Лотос пришлого бога

      - Если он питается только у нас на глазах... а на ужин он приходит не каждый день... а обедал только однажды... а к завтраку вообще ни разу пока что не являлся... н-да. Получается примерно двести граммов продукта в сутки.
      - Ого! - откликнулся инженер. - Может, и мне попробовать перейти на такой режим? А то мне что-то моя фигура не нравится.
      - Не советую, - очень серьезно сказал доктор Френсис. - У инспекторов метаболизм не такой, как у нас.
      - Но они такие же люди, как мы! - не поверил Левинский.
      - Не совсем такие, - дал справку Винклер. - И пора бы тебе это знать, не маленький уже. Когда они готовятся к работе, они делают особые практики... ну, а результат тебе известен.
      - И чего я не пошел в инспектора? - сказал инженер. - Вот жизнь интересная!
      Винклер посмотрел на инженера... Левинскому показалось, что в глазах командира промелькнуло что-то странное... и Кейт тут же спросил:
      - Саймон, а как ты думаешь, может, мне еще не поздно переквалифицироваться?
      - Не знаю, - хмыкнул Винклер. - Я в таких вещах не разбираюсь. Я разведчик, а не адепт. Ну что, мы будем ужинать или мы будем смотреть на салаты?
      Они уселись за стол, и обрадованный Кроха тут же заколотил клювом по своей тарелке, требуя, чтобы ему поскорее положили что-нибудь вкусненькое. Словно в ответ на этот призывный стук в открытом окне появилась физиономия Читы.
      - А, пришла, красавица! - приветствовали ее земляне. - Ну, присоединяйся!
      Однако Чита почему-то не спешила войти внутрь. Она настороженно присела на подоконнике и стала рассматривать попугая. Физиономия Читы выражала откровенное недовольство. Кроха, не обращая внимания на выходки какой-то там обезьяны, начал усердное сражение с очередным пирожком. Немного удивленные разведчики наблюдали за орангутанихой, ожидая дальнейшего развития событий. Развитие не замедлило быть.
      Чита вдруг очутилась в гостиной и набросилась на попугая, отчаянно визжа. Кроха не растерялся. Он мгновенно взлетел к люстре и, повиснув вниз головой на одном из рожков, заорал:
      - Тор-р-чишь, клюшка?!
      Чита вспрыгнула на стол, подскочила - и достала бы попугая, если бы тот не сорвался с люстры и не перелетел на один из стеллажей, стоявших вдоль дальней стены. Чита рванулась за ним, со стола со звоном и грохотом полетели вилки, тарелки, салаты и гренки... Разведчики бросились за Читой, роняя стулья, попугай с треском замахал крыльями и полетел через гостиную к шкафу... и тут откуда-то возник Винцент Харвич и ловко перехватил Читу, перепрыгнувшую через командира и уже почти приземлившуюся на кушетку.
      - Ах ты, безобразница!
      - Ну! - только и сказал Винклер, увидев, как Чита вцепилась в Харвича и сразу же принялась ему на что-то жаловаться. Молодой инспектор отнесся к страданиям обезьяны очень серьезно. Он гладил Читу по лысой спине и тихонько приговаривал:
      - Ну и что? И ничего страшного, обойдется. Чего ты так разволновалась? Не надо, маленькая, не надо. Он, наверное, хотел сделать, как лучше. Ну, не надо...
      Чита прижалась к уху Винцента и еще что-то проворчала. Харвич улыбнулся.
      - А мне ты не скажешь, где она?
      Чита оскалилась и зарычала.
      - Ну, и не говори, если не хочешь. Я же не настаиваю.
      Чита смягчилась.
      Она осторожно вывернулась из рук Харвича и спрыгнула на пол. Звонко шлепнув ладошкой по киберу, наводившему порядок в разгромленной гостиной, Чита показала язык попугаю и удрала.
      Винклер выглянул в окно, однако обезьяны уже и след простыл.
      - Что это с ней случилось? - осторожно спросил командир, искоса глянув на Винцента.
