«Come Together» стала самой лихой и хипповой песней десятилетия, однако очевидное сходство как текста, так и мелодии новой композиции Леннона и старого классического хита Чака Берри вполне могло быть расценено как нарушение авторских прав их владельца, коим являлся Моррис Леви. В октябре 1973 года Леви пригрозил Леннону судебным преследованием, и Гарольд Сайдер приготовился к отражению иска, однако Йоко попросила Сайдера уладить дело без суда, так как не хотела, чтобы Леннон возвращался для этого в Нью-Йорк. В результате стороны подписали договор, согласно которому Леннон обязался включить в свой следующий альбом три песни, принадлежавшие издательской компании Леви «Биг Севен», включая «You Can't Catch Me». Когда же 16 сентября 1974 года на прилавках магазинов появился «Walls and Bridges», не содержавший ни одной из намеченных композиций, издатель срочно потребовал встречи с человеком, который осмелился его надуть. Вот тогда-то и состоялось знакомство Джона Леннона со своим третьим злым гением.

Вполне логичным завершением жестокой сказки, которой обернулась эпопея с записью рок-н-ролльного альбома, стало то, что Джон Леннон очутился в щупальцах у человека, которого журнал «Вэрайети» назвал «осьминогом музыкальной индустрии». Этот искушенный бизнесмен был воплощением суровой реальности, скрытой от глаз рядового слушателя за веселым мифом о «разудалой эпохе рок-н-ролла», которую обычно относили к пятидесятым годам нашего столетия. Леви был одним из первых, кто превратил рок-н-ролл в прибыльный бизнес.

Историческим вечером 8 октября 1974 года Джон Леннон, Человек, Который Любил Рок-н-Ролл, вошел в «Клуб Каваллеро», частный бар-ресторан, расположенный на 58-й стрит между Пятой и Медисон авеню и принадлежавший Моррису Леви. Все шло к тому, чтобы суперзвезде среднего возраста, каковой был к этому времени Джон Леннон, испытать на собственной шкуре то, что ощущали молодые, талантливые, но бедные и никому не известные ребята во времена Фрэнки Лаймона, кстати, также находившегося в собственности у Морриса Леви. Всю компанию — Джона, Мэй и Гарольда Сайдера — еще в дверях встретил метрдотель и усадил на диванчик, выполненный в форме подковы. Первым к ним подошел Фил Кал, бывший звукоинженер, занимавший ныне пост вице-президента компании «Биг Севен Мыозик», а вскоре появился и сам Моррис Леви.

Привыкший к стереотипам Джон Леннон, вероятно, ожидал увидеть седовласого старого еврея с сигарой, зажатой между пухлыми красными губами. Вместо этого перед ним сидел сурового вида мужчина лет около пятидесяти с внешностью боксера. После коротких представлений Леви наклонился к Леннону и прорычал: «Так в чем дело?»

К этому моменту Леннон уже столько раз пересказал историю своих злоключений с Филом Спектором, что она успела принять масштабы комической эпопеи. Леннон знал, что на этот раз ему надо выступить как нельзя лучше. Поэтому в течение почти целого часа он рассказывал сказку про Фила Ужасного, в то время как Леви покачивал головой с видом человека, который где-то уже слышал нечто подобное. Когда наконец история была поведана и смех утих, Леннон почувствовал, что обстановка ничуть не разрядилась.

«Да, вы, действительно, попали, — пробормотал Леви. — Ну и что же мы теперь будем делать?»

«А как по-вашему, не помогут ли нам двести тысяч долларов закрыть этот вопрос?» — дурашливо поинтересовался Сайдер.

На лице Леви не отразилось ни тени улыбки. Вместо этого он повернулся к Калу и произнес: «Объясни ему, почему двести тысяч не помогут».

Кал пустился в пространные рассуждения о том, сколько сотен тысяч долларов могла бы заработать «Биг Севен», если бы Джон Леннон выполнил свое обязательство. Подобный выпад не произвел бы никакого впечатления на выпускника Гарварда, но в данном случае достиг цели: Леннон цонял, что задешево Леви от него не отстанет.

