Изумрудное пламя

Едва Лондон остался позади, леди Кларисса начала свое печальное повествование о жизни с бароном. Он взял ее в жены, едва ей исполнилось четырнадцать лет, польстившись на приданое, жаловалась она Джоанне. Привез ее в замок, а там любовница, дочь одного из его рыцарей, всем распоряжается, а когда она сказала, что так не полагается, он посадил ей по синяку на оба глаза. С этой минуты Кларисса возненавидела барона, однако это не мешало ему каждую ночь приходить к ней, ибо больше всего на свете он жаждал наследника. Кларисса тоже хотела ребенка, и даже сильнее, чем ее супруг. Если бы она забеременела, барон обратил бы свою похоть на любовницу (которая, кстати, тоже не беременела два года, пока задирала ноги для ненасытного барона), а если бы родила сына, как он требовал от нее, то, может, и вовсе оставил бы ее в покое. Если родится ребенок, неважно – мальчик или девочка, она отдаст ему всю свою любовь, которая не понадобилась барону, а потом научит его ненавидеть отца с такой же страстью, как она сама.

Однако, несмотря на старания барона, несмотря на молитвы и посты, понести она не смогла и теперь в отчаянии, потому что барон начал поглядывать на наследницу соседнего замка, которая была пятью годами моложе Клариссы и намного богаче. Он как бы шутя все время рассказывает Клариссе о ней, это своей жене о женщине, которую хочет взять вместо нее. Говорит, что, даже если его семя упадет рядом с ней, она все равно понесет от него.

– А что он может сделать? – спросила Джоанна. – Вы ведь его жена не первый год, и он не выбросит вас так просто, чтобы взять другую?

– Глупышка, – вздохнула графиня. – Были бы деньги, а церковники уж найдут что-нибудь и расторгнут брак. Самое интересное, что заплатит-то он моими деньгами! Кстати, ему будет нетрудно все устроить, ведь мы на самом деле дальние родственники. И он, и мой отец знали об этом, но ничего не сказали священнику.

– А что будет с вами? Может, вы еще найдете свое счастье?

Леди Кларисса горько рассмеялась.

– О нет, милая Джоанна. Кто возьмет бесплодную отвергнутую женщину?! Да еще не первой молодости! Нет, мне остается только монастырь.

– Разве это так плохо? Разве это хуже, чем жить с человеком, который бьет вас, насилует и еще держит при себе любовницу? Я слышала, многие женщины уходят в монастырь добровольно и живут там счастливо в окружении книг и рукописей.

Графиня пожала плечами.

– Это не для меня. Боюсь, я не настолько набожна, да и трудно мне будет выдержать в четырех стенах высохших девиц, брошенных жен, вроде меня. Нет, лучше умереть. Если меня найдут со сломанной шеей около лестницы, кому придет в голову задавать ненужные вопросы? Так даже хлопот меньше. Ах, вечно мне что-нибудь мерещится! Вот помолюсь Пресвятой Богородице, и все будет хорошо. Язык у меня! Еще напугаю вас, и вы не захотите замуж! Не все мужья такие плохие. Большинство – самые обычные... мужчины, – смущенно проговорила она, обращая растерянный взгляд на Джоанну.

Сердце девушки разрывалось от жалости, хотя она понимала, что графиня просто боится покинуть «безопасный» замок и поискать для себя какую-то другую жизнь, поэтому предпочитает оставаться с бароном, который вполне может в один прекрасный день решить, что юная и здоровая жена стоит одного убийства.

Она порадовалась, что не она наследница, а ее брат и что Вильям позаботился подыскать ей своего вассала, а не какого-нибудь барона, добиваясь его расположения. Вызвав в памяти ангельское лицо Годфри, Джоанна подумала, что вряд ли он умеет хмуриться, а уж бить ее и вовсе никогда не будет. Нет, они будут счастливы.

А если нет? Где и у кого ей тогда искать защиты?

