Изумрудное пламя

Взглянув на Мод и увидев, что лудильщик в самом деле намерен ехать с ней рядом, Джоанна согласилась, потому что ничего другого ей не оставалось. Она ничего не понимала в противоречивом поведении старика, ведь только вчера он заявил, что хочет быть один, и пресекал всякие попытки разговорить его.

Может, ему стало одиноко, как ей вчера, когда она увидела, что почти все разделились на пары? Нет, непохоже... Он не очень общителен...

А вдруг он в нее влюбился? Эта мысль рассмешила Джоанну. Не настолько она была тщеславной, чтобы предположить такое. А, впрочем, разве редко бывает, что, похоронив одну или несколько жен, старик берет в жены юную девушку, особенно если у него еще нет наследника. Наверно, надо ему намекнуть, что она обручена и сразу же после возвращения выйдет замуж. Зачем унижать такого почтенного рыцаря?

Ричард внутренне улыбнулся, когда она с удивлением согласилась. Он читал ее мысли и видел, как ее позабавило, что старый козел сэр Нивард, оказывается, тоже может влюбиться. Однако, если он прав, она хорошо скрывает свое недовольство. Решила, видно, пощадить его чувства.

Ричард с облегчением вздохнул. Ему не хотелось, чтобы Джоанна оказалась далеко, когда что-то начнется. Он много передумал ночью и пришел к выводу, что безопаснее всего Джоанне постоянно быть рядом с ним, чтобы он мог немедленно что-то предпринять, если ей будет грозить беда.

У Ричарда болела голова после бессонной ночи. Он боялся, что разбойники похитят Джоанну, когда лагерь будет спать, и следил за ними, пока они громко храпели возле костра, словно невинные младенцы. Потом он задремал, но почти тотчас его разбудил шорох. Это Эдвин Блэкхерст ушел на рассвете в кустики облегчиться.

Ричард чувствовал на себе пристальный взгляд Джоанны, пока все собирались. Ответив ей быстрым взглядом, он заметил у нее на лице недоумение. Неужели борода отвязалась? Да нет, на месте. И повязка на глазу. Честное слово, в драке ему было бы гораздо легче без этой чертовой тряпки!

И тут он понял, на что она смотрит. Когда он только появился, повязка у него была на левом глазу, ибо он предпочел держать открытым правый глаз. А сегодня утром, не выспавшись, он машинально надел ее на правый глаз...

Неужели она заметила? Еще раз незаметно взглянув на нее, он понял, что она пока ничего не заподозрила, только задумалась. Надо отвлечь ее разговором...

– Вы хорошо спали, мадемуазель?

– Очень хорошо, сэр Нивард. Почти как дома.

– А как ваша нога сегодня?

Она печально улыбнулась.

– Я совсем было забыла о ней, а потом, когда наступила на нее, стало больно. Мод мне ее завязала утром, и теперь я опять почти ничего не чувствую.

– Пасмурно.

– Да. Вы думаете, пойдет дождь?

Хорошо бы она не смотрела на него, когда они разговаривают, а то Ричарду казалось, что она может узнать его, несмотря на седую бороду, усы и морщинистую сероватую кожу...

– Дождь будет, наверное, к вечеру, – ответил ей Ричард, сделав вид, что внимательно изучает клочки неба над дубами и буками. Кажется, они уже все обговорили – сон, ногу, погоду. Какую бы еще найти безопасную тему?

– Вы первый раз совершаете паломничество, леди Джоанна?

– О да.

С ума можно сойти. Неужели ей неинтересны его прежние паломничества, о которых его то и дело пытались вчера расспрашивать? Напрасно он старался придумать вопрос, на который потребовался бы долгий ответ.

– Вы обручены, мадемуазель?

Кажется, то, что надо. Теперь она наверняка подумает, что Нивард уже вообразил ее своей женой. На старости-то лет!

– Да, милорд. С рыцарем из Хемпшира, кастеляном моего брата, графа Хокингема.

Говоря это, Джоанна смотрела на свои ручки в перчатках, державшие поводья.

