В паре с 'сотым'

      В свободное от основных дел время мы занимались устройством, знакомились с имением. Расположились на втором этаже особняка, комнаты и залы которого были увешаны старинными картинами в золоченых рамах. В одном дз залов обнаружили родословную барона - "генеалогическое древо" с множеством имен и фамилий.
      На первом этаже были кухня и залы для приема гостей и отдыха. В зале, предназначенном для торжеств, вдоль стен стояло много сервантов с различной посудой из фарфора и стекла.
      Здесь и разместили столовую для летно-технического состава. Соседний зал, уставленный мягкой мебелью, отвели под-комнату отдыха.
      К дому примыкала оранжерея с теплицей, дальше тянулся хозяйственный двор. В стороне протекала небольшая речушка, образуя довольно большой пруд с плотиной, на которой стояла водяная мельница.
      Каждого из нас интересовало новое еще не освоенное место. Мы старались представить себе владельца имения.
      Ясно было одно: Он - Один из тех, на кого опирался Гитлер, на ком держался фашизм.
      А наша боевая жизнь текла своим чередом. Уже с нового аэродрома сделано несколько вылетов на боевое задание. Но весна настойчиво заявляла о себе. Земля все больше и больше оттаивала. Лишь по утрам, когда заморозки охватывали грунт, можно было хорошо взлетать, но при посадке в стороны от колес летела грязь, самолет тянуло на нос, управлять машиной становилось все труднее.
      Положение с каждым днем осложнялось. Отступая, враг выводил из строя свои аэродромы, взрывал бетонированные взлетно-посадочные полосы, стремясь помешать нам вести боевую работу. Наши самолеты все реже могли действовать с грунтовых аэродромов. Количество вылетов резко снижалось. Зато гитлеровская авиация, используя оставшиеся бетонированные аэродромы, почти ежедневно, если только позволяла погода, поднималась в воздух.
      Надо было срочно решать вопрос о дальнейшей боевой работе.
      Летая на задание, мы с Покрышкиным не раз проходили над автострадой Бреслау - Берлин и, просматривая ее, порой снижались до бреющего полета и долго шли над блестящей серой лентой. Я и не предполагал тогда, что у Александра Ивановича уже родилась смелая идея использовать автостраду на время распутицы как... аэродром.
      Как-то выдался не очень напряженный день, было произведено всего лишь несколько самолето-вылетов на разведку и прикрытие поля боя. Почти весь летный состав отдыхал - на аэродроме осталась только дежурная эскадрилья.
      Стало смеркаться. Кто читал, кто играл в домино, многие писали письма домой. Время близилось к ужину. Мы почистились, умылись. Спустились вниз, на первый этаж. И вдруг я услышал чарующие звуки вальса. Кто играет? И меня, и моих товарищей это заинтересовало. Поспешили в зал. И опешили: в задумчивости сидел у пианино Андрей Труд, и пальцы его легко касались клавиатуры.
      Вот так сюрприз! А он молчал, никому не говорил, что играет, да еще как!
      Андрей не замечал нас. Он то поднимал вверх голову с полузакрытыми веками, то опускал ее, пальцы быстро бегали по клавишам, и вдохновение пианиста рождало неповторимую музыку Иогана Штрауса.
      Отзвучал последний аккорд. Андрей посидел еще несколько секунд в притихшем зале, потом не спеша встал, повернулся и... застыл от неожиданности. Мы аплодировали ему, благодарили пусть за короткое, но такое нужное сердцу наслаждение. Стали просить его сыграть еще что-нибудь, но Андрей, сославшись на усталость, отказался. А когда мы прощли в столовую и сели ужинать, Андрей вернулся в гостиную, и оттуда полилась музыка Глинки. Она звучала по-домашнему, унося нас мыслями туда, где всегда были сердцами.
      Зачарованные радостной мелодией "Вальса-фантазии", мы думали о родных березках, о своих близких, о светлом завтрашнем дне. Потом, когда отзвучала музыка, услышали, как хлопнула крышка, а секунду спустя в дверях появился сияющий Андрей:
      - На сегодня хватит, друзья! Мне некогда, спешу! - и ушел.