Для женщин нет другого пути, кроме как замужество или монастырь. Какой закон поможет ей, если ее муж окажется злодеем? Сколько же женщин мучается и страдает в браке, как леди Кларисса!

В полдень францисканцы разложили под буком большую квадратную скатерть, а на ней еду, которой их снабдили в монастыре: черный хлеб, сыр, пиво в бурдюке. Если кто не хотел пива, мог напиться из ручья, весело плескавшего поблизости. Паломники расселись вокруг скатерти.

Джоанна обратила внимание, что старый рыцарь последним взял свою порцию и устроился поодаль возле молодого деревца, чтобы избавится от любителей поговорить.

– Хм, – пробурчала Марджери Эпплфилд, тяжело плюхаясь рядом с Джоанной. – Думает, будто он лучше всех.

Джоанна заметила, как сэр Нивард сухо оборвал ее, когда она попыталась с ним заговорить.

– А я так считаю, не хочет и не надо, храбро вступила в разговор Бесс. – Он ведь сказал, что большой грешник. Сказал, правда? – она сделала вид, что гневный взгляд Марджери не имеет к ней отношения, хотя вдова ясно давала ей понять, что лондонская торговка ей не ровня. – Интересуетесь его грехами, небось? – хихикнула она. – Воображаете, будто он разрезал на куски жену и сварил ее в масле, а то и чего похуже?

Ее подружка Роза громко расхохоталась, и Джоанна не удержалась от улыбки, познакомившись с неведомым ей раньше юмором. Обе торговки рыбой все утро шли, распевая песни и рассказывая забавные истории о жизни в доках, и ни разу не пожаловались на усталость, а теперь сидели, выставив на солнышко большие натруженные ноги.

– А может, оно и так! Помнишь торговку мидиями? Она отравила неверного любовника, нарубила мелко его срам и чуть было не продала его другой подружке.

Все испуганно зашушукались, и довольная Роза с многочисленными подробностями поведала, как ее потом судили и повесили.

Утолив голод хлебом и сыром, Джоанна вполуха слушала страшную историю и потихоньку задремывала, как вдруг, подняв глаза, встретилась взглядом со старым рыцарем. Он тотчас сделал вид, что все его внимание поглощено куском хлеба.

Джоанна заметила усталость на лице Мод Малкин, сидевшей в траве рядом с сыном. Мальчик всего пару раз куснул хлеб, зажатый у него в кулачке. Он почти совсем не мог идти, и, хотя был слишком мал и худ для своего возраста, все-таки Мод, наверное, было нелегко нести его всю дорогу.

Она виновато вспомнила о данном себе утром обещании и, поймав взгляд Мод, предложила ей Робина. Молодая мать стала горячо благодарить ее.

– Я уж было решила идти обратно в Лондон, – сказала она, стыдливо опуская глаза. – Даже не думала, что мой Уолтер такой тяжелый, хоть и маленький. Если бы я могла немножко проехать, то мне бы полегчало.

Когда Джоанна разговаривала с Мод, к ним подошел виноторговец.

– Все очень просто, – сказал он. – Надо будет в ближайшем городе купить недорогую лошадку, а то бедная женщина не дойдет до Норфолка. Нет, нет, ничего мне не говорите! – воскликнул он, когда Мод попыталась было что-то возразить. – Представьте себе, что я дам вам ее временно, а когда мы вернемся в Лондон, вы мне ее отдадите, ладно? Вы достойны похвалы за то, что решились идти так далеко, а если я помогу вам, то и мне Господь простит кое-какие из грехов.

После этого он опять уселся между Джоанной и графиней.

– Леди Джоанна, вы совершили благородный поступок. Я приглашаю вас ехать со мной. Мой конь как-нибудь выдержит двоих.

– Если только попозже, сэр, когда я устану. Робин не привык возить детей, так что лучше мне поначалу повести его, чтобы ничего не случилось.