      - Да так, ничего особенного, - отмахнулся молодой инспектор, и Винклер в который уже раз подумал, что этот юный гений становится что-то уж слишком похож на Данилу. Как будто им одного Ольшеса мало! - Похоже на то, что Кроха раскопал одну ее захоронку...
      - Вот как? - сделал серьезное лицо Саймон Корнилович. - И Чита спрятала что-то такое, что и у тебя вызывает неподдельный глубокий интерес?
      - С чего ты взял?
      - Ну, ты же спросил...
      - А, это я просто так, чтобы ее отвлечь.
      Винклер ни на секунду не поверил, что суть инспекторского вопроса действительно была в том, чтобы отвлечь обезьяну от мыслей о расправе над попугаем. Уж как-нибудь и он кое-что понимал... научился за долгие годы общения с особистами.
      Но настаивать на более обстоятельном разъяснении командир не стал, прекрасно зная, что услышит лишь очередную порцию отчаянного вранья. В умении уходить от ответа инспекторам не было равных. И Харвич, несмотря на свою молодость, искусство витиеватой болтовни, затемняющей смысл сказанного, освоил уже весьма неплохо.
      Вместо этого Саймон Корнилович задал свой хронический вопрос:
      - А где Данила?
      - А разве его еще нет? - удивился Харвич. - Он хотел прийти к ужину. Ну, наверное, скоро появится. Я, кстати, ужасно проголодался. Тут осталось что-нибудь? Или все пропало?
      - Нет здесь - найдется на кухне, - сказал Левинский, отвечавший за сегодняшний ужин. - Тебе чего - мяса, рыбы, оладий с куманикой?
      Разведчики тут же завертели головами, ища взглядами попугая и ожидая услышать привычное громогласное "Жрать хочу!". Но Кроха, нахохлившись, сидел в кресле и молчал. Он полузакрыл глаза, и вид у птицы был такой несчастный... Харвич подошел к попугаю и осторожно посадил его себе на руку.
      - Ну, Кроха, что с тобой?
      - Устал Кроха, - тихо пожаловался попугай. - Стар-ренький Кроха...
      - Он заболел! - встрепенулся доктор Френсис. - Его лечить надо!
      - Сиди, лекарь! - цыкнул на него Винклер. Командир не сводил глаз с Харвича и попугая.... но Винцент, нежно погладив птицу по голове, вышел из гостиной, унеся с собой Кроху и совершенно забыв об ужине.
      Саймон Корнилович тяжело-тяжело вздохнул.
      Что-то назревало...
      А Даниил Петрович так и не появился.
      3.
      - Ладно, с ними потом разберемся.
      Реплика Даниила Петровича относилась к попугаю и Чите, о ссоре между которыми вкратце рассказал ему Винцент. Инспектора встретились неподалеку от замка Хоулдинг. Время уже подбиралось к полуночи. Привидения ждали...
      Харвич обратил внимание на то, что почти все карманы комбинезона Ольшеса заметно оттопыривались. И набиты они были, как догадывался молодой инспектор, самыми разнообразными вещами, довольно странными на непосвященный взгляд. Хотя Винцент сам и не мог пока что провести процедуру освобождения привидений, он тем не менее прошел достаточно хорошую подготовку для того, чтобы выступить в роли ассистента. И потому он представлял, что именно лежит в карманах Даниила Петровича. Его удивило лишь то, что Ольшес намеревался обойтись слишком скромным, на взгляд Харвича, инструментарием. Но может быть, кое-что уже доставлено в замок заранее?..
      Даниил Петрович, слушая рассказ Харвича, не смотрел на молодого инспектора. Он уставился на стену замка... и Винценту показалось, что старшего коллегу что-то тревожит.
      - Ты готов? - спросил Ольшес, не оборачиваясь.
      - Да, конечно.
      - Пошли.
      И длинноногий инспектор медленно, важно зашагал к подъемному мосту. Харвич, топая за ним следом, думал, что сейчас Даниил Петрович немножко похож на оголодавшего журавля, вышедшего подхарчиться, но не желающего признаться в том, что у него кишки к спине прилипли. Эдакий конфуцианец, блюститель этикета и авторитета...