И стороны перешли к обсуждению вопроса о том, что можно сделать с пленками, которые удалось заполучить назад. Леннон объяснил, что в таком виде их нельзя запускать в производство, помимо прочего, из-за чисто технических проблем. Три вещи можно было выпустить, но для целого альбома этого было маловато!

Леннон признался, как ему неприятно то, что он спустил 90 тысяч долларов коту под хвост, но теперь он утратил всякий интерес к этому проекту. Момент был упущен. Волна ностальгии по рок-н-роллу достигла своего пика год назад, с выходом на экраны фильма «American Graffiti» («Американские зарисовки»). Выпустить альбом старых хитов теперь значило попасть на спад этой волны. Учитывая тот шум, которым сопровождалась работа в лос-анджелесской студии звукозаписи, все не преминут наброситься на пластинку и будут разбирать ее по косточкам, поэтому, считал Джон, он не мог позволить себе ни малейшей слабины. И это особенно обидно, продолжал Леннон, поскольку у него созрело немало замечательных идей по рекламе и маркетингу нового диска. По телевидению недавно прошла реклама «Севен-Ап», в которой появлялся парень с набриолиненным под пятидесятые годы коком на голове и говорил: «Привет! Помните меня?» Леннон решил, что и ему можно было бы натянуть кожаную куртку, набриолинить чуб, как он делал прежде, когда одевался под тедди-боя, и исполнить тот же номер. Он уставился бы в камеру и произнес: «Жаль, что вас там не было!»

«Над этим можно было бы классно поработать, Джон! — неожиданно воскликнул Моррис Леви, добавив: — Вы когда-нибудь слышали об Адаме VIII?» Так называлась одна из компаний, которые рекламировали по телевидению «20 бессмертных хитов Чабби Чекера за 4 доллара и 98 центов»; она тоже являлась частью бизнеса Морриса Леви.

В ответ старые акулы шоу-бизнеса стали излагать знаменитому рок-музыканту, как происходит продажа пластинок по почте: «охват» одного региона, затем другого, интенсивная реклама, в ходе которой постоянно корректируется цена товара. Для тех, кто не пользуется услугами почты, организуются рекламно-торговые акции в супермаркетах, где желающие имеют возможность приобрести пластинку на специально оборудованных стендах. И так сбываются тонны пластинок!

Два года назад Леви потратил много усилий на подготовку совместного с Алленом Кляйном проекта по продаже двойного альбома «Битлз». И в ходе работы выяснилось, что в контракте «Битлз» с компанией «Кэпитол» имелась оговорка, согласно которой «Эппл» могла самостоятельно, без специального разрешения компании грамзаписи, выпускать пластинки для рассылки по почте. Так что Леннон имел законное право заключить с Леви подобную сделку.

Чем дальше продолжалась беседа, тем больше нравилась Джону эта идея. Что бы там ни говорили, Джон всегда был настоящим теленаркоманом. Кто, как не он, мог оценить волшебную силу средств массовой информации? Он понимал, что, согласившись продавать свой альбом со старыми хитами с помощью телерекламы, сможет решить уйму проблем. Выйдя за рамки привычных каналов реализации, он, в обход критиков, донесет свой товар прямо до покупателя. Он освоит новый рынок, так как до него ни один выдающийся музыкант не продавал по почте ничего, кроме компиляций или переизданий того, что уже выходило. И наконец, он получит возможность показать язык «И-Эм-Ай», которая всегда наживалась за его счет. Чем больше Леннон размышлял, тем больше этот проект приходился ему по вкусу.

И Гарольд Сайдер отправился на переговоры с патроном «И-Эм-Ай Рекордз» Леном Вудом, с которым у Леннона был подписан контракт до января 1976 года, а Джон принялся за работу. В следующий понедельник он сообщил Леви, что дела движутся полным ходом. Несколько основных музыкантов должны были вот-вот прилететь с Западного побережья, остальных набрали в Нью-Йорке. Джон зарезервировал студию и активно занимался поисками записей и партитур. Оставалось собрать вместе всех музыкантов и тщательно отрепетировать материал, чтобы с началом .работы в студии им не пришлось тратить время попусту. — И лишь одна проблема не давала ему покоя: как обеспечить условия, при которых все музыканты работали бы по строго намеченному графику. Рокеры мало чем отличались от детей: стойло хоть самую малость ослабить контроль, как .они могли разбежаться кто куда и остановить рабочий процесс.