Она отметила про себя, что Эдвину Блэкхерсту удалось каким-то образом избавиться от вдовы, и он трусил рядом с графиней, чья белая лошадь держала мула Марджери на расстоянии от себя, незаметно ударяя его копытом, стоило ему приблизиться. К черному коньку виноторговца она не испытывала никаких враждебных чувств, и вскоре всадники уже о чем-то весело болтали. Графиня весьма оживилась, хотя виноторговец лишь добродушно произносил время от времени: «Не может быть! Расскажите еще что-нибудь!» или: «Очень интересно, милая леди Кларисса!» По донесшимся до нее словам Джоанна поняла, что леди Кларисса, несколько переиначив, рассказывает ему историю своего замужества, правда, оставив в стороне особо жалостливые детали, и выглядит гораздо храбрее в этом варианте, в отличие от того мученического, что был изложен Джоанне.

Через некоторое время Джоанна оказалась рядом с разговорчивыми Розой и Бесс, которые довольным шепотом перемывали косточки молодому мужу, будто уговаривавшему жену зайти на пару минут за кустик, чтоб он мог приласкать ее. Оглянувшись, Джоанна поняла, что так, видимо, оно и есть. Юные молодожены шли, обнявшись, и Джон Бейкер то и дело целовал жену в шею и шептал ей слова, от которых она густо краснела. Вскоре они исчезли и догнали остальных много позже. Они едва переводили дух от долгого бега, но это не мешало им обмениваться исподтишка сияющими улыбками.

Джоанна улыбнулась и махнула рукой Розе, мол, она не рассердилась. Не рассердилась это точно, но смутилась. Точно так же ее смущали шалости юных супругов и едва намечающаяся интрижка графини и виноторговца. Это мешало ей сосредоточиться на божественном и уводило мысли на земные радости.

Поняв, что она своим присутствием сковывает привыкших к соленым словечкам торговок, Джоанна немножко отстала и оказалась одна. Почти все паломники были как бы разделены на пары – Бесс и Роза, монахи-францисканцы, Джон с женой, Мод Малкин с сыном, даже графиня, кажется, с удовольствием воспринимала участливые реплики виноторговца. Два стражника ехали впереди, два – позади.

Она была предоставлена самой себе, впрочем, так же, как Марджери Эпплфилд, но с ней ей не хотелось разговаривать, потому что от противного нытья вдовицы даже мед мог скиснуть. Еще был старый рыцарь, но он не желал, чтобы нарушали его одиночество.

Джоанна задумалась и неожиданно заметила, что идет между двумя замыкающими стражниками. Она посмотрела на одного, потом на другого и дружелюбно улыбнулась обоим, потому что обычные нормы поведения были неприложимы к паломникам, равным перед Господом.

Стражник слева улыбнулся ей в ответ и пристально посмотрел на нее, пряча глаза под капюшоном. Другой усмехнулся, но как-то странно, напомнив Джоанне кота, играющего с мышью.

– Хороший сегодня день, правда?

Может, он не прочь поболтать с ней, но думает, что недостоин этого, если он простой воин.

– В самом деле, леди Джоанна. А завтра будет еще лучше.

Джоанна немножко удивилась тому, что он знает ее имя, ведь паломники не называли себя стражникам, а потом задумалась о том, с чего это он усмехнулся, когда сказал «завтра».

Что он имел в виду? Погоду? Сегодня им действительно повезло, потому что дождь не мешает идти и не портит настроения. Может, этот человек умеет предсказывать погоду и знает, что завтра их тоже ждет хороший день?

Они вошли в лес. Солнце, пробиваясь сквозь зеленую листву, золотило деревья. Множество каких-то белых цветов росло вперемежку с колокольчиками в окружении пушистого ковра из пролески. 3апел зяблик. На его голос хрипло отозвалась какая-то другая птица. Справа в чащобе Джоанна заметила молоденькую косулю, с любопытством следившую за ними, однако Джоанна не стала ничего говорить мужчинам из боязни, что они убьют ее. Рано или поздно им все равно придется кого-нибудь убить, чтобы не остаться вечером голодными, но только не эту красавицу, четвероногую сторожиху леса.