      Рыцарь, топтавшийся у входа на мост, брякнул щитом о латы и сообщил:
      - Рад видеть вас, добрые сэры! Ночью наши коллекции выглядят особенно заманчиво и загадочно, и вас ждет незабываемое наслаждение!
      - Это хорошо, - одобрительно кивнул Ольшес. - Наслаждаться мы любим.
      Винцент хихикнул, и они, миновав мост и внешний двор замка, вошли в огромный холл первого этажа.
      Тут Даниил Петрович остановился и принялся осматриваться по сторонам, как самый настоящий турист, решающий, куда ему лучше направиться сначала, а какую часть выставок оставить на сладкое.
      Рыцарь, дежуривший в холле, наблюдал за ними, но не спешил подходить, потому что некоторые туристы терпеть не могли, когда им давали какие-то советы по осмотру галереи. Но он держался неподалеку, готовый откликнуться на зов, буде тот последует.
      Однако Даниил Петрович уже выбрал маршрут.
      Он направился прямиком к центральной лестнице, ведущей на второй этаж.
      Харвич, поднимаясь следом за ним по нешироким каменным ступеням, смотрел в спину коллеги и думал о том, что привидениям крупно повезло. Тысячи лет они маялись в этом замке, не в силах прекратить ужасное существование, и вот наконец появился человек, способный освободить их... впрочем, везение тут ни при чем, поправил себя Винцент, это карма, это простой и вечный закон причинно-следственных связей... просто привидения отработали наконец ошибки своих прошлых жизней. А иначе они бы просто не смогли встретиться с Данилой.
      - Дан, - осторожно спросил Харвич, когда они с Ольшесом вышли в узкий коридор второго этажа и повернули направо, - а Модильяни знает, что мы тут затеяли?
      - Конечно, - ответил Даниил Петрович. - Он сам несколько раз пытался освободить их, но, как ты понимаешь, ничего у него не получилось.
      - Я не о том, что он делал сам, - уточнил Винцент. - Я о том, знает ли он, что ты намерен провести процедуру именно сегодня.
      - Э-э... не уверен.
      - Ой, Данила! - огорчился Харвич. - Ну что ты за человек! Он же хранитель, он здесь отвечает за все... а если какая-нибудь вещь будет испорчена?
      - С чего бы? - удивился Даниил Петрович. - Мы же не террористы, мы ничего тут взрывать не собираемся! Да и в любом случае все застраховано.
      Харвич молча покачал головой. Конечно, он знал только теорию вопроса, на практике ему пока что ни разу не приходилось заниматься подобными делами, но и знания теории было достаточно для того, чтобы обеспокоиться. Но в конце концов Винцент решил, что Ольшесу виднее. Винцент хихикнул.
      - Ты чего? - оглянулся Даниил Петрович.
      - Ничего... просто подумал, кто будет отвечать в случае чего. Чур, не я!
      - А... да брось ты, - весело откликнулся Ольшес. - Ничего страшного не случится. Модильяни только порадуется, что его наконец избавили от этих зануд. Они же ему всю плешь переели - освободи да освободи!
      Наконец они, свернув в узкий боковой коридорчик, остановились перед тяжелой дубовой дверью, створки которой были чуть приоткрыты. Табличка перед дверью гласила, что здесь экспонируется "оригинальный замковый интерьер".
      Да, в оригинальности этого интерьера сомневаться и в самом деле не приходилось, решил Харвич, очутившись внутри. Правда, Винцент заподозрил, что устроители экспозиции под словом "оригинальный" понимали нечто иное - а именно подлинность предметов обстановки и соответствие их размещения образцам соответствующей эпохи, но на этот счет у молодого инспектора были свои соображения. Он ведь родился и вырос на Земле, и в школьные годы бывал на экскурсиях во французских и английских средневековых замках, так что в общем он представлял, как жили благородные рыцари в те незапамятные времена. Он помнил суровые каменные своды, сухие скучные линии готических барельефов, гигантские саркофаги и величественные библиотеки, и холодные спальни с огромными очагами и необъятными кроватями, накрытыми тяжелыми мрачными балдахинами...