Решение нашел Леви. Почему бы не перевезти музыкантов к нему на ферму? Здесь они могли спокойно порепетировать в течение нескольких дней, а затем перебраться в город и сразу засесть в студии.

На ферме все было готово к приезду музыкантов. Фил Кал правильно расположил фортепьяно, расставил пюпитры так, как это будет сделано позже в студии, и даже разложил в алфавитном порядке партитуры для каждого члена группы.

Уик-энд прошел спокойно. Компания обильно завтракала в девять утра, затем до обеда репетировали, после обеда — гуляли по лесу, а затем опять репетировали до самого ужина. Когда наступал вечер, ребята играли в триктрак или кидали кости на кофейном столике. Джон умудрился проиграть полторы тысячи, даже не прикоснувшись к костям — Моррис показывал ему, как надо играть. Как-то во второй половине дня, во время отдыха, Джесси Эд вытащил из оружейного шкафа три ружья и, набрав патронов, предложил пойти пострелять по мишеням. Они расположились на специально отведенной для стрельбы позиции сзади дома, напротив пруда. Когда очередь дошла до Джона, он опустошил магазин, ни разу не попав по мишени. Расстроившись, он направился вместе с остальными обратно в дом, когда внезапно со стороны пруда послышалось громкое бульканье. Обернувшись на звук, музыканты увидели, что гребная шлюпка Морриса пошла ко дну.

В понедельник вся бригада собралась в студии и начала записывать песню за песней с пунктуальностью швейцарских часов. К концу недели работа была завершена. Еще неделя ушла на сведение и редактирование. Леннон по обыкновению не щадил партнеров, стараясь закончить запись как можно скорее. И вот наступил великий момент. Вечером 1 ноября 1974 года Джон и Мэй снова появились в «Клубе Каваллеро».

«Я закончил, — объявил Джон Моррису Леви. — Получилось кл-л-лассно! И я больше не хочу об этом слышать». Леви спросил, можно ли ему получить копию записи. Джон ответам, что она уже в пути, и через какое-то время посыльный с «Рекорд Плант» доставил в клуб две бобины, на которых был записан целиком весь будущий альбом. Не хватало только названия. Джон колебался между «Old Hat» и «Gold Hat»[208], но хотел еще подумать. Как бы то ни было, после мощного толчка, полученного от Морриса Леви, Леннон сделал всю работу меньше чем за три недели.

Пластинку надо было срочно запускать в производство, с тем чтобы выпустить ее к Рождеству. Именно так и собирался поступить Леви, о чем он сообщил во время встречи с Гарольдом Сайдером и адвокатом Майклом Грэхэмом, представлявшим интересы Джона Леннона на процессе по делу о разделении имущества «Битлз». «Так что же конкретно вы предлагаете?» — спросил Гарольд Сайдер.

И тогда Моррис Леви впервые представил полную выкладку по стоимости производства и распределению прибыли от реализации. Когда Сайдер увидел расчеты, он понял, что все вовсе не так хорошо, как казалось Джону: для того чтобы выложить пластинку стоимостью 4,98 доллара на полки «Кей Март», «Вулворта» или любого другого супермаркета, надо было отдать магазину 1,50 доллара. Если к этому добавить 1,25 доллара за телерекламу, 40 центов — за производство, 15-за обложку и 3 процента транспортных расходов при доставке дисков в магазины плюс 2 цента с пластинки авторских отчислений издателю и полпроцента — Американской федерации музыкантов, да вычесть долю прибыли Леви — 1 доллар с каждого альбома — то Джону Леннону и компании «Кэпитол» (которая инвестировала проект на сумму 90 тысяч долларов) оставалось ровно 23 цента с пластинки. Обычные авторские отчисления Леннона составляли не менее 60 центов, не говоря о том, какие деньги обычно получала компания грамзаписи.