      - Ничего не поделаешь: талант - надо с ним считаться! - шуткой прервал молчание Вячеслав Березкин и... сам направился к пианино. И тут взрыв хохота потряс столовую: Слава одним пальцем стал выстукивать знакомую всем с детства мелодию "Чижик-пыжик"...
      Погода была уже по-настоящему весенняя. Однако это не принесло облегчения. Напротив, взлетать нельзя было совсем. И тогда командир нашей 9-й гвардейской дивизии принимает не имевшее прецедента решение: "посадить" полки на автостраду и использовать ее как... аэродром.
      А пока что он вызвал штабных офицеров, ознакомил их со своим замыслом и поставил задачу: выехать на автостраду и подготовить ее к приему самолетов.
      - Мы с Голубевым полетим, сядем и посмотрим, можно ли располагать полк.
      Указал Александр Иванович и участок автострады, который, по его мнению, является наиболее удачным для задуманной цели.
      Команда быстро собралась, взяла с собой радиостанцию для связи с самолетами и отправилась в путь.
      Вскоре комдив вызвал меня.
      - Готовь самолеты и сам готовься: завтра утром попробуем сесть...
      Погода словно вступила с нами в контакт: предрассветный морозец сцементировал грунт, и наши самолеты один за другим легко побежали вперед. Взлетели, взяли курс на автостраду.
      А вот и она. Сделали круг, другой, осмотрелись, установили по радио связь с передовой командой. Видим, как шлагбаумами перекрыли с обоих направлений широкую ленту оживленной магистрали. И тут и там у шлагбаумов стали .накапливаться автомашины.
      - Я - "сотка", прикрывай - иду на посадку! - подал мне команду Покрышкин.
      - Понял! - ответил я. С небольшим набором высоты выполнил разворот и стал ходить над ведущим. Вижу, как самолет Александра Ивановича выпустил шасси, снижается.
      Я осмотрелся по сторонам. В воздухе нигде самолетов не вижу. Глянул вниз - и забеспокоился: садиться здесь будет очень сложно, вдоль автострады тянутся глубокие кюветы, за ними - огромные деревья лесопосадок. Случись кому-нибудь при посадке сойти с импровизированной взлетно-посадочной полосы - беды не миновать.
      Вижу, что Александр Иванович уже приземлил свою машину, и "сотка" стремительно катится в лесной просеке. Вот самолет бежит все медленнее и медленнее...
      - Садись, все нормально! - раздается в наушниках шлемофона голос командира.
      Стал заходить на посадку. Вот я уже на прямой. Выпустив шасси, пошел на снижение. Теперь полоса кажется совсем узкой. Она все ближе. Высоченные сосны и дубы стремительно несутся навстречу. Установил режим планирования, уточнил угол сноса. Кажется, что бегу по узкому лесному коридору. В глазах замелькали верхушки деревьев, потом стволы как бы слились в бегущую назад широкую полосу. Ощущение не из приятных: впечатление такое, словно с огромной скоростью падаешь вниз. Невольно хочется замедлить движение. Но прибор показывает нормальную скорость планирования.
      Небольшой толчок: самолет, наконец, коснулся колесами земли. Быстро опускаю носовое колесо, и машина катится по автостраде. Впереди вижу самолет Александра Ивановича, он уже заруливал на обочину. Я последовал за ним.
      И сразу же шлагбаумы были подняты. Вереницы машин тронулись навстречу друг другу.
      Автострада продолжала жить своей обычной жизнью. Но у нее в этот час уже началась вторая жизнь - аэродромная.
      К гвардии полковнику Покрышкину, стоявшему у своей "сотки", уже спешил командир БАО с докладом. Александр Иванович внимательно слушал. Оказывается, невдалеке, в лесочке, расположен городок. Там были мастерские по сборке "мессершмиттов" и "фокке-вульфов". В цехах и на складах осталось много моторов, фюзеляжей, крыльев. Даже несколько собранных истребителей есть. Рядом с мастерскими - жилые помещения, где можно будет разместить личный состав. Отлично!..
