Изумрудное пламя

На четвертый день после обеда, когда она поднималась по лестнице к барону, ее остановил Алан.

– Миледи, монах стоит у ворот. Просит приютить его на пару дней. Говорит, идет в Линкольн.

– Монах? Один? Старый?.. Вы уверены? В серой рясе?

Ей вдруг пришло на ум, что это мог быть брат Томас. Или брат Уиллибранд.

– Нет. На нем коричневая ряса, не такая, как у францисканцев. Он говорит, что его зовут брат Мартин.

Но Джоанна уже потеряла к нему интерес.

– Пустите его... И всех пускайте... Приветствуйте от моего имени, но говорите, что я очень занята, – устало проговорила она и пошла дальше.

Для владельцев замков было самым обычным делом предоставлять приют путешественникам, но у Джоанны не было сил разыгрывать из себя гостеприимную хозяйку. И новости, которые мог бы рассказать ей монах, мало ее заботили. Джоанна преданно ухаживала за бароном и урывала время только на сон, еду и хозяйство.

Еще через два дня к вечеру Алан подошел к ней, когда она сидела на открытой площадке одной из башен и шила ночную рубашку для барона. Сэр Роджер раньше не любил их, а теперь быстро замерзал, и ему нечего было надеть. В этот день он глядел веселее обычного и его даже усадили поближе к огню, чтобы он погрелся, но и недалеко от окна, чтобы он видел синее небо и облака любимого Линкольншира.

– Миледи, там гость... – сказал Алан.

– Разве я вам не сказала, чтобы вы давали приют всем, кто попросит? Не надо сообщать мне обо всех! – резко сказала она и тут же раскаялась. – Прошу прощения, Алан, я просто устала...

– Миледи, я понимаю, но этот человек хочет с вами говорить, и если вы узнаете, кто он, то, наверное, захотите с ним повидаться.

Он открыл дверь и впустил Ричарда Кингслира, после чего вышел из комнаты.

Сначала ни один из них не мог произнести ни слова. Они просто смотрели друг на друга – высокий темноволосый рыцарь в дорожной одежде и побледневшая женщина, бессильно уронившая на шитье руки.

Ричард обратил внимание, что у нее усталое лицо, и не удивился. Когда он назвал себя управляющему, тот сначала взглянул на него так, словно он призрак, а потом рассказал об ударе, случившемся с бароном в тот день, когда приехала Джоанна, и о том, что все хозяйство легло на плечи молодой женщины.

Ричард почувствовал гордость оттого, что его любимая оказалась даже сильнее, чем он предполагал. А потом он потребовал, чтобы его провели к Джоанне.

Алан был добр к нему, когда он служил тут оруженосцем, и Ричарду хотелось объяснить старому слуге, зачем он приехал в замок, но, подумав, решил, что пока еще рано. Ведь он сам ничего не знает. Сначала надо выяснить, не разлюбила ли его Джоанна, а уж потом...

Он не понимал, рада она ему или нет. Что, если он мчался за ней из одного графства в другое только, чтобы узнать, что она больше не любит его из-за его отказа рассказать ей об Алисии?

А Джоанна не знала, зачем он приехал. То ли он рассердился на нее и хочет доказать, что она принадлежит ему, как конь или сапоги, или он любит ее и хочет быть с ней, даже если не всегда одобряет ее поступки?

– Милорд, добро пожаловать в замок Уиллоуби, – прервала она молчание, так и не решив ничего.

– Джоанна... Я правильно сделал, что приехал?

Потом она не могла вспомнить, как очутилась в его объятиях. Она целовала его и плакала. Она была счастлива вновь укрыться на его груди от всего страшного, чем грозила ей жизнь, и гордиться его гордостью за себя.

Однако его похвалы смутили ее.

– Ох, Ричард, когда я скажу тебе правду, ты разочаруешься во мне.

И она опять зарыдала. Чуть успокоившись, но все еще всхлипывая и вздыхая, она поведала своему рыцарю, как спросила барона, отчего умерла ее сестра, и как он упал прямо на ее глазах.