Кажется, она рада, что он спросил об этом. Ричард был раздосадован, потому что ему вдруг захотелось, чтобы она выказала больше сочувствия старому рыцарю.

– И скоро венчание?

– Как только я вернусь, из Уолсингема, сэр Нивард.

– Понятно. Он красивый, ваш нареченный? Parfit qentil, рыцарь, как поется в песнях? – спросил он, сам не понимая, зачем мучает себя.

– Очень красивый, милорд. У него светлые волосы и синие глаза, как у статуи архангела Михаила в нашей церкви в Хокингеме, – выпалила она одним духом.

Сэра Ниварда она, наверное, поразила бы в самое сердце портретом своего жениха, но Ричард с радостью услышал в ее голосе безразличные ноты.

– Вы его любите, мадемуазель? – продолжал расспрашивать Ричард, поражаясь тому, как у него хватило сил задать вопрос, когда своим ответом она могла убить его. Он видел, как она покраснела, и у нее на щеках расцвели прелестные пунцовые розы.

– Милорд, прямо не знаю, что вам сказать! – нерешительно проговорила Джоанна, чего-то испугавшись.

– Тоже мне кисейная барышня! Не надо прикидываться смущенной, когда вы не смущены! – грубиян сэр Нивард вновь сел на своего конька. – Так любите вы его или нет?

– Я... мне... он мне нравится, – прошептала Джоанна, беспомощно поднимая на него изумрудные глаза. – Он хороший… и нежный...

Ричард вспомнил, как сэр Годфри избивал конюха в Виндзоре, и почти прорычал:

– Нравится? Так-так, леди! И своим «нравится» вы хотите согревать мужчину зимними ночами?

Джоанна выпрямилась в седле, и зеленый огонь вспыхнул в ее глазах.

– Я обручилась с рыцарем, потому что мне приказал брат. Разве не это велит мне долг? Я буду ему хорошей женой, что, впрочем, не трудно с таким человеком... А вам что за дело до этого, сэр?

«Ай-я-яй! Не сказала, что любит». Ричард был очень доволен, хотя она и сердилась на него... то есть на любопытного сэра Ниварда, усмехнувшегося в усы.

– Прошу прощения, леди Джоанна. Вы правильно сказали, что меня это не касается. Ради Бога, простите старика.

Ричард сгорбился, словно в отчаянии, до конца желая играть роль сэра Ниварда.

Джоанна, не повернув головы, что-то пробормотала в ответ, и несколько минут они ехали в полном молчании. Потом, будто оно тяготило ее, Джоанна принялась расспрашивать сэра Ниварда о его путешествиях.

Не боясь соврать, Ричард принялся рассказывать о Кентербери, Кампостелле и Иерусалиме, вспоминая рассказы своей матери, которая посетила святые могилы Беккета, и Святого Иакова, и байки крестоносцев, видевших Святой город. Тем временем он не переставал размышлять о том, насколько напрасными были его страхи.

После обеда они вошли в буковое раздолье Эппингского леса. Все было, как обычно. Два стража ехали впереди, два позади сэра Ниварда и Джоанны. Паломники шли и ехали более или менее, как вчера. Лондонские торговки рыбой весело распевали гимн, посвященный Деве Марии. Маленький сын Мод Малкин сидел впереди нее на лошади и глядел веселее, чем обычно. Графиня Саттон все также беспрерывно что-то рассказывала внимавшему ей виноторговцу. Все, что этой женщине было нужно – внимательное ухо и Блэкхерст, поэтому он без особых усилий исполнял нужную роль.

В лесу было удивительно тихо, а вчера все время пели птицы и кричали дикие звери. Или они чувствуют приближение дождя, или...

Когда же они начнут действовать? Нервы Ричарда были натянуты до предела, хотя внешне он не выходил из образа старого рыцаря. Ну вот, только этого не хватало. Услыхав, что он рассказывает о чужих странах, к ним приблизились Джон и Мэри Бейкеры и оба монаха. Они шли совсем рядом, и, если ему понадобится быстро развернуться, наверняка помешают. Как бы повежливее отвадить их? Люди они простые и послушать о вещах, которые никогда не увидят, для них в радость.