      Уточнив все данные, Покрышкин приказал участок для посадки "сместить" поближе к виадуку - так будет удобнее производить посадку. Там леса меньше безопаснее садиться.
      - Самолеты укроем там, - Александр Иванович указал в дальний конец леса. - И городок будет ближе. Комендатуру сегодня же направляю сюда. И сразу же приступайте к работе. На прежнем месте оставаться больше нельзя: вот-вот прекратятся заморозки, и взлететь оттуда не удастся до тех пор, пока не подсохнет грунт. А ждать нельзя: время дорого! Перелетать будем завтра-послезавтра. Надо немедленно подготовить места, где можно укрыть самолеты, а также сделать перемычки через кюветы для сруливания с автострады на стоянки.
      Александр Иванович повернулся ко мне:
      - По самолетам!
      Запустили моторы, вырулили на автостраду и один за другим взлетели. На высоте 100-150 метров сделали круг над городком, внимательно рассмотрели его ангары, жилые здания, складские помещения. В стороне - грунтовой аэродром, размокший обезображенный воронками. На его окраине, у лесной опушки, валяются разбитые конструкции. Это были большие десантные планеры, человек на 100 каждый. Отступая, фашисты уничтожили их.
      Мы снизились почти до бреющего и взяли курс домой.
      Когда произвели посадку, Покрышкин приказал собрать всех летчиков, вызвал начальника штаба и командира батальона.
      Собрались все. Комдив поставил задачу и объявил:
      - Завтра утром начнем перебазирование летного эшелона: работать будем с автострады!
      Многие удивились. Александр Иванович повторил:
      - С автострады!
      Затем он стал излагать особенности посадки на необычную полосу и взлета с нее, назвал характерные ориентиры, ответил на вопросы.
      Серьезное внимание комдив уделил маскировке.
      - Первоначально я намеревался использовать под аэродром участок автострады, обрамленный густым лесом. Считал, что для маскировки это наиболее подходящее место. Однако, побывав там, пришел к мысли, что нельзя пренебрегать безопасностью, а потому принял решение несколько сместиться в сторону, где лес немного отступает от шоссе. Если будем дисциплинированны, враг нас не обнаружит. А работать с этого участка будет легче и, главное, безопасней... Итак, автострада будет функционировать, но движение на избранном нами участке будет приостанавливаться на короткое время - на несколько минут, которых будет достаточно, чтобы самолет взлетел или сел. А пока что всем следует тщательно изучить район боевых действий. Надо быть готовым к перелету...
      Но на следующий день взлететь нам не удалось: земля подмерзла очень слабо, колеса истребителей с легким хрустом продавливали тонкую ледяную корочку и вязли.
      Прошли сутки. Земля подмерзла сильней, и как только наступил рассвет, загудели моторы. Вперед побежал истребитель, другой, третий. Оторвались, стали набирать высоту. Взлетело еще несколько машин - целая эскадрилья. Но многие остались на месте: взлетать все же рискованно.
      Лишь на третье утро полк покинул аэродром ,и благополучно перелетел на новый, совсем необычный аэродром, прочно "оседлав" автостраду. История авиации еще незна-ла такого.
      С задачей на перебазирование летный состав справился превосходно. Будь это при иных обстоятельствах, никто не поверил бы в достоверность подобной версии. А тут была явь. Да еще какая: ни одного сколько-нибудь неприятного случая, ни единой предпосылки к происшествию!..
      Вскоре мы начали боевые действия. Но прежде каждый летчик вместе ей своим техником должен был оборудовать стоянку для своего самолета. Да так, чтобы, срулив с автострады, можно было без промедления достичь ее и тут же, буквально на "пятачке", развернуться и снова быть готовым к вылету. В этом случае летчик запускал мотор и буквально с места выруливал на "взлетную полосу" - автостраду. Само собой разумеется, что каждый проявил максимальную заботу о том, чтобы тщательно замаскировать самолет.