Позади все также ехал старый рыцарь. Немного раньше она видела, как он крестился и шептал молитвы. Интересно, что он такого совершил, что остаток дней проводит в постоянных паломничествах и сторонится людей.

Задумавшись, Джоанна не заметила выступающий корень дуба, споткнулась и упала в сухие листья, застонав от боли. Ее затошнило, бросило в жар, потом в холод, а через несколько мгновений она уже ничего не чувствовала, кроме боли в опухшей лодыжке.

Стражники в растерянности остановились, переглянулись и стали слезать с коней.

– Может, один из вас поедет вперед и скажет молодой женщине с сыном, что мне нужен мой конь. Кажется, сегодня я уже не могу идти.

Джоанна старалась не показать, как ей больно, хотя ей пришлось прикусить губу, чтобы слезы не брызнули у нее из глаз. Дай Бог, чтобы она через неделю могла ходить!

– Не стоит. Мой конь вполне выдержит нас обоих, – услыхала она хриплый голос за спиной.

10

Он прочитал такое изумление на лице Джоанны, что чуть было не расхохотался и не выдал себя. Вероятно, это совсем не в духе сэра Ниварда, занятого только покаянием, но Ричард не мог оставить без помощи любимую женщину. Непредвиденное несчастье наверняка вызовет у Джоанны подозрения раньше, чем ему бы хотелось, но даже самому себе он не мог признаться в том, как страстно он мечтает посадить Джоанну на своего коня. Если он будет осторожен, маскарад можно будет еще немножко продлить. В любом случае вряд ли Джоанна осмелится в одиночку пуститься в обратный путь.

– А... вы уверены?

Джоанна постаралась скрыть удивление, а Ричард подумал, что она красива даже в грубом наряде и со спрятанными под плат роскошными волосами. В лучах солнца, пробивающихся к земле, ее глаза похожи на загадочные жадеиты из далекого Китая.

– Уверен ли я, что мой конь выдержит двоих? – переспросил он, стараясь говорить как можно грубее, словно он не понял ее вопроса. – Мадемуазель, этот конь носил на себе воина в полном вооружении, а уж о вас что говорить?

От его окрика у нее задрожали губы.

– О нет, милорд, я не это хотела сказать. Я... мне совсем не хочется мешать вам.

Ах, если бы она только знала, как он жаждет поцеловать ее в губы!

– Да, – прорычал он, – вы, несомненно, прервете мои молитвы, но этот рыцарский жест будет засчитан мне Господом, – он смотрел поверх ее головы, словно, если он посмотрит ей в глаза, это отвлечет его внимание, хотя на самом деле он боялся выдать себя, встретившись с ней взглядом.

– Я уже сказала, что могу попросить миссис Малкин вернуть мне коня.

Было заметно, что Джоанне немного надоели его позы. Тем лучше! Если она примет его за дурака, то не станет любопытствовать, пока он сам ей не откроется.

– Разве не жестоко заставлять бедную женщину идти пешком? Ей ведь не под силу... Нет, мы напрасно теряем время, – заявил он, обращая ее внимание на то, что все паломники остановились в ожидании, не понадобится ли еще какая помощь. – Давайте сюда, мадемуазель, – приказал он, протягивая ей руку и освобождая для нее стремя.

Он увидел, как она скривилась от боли, когда встала, но повреждена была правая нога, так что левой она легко встала в стремя и уселась позади него. Однако держалась она настороженно, обозлившись на его приказной тон. Вот это его Джоанна! Полудикая упрямая кобылка, которую ему вряд ли удастся приручить, да и не очень-то этого хочется. Ричард надеялся смягчить, а не сломать ее гордый нрав, который толкает ее на рискованные приключения!

Из-за пеших паломников конь старого рыцаря шел медленно, и Джоанна чинно восседала за его спиной, словно в дамском седле.

Чего бы только не отдал Ричард, чтобы пришпорить коня и заставить Джоанну прижаться к нему.

– Мистер Блекхерст сказал, что купит Мод Малкин лошадь, когда мы будем в городе, – прервала молчание Джоанна.