– Не надо было мне уезжать, не предупредив тебя... И не надо было спрашивать его об Алисии! Это из-за меня с ним случился удар! Ах, Ричард, я думала, что должна знать правду, а теперь мне кажется, лучше бы я не приезжала сюда. Если правда так дорого обходится, я не имею права требовать…

– Ну, ну… – Ричард гладил ее по волосам и радовался, что вновь обрел ее. – Я очень испугался за тебя... Но я еще накажу тебя за это, только немножко позже, любимая, – пообещал он с усмешкой, на которую Джоанна ответила ему слабой улыбкой. – Только ты не должна винить себя за то, что рано или поздно все равно должно было случиться.

Ричард понял, что не вполне убедил ее, но предоставил времени подтвердить правильность его слов.

На мгновение он отодвинул ее от себя, желая заглянуть в чистые изумрудные глаза.

– Я тоже был не прав, любовь моя... Не прав, потому что думал, что тебе не хватит сил на правду. А теперь я знаю, ты не из тех женщин, которых надо оберегать от жизни. Давай сначала поужинаем, а потом я расскажу тебе все, что знаю сам об Алисии Хокингем.

Довольная Джоанна позвала Алана и приказала нагреть воды для лорда Кингслира. Когда Ричард вымылся, они вместе спустились в большой зал, и все-таки Джоанна никак не могла заставить себя поверить, что все беды позади и Ричард больше никогда не покинет ее. Однако она слышала, как перешептывались служанки, и видела, как стражники с любопытством поглядывали на нее, тем более что многие из них помнили тот день, когда красивого рыцаря с позором выгнали из замка после смерти леди Алисии. Джоанна от души радовалась, что никому не должна давать никаких объяснений.

За одним из дальних столов сидели два странника и о чем-то тихо беседовали, стараясь не привлекать к себе внимание.

– Значит, шестеро уже в замке? – спросил один, спрятавший лицо в коричневом капюшоне.

– Так, милорд, – ответил другой с неприятным лицом. – Они все в зале, только сидят в разных местах, чтобы не вызвать подозрений. Остальные спрятались в болотах. Выговорите, что у задних ворот нет стражника? Тогда они ночью будут тут. А что делать с ним? – спросил Хайм, показывая пальцем на Ричарда Кингслира.

– Дурак, убери палец! Хочешь, чтобы нас узнали? Признаю, меня немножко удивило, скажем так, когда «Дьявол Акры» въехал сегодня в конюшню... – он прищурил глаза, глядя, как смуглый барон предлагает Джоанне – его Джоанне – отпить из чаши. Ярость охватила Годфри, и он забыл об осторожности. – Барона Кингслира я оставлю себе. Когда Джоанна Хокингем будет в моих руках, он узнает мою месть. Нет ничего слаще мести, – невесело рассмеялся Годфри, глядя кругом холодными синими глазами.

– Делай вид, что не знаешь меня, – продолжал Годфри, – разве как случайного соседа по столу. И не забудь. Пока капкан не захлопнулся, я – брат Мартин.

22

– Ричард, мне до сих пор не пришло в голову спросить, как вы добрались сюда?

К этому времени уже разнесли фрукты, сыр, сладости.

– Видишь вон тех двух пареньков? Узнаешь одного из них?

Джоанна посмотрела, куда показал ей Ричард, и узнала юношу, которому отдала своего Робина.

– Да это же Тим! Мой Робин сейчас у его родителей! – удивленно воскликнула она.

– Уже нет, – возразил он с улыбкой, предвкушая, как она обрадуется. – Тим привел его сюда. Полпути он был моим проводником, а потом с нами пошел Эрик. Видишь парня постарше? Это его двоюродный брат. Эрик на своем пони трусил напрямик, словно и нет никаких болот. Без них мне бы ни за что не справиться. Что земля, что болото – по виду все одинаковое, а Эрик ни разу даже не остановился.

Джоанна знала, какие опасности таит в себе болото, и только подивилась, насколько все благополучно сложилось для ее возлюбленного. На глазах у всех она не смела прикоснуться к нему, но ее сияющие глаза говорили ему, что она счастлива.