      Перед вылетом, так же как и перед посадкой, стартовому наряду подавалась команда по телефону или ракетой, и участок автострады, используемый под "аэродром", немедленно перекрывался с обеих сторон. Движение автомашин прекращалось. Один за другим на серую ленту шоссе выруливали самолеты, разбегались и взмывали ввысь.
      К этому времени из-за распутицы действия фронтовой авиации прекратились совсем. А мы продолжали летать, совершая порой по три-четыре вылета в день.
      Фашистское командование забеспокоилось: откуда летают русские истребители? На нашем участке почти ежедневно появлялись вражеские самолеты-разведчики - вначале шли они высоко, а затем постепенно снижались. В наш тыл засылались агенты. Примерно через неделю разведчик Ю-88 прошел на бреющем вдоль автострады: противник не был далек от истины в своих подозрениях. Выручила нас тщательная маскировка. А чтобы нас не запеленговали, радиообмен вели очень осторожно - в эфир выходили лишь в крайнем случае, да и то подальше от своего "аэродрома".
      Вряд ли тот "юнкере" обнаружил что-либо подозрительное. Но на третий день после его пролета в нашем районе была выловлена группа вражеских парашютистов-диверсантов. Одному из них удалось уйти от преследования. Произошло это по вине воинов зенитно-артиллерийского расчета, которые пренебрегли бдительностью. На рассвете недалеко от огневой позиции зенитчиков, прикрывавших нас, был обнаружен немецкий парашют. Свежие следы вели в лес - в сторону автострады.
      Как бы то ни было, но вражескому командованию стало кое-что известно о загадочном аэродроме. Иначе два-три дня спустя над нами вдруг не появилась бы группа бомбардировщиков "Хейнкель-111", шедшая под прикрытием "фокке-вульфов" и "мессершмиттов". Прячась за облачностью, маскировавшей подход, противник с высоты двух тысяч метров нанес по автостраде бомбовый удар. Три самолета, которые стояли на ремонте в ангаре, получили повреждения. Осколком бомбы был убит командир эскадрильи Вениамин Цветков.
      Горько было сознавать" что оплошность, а вернее - нарушение норм, регламентирующих воинскую службу, привело к трагедии. Кроме того, огромный труд большого коллектива пошел насмарку из-за того, что зенитчики упустили, а точнее - проспали вражеского лазутчика.
      Суровая действительность преподала нам еще один урок.
      И все же наш аэродром жил, аэродром действовал. Боевая работа не прекращалась: истребители четверками, шестерками уходили на боевые задания.
      Все больше пригревало солнце. Свежий ветер помогал ему быстрее сушить землю. Подсохла и летная площадка, на которую уже можно было принять и другие полки нашей дивизии.
      С каждым днем интенсивность вылетов растет, мы все ближе и ближе стали подбираться к вражеской столице - Берлину.
      Противник яростно сопротивляется. Но нам ясно: его уже ничто не спасет. Крах гитлеровской империи неминуем!
      А пока что мысль наша занята поисками: чтобы приблизить победу, надо как можно сильнее бить врага. Что сделать, чтобы наши удары были ощутимее?
      Я уже говорил, что новаторство, изобретательство - яркие черты характера Покрышкина и что дух поиска всегда был присущ ему.
      Анализируя как-то воздушную и наземную обстановку, наш комдив неожиданно предложил:
      - А что, если вместо подвесных бензобаков подвешивать двухсотпятидесятикилограммовые бомбы?..
      Предложение заманчиво! Ведь истребитель одновременно становится и бомбардировщиком, и тогда можно будет наносить удары по опорным пунктам фашистов.
      Вместе с полковым и дивизионным инженером по вооружению майором Прониным Александр Иванович разрабатывает систему подвески и приспособление для свертывания ветрянки взрывателя. Бомбу можно бросать как с горизонтального полета, так и с пикирования. Были рассчитаны углы сброса дли прицельного бомбометаний и нанесены риски на капотах самолетов.