      Здесь все выглядело совсем иначе.
      Первым, что бросилось в глаза Харвичу, был камин, над которым красовался герб семьи, которой много-много веков назад принадлежал замок Хоулдинг. Красное поле герба пересекала с угла на угол широкая белая полоса, в верхней части которой был изображен смешной лев с длинным хвостом, стоявший на задних лапах. Над полосой на красном поле отсвечивали золотом две лилии, под ней чернел один-единственный трилистник. В гербах Винцент ничего не понимал, но то, что камин не имел ничего общего со средними веками, и ежу было бы ясно. Белый мрамор и густая позолота. Пышные листья аканта и венки роз, глубокая резьба, тщательно продуманная композиция... При чем тут средние века? Это же самое настоящее барокко!
      От размышлений на искусствоведческие темы Харвича оторвал Даниил Петрович, язвительно поинтересовавшийся:
      - И чем тебе не нравится камин? Труба у него отличная, действует, можешь не сомневаться, я заранее проверил. А стиль тебя не должен волновать. Ты ведь не музейная мышь.
      Харвич встряхнулся, сделал шаг влево - и чуть не налетел на клавесин, стоявший прямо посередине комнаты. Вот еще незадача... клавесин-то тут зачем?..
      - Давай, готовься, - прикрикнул на него Даниил Петрович, уже разложивший на огромной кровати с золоченым резным изголовьем пакетики с травами, сушеные лягушачьи лапки, флакончики с разными зельями и прочие мелочи, необходимые для предстоящего действа, - явно ничуть не задумываясь при этом о сохранности шелкового покрывала, расшитого цветами и отороченного кружевом ручной работы. Но как Винцент ни оглядывался, он не увидел ни черепа, ни козлиных рогов, ни...
      - Что ты ищешь? - спросил Ольшес.
      - А черепа почему нет? - недоуменно спросил Харвич.
      - Своим обойдусь, - фыркнул Даниил Петрович. - А в крайнем случае твоим попользуюсь. Иди сюда, становись по ту сторону кровати, возьми в левую руку вот это и сосредотачивайся понемножку... а то ты сегодня что-то уж очень рассеянный.
      Винцент послушно встал на указанное место, взял "это", оказавшееся косточкой черной курицы, и попытался сосредоточиться на предстоящей процедуре, но вместо этого вдруг представил, как Даниил Петрович в нужный момент небрежно снимает с плеч собственную голову, смахивает с нее кожу и волосы, и, обеими руками подняв вверх оголившийся череп, начинает напевать формулу... то есть стоп, как же это он будет напевать без головы?
      Ольшес внезапно расхохотался, и Харвич, вздрогнув, уставился на него.
      - А?..
      - Малыш, - нежным голосом сказал Даниил Петрович, - ну до чего же я тебя люблю, ты себе и представить не можешь! И до чего же ты еще глупый это тоже уму непостижимо!
      Харвич обиделся.
      - Слушай, ну что ты вечно язвишь, вечно...
      - Цыц, малявка! Работать пора. Хватит фантазировать.
      Харвич мысленно обругал себя и наконец сосредоточился.
      Ольшес начал начитывать первую из многих формул, которые должны были прозвучать в течение ближайших четырех-пяти часов. Харвич тихонько вторил ему, подчеркивая низкие тона, и больше никаких посторонних мыслей в голове молодого инспектора не возникало. Дело предстояло нелегкое...
      Светильники на стенах комнаты начали медленно гаснуть. Воздух похолодел. Из углов выползли тонкие язычки зеленоватого дыма, пахнущего можжевельником. По ковру что-то прошуршало, как будто мимо ног инспекторов пронеслась стайка невидимых мышей...
      Потом в камине раздался тяжелый вздох, другой... за вздохами последовал стон, послышалось сдавленное рыдание... и два плотных клубка сгустившегося тумана осторожно выкатились наружу и опустились в нарядную пустую корзину для дров. Харвич, не прерывая чтения, чуть-чуть вытянул шею, пытаясь рассмотреть клубки, но корзина была слишком глубокой, и Винцент ничего не увидел.