– Надеюсь, вы предложили Тиму и Эрику остаться и отдохнуть в замке. Я бы тоже хотела попозже поблагодарить их. И вас я тоже благодарю за моего Робина.

Он довольно улыбнулся.

– Правильно, я так им и сказал. К тому же они проводят нас обратно.

Джоанна задумалась.

– Ричард, мы не можем бросить сэра Роджера тут одного!

– Не будем ничего сейчас решать, любимая. Подождем еще несколько дней...

К ним подошел Алан.

– Милорд, женщина, которую вы просили привести, ждет вас.

Джоанна вопросительно посмотрела на Ричарда.

– Я же сказал вам, что после ужина вы узнаете правду о смерти Алисии, и вы ее узнаете, но только не от меня, а от той, которая знает больше меня.

Не представляя себе, кто может быть эта женщина, и теряясь в догадках, Джоанна вышла из-за стола.

Костлявая седая старуха в накинутой на плечи рваной шали ждала их, сидя в кресле. Ричард подошел к ней и ласково коснулся ее руки, однако она все равно вздрогнула от неожиданности и вскочила на ноги. С укоризной посмотрела она на молодых людей.

– Да так можно напугать до смерти, – напустилась она на Ричарда. – Пришли, стащили старуху с кровати! Этого еще не хватало!

– Прости меня, Мэг. Я просил, чтобы они сказали тебе, что это очень важно, и накормили ужином. Они накормили тебя или нет? – спросил он, не меняя тона и наклоняясь к старухе.

Она немного поутихла, уступая ему.

– Накормили, накормили, – проворчала она, – как будто мне кусок лез в горло. Видите ли, «барон Кингслир» хочет меня видеть, а я такого и знать не знаю. Уж потом только управляющий сказал, что, оказывается, это «тот самый молодой оруженосец Ричард».

Старуха с нескрываемым любопытством уставилась на застывшую на пороге Джоанну.

Ричард подтолкнул ее.

– Леди Джоанна, это Мэг. Она живет возле самого болота и все знает.

Мэг почтительно наклонила голову.

– Леди Джоанна, ну и красавица из вас вышла! Да я так и думала, когда вы были еще совсем девчонкой.

Джоанна удивленно мигнула. Когда это она успела ее разглядеть? Значит, это Мэг называли колдуньей. О ней шептались служанки, потому что у нее можно было купить приворотное зелье и амулеты, защищающие от козней дьявола и болотных ведьм.

Ричард пригласил обеих сесть. Сам он садиться не стал, а отошел к окну и взглянул на закатное солнце.

– Мэг, я позвал тебя, чтобы ты все рассказала, но я клянусь тебе всем для меня святым, что не нарушу свою прежнюю клятву и ничего худого с тобой не случится. Ты ведь веришь мне, да? – спросил он, повернувшись к старухе, и не сводил с нее глаз, пока та не кивнула.

– Мэг, я хочу, чтобы ты рассказала правду о том, что случилось с леди Алисией, сестрой леди Джоанны, и почему она умерла.

Старуха уставилась на Джоанну, словно желая проникнуть ей в душу.

– История не очень-то красивая, леди Джоанна... Вы вправду хотите ее знать?

Джоанна, не говоря ни слова, кивнула.

– Ладно, только потом не говорите, что я вас не предупреждала. Здешние люди знают, что я продаю всякие зелья и амулеты, есть-то надо. А на самом деле я много чего умею лечить. Зовут меня колдуньей, а сами бегут ко мне, ежели чего заболит... А то надо прикрыть грех. Вот и ваша сестра тоже, красавица леди Алисия.

Джоанна смущенно заерзала в кресле, а старуха продолжала, как ни в чем не бывало.

– У вашей сестры были золотые волосы и сама она была сущий ангел по виду, миледи, но, скажу я вам, сердце у нее было черное, как у дьявола. Люди для нее ничего не значили. Бывало, возьмет у них, что ей надо, и бросит их. Я-то знаю. Я много чего знаю, чего и не вижу. Вот и доброго сэра Роджера, хоть он ей Богом дан был, она обманывала с кем ни попадя, лишь бы помоложе и поживее. Не хотелось бы так говорить, миледи, вы ведь на нее не похожи, но только правда это.