      В сжатые сроки новой системой были оборудованы два истребителя, и мы приступили к ее испытанию. Полигоном послужила площадка, находившаяся на безопасном удалении от аэродрома. Разместили круг, вписали в него крест - и мишень готова.
      Первый заход выполнял Покрышкин. Бомбометание производится с горизонтального полета. Система сработала безупречно, бомба упала в круг. Вторым захожу я. Бомба ложится рядом с первой.
      Второй вылет - бомбометание с пикирования под углом 45o. Точность ударов хорошая!
      В тот же день комдив собрал весь летно-технический состав и рассказал, как надо заходить на бомбометание, как прицеливаться - в зависимости от угла пикирования, а затем дал указание инженеру по вооружению и техническому составу оборудовать часть самолетов новым устройством.
      Техники нашей эскадрильи Павел Ухов, Иван Якименко вместе с механиками по вооружению - Виктором Коротковым и другими быстро освоили новинку, и мы, вылетая на задание в район Берлина, часто подвешивали бомбы под крылья истребителя.
      Особенно много вылетов с бомбовым грузом совершено было на обработку вражеской группировки, которая частью сил вышла из окружения в районе Котбуса и устремилась на запад вдоль лесного массива, что в километрах 100-120 южнее Берлина.
      Наши летчики-разведчики старший лейтенант Бондаренко (впоследствии Герой Советского Союза) и его напарник младший лейтенант Борейко обнаружили интенсивное передвижение противника в направлении на запад.
      Прилетели, доложили. Командир изучил карту, а потом приказал: штурмовыми действиями уничтожать вражеские колонны. Но штурмовка не дала достаточного эффекта, потому что с приближением самолетов противник устремлялся в лес. Тогда под крылья были подвешены бомбы. Эффективность наших вылетов сразу же повысилась.
      Мы хорошо научились бомбить с пикирования под углом 60-70 градусов. Делая переворот, парой или звеном по команде ведущего входили в пикирование и по команде же производили сбрасывание бомб с последующим выходом из пике и становились группой прикрытия, в то время, как следующая пара или звено прикрывавшие нас, повторяли наш маневр и наносили бомбовый удар.
      Вот так, благодаря инициативе и изобретательности А. И. Покрышкина, боевой залп нашего истребителя значительно повысился, от чего противник - не только воздушный, но и наземный - нес большие потери.
      КОНЕЦ БРУНО ВОРМА
      Кто смотрел фильм "В небе Покрышкин", тот не мог не запомнить кадр: на наш аэродром доставлен фашистский ас, которого сбил в воздушном бою самый юный в дивизии летчик Юрий Гольберг. Вот как все произошло.
      Я уже говорил, что, несмотря на распутицу, мы продолжали полеты, приспособив под взлетную полосу автостраду Бреслау - Берлин.
      Гитлеровцы недоумевали: нигде поблизости нет ни единого аэродрома, а советские истребители летают! Командование противовоздушной обороны Берлина пыталось любой ценой раскрыть наш секрет, но безуспешно. Фашистские воздушные разведчики, шпионы-парашютисты, лазутчики неизменно утверждали: старые аэродромы разрушены, новых нет, с грунта сейчас ни одна машина взлететь не может. И тогда гитлеровское командование отозвало с других фронтов нескольких асов. Один из новых поисковых отрядов возглавил гауптман Бруно Ворм.
      ...В тот памятный день у. нас шла обычная фронтовая жизнь. Самолеты небольшими группами, строго по графику, уходили на боевые задания, возвращались и вновь взлетали. После обеда наступила короткая передышка. В воздухе находилась только одна пара - капитан Луканцев и младший лейтенант Гольберг. Они вот-вот должны были возвратиться.
      Кто-то принес футбольный мяч и, поддав его ногой, весело крикнул:
      - Играем первая на вторую, а третья эскадрилья - с победителем!..