      Даниил Петрович тем временем начал следующий этап работы. Зазвучала новая формула, Ольшес вскрыл один из пакетиков с травами и рассыпал вокруг камина мелкие сухие листочки. В корзине взвизгнуло. Харвич, тщательно выговаривая слоги длинной мантры, недоуменно вздернул брови. Чего это они визжат? Вроде бы не должны...
      Ольшес, похоже, тоже решил, что визжать привидениям не с чего. Он, двигаясь на удивление медленно и плавно, приблизился к корзине, осторожно поднял ее и перевернул.
      Из корзины выпали два комочка бледно-голубого света.
      Один из них опустился на пол и замер у ног Даниила Петровича, а второй... второй неожиданно пронзительно свистнул и распух, став размером с футбольный мяч, а потом откатился в сторону и залег под клавесином, сменив цвет на огненно-оранжевый и стреляя во все стороны белыми искрами.
      Харвич испуганно посмотрел на Ольшеса, но тот, похоже, ничуть не был озадачен явно нестандартным явлением. Он как ни в чем ни бывало продолжал процедуру, и Винценту не оставалось ничего другого, кроме как вести свою партию вслед за старшим коллегой.
      ...Они начитывали уже шестую формулу, и Даниил Петрович откупорил один из флаконов, намереваясь сбрызнуть привидения неким специфическим составом, когда оранжевый шар вдруг словно взбесился. Он подскочил вверх и перевернул клавесин, отозвавшийся жалобным звоном струн, потом взвился к потолку, разбрасывая фонтаны красных огней, потом бросился к бюро, и тут же все дверцы и ящики этого изысканного предмета доисторической обстановки задвигались, открываясь и закрываясь, выдвигаясь и снова со стуком вставая на место... зазвенели хрустальные подвески настенных бра и небольшой люстры, запрыгали подушки на креслах, а потом в пустом камине заполыхал яростный жаркий огонь.
      Ольшес резко сменил тональность и темп. Теперь читаемая им формула звучала как угроза, и говорил инспектор так быстро, что Харвич едва успевал произносить необходимые слоги, чтобы не отстать. Он уже ни о чем не думал, полностью сосредоточившись на формуле и действии. Взяв связку лягушачьих лапок, на которую указал ему Ольшес, Винцент машинально сделал шаг вправо, потом два влево, потом один назад... он отлично помнил все, что ему следовало выполнить. Но когда он разорвал нить, удерживавшую лапки, и разделил пучок пополам, - оранжевый шар еще раз выстрелил во все стороны искрами, издал отчаянный вопль и рванулся к камину. Огонь из камина выплеснулся в комнату, ковер задымился, тлея... а шар унесся в дымоход, свистя и завывая.
      4.
      Командиру экспедиции не спалось.
      Его терзали мучительные предчувствия и подозрения. Ему казалось, что, как это не раз бывало при работе с инспекторами Особого отдела Управления Федеральной безопасности, вот-вот начнется что-нибудь несусветное. Ну, например, интеллектуальный вампир, на которого так долго готовилась облава, примется глотать кого ни попадя... и съест ненароком какого-нибудь пиротехника, а потом ему захочется реализовать приобретенные умения...
      Винклер обругал себя за глупые фантазии, достойные разве что школяра, и решил выйти погулять, рассудив, что лучшее средство от бессонницы комары. В том смысле, что как только они на тебя нападают, тебе сразу хочется вернуться домой и забраться под одеяло. А очутившись под одеялом, ты так радуешься тому, что удачно сбежал от кровопийц, что и сам не замечаешь, как проваливаешься в сон.
      Саймон Корнилович, как был, в пижаме, вышел на крыльцо коттеджа - и испуганно застыл на месте. Небо на северо-востоке полыхало длинными фиолетовыми и изумрудно-зелеными огнями, - словно над замком Хоулдинг кто-то включил северное сияние... Винклер всмотрелся в огни. Секунду-другую подумал. А потом со всех ног помчался к "летучке", на первых же шагах потеряв шлепанцы.