Старуха не сводила с нее глаз.

– А когда лорд Ричард, мальчонка совсем, приехал в Уиллоуби, я сразу поняла, быть беде, потому что леди Алисии уж очень он пришелся по сердцу. Чего только она не делала, чтобы затащить его в свою постель. Ну и затащила наконец. Мужчина – такой же человек, а плоть слаба, да и сестра ваша была хитра, как дьявол.

Джоанна отвела взгляд от старухи и посмотрела на стоявшего у окна спиной к ней Ричарда, чувствуя, как он мучается, вновь переживая давний кошмар.

– Сестрица ваша решила что он ей нужен иначе, чем другие. Кто знает, может, она поняла, что не завладела его сердцем, только вбила она себе в голову, что старый муж ей надоел и хочет она бежать с красивым оруженосцем барона. Ричард же глух к ее мольбам, вот она и придумала, как его уговорить. Понести решила от него.

Джоанна изо всех сил вцепилась в ручки кресла, а Мэг продолжала:

– Не в первый раз с ней это было, только прежде, бывало, она бежала ко мне, и все обходилось как нельзя лучше. Не раз она мне говорила, что не хочет портить, видишь ли, фигуру. А на этот раз она ко мне не пришла. А там месяц прошел, второй, третий, четвертый, может, и пятый. Все она испробовала, чтобы уговорить молодца бежать с ней во Францию. Она и мне говорила, будет он, мол, служить там французскому королю. А Ричард ни в какую. И стыдно ему было, и страшно, и не знал он, что ему делать, а бежать – ни за что.

Старуха перевела дух, и Джоанна обрела наконец дар речи.

– Мэг, откуда вы все это знаете? Она вам говорила или…

Джоанна смешалась.

– И она говорила. И сама знаю... Я же сказала, миледи, я много чего знаю.

– Ну да... Продолжайте...

– Так вот, поняла она наконец, что он ей не подчинится, и пришла ко мне за... Ну, чтобы выкинуть. Она сама сказала, что хочет убить дитятю, уже бившегося в ней. Я сказала ей нет. Ребеночек-то уже живой был. Если она выпьет мое зелье, то не только младенца погубит, но и себя тоже. Да разве с ней сладишь? Леди Алисия, бывало, как посмотрит, миледи, страшно делается. Вот и сказала она, что выдаст меня Церкви, скажет, что я колдунья, и меня сожгут.

Старуха вздохнула.

– Что мне было делать? С дьяволом-то я вовек не зналась, миледи, ну, научила меня бабка лечить... Да не всегда это считали даром Божьим. И тогда тоже. Дала я ей ровно столько, чтобы выкинула она, так нет, понадобилось ей еще приворотное зелье, чтобы, значит, Ричард опять полюбил ее, а то он совсем позабыл ее, как она понесла. Ну, было у меня… Совсем безобидное, и отдельно стояло... Отвернулась я достать его, а она украла у меня того самого.

Все поплыло перед глазами Джоанны.

– Моя сестра знала, что делает, когда убивала и ребенка и себя? Как поверить в это?

Глаза старухи потеплели, и она погладила Джоанну по руке.

– Не держите на меня зла, миледи, правду я говорю. Все знали, что от старого мужа не может у нее быть детей, а не хотелось леди Алисии, чтоб уличили ее в грехе. Не знала я, что она много зелья выпила, долго не знала, а потом уж поздно было. Так мало того, что она выпила зелье, еще устроила, чтобы сэр Ричард ее нашел, да слишком поздно нашел, только успела она ему сказать, что убила и себя и его дитя, потому что не захотел он бежать с ней, как она просила.

Старуха помолчала.

– Младенец родился и подышал немного, а потом умер, слишком маленький он был. Мальчик был, леди Джоанна. А потом как пошла кровь из леди Алисии, так и не смогли мы ее остановить, и она умерла.