Остается только замолчать. Но как сделать это посреди рассказа о Святом Гробе Господнем, если его слушатели жадно ловят каждое его слово? Только ради Джоанны! Женщина, ехавшая бок о бок с ним, мыслями была далеко, хотя не сводила с него глаз, пока он разглагольствовал о заморских чудесах.

– Кажется, я заболтался. У меня пересохло в горле, – закончил свой рассказ сэр Нивард и с благодарностью принял от Джона Бейкера бурдюк с вином.

Пешие паломники вернулись на свои места.

Целый день Джоанна мучилась и не находила себе места, а тут вдруг поняла, что ей не давало покоя. Вчера, когда она стояла на земле и он наклонился к ней, сидя на коне, то был справа от нее и повязка была у него на левом глазу. Сегодня он тоже едет справа, но этот глаз не завязан. Сегодня у него повязка на другом глазу.

Значит, он хитрит. Зачем? Собрав всю свою храбрость, Джоанна спросила:

– Сэр Нивард, прошу прощения, где вы потеряли глаз?

Казалось, вопрос застал его врасплох.

– Ну... где... в сражении с сарацином, который... который хотел меня ограбить.

Пошел дождь. Деревья защищали паломников, однако старый рыцарь неосторожно посмотрел наверх, и большая капля упала ему прямо на кончик носа. Потом она побежала по щеке, оставляя за собой странный след. Джоанна всмотрелась пристальнее, и усы с бородой по казались ей вдруг ненастоящими.

Он не тот, за кого себя выдает. Кто он? Зачем ему нужно паломничество? Или он прячется среди них, чтобы следить за кем-нибудь?

– Вас что-то удивляет, мадемуазель? спросил он, когда они свернули на лесную тропинку, но его недовольный тон уже не пугал ее, потому что она пришла в ужас от своего открытия.

– Ри...

– Тихо! – приказал он, показывая на что-то впереди.

А впереди стояли на дожде брат Томас и брат Уиллибранд, и вид был у них совершенно растерянный. Стражи видно не было.

– Где стража? – спросила Джоанна и оглянулась.

Позади тоже никого не было. В лесу стояла необычная тишина.

Испуганные паломники сбились в кучу.

– Я не понимаю, – сказал брат Уиллибранд, когда Джоанна и старый рыцарь подъехали поближе. – Они только что были здесь, потом повернули и... исчезли!

– Как пить дать, их унес зеленый хозяин, – заявила Бесс, с содроганием вспоминая сказочных лесных жителей.

Роза закричала от страха, и Марджери Эпплфилд шикнула на них обеих.

– Может, они решили осмотреть дорогу, – попытался успокоить всех брат Томас, бездумно теребя рясу.

– Те, кто сзади, тоже? – поинтересовался Эдвин Блэкхерст. – Нет, что-то они затеяли недоброе.

– Мне это не нравится, – прорычал «старый рыцарь», и не успел он вытащить свой меч, как они оказались в окружении плохо одетых людей с дубинками, кинжалами и луками. Один из них взял под уздцы коня старого рыцаря.

– Стойте тихо, а то все умрете, – услыхали паломники, и Джоанна, подняв голову, увидела сидевшего на дереве и целившегося из арбалета в сэра Ниварда главного стража Неда. – Нам нужна леди Джоанна, а остальные могут топать себе дальше в Уолсингем и благодарить Бога за спасение. Ха!

Кто-то вырвал у Джоанны поводья из рук. Еще один разбойник направился к ней, чтобы стащить ее с коня.

Закричала Джоанна, и тотчас заржал конь, которому разбойник скрутил губу. Тут-то все и началось.

Сэр Нивард завопил:

– Демон! В атаку!

Державший его бродяга забыл, что это боевой конь, приученный бить любого, кто угрожает жизни его хозяина. Поэтому для него было полной неожиданностью, когда Демон ударил его копытом в живот, встал на дыбы и помчался по воле хозяина к буку.