      Через пару минут он уже подлетал к замку.
      Все здесь выглядело уже как обычно... если не считать того, что одна из высоких каминных труб на крыше замка изо всех сил сыпала искрами.
      Командир остановил машину прямо над этой трубой и снова задумался.
      Само собой, догадаться, чем именно занимаются в замке инспектора, труда не составляло. Ведь Модильяни просил освободить привидения... но при чем тут искры, зарево? Что-то явно идет не так, неправильно... вот только зачем было ему-то сюда лететь? Помочь Винклер все равно не в силах. Не его это дело. Он разведчик, а не особист. И уж тем более незачем было лететь босиком и в пижаме. Ну, это, наверное, история без конца. Где Данила - там разного рода странности и приключения. Он их словно притягивает к себе... или они его.
      Винклер все еще предавался грустным размышлениям, когда внизу вдруг загрохотало, заскрежетало, заскулило - и внезапно из трубы, как из катапульты, вылетел огненный шар и с треском врезался прямо в днище "летучки". Машину тряхнуло, и Винклер едва не вылетел из седла. Но все же сумел удержаться, и тут же выглянул наружу... и, разинув рот, уставился на ползущее по борту "летучки" нечто.
      Оно выглядело совсем как большая мохнатая гусеница. Вот только гусеницы, во-первых, не вылетают из каминных труб, во-вторых, не бывают ростом с пекинеса, в-третьих, не светятся, а в-четвертых и в остальных это нечто вообще уже не было похоже на гусеницу. Оно резко уменьшилось в размерах, стало чем-то вроде морской звезды и забросило пару ножек в окно "летучки".
      - Тебе чего надо? - озадаченно спросил командир. - Ты зачем сюда лезешь? Ты вообще зачем сбежал из замка? Ты же уйти хотел, освободиться! Данила там ради тебя старается изо всех сил, а ты что затеял?
      - У-у... - жалобно простонало привидение, окончательно заползая в кабину и плюхаясь на подставленную ладонь Винклера. - У-у...
      - Ну чего ты мычишь, как корова? - рассердился Саймон Корнилович. Что, говорить разучился? И вообще, - добавил он, всматриваясь в "морскую звезду", - по-моему, ты слишком материальный для привидения. Что случилось?
      Привидение запыхтело и сжалось в комочек, подобрав под себя щупальца.
      - Ну вот, теперь он пыхтеть будет! Ты скажешь, что произошло, или нет?
      Привидение попыталось заползти в рукав командирской пижамы.
      - Эй, давай без фокусов! - прикрикнул на него Саймон Корнилович и поддернул рукав, чтобы избавить привидение от соблазна спрятаться туда. Чего ты испугался? Что, раздумал уходить? Так сказал бы Даниле, вот и все. К чему все эти дивертисменты?
      Привидение распласталось по ладони Винклера и замерло, переливаясь изнутри нежным розовым светом.
      - Ох, ну ты и зануда, - страдальческим тоном произнес командир. Чего ты со мной заигрываешь? Говори, чего надо!
      Но привидение, похоже, еще не созрело для откровенной беседы. А потому Винклер, решив, что раз уж этот светящийся комок сбежал из замка и возвращаться туда явно не намерен, то неважно, где они поговорят... если, конечно, привидение вообще станет говорить. И "летучка" помчалась назад, к коттеджу землян.
      ...По-прежнему держа на ладони чуть светящееся существо, которое вроде бы уже и не было привидением, поскольку обрело слишком высокую степень материальности, Винклер вошел в гостиную и, выбрав кресло поусадистее, устроился в нем.
      - Ну, будешь говорить? - спросил он, глядя на комок.
      Тот протяжно вздохнул.
      - Вот только тебя мне и не хватало, - посетовал командир. - Как будто без тебя проблем недостаточно! Хоть бы сказал, как тебя зовут, а то как-то неудобно общаться.
      - Гхы... - выдохнуло привидение.
      - Чего - гхы?
      - Гхы... я.
      - А, это твое имя? - обрадовался Саймон Корнилович. - Ну, хоть какой-то прогресс. И почему же ты сбежал от инспекторов, а, Гхы?