У Джоанны от ужаса перехватило дыхание. Так вот, значит, что. Ее сестра из одного только себялюбия совершила самоубийство. За это, как говорит Церковь, она навечно обречена гореть в аду. Джоанна вспомнила, как, не мигая, глядела Алисия на священника, когда он отпускал ей грехи. Алисия знала, что никакого отпущения быть не может. Джоанна заплакала.

– Вы никому не сказали?

– А что толку? Леди Алисия умерла. А меня бы обвинили в убийстве, если бы я кому сказала.

– Но ведь лорда Ричарда с позором выгнали за море!.. – крикнула она. Если бы барон Роджер узнал правду, он бы убил сэра Ричарда... Он был тогда как раненый лев...

Джоанне пришлось признать правоту старухи. Барон от горя обезумел, да еще он боялся, что о его позоре узнают другие, нет, он бы прибрал Мэг к рукам и страшно отомстил Ричарду. Хорошо, что он отослал его к королю.

– Миледи, а ребеночек-то сейчас на небе. Уж я присмотрела, чтобы его успели окрестить.

– Спасибо.

Джоанна в самом деле была благодарна старухе.

Алисия убила ребенка Ричарда, сына Ричарда, и себя вместе с ним!

Теперь она понимала, как должен был мучиться ее любимый и почему он не хотел ей ничего рассказывать. Он не хотел, чтобы она знала о самоубийстве Алисии. Он хотел сам нести свой крест, не деля его ни с кем, потому что он любит ее.

Джоанна смотрела на догорающие угли. Она слышала, как Ричард проводил Мэг до двери и обещал, что о ней позаботятся. Потом он подошел к Джоанне и стал рядом.

– Вы жалеете, что узнали?

Прошло много времени, прежде чем Джоанна отрицательно покачала головой.

– Все, что она сказала, ужасно, и мне горько думать, но всегда лучше знать правду. Мне очень горько, что она причинила тебе боль. Но, может быть, Церковь не все знает... и самоубийцы, помучившись, все-таки попадают в рай? Я знаю только одно. Я люблю тебя. Отныне и навсегда.

– Джоанна, – проговорил он, лаская ее голосом. – Я не могу ждать, пока ты станешь моей... Я так горжусь тобой. Милая моя, ты сильная и храбрая женщина, хотя на вид такая маленькая и хрупкая.

Он обнял ее, и она, обхватив руками его шею, протянула ему губы.

– Прелестная мучительница, – прошептал ей Ричард, с трудом переводя дыхание. – Скажи, ведь мы не расстанемся сегодня? Джоанна, я хочу тебя!

– Тогда пойдем в мою комнату, она как раз рядом с твоей, – тихо ответила ему Джоанна и, закрыв глаза, поцеловала его еще раз.

Они любили друг друга, и после разлуки радовались поцелуям и ласкам, как никогда раньше. «И так будет всегда, – подумала Джоанна, – потому что теперь между нами нет никаких тайн».

Джоанна проснулась с первыми лучами солнца. Она лежала спиной к нему, прижимаясь к его груди и животу и чувствуя у себя на груди его руку, а на шее теплое дыхание.

Стоило ей пошевелиться, как Ричард тоже проснулся и чуть крепче сжал ей грудь.

Не поддаваясь сладостным ощущениям, Джоанна сказала:

– Любимый, пора вставать. Скоро придут слуги, и мне надо к барону.

– Еще рано, – сонно пробормотал Ричард, опуская руку ниже. Она почувствовала, что еще немного и ей не уйти от него.

– Нет, лучше вечером, – сказала она, борясь с собственной слабеющей плотью.

– Еще раз вечером, любимая, – пообещал он. – А теперь лежи тихо и не мешай мне.

Не меняя позы, они соединились, и вскоре уже она, не помня себя от счастья, стонала и шептала его имя.

Когда они одевались в сером утреннем свете, Джоанна наконец сообразила, что мучило ее во сне.

– Ричард, а как будет с бароном? Мне надо ему сказать, что ты в замке?