Нед выстрелил, но промахнулся и стал совершенно беззащитен. Он попытался было вскарабкаться повыше, но не успел. Нечеловеческий крик огласил лес, когда меч чуть не отсек ему ноги по колени.

Рыцарь не остановился поглядеть, как кровь хлещет из поврежденной артерии, а лицо Неда покрывается мертвенной бледностью. Он спешил на помощь Джоанне, которую разбойникам удалось стащить с коня, и, хотя она дралась как львица, ей бы несдобровать, если бы меч сэра Ниварда не поразил в спину одного похитителя, а другого, уже отпустившего Джоанну и визжавшего от страха в напрасной попытке спрятаться в подлеске, не затоптал Демон.

Старый рыцарь на мгновение замешкался поглядеть, все ли в порядке с Джоанной, как стрела просвистела в воздухе и угодила ему в плечо. Лучник заметался из стороны в сторону, когда сэр Нивард повернул коня и помчался к нему;

В руках у Джоанны был кинжал, и она угрожающе махала им, стоило кому-нибудь из разбойников поглядеть в ее сторону, хотя они уже не нападали, а защищались. Паломники под предводительством «старого рыцаря» оказали куда более мужественный отпор, чем они ожидали.

Стрелы свистели в воздухе. Джон Бейкер ножом, которым он резал мясо, уложил на землю уже второго грабителя. Монахи обратили свои посохи в дубинки и стали на защиту Марджери и Клариссы, которые то кричали от страха, то принимались молиться. Лудильщик Осгуд тоже не оробел, быстренько развязал мешки и снабдил Бесс, Розу и обеих монахинь плошками и мисками, которыми они били направо и налево зазевавшихся негодяев. Мод Малкин увела свою лошадь в кусты и там стерегла сына. Эдвин Блэкхерст повалил на землю бродягу и высоко занес над ним дубинку.

Нед не сразу упал с дерева, но уж потом, когда растерявшиеся разбойники бросились врассыпную и мгновенно скрылись в подлеске, так что устраивать погоню было бессмысленно.

Паломники, тяжело дыша, переглядывались и подсчитывали потери. Из них все были живы, а вот шестеро разбойников лежали убитые, и еще один еле дышал.

– Вы не ранены, мадемуазель?

Джоанна посмотрела на рыцаря. Теперь, когда все обошлось, ей надо было решать, как себя вести. Кровь у нее в жилах еще бурлила от только что пережитой опасности, от гнева на него и от радости, что он оказался рядом.

– Нет, – сказала она, стараясь не глядеть на его окровавленный меч.

Одного уса как не было. От бороды осталась лишь пара клочьев. Проследив за ее взглядом, он, скривившись, оторвал и второй ус.

Тут Джоанна обратила внимание на стрелу, все еще торчавшую в его плече.

– Ричард, вы ранены!

– Немножко, – ответил он и вытащил стрелу, безотрывно глядя ей в глаза и незаметно подмигивая. – Благодаря кольчуге рана неглубокая.

Джоанна успокоилась, увидев, что в крови только самый кончик стрелы, и решила немножко отложить осмотр его раны.

– Ричард, почему?..

– Об этом потом.

Он направился к паломникам, которые столпились возле умиравшего разбойника. Пока брат Уиллибранд причащал его, брат Томас закрывал глаза убитым и осенял их крестом.

Джоанна увидела, что Ричард опустился на колени возле раненого, у которого от ужаса расширились глаза, когда рядом оказался рыцарь с окровавленным мечом. Забыв о причастии, он закричал:

– Господин, пожалейте меня! Я все равно умираю! Дайте мне отойти с миром! Пожалуйста, милорд... Я не хочу в ад.

Ричард жестом дал ему понять, что не желает прерывать молитву, и грабитель, проговорив положенные слова, с трудом перевел дух. Жизнь быстро покидала его.

– А теперь рассказывай. У тебя немного времени. Где ваше логово? Надо послать остальных вслед за тобой, – со зловещей улыбкой проговорил Ричард.

Как ни странно, разбойник улыбнулся ему в ответ, правда, еле заметно.