      Гхы еще раз испустил заунывный стон в лучших традициях привидений - и наконец решился.
      - Я пока что не могу уйти. Я вдруг понял, что я должен сначала кое-что сделать.
      - Что именно? - осторожно спросил Винклер. - Или мне об этом знать не полагается?
      - Я должен помочь человеку. Тому замечательному рыцарю, который взялся нас освободить от этого ужасного существования.
      - В чем помочь?
      - Ну... в этом я еще не разобрался. Я просто почувствовал...
      - И ты почувствовал это как раз в тот момент, когда началась процедура освобождения?
      - Да, почти сразу... но я не мог прервать действие, и мне пришлось сбежать.
      - Вот почему ты такой плотненький... - задумчиво сказал Саймон Корнилович, покачивая комочек на ладони. - В тебе грамма полтора наберется, не меньше. Ты удрал в неподходящий момент. Ты уже вроде бы и не совсем привидение, а какая-то промежуточная форма... а сможешь ли ты в теперешнем состоянии оказать помощь Даниле?
      - Не знаю... - простонал Гхы. - Я вообще не знаю, что я должен сделать... Я просто ощущаю, что это так.
      - Ну, я думаю, это не проблема. Поговоришь с Даном, обсудите положение дел, разберетесь.
      - Мне стыдно... - проныл Гхы.
      - Не понял.
      - Я удрал... я помешал процедуре... а вдруг из-за меня мой товарищ останется в этом существовании? Вдруг я нарушил какой-то важный процесс, и его не удастся освободить?
      - Ну, это ерунда, выбрось из головы, - посоветовал командир. - Там все будет в порядке, можешь не сомневаться. Ты лучше сосредоточься на том, как именно ты можешь посодействовать инспектору.
      - У меня нет головы, - сообщил Гхы.
      - Ну, выбрось из того, что у тебя есть. Какая разница? Главное думать, чтобы результата добиться.
      - Я хочу думать, но у меня не получается, - жалобно проскулил Гхы.
      - Это еще почему?
      - Не знаю... наверное, я еще не освоился в новой основе. Ты же и сам заметил - я стал немножко материальным. Я еще не привык к этому.
      - Так привыкай! И не скули, как побитая собака! - рассердился Винклер. - Может, тебе что-нибудь нужно для ускорения адаптации?
      - Не знаю...
      - Ну, когда узнаешь - скажешь. Сиди здесь, размышляй, а я пошел. Я спать хочу, - сообщил Саймон Корнилович, внезапно ощутив, что готов заснуть прямо тут, в кресле. - Спокойной ночи. Впрочем, уже почти утро...
      ...Но утро еще не успело стать окончательным фактом, когда командира экспедиции подняли с постели. Причиной досрочного пробуждения Винклера оказался хранитель замка Хоулдинг Эдуар Модильяни.
      - Что такое? - сонным голосом спросил Саймон Корнилович, входя в гостиную и недоуменно глядя на встрепанного и разъяренного хранителя. - Что случилось?
      - Что случилось?! Это я тебя должен спросить, что случилось! Я хочу знать, почему твои работники ночью натворили в замке черт-те что! Я...
      - Стой, тихо, тихо! - перебил разгорячившегося Модильяни командир. Какие еще мои работники? Мои все на месте, и в замке им делать нечего, во всяком случае, по ночам.
      - Я говорю об инспекторах!
      - Ну, они не мои, - рассудительно произнес Саймон Корнилович. - Они сами по себе... это скорее я при них, как вспомогательная техническая единица.
      Модильяни уставился на Винклера во все глаза и долго молчал. Командир терпеливо ждал, когда у хранителя созреет очередная мысль. И мысль созрела.
      - Ты - при них? Значит, они могут вытворять все, что им вздумается?
      - Не совсем так, - вежливо поправил хранителя Саймон Корнилович. -Не все, что вздумается, а все, что они сочтут необходимым.
      - А если они сочтут необходимым разгромить весь замок, а не одну из выставок? - поинтересовался Модильяни.