Ричард задумался.

– Мне бы хотелось положить конец всякой лжи между нами. А потом, милая Джоанна, если ты ему не скажешь, скажет кто-нибудь другой. Слишком многие тут меня помнят...

– Ладно... А мне сказать ему, кто ты мне? Мне хотелось отвлечь его от мрачных мыслей, и я сказала ему, что влюблена, правда, не сказала в кого. Может быть, он понял... Мне показалось, что он изменился. Помягчел, что ли. Он даже одобрил меня, когда я намекнула, что хочу разорвать помолвку и выйти замуж по любви. И все-таки я боюсь ему повредить... Я не вынесу, если ему станет хуже, ведь это я виновата...

Ричарду стало весело. 3начит, барону она сказала, а ему как бы и забыла. Но он быстро опять посерьезнел.

– Джоанна, откуда мне знать, выдержит он или нет, – не желая играть в прятки, ответил Ричард. – Тебе самой судить, лучше будет, если он узнает от тебя или пусть ему расскажет какая-нибудь служанка. Да, дорогая, ты не видела мой нож?

Джоанна вспомнила его нож с ручкой из рога слона, который он обыкновенно носил за поясом.

– Нет. Я не видела его после ужина. Кажется, ты им резал мясо? О, я знаю! Ты, наверно, обронил его, когда ушла Мэг, – и она зарумянилась, вспомнив, как он поцеловал ее и каким жадным был его язык...

Он взял ее за подбородок, тоже вспомнив тот поцелуй.

– Наверняка так и было... Надо будет пойти посмотреть. Не забудь сказать мне, что ты решила насчет барона, дорогая.

Когда же он поднялся в комнату, где они были вчера, то ножа там не оказалось. Да его там и не должно было быть. Он оставил его вечером на столе. Забыл. Алан сказал, что пришла Мэг, и он забыл обо всем на свете. Потом, когда слуги убирали со столов остатки еды «для бедных» и посуду, среди них крутился «брат Мартин», благословлявший одного, что-то говоривший другому, улыбавшийся третьему, пока он не оказался около стола, за которым сидели Джоанна и Ричард Кингслир и не увидел нож. Мгновенно спрятав его в широком рукаве, он порадовался забывчивости Ричарда. Нож пригодится ему для мести, которая станет последним гвоздем в гробу соперника.

Оставляя барона заботам Джоанны, Рода сообщила, что спал сэр Роджер хорошо.

Джоанна решила, что ей померещилось, и служанка не смотрела на нее укоризненно, выходя из комнаты с грязными простынями.

«Скоро буду собственной тени бояться», подумала она и, изобразив веселую улыбку, понесла барону завтрак. Она ждала удобного случая, чтобы сказать барону правду. Если он будет не против, то слуги могут говорить, что хотят. Погруженная в свои мысли, она подавала барону ложку за ложкой, отмечая про себя, что глотать ему стало гораздо легче, чем раньше, и, пожалуй, пора дать ему мяса. «А если он против, мы немедленно уедем... Господи, лучше бы он не был против».

В комнате Джоанны не было зеркала, а то бы она знала, что под глазами у нее черные тени, и барон догадался, что ночь она провела не одна. Когда она вытирала ему лицо, он протянул руку и дотронулся пальцем до ее припухших губ.

– Лбб, – сказал он, глядя ей в лицо. Джоанна изумилась. В первый раз барон попробовал заговорить. До сих пор он только мигал и кивал или качал головой.

– Лблбббннн. 3зззсс?

Он выжидающе смотрел на нее и криво улыбался.

Любовник. Здесь.

Джоанна не могла сделать вид, что не понимает. Барона не обманешь. «О, Пресвятая Богородица, спаси и научи меня! Пусть ему не станет хуже, когда я скажу правду!»

Джоанна покраснела.

– Да, милорд. Человек, которого я люблю, тут. Надеюсь, я не огорчу вас, если скажу, что это Ричард, барон Кингслир, ваш бывший оруженосец.