– Поверните налево у дуплистого дерева и идите до ручья, там опять поверните налево и идите вдоль него. Он приведет вас куда надо.

– Там уже пусто, правда? Ты поэтому улыбнулся? – разбойник с трудом кивнул ему. – Ну, ладно... Кто заплатил вам, чтобы вы похитили леди Джоанну? Быстро!

– Не знаю... Не видел... – прошептал умирающий. – Нед... знал... его.

Он затих. В горле у него забулькало, и через несколько мгновений он уже был мертв.

Ричард обыскал тело Неда, однако не нашел ничего, что проливало бы свет на загадочное нападение.

– Надо было мне довериться предчувствию, – виновато проговорил брат Томас, не выпуская из рук крест, висевший у него на шее. – Они мне сразу не понравились. И потом, это они нашли нас, а не мы их, правда, брат Уиллибранд?

Высокий монах кивнул.

– Я тоже решил сначала, что это подозрительно, а потом подумал, они голодные и хотят честно заработать себе на хлеб. Ну и дурак же я!

– Нам ничего не остается, как идти в их берлогу. Только там мы можем что-нибудь узнать, хотя этот злодей не соврал, и мы вряд ли кого там найдем. Идемте, – властно проговорил Ричард.

– Подождите минутку, сэр рыцарь! – окликнула его Марджери Эпплфилд, тыча пальцем ему в лицо. – Вы сказали нам неправду о себе. А зачем честному человеку прятаться? Может, вы тоже убийца? Или в бегах? Зачем нам идти с вами?

Остальные молчали, но у всех на лицах было выражение любопытства.

– Я Ричард, барон Кингслир, – сказал он, насмешливо изогнув бровь. – На то, чтобы скрыть свое имя, у меня были причины, о них я говорить не буду... Но, клянусь всеми святыми, я не убийца.

Ричард взглянул на Джоанну, и они одновременно вспомнили, как она обвинила его в смерти ее сестры.

– Однако, миссис Эпплфилд, если вы или кто-нибудь еще предпочитает остаться здесь, вы вольны сделать свой выбор, – Ричард выразительно оглядел притихший лес, и вдова, все еще ворча, вынуждена была последовать за ним.

До дуплистого бука они дошли минут за пять по тропинке, зато потом идти стало намного тяжелее из-за множества поваленных деревьев, да и тропинка стала уже. Но, как только они добрались до ручья, дорога стала чище, и скоро они уже были в лагере воров, где нашли всего несколько шалашей и пару навесов из веток. Посередине были остатки кострища, однако угли давно уже остыли. По-видимому, в последний раз костер разжигали рано утром.

К длинной жерди, прибитой к двум молодым деревцам, были привязаны шесть лошадей самых разных пород и расцветок. Они настороженно поводили глазами и испуганно заржали, когда к ним приблизились незнакомые люди.

– Прекрасно! Теперь никому не придется идти пешком! – обрадовался Томас. – Нет худа без добра!

Паломникам не надо было ничего говорить. Они, разбредясь по лагерю, заглядывали во все щели в поисках чего-нибудь стоящего, однако нашли лишь отвратительное тряпье и замызганные простыни, на которые никто не польстился.

С едой дело обстояло лучше. Не считая убитого не раньше, чем вчера, кабана, в лагере был свежий хлеб и не меньше дюжины кругов сыра. Поскольку запасы паломников уже оскудели, это неожиданное подкрепление вызвало улыбки на всех без исключения лицах. Однако зачем разбойникам надо было похищать леди Джоанну, так и осталось тайной.

По молчаливому согласию паломники оставили осмотр большого шалаша напоследок, надеясь, что, может быть, там еще кое-что найдется. Ричард вошел первым, держа наготове меч на случай, если вдруг кто-нибудь из разбойников притаился в темноте. Сразу за ним шла Джоанна, не выпускавшая из рук кинжала, а за ней брат Уиллибранд и Джон Бейкер с дубинками.

Однако в шалаше никого не оказалось, кроме связанного седоголового человека с испуганными глазами, из завязанного рта которого вылетали непонятные звуки.