      - Ну, у тебя же все застраховано...
      Лучше бы Винклер этого не говорил. Модильяни подпрыгнул на месте и отчаянно завопил:
      - При чем тут страховка?! Ты соображаешь вообще, что несешь?! Какая страховка! Это бесценные вещи, им тысячи лет, их сохранили с таким трудом! Страховка!
      - Ну, ну, - умиротворяюще забормотал Винклер, - ну, ты уж сразу... я же просто так, к слову... Давай-ка лучше чайку выпьем, остынешь, обсудим все спокойно.
      Модильяни чаю не желал. Однако когда кибер накрыл на стол и хранитель вдохнул аромат душистого напитка, приготовленного по особому рецепту, он все-таки решил выпить чашечку.
      - А что там такое случилось? - с искренним любопытством спросил командир, когда они уже сидели за столом и прихлебывали чай.
      - Ох... - подавленно махнул рукой хранитель. - Страшно вспомнить... Тибетский ковер подпалили, клавесин сломали, шесть подушек дамасского шелка разорвано, покрывало лионского атласа все в пятнах, кресло эпохи Людовика Пятнадцатого - вдребезги... резьба на камине в трех местах сбита, хрустальные подвески почти все расколочены... ну что они такое там делали?
      - Ну, ты и сам знаешь, что. Ты же просил освободить привидения. Вот они и занялись.
      - Что ты мне голову морочишь?! - в очередной раз вспылил Модильяни. Я тоже не серая бабочка, я прочитал все, что только возможно, о процедуре освобождения... и нигде не говорится, что она сопровождается такими безобразиями!
      - Вполне могло произойти что-то непредвиденное, - пояснил Саймон Корнилович. - И потому процесс пошел нестандартным образом. Отсюда и такой разрушительный результат. Зато привидения теперь... - Тут командир умолк, решив не врать без излишней необходимости. И вообще ни к чему было пока посвящать хранителя в подробности. Пусть лучше с Данилой поговорит. Если сумеет.
      И вдруг Винклеру повезло, как никогда в жизни.
      Дверь гостиной открылась - и обрадованный командир увидел обоих инспекторов.
      - Вот! - воскликнул он. - Вот они! Пусть сами тебе и объясняют, что к чему.
      - Что мы должны объяснить? - с интересом спросил Даниил Петрович. Случилось что-то?
      - Как будто ты сам не знаешь, что случилось! - возмутился Модильяни. - Что вы там натворили на втором этаже?!
      - Мы?
      Вид у Даниила Петровича был уж таким невинным, что, не знай Винклер инспектора много-много лет, точно бы решил - наветы на мужика возводят! Но Саймону Корниловичу было отлично известно: чем невиннее выглядит Данила, тем больше оснований для уверенности, что натворил он и в самом деле черт-те что.
      - Да, вы!
      Модильяни выскочил из-за стола и, отчаянно размахивая руками, подбежал к инспектору.
      - Вы зачем ковер сожгли?
      - Ковер? - ужаснулся Даниил Петрович. - Сожгли? Какой негодяй это сделал? И куда смотрела твоя охрана? А кстати, ты можешь предъявить иск фирме, отвечающей за безопасность музея.
      Модильяни задохнулся от возмущения.
      - Да если бы не фирма, там бы вообще все сгорело! Вот только я не понимаю...
      Модильяни внезапно впал в глубокую задумчивость, а Даниил Петрович, бросив на него хитрый взгляд, направился к столу. Харвич уже успел налить себе чаю и ухватить самое большое пирожное. Он вообще не собирался объясняться с хранителем, предоставив это старшему коллеге. В конце концов, при чем тут он, Харвич? Он был на подхвате, только и всего. Он ассистент, и спрос с него никакой. Пусть Данила теперь выкручивается, как умеет. Впрочем, в умении Ольшеса вывернуться из любой ситуации Винцент давно уже не сомневался.
      Даниил Петрович успел выпить полчашки, когда хранитель наконец очнулся и растерянно произнес:
      - А почему сигнализация сработала не сразу? Почему она включилась, когда вас там уже не было?