Старик удивился, однако кивнул и вновь выжидающе посмотрел на нее.

Джоанна встала на колени и взяла в свои руки старую сухую руку барона.

– Ах, милорд, я знаю, он очень огорчил вас, но он много страдал, не смея вернуться в Англию и целый год проведя заложником у султана, который мог убить его в любую минуту. Я верю, что он искупил свою вину... и мне хочется, чтобы вы не думали плохо обо мне из-за того, что я люблю его и буду его женой.

Поначалу Джоанна смотрела прямо в глаза барону, а потом она заплакала и опустила голову. Ей было страшно встретиться с ним взглядом.

Вдруг Джоанна почувствовала, как рука барона дернулась и легла ей на голову.

Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на нее ласково и совсем не осуждает ее. Барон Роджер все понял. Он не возненавидел ее за то, что она полюбила человека, который когда-то давно предал его. Он знает, что Ричард искупил свою вину и сполна заплатил свой долг. Глядя в лицо барону, Джоанна догадывалась, что ему каким-то образом стала известна правда. Ему известно, что Алисия совершила самоубийство, сама отняла у себя жизнь, а не умерла от преждевременных родов. Когда же он узнал это, ему стало легче простить Ричарда и оправиться от горя.

Она смотрела на него, и барон улыбался ей.

Потом он здоровой рукой потрепал ее по щеке.

Радость переполняла ее.

– Милорд, Ричард был бы счастлив, если бы вы разрешили ему прийти... И вы благословили бы нас, – проговорила она, боясь, что зашла слишком далеко.

Барон, улыбаясь, кивнул.

– Ой, спасибо, милорд! Я скоро!

23

Алана она нашла в большой зале, где он следил за перестиланием половиков, и тотчас узнала от него, что Ричард в конюшне. Выскочив в боковую дверь, Джоанна вспомнила, что не закончила умывание, и попросила служанку подняться к барону, кстати поменять ему рубашку.

Долго искать Ричарда не пришлось. Ухаживать за своим конем он не доверял никому. Но рядом в стойле она увидела Робина, которого принялась обнимать и целовать, забыв обо всем на свете.

Ричард все понял по ее сияющему лицу.

– По твоей улыбке видно, что ты сказала барону о моем приезде, и он принял это гораздо лучше, чем ты ожидала. Я очень рад, любовь моя.

Джоанна бросилась ему на шею.

– Да, да! И он хочет тебя видеть!.. Нет, он хочет видеть нас!.. Он хочет нас благословить! Ты скоро? Встретимся в его комнате. Я только поговорю с поваром и посмотрю, начали ли варить мыло. Никто не хотел этим заниматься!

Он улыбнулся, радуясь, что они вместе пойдут к барону, и умиляясь тому, как она сморщила носик, вспомнив о вони, которой никак не избежать, когда варишь мыло. Он притянул ее к себе и поцеловал в нос, прежде чем ответить.

– Конечно, я сейчас. С Демоном уже все. Ты как думаешь, приятель?

Словно отвечая ему, Демон гордо поднял голову.

– Что ж, хорошо... Значит, через несколько минут в комнате барона. Робин, милый, я принесу тебе яблоко, и, может быть, днем нам удастся с тобой побегать. Ты не против?

Годфри, все еще одетый как брат Мартин, сидел в зале, делая вид, что греется у огня. Он слышал, как Джоанна спросила о Ричарде. Тогда он встал, словно уступая место слугам, перетряхивавшим половики и выметавшим кости, потянулся и зевнул на случай, если кто-то следит за ним, а потом отправился на поиски главаря шайки разбойников.

– Пора, – тихо проговорил он, хотя в глазах у него бушевал огонь. – Собери всех и пусть те, которые на болоте, приготовят лошадей. Двух мы возьмем тут. Коня миледи найдешь рядом с конем Кингслира.

Когда он подошел к комнате барона, оттуда выходила служанка, посланная Джоанной.

– Ты закончила, дочь моя? Хорошо. Теперь я пойду, расскажу барону о том, как путешествовал к святым местам, – сказал он и перекрестил девушку, которая присела перед ним.