      На просушенной весенним ветром площадке устроили имитированные "ворота", обозначив их шлемофонами и пилотками. Вратари заняли свои места, и закипела игра.
      У нас ее называли "сто на сто", потому что никто не в состоянии был сосчитать количество игроков как в одной, так и в другой команде.
      Футбол захватил всех. Не устоял даже строгий начальник штаба подполковник Датский. Не сняв реглана, он тоже бегал за мячом.
      И вдруг в разноголосый гам ворвался тревожный возглас:
      - "Фоккеры"!
      Всех словно ветром сдуло с "футбольного поля": завидев нас, враг мог разгадать секрет...
      "Фоккеры" шли на нас. Я сосчитал: пять. Никто еще не знал, что несколько минут тому назад их было шесть. Но шестой, сбитый капитаном Луканцевым, пылал на земле.
      Ведущий пятерки переложил свой истребитель на крыло и осмотрел площадку, по которой мы только что носились с мячом. Затем три "фоккера" ушли дальше вдоль автострады, а пара, ведомая, как потом выяснилось, гауптманом Бруно Вормом, отвернула вправо и стала набирать высоту.
      Мы начали выбираться из щелей, не прекращая наблюдения за "фоккерами" и не понимая, чем вызван их маневр. В сердцах - тревога: с минуты на минуту на посадку должна пойти пара наших истребителей, горючее у которых на исходе. Мы беспокоились за летчиков: успеют ли предупредить их с КП по радио? А вдруг они не заметят фашистов, пойдут на посадку, и тогда невольно раскроется наша тайна?.. Да и самих их подстерегает опасность...
      Тем временем отколовшаяся пара "фоккеров" набрала высоту полторы тысячи метров.
      И тут мы увидели наших истребителей. Вот чем был вызван столь необычный маневр фашистов! Они заметили нашу пару раньше и решили разделаться с ней.
      Гитлеровский ас Ворм, сбивший на Западном фронте девять американских "летающих крепостей" и три английских истребителя, решил применить свой излюбленный прием: молниеносная атака в лоб, уход под противника...
      Вот самолеты стремительно сблизились. Огненные шары прошли над головой Луканцева. Атака фашисту не удалась - он промахнулся. Секунда, и черные тени нырнули вниз.
      Снова лобовая. Но впереди только один "фоккер". Второй пытается "зажать" Луканпева - пристраивается в хвост его самолета.
      Младший лейтенант Гольберг мгновенно скользит вниз, дает газ и, взяв на себя ручку управления, выходит наперерез фашисту, уже ведущему огонь по Луканцеву.
      Гауптман Ворм увлечен атакой. Он не видит истребителя Гольберга. Уверен, что бьет наверняка. Еще две-три секунды, и его счет пополнится первым советским истребителем.
      И тут раздался оглушительный треск. Перед глазами Ворма вспыхнула огненная молния. Гауптман, почувствовав, что валится в пропасть, стал лихорадочно искать вытяжное кольцо парашюта. Под собой он видел дымящиеся черные обломки - его истребитель раскололся пополам.
      Едва Бруно Ворм приземлился, как увидел устремленные на него стволы. Опустив голову, медленно переставляя ноги, словно боясь перепачкать свои щегольские сапоги с высокими голенищами, побрел он в сопровождении конвоиров к стоящей у обочины машине.
      Пленный фашистский ас был доставлен на наш аэродром. Начали допрос. Роль переводчика выполнял начальник метеослужбы майор Рацимор.
      Гауптман Бруно Ворм рассказал, как его вызвали в штаб противовоздушной обороны Берлина и дали ответственное задание: во что бы то ни стало отыскать "секретный" аэродром русских. Пленный подчеркнул, что это была его первая встреча с советскими летчиками, ставшая для него роковой.
      Затем помолчал и произнес:
      - Я хотел бы узнать, кто меня сбил?
      И тогда вызвали худощавого паренька в теплой куртке и шапке-ушанке.