Ричард позволил «сэру Ниварду» еще раз фыркнуть.

– До этого еще далеко. После этого леса будет Эппингский лес, а он еще больше.

Джоанна вздохнула, и Ричард почувствовал, как она ссутулилась за его спиной.

– Может быть, к завтрашнему дню нога перестанет болеть.

– Вряд ли. Вам, мадемуазель, не терпится покинуть меня?

Ричарду стало обидно, хотя он сделал сам все возможное, чтобы вызвать ее неприязнь.

– О нет! Просто, как я вам уже сказала... я не хочу мешать вашим святым размышлениям! – сердито проговорила она.

Ричард позволил себе усмехнуться, пока она не видит его лица.

– Я уже, кажется, сообщил вам, что по доброй воле нарушаю свое одиночество, желая помочь вам. А теперь, если вы соблаговолите помолчать, я вернусь к своим размышлениям.

Джоанна тяжело вздохнула от его неучтивости, однако замолчала, предоставив ему размышлять о предметах отнюдь не религиозных.

Он видел, как стражники не спускали глаз с Джоанны во время лесного отдыха и потом, когда она шла пешком. Может быть, она им просто приглянулась? Ведь нравится же она ему. Нет. В их взглядах было что-то еще. Ричард не выжил бы в палестинских кампаниях и при дворе султана Бейбарса, если бы не безошибочное шестое чувство, которое предостерегало его не выдавать себя и смотреть в оба. Вот и сейчас стражники о чем-то шепчутся, и один все время посматривает в их сторону.

Ричард знал, что спит чутко. Это уже не раз спасало ему жизнь, и дай Бог, чтобы теперь сон тоже не подвел его, если стражники вздумают напасть ночью.

Ричард не обманывал Джоанну, когда говорил, что до человеческого жилья далеко. Пришлось паломникам разбить лагерь в небольшой дубовой рощице.

Пока женщины собирали хворост для костра, стражники, взяв луки и стрелы, отправились на охоту. Ричард тоже пошел, но сначала переговорил с виноторговцем, который оставался с женщинами.

– Будьте начеку, мистер Блэкхерст, – шепнул он ему. – Не нравится мне ночлег в здешних местах, но у нас, кажется, нет выбора. Будьте добры, не оставляйте мадемуазель одну.

Ричард мог поклясться, что виноторговец счел для себя большой честью просьбу «старого рыцаря».

– О, будьте уверены, милорд, – пообещал Блэкхерст, – в лесу разве можно считать себя в безопасности? Но у нас крепкие стражи... Мимо них и мышь не проскочит, – весело проговорил он.

Ричарду захотелось потрясти жизнерадостного торговца, чтобы к нему вернулся здравый смысл, но он только проговорил еще тише:

– Да, крепкие... Но откуда нам известно, может, они разбойники? Короче говоря, держите глаза открытыми. И никому не проговоритесь о моих подозрениях, тем более дамам. Не нужно, чтобы они испугались раньше времени. Вдруг мои страхи окажутся напрасными... Я буду только рад этому.

Виноторговец кивнул, и глаза у него расширились от ужаса.

– О, да, милорд. Вы правы, милорд. Никому ни слова. Чтобы не испугались.

Ричард направился в лес, но не стал догонять ушедших вперед, а сделал широкий круг, стараясь ступать как можно тише, в надежде услышать чей-нибудь разговор и раскрыть заговор стражников.

Из этого ничего не вышло. Однако он увидел у ручья косулю и обрадовался, что эта не та, которой любовалась Джоанна. Уложив ее одной стрелой, он позвал францисканцев, ставивших силки на кроликов, и они помогли отнести косулю в лагерь.

В предвкушении вкусного ужина, монахи споро разделали косулю и отдали ее женщинам зажарить на костре вместе с фазанами и тремя зайцами, которых принесли стражники.

Ричард отправился искать Джоанну. Она присматривала за сыном Мод, пока та на отдельном костре варила ему похлебку.