– Благослови вас Бог, брат, он будет доволен.

И она побежала по своим делам. Монаха она уже видела и вечером, и утром, и ей хотелось, чтобы он потом повторил свои истории слугам. Вечером он был явно нерасположен ни с кем разговаривать. Устал, наверно, с дороги.

Барон не подумал ничего худого, когда увидел молодого монаха в коричневой рясе, и даже посмотрел на него с интересом, ожидая услышать что-нибудь новенькое о том, что происходит в стране.

– Доброе утро, милорд, – сказал Годфри, подходя к кровати. – Я пришел поблагодарить вас за гостеприимство и рассказать о местах, где я побывал. Но сначала позвольте благословить вас...

Нож Ричарда Кингслира он прятал в левом рукаве, но как только барон послушно склонил голову, выхватил его.

Блеснув на солнце, нож пронзил грудь барона. Сэр Роджер в ужасе посмотрел на «монаха» и, издав тихий стон, умер. На ночной рубашке быстро растекалось красное пятно, словно привлекая внимание к двум львам Кингслира на рукоятке.

Годфри злорадно усмехнулся и вышел из комнаты. Он постоял в коридоре, дожидаясь, когда появится Ричард, потом стал спускаться по лестнице, словно это не он только что покинул комнату, где остывал труп барона. Под рясой у него был меч, и Годфри были приятны его прикосновения к ноге, когда он шел. Ничего, еще немного и он вытащит его из ножен, чтобы покончить с затянувшимся маскарадом и вновь стать рыцарем!

– Доброе утро, брат, – учтиво поздоровался Ричард с монахом, который шел по коридору, перебирая в руках четки. Голова у него была опущена, и Ричарду не удалось разглядеть его лица, да и, честно говоря, ни к чему ему было беспокоить монаха, когда он спешил к барону Роджеру. Потом он разыщет его и, может быть, узнает что-нибудь о короле.

Когда он открыл тяжелую дубовую дверь, то весь напрягся, предощущая неведомую беду.

Его поразила стоявшая в комнате тишина.

И полог над кроватью почему-то опущен.

Странно как-то.

– Сэр Роджер, – позвал Ричард, прежде чем отодвинуть полог. – Это я, Ричард... Джоанна сказала, что вы хотели нас видеть.

Годфри натянул на старика простыню, чтобы не сразу нашли нож. Однако старик был мертв. Он лежал с открытым ртом, в серых глазах у него застыл ужас, а щеки стали голубовато-белые, как рыбий живот.

Ричард отшатнулся. Правда, он не очень удивился, решив, что с бароном случился второй удар. Ему стало жаль его, а потом он подумал, что так и не услышит от него слов прощения, да и Джоанна будет винить себя в его смерти. Надо сказать ей, что был старый и слабый...

Тут Ричард обратил внимание на странное пятно на простыне и отдернул ее, чтобы с ужасом увидеть свой собственный нож в груди барона.

В ту самую минуту, когда Ричард понял, что барона убили, Годфри, сидевший в зале, увидел, как Джоанна поднялась по лестнице.

Он поздравил себя с удачей. Все получилось, как было задумано, словно сам дьявол взялся ему помогать. Теперь надо позаботиться о «свидетеле»… Годфри было известно, что старая Года сейчас прибирает в комнате Джоанны. Лучше ничего не придумаешь. Тем более что до нее, кажется, дошел шепоток о Джоанне и Ричарде Кингслире и ей это не понравилось...

Джоанна вошла в комнату в то самое мгновение, когда Ричард хотел было вытащить свой нож из безжизненного тела барона Уиллоуби.

Джоанна не смогла сдержать крика.

– Ричард, зачем?!

Он не успел зажать ей рот.

– Джоанна, я сам не знаю, что тут случилось… Он уже был мертвый, когда я пришел, клянусь тебе кровью Христовой!

– Но это твой нож! Я видела! Я узнала его!

– Ума не приложу, как он здесь оказался! Помнишь, утром я не мог его найти? Тот, кто взял его, наверно, и убил барона...