Сайдер был готов сразу объявить, что сделка не состоялась, но без разрешения Леннона он не мог это сделать, и ему оставалось одно: получить отсрочку. Он заявил Леви, что момент для наступления на «И-Эм-Ай» выбран не слишком удачно, поскольку «Битлз» вот-вот должны подписать соглашение о роспуске группы, на подготовку которого ушло несколько лет. Леви принял объяснения Сайдера, но продолжал действовать так, будто сделка уже заключена, и при этом никто не удосужился поставить в известность третью заинтересованную сторону — компанию «Кэпитол».

Поведение Гарольда Сайдера легко объясняется той ролью, которую он сам выбрал для себя во взаимоотношениях с Джоном Ленноном, а именно, ролью всего лишь советника. Но Джон привык к тому, что фго менеджер всегда рекомендовал ему, как решать любые вопросы, касавшиеся бизнеса. Дело осложнялось еще и тем, что Джон привык избегать острых ситуаций, к тому же он часто менял свою позицию. «Если я подпишу какой-нибудь документ, который мне потом не понравится, — предупредил Сайдера Леннон, — я заявлю, что был не в себе, и дезавуирую его». Никакой советник был не в состоянии решить проблемы Леннона, ему требовался менеджер, такой, какими, каждый по-своему, были Брайен Эпстайн, Аллен Кляйн и Йоко Оно.

Все меньше времени оставалось до рождественских каникул 1974 года, все ближе было долгожданное расторжение партнерства «Битлз». Специальное соглашение, изложенное более чем на двухстах страницах, подготовленное внушительной армией юристов, включало в себя тщательно сформулированные решения всех финансовых и юридических проблем участников группы. Основная трудность заключалась в том, чтобы найти решение конфликта интересов бывших партнеров. К примеру, Пол желал получить гарантию собственной неприкосновенности в случае любого иска, который мог предъявить группе Аллен Кляйн, так как Пол с самого начала был против Кляйна и в конце концов не подписал договор менеджмента. Озабоченность Ринго проистекала из того, что он — единственный из всей группы — не стал успешным композитором или сольным исполнителем. Джордж прикарманил из кассы «Эппл» 320 тысяч фунтов, которые пошли на приобретение причудливого поместья Фрайар Парк, построенного в готическом стиле, в котором он разместил оборудованную по последнему слову техники студию звукозаписи; Джорджу явно не улыбалось платить за эту покупку 90 процентов налога. Леннон, выкачавший из «Эппл» гораздо больше денег, чем любой другой из бывших партнеров, спустил миллионы на производство фильмов и реализацию других художественных проектов, не говоря уже о 300-400 тысячах долларов, которые пошли на благоустройство Титтенхерста. Если ему придется платить налоги за все эти безумства, он попросту разорится. С другой стороны, было бы нечестным ожидать, чтобы расходы Джона, Джорджа и Ринго были прощены, в то время как Пол не вешал на компанию трат, связанных с реализацией его проектов. Одной из основных задач соглашения было достижение паритета между партнерами как в отношении прошлых расходов, так и на будущее.

"В результате продолжительных и сложных переговоров Пол получал 300 тысяч фунтов наличными, а Истманы — 170 тысяч фунтов за участие в судебном процессе «Эппл» — Маклен. Издательской компании Джорджа «Харрисонгз» был гарантирован заем в размере 250 тысяч фунтов под залог Фрайар Парка, что позволяло ему выплатить большую часть своей задолженности компании. Титтенхерст отошел в собственность Ринго, а Джон должен был передать «Эппл» половину прав на все свои фильмы, а также на ряд самостоятельно спродюсированных песен, таких, например, как «Instant Karma», и некоторое другое имущество. В порядке компенсации он получил право вето на любое использование своих произведений в коммерческих целях.

Самым важным итогом этого соглашения явилось то, что, во-первых, всем участникам «Битлз» были выплачены замороженные ранее авторские отчисления, а во-вторых, каждый экс-Битл мог отныне самостоятельно получать деньги, заработанные благодаря собственным индивидуальным проектам, реализованным после октября 1974 года. В результате несложных подсчетов оказалось, что после стольких лет, проведенных вместе с «Битлз», личное состояние Джона Леннона не превышало семи с половиной миллионов долларов.

