое поколение, - весело сказал Даниил Петрович, с комфортом устроившийся на пухлом диване, - как дела? Нашел следы неведомого творца?
      - Нет, - ответил Харвич, усаживаясь в кресло рядом с командиром. - Не нашел. Но эта штука стоит довольно далеко от нас, в семнадцатом круге.
      - Ну, как-нибудь на досуге сбегаем, посмотрим, - решил Ольшес. Очень интересное произведение.
      - Это вы о чем? - подозрительно спросил Винклер.
      - Да так, - небрежно сказал Даниил Петрович, - обнаружили одну любопытную скульптуру, вот и все. Что удивительно - автор в каталоге не значится. Но вещь достойна внимания. Если найдется время - прогуляемся туда.
      - Это, как я понимаю, поможет вам в поисках истины? - съязвил Левинский.
      - Ну, истина, как известно, всегда где-то рядом, - загадочным тоном произнес Ольшес. - Вот только никогда не знаешь, в какую сторону посмотреть, чтобы ее увидеть. Так что на всякий случай надо как можно усерднее вертеть головой - вдруг она не успеет ускользнуть? И скульптура в этом смысле ничуть не хуже других стимуляторов мысли. И мне...
      Даниил Петрович внезапно умолк, резко повернулся и уставился на окно, находившееся за его спиной.
      Все остальные тоже повернули головы.
      В гостиную заглядывал Мрачный Карлик...
      7.
      Обозленный и обиженный Лепски, успевший по дороге к дому кое-как стереть с лица густую черную краску, посадил "летучку" в полуметре от двери гаража и побежал к дому, оставив машину во дворе. Ему необходимо было принять ванну и уничтожить следы встречи с окончательно слетевшим с нарезки скульптором. Лепски не смотрел по сторонам, ему было просто не до того.
      Но он не успел перешагнуть порог. Его окликнули:
      - Лепски... подожди минутку. Поговорить надо.
      Резкий высокий голос принадлежал Мрачному Карлику.
      Мюррей вздрогнул и застыл на месте. Добрались-таки до него, паразиты...
      Он полуобернулся и посмотрел на Карлика, стараясь ничем не проявить своего беспокойства. Карлик, макушка которого располагалась намного ниже талии Лепски, стоял, подняв голову, и вроде бы посмотрел на Мюррея, но кто мог с уверенностью сказать, куда смотрит Карлик? Его глаза непрерывно вращались в орбитах, словно Карлик боялся остановить взгляд на чем-нибудь... И выражения лица уродливого малыша Лепски тоже не мог понять. То ли это был сарказм, то ли, наоборот, сочувствие...
      - В чем дело? - сухо спросил Мюррей.
      - Сам знаешь, - спокойно ответил Карлик. - Лучше нам зайти в дом.
      Мюррей, пораженный наглостью маленького человека, сказал, изо всех сил сдерживая мгновенно вспыхнувшую в нем ярость:
      - А тебе не кажется, что это мой дом, и что не тебе решать, войдешь ты в него или нет?
      Карлика, похоже, ничуть не задел тон Мюррея. Он все так же спокойно произнес:
      - Я могу и здесь сказать то, что считаю нужным. Но вряд ли ты будешь рад, если кто-нибудь еще увидит тебя по уши в краске.
      Лишь теперь Мюррей вспомнил, что он весь перемазан черной гадостью.
      Он молча распахнул дверь и, войдя внутрь, сразу направился в ванную комнату. Если он так нужен Карлику - пусть малыш подождет, пока Лепски приведет себя в пристойный вид.
      Мюррей не спешил. Он провел в ванной не менее двадцати минут, и, смывая с лица, шеи и рук потеки краски, размышлял о том, что ему делать с Карликом... ведь совершенно понятно, чего тот станет требовать. Наконец Лепски набрел на отличную идею и весело хихикнул. Да, это подойдет... это как раз то, что надо. И это он отлично умеет делать.
      Надев свежую рубашку, Мюррей в последний раз посмотрел в зеркало, пригладил ладонью волосы и отправился на второй этаж, в кабинет.
      Порывшись в одном из шкафов, Лепски отыскал необходимый препарат. О, это был весьма сильный порошок! Чтобы его изготовить, Мюррею пришлось-таки потрудиться. Составные части пришлось собирать по разным галактикам, но Лепски не жалел о потраченных когда-то усилиях. Он уже трижды применял это средство, и каждый раз результаты были великолепными.
      Спрятав флакончик с порошком в карман брюк, он спустился в холл. Конечно, Карлик ждал его там.
      Маленький человек забрался в кресло, в котором могло поместиться штук пять таких, как он. Лепски прошел через холл, сел в кресло напротив малыша и молча уставился на Карлика. Пусть говорит.
      Карлик принял условия игры.
      Он заговорил, и Мюррей поморщился от звуков высокого резкого голоса. Уж очень это было... немузыкально.
      - Ты знаешь, зачем я пришел, - сказал Карлик. - Ты украл наш Камень Мудрости. Мы знаем, что сейчас его нет у тебя. Но мы решили, что ты должен сам отыскать его и вернуть нам.
      - Я его не крал, - возразил Мюррей. - Он сам попал ко мне в руки.
      - Ты должен был сразу вернуть его.
      - Это особый вопрос, и я не намерен сейчас его обсуждать. Кто что должен сделать, кто ничего не должен никому... в общем, я вправе был принять ваш булыжник как дар судьбы.
      При слове "булыжник" ярко-синие бегающие глаза Карлика внезапно на долю мгновения остановились, черные точки зрачков уперлись в Мюррея, и в лице малыша мелькнуло нечто такое, что Мюррей пообещал себе впредь более осторожно подбирать слова. Впрочем, их разговор не затянется надолго. И тем не менее лучше не доводить уродца до белого каления. С теми, кто слишком возбужден, всегда сложнее справиться. А потому не стоит создавать самому себе ненужные технические трудности.