– Я чувствую себя совсем бесполезной, – пожаловалась она ему, скромно убирая под юбку ножки при его приближении.

– Вы нянчите сына миссис Малкин... значит, вы не бездельничаете, – и он выразительно поглядел на графиню, рассматривавшую себя в серебряном зеркальце. – Дайте мне посмотреть вашу лодыжку... Ну, ну! Пожалуйста, без дамских штучек! Мне уже приходилось лечить паломников. А, так я и думал, ничего страшного! – проворчал он, когда ножка появилась из-под юбки.

Лодыжка немного покраснела и распухла, но в общем была не хуже другой, и Ричард еле удержался, чтобы не погладить ее после того, как он прощупал болезненные места. Румянец на щеках Джоанны и хитрые огоньки в зеленых глазах сказали ему, что она не осталась равнодушной к его прикосновениям.

Еще больше он сконфузил ее, когда объявил.

– Надо опустить ногу в холодную воду, чтобы спала опухоль.

Он отнес Джоанну к ручью, бережно усадил на берегу, опустил ее ногу в воду, и его сердце переполнилось радостью, когда он услышал довольное постанывание Джоанны. Она рассмеялась, когда мелкие рыбешки подплыли к ее пальчикам, и он отвернулся, чтобы Джоанна не заметила, как он любуется ею единственным глазом.

– Надо перевязать, – хрипло объявил он и, оставив Джоанну на берегу, пошел в лагерь, где за серебряный пенни купил у Розы чистую рубашку и разорвал ее на полосы. Вернувшись к Джоанне, он насухо вытер ей ногу остатками рубашки и туго забинтовал ее.

– Так намного лучше, милорд. Спасибо.

Однако Ричарду этого было мало. Маленьким саксонским топориком, снятым с седла, он срубил молодое деревце и, связав две расходящиеся ветки кожаным ремнем, сделал костыль.

– Не вставайте. Только в самом крайнем случае. А если встанете, то опирайтесь на костыль, мадемуазель. И вообще держите ногу повыше.

Он взял седельные сумки, которые лежали возле нее, и подложил их под больную ногу.

– Да, милорд, – сказала она с подозрительной покорностью, и в ее изумрудных глазах заплясали лукавые огоньки. – Благодарю вас. Разрешите сообщить вам, что вы замечательный лекарь.

– Чепуха, – отмахнулся от Джоанны старый рыцарь. – Вы бы тоже этому научились, если бы побывали в стольких паломничествах, в скольких побывал я. В пути всякое может случиться, но любая задержка раздражает людей. Если вы будете себя вести правильно, вы не будете обузой для всех.

– О!

Джоанна восприняла его выпад спокойно, только все смотрела на него, словно старалась что-то вспомнить.

Ричард намеревался, как всегда, удалиться на безопасное расстояние, но не смог заставить себя отойти от Джоанны. Он с неудовольствием думал, что она притягивает его, как огонь мошку, но все равно сначала наполнил ее тарелку, а потом уселся поблизости. Хотя ему трудно было не смотреть на юную паломницу, тем не менее он успел разглядеть всех стражников, которые сидели рядом и, наслаждаясь жареным мясом, тихонько переговаривались между собой. Похоже, все четверо бывшие солдаты, может, наемники старого короля, вынужденные теперь зарабатывать себе на жизнь чем придется.

Утолив первый голод, Джоанна попыталась втянуть старого рыцаря в разговор и стала задавать ему вопросы о его путешествиях, на которые трудно было ответить только «да» или «нет». Ему тоже очень хотелось поговорить с ней, тем более что это дало бы ему право смотреть на нее, однако он заставил себя вновь войти в роль сэра Ниварда. А мысли его тем временем неслись наперегонки.

Если предчувствие его не обманывает и стражники действительно задумали недоброе, смогут ли они исполнить задуманное, если он будет рядом с Джоанной? И, несмотря на то что ему очень хотелось сказать «нет», он не стал сам себе лгать. Что им стоит отвлечь его каким-нибудь хитрым трюком, устроить засаду, спрыгнуть с дерева, стащить его с коня?