      Майор Рацимор, указывая на улыбающегося юношу, сказал Ворму:
      - Вас сбил младший лейтенант Юрий Гольберг - самый молодой у нас летчик.
      - Нет-нет, этого не может быть! - сверкнув глазами, сердито возразил гауптман. - Меня мог сбить только сам Покрышкин! - И его лицо стало непроницаемо надменным.
      И тогда Юрий принятыми у летчиков жестами рук показал, как заходил в атаку, как наносил удар.
      Бруно Ворм, вскинув брови, возмутился:
      - Это не по правилам!
      Майор Рацимор, не гася в глазах смешинок, перевел фразу. Раздался взрыв хохота.
      Ворм, играя желваками, потупил взор. Он чувствовал себя подавленным, ничтожным. Горько было ему, сыну отъявленного эсэсовца, асу с железными крестами, сознавать все происшедшее.
      В это время у нас на аэродроме находилась группа работников кино. Оператору удалось запечатлеть сцену допроса Ворма. Эти кадры и вошли потом в фильм "В небе Покрышкин".
      Недавно я вновь просматривал эту киноленту. И во всех подробностях вспомнил эпизод, который длился на экране всего лишь несколько минут.
      ДВУХЭТАЖНОЕ "ЧУДО"
      Фронт неудержимой лавиной катился на запад. По всему уже чувствовалось, что война на исходе. Но враг еще упорно сопротивляется, надеется на чудо. И снова идут ожесточенные схватки, снова гремят бои.
      Перед началом Берлинской операции круглые сутки, днем и ночью идет хорошо скрытое невиданное сосредоточение и перегруппировка войск. По автострадам, по шоссейным и железным дорогам спешат полки и дивизии, перебрасывается боевая техника, подвозятся боеприпасы, горючее, провиант.
      Фашисты идут на все, чтобы выиграть время. Поставлены под ружье "фольксштурмовцы", народу преподносятся легенды о "новом", "совершенно секретном оружии", которое спасет Германию. Что это за оружие? Не "фаустпатроны" ли имеются в виду? Или реактивные самолеты Ме-163 и Ме-262? А, может быть, вот это, двухэтажное "чудо"?
      ...Одному из полков нашей авиадивизии была поставлена задача частью сил из положения дежурства на аэродроме во взаимодействии с зенитной артиллерией прикрыть особо важные участки автострады Бреслау - Берлин, а также другие коммуникации этого района. Вылеты производились по данным обнаружения радиолокационной станции "Редут". Летчики дежурили, находясь в кабине самолета в готовности номер один,
      Как-то после полудня операторы обнаружили на индикаторе отметку от цели. Определили: она идет к охраняемому нами участку автострады. На ней километрах в пятидесяти от аэродрома находился трехэтажный виадук: здесь пересекались две автострады и железнодорожная линия.
      С командного пункта дивизии приказали поднять дежурную четверку истребителей 100-го полка на перехват цели. Повел их капитан Михаил Георгиевич Петров.
      Начальник разведки дивизии майор Новицкий, четко управляя четверкой Петрова, быстро подвел ее к цели.
      И тут в динамике раздался непредвиденный никакими положениями удивленный возглас Петрова:
      - Ого-го! Что за чертовщина? Каракатица какая-то!
      - Что вы там увидели? - поинтересовался Новицкий.
      - Такого мы еще не видели! - сообщил, Петров. И уточнил подробности: Летит бомбардировщик "юнкере", а у него "на спине" сидит истребитель "мессершмитт". Все моторы работают. Прикрытие - восьмерка "мессеров".
      В эфире образовалась непродолжительная пауза. Действительно, что бы это могло значить?
      И снова голос Новицкого:
      - "Сотый" приказал быть поосторожнее. Бить только по истребителю, да поточнее. Близко не подходить!