Срок подписания соглашения был приурочен к дате проведения концерта Джорджа Харрисона в Медисон-сквер-гарден 19 декабря 1974 года. В отеле «Плаза» были заказаны просторные апартаменты, бар и фуршет. На длинном столе, затянутом зеленым сукном, были разложены документы. К назначенному часу — в полночь — помещение заполнилось мужчинами в деловых костюмах, которые принялись беседовать, выпивать и закусывать, выражая всем своим видом чувство глубокого облегчения. Пол и Линда прихватили камеру, чтобы запечатлеть знаменательное событие. Отсутствовал лишь Ринго, которому пришлось задержаться в Англии, где он был обязан выступить в суде по иску Аллена Кляйна, но он находился на другом конце провода и таким образом участвовал в церемонии на расстоянии.

Когда стрелка часов приблизилась к двум ночи, Гарольд Сайдер ощутил некоторую неловкость. Все знали, что Джон всегда опаздывал, поэтому вначале никто не комментировал его отсутствие. Выйдя в соседнюю комнату, Сайдер набрал номер Саттон-плейс. Джон снял трубку. Сайдер спросил: «Ты где?» «Я спал», — ответил Джон.

«Ты ведь должен быть на подписании соглашения», — выдавил изумленный адвокат. «Я не буду подписывать», — сообщил Джон. «Почему?» — задохнулся Сайдер.

«Звезды сегодня неблагоприятны», — выдал Джон и повесил трубку.

Сайдер, который к этому моменту уже хорошо знал Джона, вернулся к собравшимся и объявил: «Джон сказал, что не будет подписывать, потому что звезды неблагоприятны».

К Сайдеру мгновенно подскочил Джордж и, приблизив к нему лицо и агрессивно выставив палец, рявкнул: «Это ты занимаешься астрологией, Гарольд! Ты просто не согласен с условиями контракта!»

Так же решили и остальные, за исключением Пола, который повернулся к адвокатам Джона и насмешливо произнес: «Джон уже давно перестал быть руководителем этой группы! Он ведет себя, как ребенок!»

Больше всех в эту ночь разозлился Джордж Харрисон, которому только что досталось в Медисон-сквер-гарден от рассерженных поклонников, которые, намучившись во время выступления Рави Шанкара, выступавшего на разогреве, в итоге получили еще одну дозу религиозного пойла, которое влил им в глотки доктор Махаррисон. Кроме того, Джордж никак не мог прийти в себя от сделанного недавно собственного открытия: в течение четырех прошедших лет Харрисон неизменно отзывался на просьбы Леннона, в то время как сам Леннон несколько раз серьезно подвел старого друга. «Я делал все, о чем ты просил, — горько посетовал ему при встрече Джордж, — но тебя никогда не было рядом!»

Джон всегда был требователен к другим, никогда не чувствуя себя кому-либо обязанным. Вместо того чтобы постараться успокоить Джорджа, Джон не нашел ничего лучшего, как возразить: «Но ты же всегда знал, где меня найти». И тогда Джордж приблизил лицо к лицу Джона и прошипел: «Я хочу посмотреть тебе в глаза. Я не вижу твоих глаз». Джон послушно снял темные очки и надел вместо них прозрачные. «Я все равно не вижу твоих глаз!» — закричал Джордж, сорвав с Леннона очки и швырнув их на пол. Прежде такого поступка было бы достаточно для того, чтобы Джон набросился на обидчика, словно дикое животное. Но он как завороженный стоял на месте, не в силах пошевелиться.

И вот сейчас, когда должно было состояться подписание, Джордж понял, что Джон опять бросил его, тогда как еще совсем недавно сам предложил выйти вместе на сцену. Джордж в ярости схватил телефон и набрал номер Джона. Трубку сняла Мэй Пэн, и он рявкнул: «Ты просто передай ему, что я начал это турне без него, без него и закончу!» — и скромный Битл с грохотом швырнул трубку. Следующим вечером Джон и Джордж публично помирились, но их личной дружбе с этого дня пришел конец.

Почему же Джон в самый последний момент передумал? Мэй Пэн рассказала, что уже в самом начале, когда Джону объяснили условия сделки, он состроил недовольную гримасу. «Насколько я могла понять, — объяснила она, — Джон решил уйти из „Битлз“ только под давлением Йоко. А в ее отсутствие его отношение к официальному роспуску „Битлз“ было двойственным».