А без него Джоанна совершенно беззащитна. Если он и дальше будет ехать позади, как до сих пор, то впереди даже ничего не услышат, пока не станет слишком поздно.

Перейти в середину? Это тоже не многим лучше. Кольчуга не предохранит его от стрелы или удара копьем в спину. Господи, чего бы он сейчас ни отдал за свое снаряжение и еще одного коня!

Словно в ответ на его мольбы раздались скрежет и скрип, возвестившие о приближении к лагерю всадника, ведшего за собой вторую лошадь.

– Господь с вами, паломники! – приветствовал их крепкий человечек с гнедого коня. – Я лудильщик Осгуд. Разрешите мне, ради Господа, переночевать в вашем лагере? Не хочется оставаться в лесу одному, да из-за жены замешкался. Она весь товар не меньше трех раз пересмотрит, зато потом его быстро раскупают! – и он показал на полупустые мешки навьюченной лошади.

Еще один заговорщик? Ричард этому не удивился бы, тем более что главный стражник Нед, у которого было суровое лицо, вдруг поднялся с земли и подошел к лудильщику, продолжавшему сидеть на лошади, напоминая маленькую коричневую обезьянку. Оглянувшись на одного из своих приятелей, Нед подмигнул ему, но сделал это почти незаметно, так что никто ни о чем не догадался, кроме Ричарда.

– Ну конечно, добрый человек! Ты можешь проехаться с нами до Уолсингема, если хочешь! Чем больше народу, тем веселее.

– Нет, так далеко мне не надо, спасибо тебе! Мне бы в Герфорд взять еще товару, а потом, думаю, в Сент-Альбанс...

По его ответу было неясно, то ли он один из разбойников, то ли стражники позарились на легкую добычу. Он ведь сам признался, что везет полный кошель денег. Ладно, сейчас увидим!

– Ты нам кстати, Осгуд, – сказал Ричард, не забывая хрипеть, как это положено сэру Ниварду. – Повезло нам, да и ты можешь поживиться, если захочешь. Я смотрю, на твоей лошади почти нет поклажи, а у нас как раз нужда в лошади для женщины с больным ребенком. Куплю я у тебя гнедую.

Осгуд простодушно улыбнулся в ответ, но, он не был бы торговцем, если бы сразу заключил сделку.

– Продать лошадку? Не могу. А на чем я повезу товар?

– Получишь серебряную марку.

Ричард поднялся с земли, чтобы показаться лудильщику во весь рост на случай, если потребуется еще как-то его убеждать.

Не потребовалось. За серебряную марку ему не один раз приходится тащиться на базар, а купить на нее можно и лошадь, и телегу в придачу, да еще немножко останется.

Осгуд сиял от счастья, словно нашел Святой Грааль.

– Эх, ладно, берите, милорд! Гранд мерси, как говорят норманны. Сейчас только перевешу мешки. Вот ваша лошадь, милорд!

Не обращая внимания на благодарные восклицания Мод Малкин и лепет виноторговца, предлагавшего ему половину суммы, Ричард не спускал глаз со стражей. Теперь, когда есть еще одна лошадь, леди Джоанна поскачет на своем коне, и он опять останется один. Им это явно пришлось не по вкусу.

Вытирая жир на подбородке полотняным носовым платком, леди Джоанна внимательно наблюдала за сделкой старого рыцаря и лудильщика.

Она подумала о том, что не поедет завтра на его коне, и расстроилась. «Как он, наверное, доволен! Ну, что ж, я вам покажу, сэр Нивард! Поеду впереди всех рядом с монахами, если вам так уж надоела моя болтовня! Больше вы от меня словечка не услышите!»

Но тут в ней заговорила совесть, напомнившая ей, как много он сделал для нее хорошего. Вез на своем коне, отнес к ручью, перевязал ногу, соорудил костыль... неблагодарная она, и так уж сколько раз досаждала ему.