Монах от страха онемел и несколько мгновений ничего не мог сказать, только тыкал пальцем в две желтые полосы, нашитые на одежду человечка и заметные, несмотря на веревки.

– Еврей!

12

– Господи, спаси и сохрани нас! – завопил брат Уиллибранд, в ужасе глядя на связанного человечка и беспрерывно крестясь.

– Господи Иисусе! – вторил ему испуганный Джон Бейкер, отступая назад и оглядываясь, словно не зная, бежать ему сразу или немножко подождать.

Джоанна не сводила с еврея глаз. До сих пор она не видела ни одного из тех, кого священники называли проклятым народом, распявшим Иисуса Христа. Во времена Вильгельма Рыжего евреям разрешили жить в Англии, и большею частью они были ростовщиками. О них говорили как о злых высокомерных людях, которые под богатыми одеждами прячут хвосты, копыта и прочие дьявольские знаки.

На человечке было дорогое, но порванное платье, на лице синяки, один глаз совсем затек, нос был разбит. Другим глазом он внимательно следил за вошедшими, опасаясь их всех, даже Ричарда, который, не говоря ни слова, направился к нему, чтобы развязать.

– Ах, добрые господа, не надо меня бить! Я отдам вам все, что у меня есть! – взмолился, дрожа всем телом, еврей, едва освободился от пут.

– Успокойся, еврей. Мы не из шайки разбойников, – сказал Ричард. – Мы паломники. Нас они тоже хотели ограбить. Мы не обидим тебя, – твердо добавил он, не обращая внимания на ропот остальных, которые ничего так не хотели, как бежать подальше от человека из племени, презираемого ими от рождения.

– Ах, благословенно Его имя! – вздохнул еврей, растирая затекшие руки. – Я Вениамин бен Иосиф, лекарь из Ньюмаркета. Вчера вечером эти дьяволы напали на мой экипаж и убили кучера, пусть он покоится с миром. Потом они всю ночь мучили меня, чтобы я отдал им свои богатства, вы представляете? – Подняв рукава, он показал множество синяков, ссадин и даже ожогов. – А у меня ничего для них нет, – пожал плечами бен Иосиф. – Я же лекарь, а не ростовщик, как мой брат Авраам. Вот он богатый человек, – усмехнулся еврей.

– Я Ричард Кингслир, это леди Джоанна Хокингем, брат Уиллибранд и Джон Бейкер из Лондона. Кажется, вы сильно пострадали от разбойников и вам наверняка будет приятно узнать, что полудюжина из них мертва. Да тебе, лекарь, самому нужна помощь, иначе ты не доберешься до дому. Если не возражаешь, мы тебе поможем.

Старый еврей не верил своим ушам. Он упал на колени и, прежде чем Ричард успел его остановить, поцеловал край его одежды.

– Ах, милорд! Да будет благословенно ваше имя за бесконечную доброту. Ох, спасибо, спасибо, милорд!

– Лорд Ричард, нельзя... мы не можем... спотыкаясь на новом имени рыцаря, попробовал было возразить монах.

– Мы не можем его здесь оставить, потому что разбойники обязательно вернутся. Он же человек, монах, ты забыл об этом? Ты можешь ехать верхом, лекарь?

– Не знаю, милорд, – ответил бен Иосиф. – Кажется, они сломали мне несколько ребер. Но если они не разгромили экипаж, он должен быть где-то рядом. А вы идете в Уолсингем?

Ричард кивнул.

– Я так и подумал. Хорошо, что Ньюмаркет вам по пути! Я с удовольствием разделю экипаж со всеми, кто пожелает.

Джоанна с тревогой последовала за Ричардом, который, поддерживая старого еврея, вышел с ним из шалаша. Брат Уиллибранд и Джон Бейкер подчинились властному тону барона, однако вряд ли все будут такими покорными.

Паломники оторвались от приготовления к ужину, когда Ричард представил им лекаря и объяснил, что он тоже стал жертвой разбоя.