      - Вас понял! - ответил Петров и передал второй своей паре приказ связать боем "мессеров", а сам с ведомым пошел в атаку на "каракатицу". Довернув свой самолет влево, Петров со снижением стал заходить в хвост "двухэтажному" самолету. Фашистский летчик заметил это и перевел "каракатицу" в пикирование. Петров полностью дал газ, и расстояние до цели стало быстро сокращаться. Вот уже и дальняя дистанция открытия огня. Но не успел Петров открыть его, как "мессершмитт", "сидевший" на "юнкерсе" стал отделяться от него. Скорость у "мессера" в этот момент небольшая, и Петров тут же воспользовался этим обстоятельством - "подловил" фашистский самолет в перекрестие прицела и дал длинную очередь. "Мессер" тут же вспыхнул и стал падать. А через некоторое время на земле, недалеко от автострады, сверкнула яркая вспышка, затем раздался небывалой силы взрыв. Это в клочья разнесло начиненный взрывчаткой "юнкерс"...
      В этом бою был сбит еще один "мессершмитт". Его "снял" ведущий второй пары Старший лейтенант Синюта.
      Возвратившись на аэродром, капитан Петров доложил о результатах этого боя и подробно рассказал о вражеской уловке.
      Комдив направил майора Новицкого и еще двух офицеров к месту падения "юнкерса". Часа через полтора они были там и увидели потрясающую картину: далеко вокруг лес был повален мощной взрывной волной. С автострады, до которой было метров 250, той же волной были сброшены две повозки. Никаких деталей от самолета ни в воронке, ни вокруг нее не оказалось. Несколько тонн взрывчатки, которой был загружен "юнкерс", сделали свое дело - разнесли в прах бомбардировщик. А виадук остался цел и невредим. И сосредоточение наших войск, готовившихся к Берлинской операции, по-прежнему шло ускоренными темпами.
      Возвращаясь в дивизию, майор Новицкий говорил своим спутникам:
      - А наш комдив не ошибся, предупредив летчиков, чтобы проявляли осторожность и близко не подходили к "каракатице", как окрестил эту цель Петров.
      Все дружно рассмеялись.
      В тот же день всех летчиков дивизии предупредили о возможности встречи с подобными целями, разъяснили, что они обладают огромной взрывной мощностью, а потому поражать их надо с большой дистанции.
      Многих интересовали подробности. Было разъяснено:
      противник использует бомбардировщики Ю-88, загружает их большим количеством взрывчатки, а затем на бомбардировщик крепят истребитель. Управление обоими самолетами осуществляется летчиком с истребителя. При подходе к цели пилот переводит свою "двухэтажную" машину в пикирование на цель, затем истребитель отцепляется от бомбардировщика и уходит. А на земле - взрыв. Если, конечно, удастся долететь до цели...
      ПРОЩАЙ, АВТОСТРАДА!
      Фронт лавиной катился к Берлину. Мы ежедневно видели с высоты, как все ближе и ближе к фашистскому логову подбиралась полыхающая огнем, окутанная дымами передовал линия боев. А из глубины, из далеких и близких тылов спешили к ней, как вешние ручьи, потоки войск, подтягивались резервы, мчались танковые колонны, тянулись обозы. Автострада жила, .и сколько видел глаз - до далекого горизонта - вся она была в движении. Было ясно: готовятся неотразимые, решающие удары по врагу.
      Перед войсками 1-го Украинского фронта на 1 апреля 1945 года противник имел 750-800 самолетов, в том числе: 200 штурмовиков, 280-300 истребителей, около 150 бомбардировщиков и до 80 самолетов-разведчиков. Кроме того, на усиление своей авиации на этом участке противник мог перебросить из северо-восточной части Германии по 1-2 группы разведчиков, бомбардировщиков и штурмовиков.
      По данным авиаразведки, показаниям пленных и агентурным сведениям были установлены пункты базирования вражеских военно-воздушных сил, тип и количество самолетов на аэродромах.
      А всего к началу наступательной операции наших войск противник сосредоточил перед 1-м Украинским фронтом до 1200 самолетов, из них 800-900 истребителей, преимущественно "Фокке-Вульф-190", и 200-300 бомбардировщиков.