Ей опять пришло в голову, что в старом рыцаре-паломнике есть что-то знакомое. Слишком он стар, чтобы напомнить о Годфри, а отец всегда был круглолицым, цветущим и совсем не похожим на сэра Ниварда. Все же что-то есть в его голосе и в его манерах, напоминающее ей... О ком?

Он старался не смотреть ей в глаза своим единственным глазом, но она улучила мгновение. Глаз у него темно-карий, как у Ричарда. Так вот кого он ей напоминает и загаром, и ястребиным профилем – Ричарда Кингслира. Она так увлеклась, что ей пришлось напомнить себе о том, что сэр Нивард совсем старый, и о том, что у него седые усы и морщинистая кожа. Бывает же так, что у двух человек, одного старого, а другого молодого, одинаковый рост и одинаковые глаза, и оба они обожжены южным солнцем. И они совершенно одинаково выговаривают «мадемуазель»?

Джоанна смотрела, как он отводит своего коня к остальным лошадям, которые тотчас зафыркали и зашипели на него. Как же он похож на Ричарда! Уж не потому ли ей хочется быть с ним рядом, хотя он ясно дал ей понять, что помогать ей для него тягостный долг? Нет, надо держаться подальше от всех, кто напоминает ей «Дьявола Акры»!

Дева Мария! Утихшая было боль в ноге вновь сводила ее с ума и путала мысли.

Джоанна была сыта, и ее потянуло в сон. Через мгновение она уже провалилась в темноту, но все же почувствовала, как ей под голову подложили подушку и накрыли беличьей накидкой. С трудом она разлепила веки посмотреть, кто же этот добрый ангел.

В свете костра она увидела сэра Ниварда! Она с удивлением обратила внимание на то, что он улегся неподалеку от нее.

11

Когда Джоанна проснулась на другое утро, то подумала, что подвернутая лодыжка и странное поведение старого рыцаря привиделись ей во сне. Сэра Ниварда нигде не было видно. Она села и оглядела паломников, из которых одни еще спали, а другие только начинали просыпаться и потягиваться, и наконец нашла его около лошадей. Он седлал своего коня, а рядом с боевым великаном стоял уже оседланный Робин.

Джоанна хотела было встать, чтобы поблагодарить старика за заботу, но из-за больной ноги пришлось сначала взять костыль, который лежал рядом, по-видимому, с доброй руки сэра Ниварда. Ей как в тумане вспомнился высокий мужчина в свете костра, который уложил ее поудобнее, когда она неожиданно для себя заснула.

Из-за больной ноги ей было трудно встать, умыться, поесть, и она чувствовала себя виноватой перед всеми, хотя никто не обращал на нее внимания. Лондон был всего в одном дне пути, и паломники еще не успели надоесть друг другу. Во время завтрака Джоанне со всех сторон предлагали помощь, а Эдвин Блекхерст галантно поднес ей тарелку с хлебом и деревянную чашу с разбавленным вином. Сэр Нивард держался в отдалении, хотя учтиво кивнул ей, когда они встретились глазами.

Все были готовы отправиться в путь, прежде чем солнце высоко встало над головой. Джоанна хотела ехать рядом с Мод Малкин, чтобы помочь ей в случае чего, но едва она натянула поводья, как возле нее оказался старый рыцарь.

– Леди Джоанна, сделайте мне честь, будьте рядом со мной, – попросил он. По его лицу ничего нельзя было прочитать, но голос ему изменил.

Опять он удивил Джоанну. То он отделывается от нее и даже покупает для этого лошадь, то просит составить ему компанию.

– Я бы с радостью, сэр Нивард, но Мод, наверное...

– Осгуд сказал мне, что будет все время рядом. Их лошади все-таки привыкли друг к другу, и он обещал мне, что поможет ей в случае чего.

Он как будто читал ее мысли.

– Ну, я...

– Прошу вас, леди Джоанна. Вы... – он отвернулся, словно ему было стыдно признаться в своих чувствах. – Вы меня осчастливите.