– Еврей... поедет с нами? – недовольно переспросила графиня Кларисса. – Вы не сошли с ума, рыцарь Как Вас Там Звать? Сначала мы узнаем, что вы сами не тот, за кого себя выдавали, а теперь еще и это! Вы хотите, чтобы мы до самого Ньюмаркета ехали вместе с проклятым евреем!

– Ехать вместе с убийцей Христа? Ну нет! – вмешалась Марджери Эпплфилд. Наконец-то женщины нашли повод объединиться.

Монахини, схватившись за кресты, упали на колени. Мэри Бейкер бросилась к мужу, а брат Томас беспрерывно теребил рясу и печально бормотал;

– Ох, как же так? Как же так?

Старый еврей обреченно опустил голову, по-видимому, давно привыкнув к подобному обращению.

– Прошу прощения, милорд. Лучше мне, наверное, ехать одному.

Внутри Джоанны все перевернулось, когда она посмотрела, как еврей морщится от боли.

– Позор вам! Этот человек пострадал от тех же разбойников, что напали на нас! Да и как может он быть убийцей Христа, жившего двенадцать веков назад? Разве не римляне распяли нашего Господа? И разве Иисус не был евреем?

Паломники все еще испуганно роптали, посматривая на Вениамина бен Иосифа. Джоанна слышала, как кто-то говорил «ритуальное убийство» и «любители крови».

Ричарду это надоело.

– Вы все, послушайте. Если вы не хотите ехать вместе с невинным лекарем, так знайте, что леди Джоанна и я отделимся от вас и будем сопровождать бен Иосифа до его дома. Только не забудьте, что у вас нет теперь ваших так называемых стражей, а вы вооружены в лучшем случае ножами и парой дубинок, да еще тем, что оставили вам разбойники, – при этом Ричард многозначительно посмотрел на свой меч и стал ждать ответа.

Паломники долго переглядывались между собой, пока наконец Эдвин Блэкхерст не выступил вперед с виноватым видом.

– Мы поторопились, милорд. Мы хотим, чтобы вы ехали с нами, и если таково ваше желание, то пусть еврей тоже едет. Мою покойную жену лечил еврей, хороший человек, дай Бог ему здоровья, в кого бы он ни верил.

Он повернулся к остальным, и все один за другим кивнули, соглашаясь на условие Ричарда.

Паломники вернулись к своим занятиям, и Ричард повернулся к Джоанне. Она знала, что у нее горят щеки. Он так сказал «леди Джоанна и я», словно имел право говорить от ее имени и был уверен, что она последует за ним, если паломники будут стоять на своем. К счастью, ей не надо делать выбор, достаточно того, что она не опровергла его перед всеми.

– Милорд, у меня нет слов выразить вам свою благодарность, – робко проговорил еврей, не замечая, что встревает в молчаливый разговор молодых людей. – Немного в Англии людей, похожих на вас, особенно среди знатных рыцарей.

Его последнюю фразу можно было принять и за вопрос, и за утверждение.

– Просто я видел достаточно несчастий из-за религиозных разногласий, – сказал Ричард. – Прошу прощения, но мне надо смыть остатки краски с лица.

Джоанна осталась наедине с евреем у входа в шалаш.

– Ах, мадемуазель... вам я тоже очень благодарен. Вы так меня защищали! Вы были похожи на львицу! – ухмыльнулся старик, отчего все лицо у него покрылось морщинами, а глаза засияли.

– Я... Я никогда раньше не встречалась с людьми из вашего племени, – робко улыбнулась ему Джоанна. – Кажется, вы такой же, как все.

Бен Иосиф отнесся к ее словам с философским спокойствием.

– Как все и не как все. Но вы, если мне не показалось, хромаете, и нога у вас завязана. Подвернули лодыжку?

Джоанна кивнула.

– Пойдемте со мной к экипажу. У меня есть кое-какие лекарства, которых разбойники не нашли, специально для вас.

Как оказалось, у лекаря было много «специальных» лекарств. Увидев, как он мажет ногу Джоанне, многие паломники стали подходить к нему до ужина и после ужина лечить натертые во время путешествия волдыри, полученные во время сражения раны, головную боль и прочее. К Мод Малкин он подошел сам. Он видел, как она с надеждой и со страхом смотрит на него, а потом переводит взгляд на ребенка, лежащего у нее на коленях.

– Можно мне посмотреть мальчика? – услыхала Джоанна.

Он взял малыша у матери, и она отцепила крепко сжатые руки, но мальчик не стал плакать, а с любопытством ухватился за растрепанную бороду еврея.

– Хороший мальчик, – ласково проговорил еврей. – Только бледненький немножко... Женщина, ты показывала ребенка лекарю?

– Нет... милорд... – Мод покраснела, не зная, как его назвать. – Я... Мы... У нас нет денег...

– Понятно, – бен Иосиф поднял ребенка, так что его ухо чуть не касалось его груди, и подождал, пока Уолтер перестал хихикать. Потом послушал его. – Хм. Так я и думал. Сердечко слабенькое. Если ты мне доверяешь, женщина, я дам тебе капли, которые ты будешь ему давать. Они укрепят ему сердце.

– Нет, не надо... Я благодарю вас, сэр, – сказала Мод, протягивая руки к ребенку. – Мы идем в Уолсингем. Дева Мария поможет нам.

Вениамин бен Иосиф пожал плечами, как делал это, по-видимому, не раз, сталкиваясь с упрямством и слепой верой язычников.

– Очень хорошо, что ты веришь в чудо, женщина. Без чуда малыш не доживет до... А без моих капель он не доживет до Уолсингема, и Дева Мария не успеет сотворить чудо. Не бойся. Это лучше, чем ничего. Капли наперстянки. Я поеду с вами, и мне не уйти живым, если лекарства причинят кому-нибудь вред. Вы меня спасли, и я хочу отплатить вам добром за добро.

Джоанна отвернулась, чтобы посмотреть на жарившегося на костре кабана. Лодыжка почти не болела, после того как бен Иосиф смазал ее и опять завязал. Ей очень хотелось, чтобы капли помогли мальчику, не только потому что ей было жаль несчастную Мод. Хотя паломники разрешили еврею лечить себя, ему несдобровать в случае чего, и тогда даже Ричард Кингслир ему не поможет.

Когда кабан зажарился, Джоанна обратила внимание, что еврей не взял ни кусочка, удовольствовавшись хлебом и сыром.

– Сынам Израиля нельзя есть свинину, – учтиво извинился он.

Вскоре после ужина бен Иосиф лег спать возле костра, подобно многим паломникам. Схватка с разбойниками утомила людей, да и стемнело, пока жарился кабан. Джоанна, однако, чувствовала, как растет у нее внутри нетерпение. Она ждала, когда можно будет поговорить с Ричардом.

Наконец «час» настал, Джоанна нашла его взгляд, в котором отражалось пламя костра.

Она поднялась, обошла костер и, всего один раз оглянувшись, двинулась в сторону буков. Услыхав сову, она остановилась и вгляделась во тьму.

Джоанна сняла плат, и каштановые волосы рассыпались у нее по плечам. Ричард знал, что она ждет его, и с трудом удержался, чтобы не протянуть руку и не обнять ее. Однако он не посмел.

– Зачем вы тут, милорд? – спросила она ничего не выражающим голосом, и Ричард понял, что речь идет о паломничестве в Уолсингем, а не о том, что он сейчас с ней в дали от остальных.

– Мне казалось, что после сегодняшнего нападения вы не будете меня об этом спрашивать.

– Странно.

– Возможно. Вы знаете, где бы вы сейчас могли быть, если бы не я? За крепкими стенами какого-нибудь обнищавшего замка, обвенчанная с чудовищем, который бесновался бы от радости, что нашел одиноко путешествующую дурочку.

– Вы слышали, что сказал их вожак? Они охотились не вообще за благородной девицей, а за мной.

Джоанна заметно дрожала. Он услышал в ее голосе неприкрытый страх и не сдержался. Круто повернувшись, он схватил ее и прижал к себе, чувствуя, как она сначала чуть не начала драться с ним, а потом разразилась слезами.