Когда в день подписания ему позвонили, чтобы сообщить время и место назначенной церемонии, Джон заперся в спальне и отказался выходить. «В чем дело, Джон?» — крикнула Мэй. «Я не собираюсь подписывать», — ответил он из-за двери.

«Что?» — удивленно переспросила она. «Это нечестно. Мне придется платить налогов больше, чем всем остальным, вдвое больше».

Мэй было известно, что Йоко послала Джону записку от своего астролога, советовавшего не подписывать договор.

Лучше всех истинные причины беспокойства Леннона объяснил Гарольд Сайдер: «Джон знал, что потратил очень много денег, принадлежавших „Эппл“, но не хотел возвращать ни цента и стремился при этом снизить до минимума налоги. Он спустил около миллиона долларов из кассы американского отделения „Эппл“. Сюда относились и расходы на звукозапись — в основном это касалось Йоко, производства фильмов, адвокатов, а также личных расходов, таких, как покупка квартир, мебели, телевизоров, гитар... Если бы „Эппл“ сказала: „Слушай, Джон, все те деньги, что ты потратил, твои, а не компании“, ему пришлось бы платить налоги с миллиона долларов. А в те времена они доходили до 72 процентов. Мы выработали соглашение, по которому „Эппл“ был готов „проглотить“ большую часть этих расходов. Но мы предупредили Джона, что не можем гарантировать того, что американское правительство согласится с тем, что эти расходы будут отнесены за счет компании „Битлз“. В принципе он мог залететь на миллион долларов. А сейчас ему предстояло заплатить по минимуму».

После краткого пребывания во Флориде Джон вернулся в Нью-Йорк и 29 декабря подписал все необходимые документы. А 31 декабря 1974 года Высший суд вынес решение о роспуске «Битлз» и компании, прекратив одновременно дело, возбужденное в 1970 году по иску Пола Маккартни. Эта дата ознаменовала официальное прекращение существования группы «Битлз».

С наступлением нового года снова всплыл вопрос о выпуске альбома рок-н-роллов. И пока адвокаты Леннона и Морриса Леви препирались о правах на записанный материал, «Кэпитол» решила выпустить альбом по обычным каналам.

Главный продюсер «Кэпитол» Эл Кури встретился с Ленноном, чтобы напомнить звезде о суровой правде жизни. Он предупредил, что задуманная Ленноном стратегия телемаркетинга может создать серьезные проблемы, поскольку она подрывает работу многих звеньев сети розничной торговли, а кроме того, может навредить имиджу самого музыканта, превратив его в продукт, который сбывают, как кукурузные хлопья. И наконец, у Леннона могли возникнуть серьезные юридические неприятности. Джона не убедили эти аргументы, тем не менее он решил уступить. Год спустя в беседе с судьей Томасом П. Гриза он упомянул: «Они („Кэпитол“) отговорили меня. Но я еще не отказался от этой идеи. Я все еще не убежден в том, что она плоха».

Когда Моррис понял, что Леннон опять обманул его, он пришел в ярость. На этот раз у Джона не было оправданий. Он не только сделал все наоборот, но даже не потрудился снять трубку и объяснить, что на самом деле произошло. У Леви был выбор: окончательно отказаться от проекта или броситься грудью на амбразуру. И он выбрал второе.

Это было равносильно объявлению войны. Стороны немедленно бросились в бой. 8 февраля, через десять дней после решающей встречи Леви с Сайдером нью-йоркские телеканалы начали показывать рекламу нового альбома Джона Леннона, который назывался «Roots»[209]. Ролик представлял собой обычную рекламу для товаров, продаваемых по почте: старая фотография Леннона на обложке и перечень других альбомов, предлагаемых к продаже компанией «Адам VIII», на обороте. Увидев рекламу по телевизору, Джон удостоверился, что она не имеет ничего общего с тем, что он себе представлял.

«Кэпитол» потребовала, чтобы Гарольд Сайдер предпринял усилия для того, чтобы воспрепятствовать Леви распространять пластинку. Сайдер, в свою очередь, понимая, сколь малы его шансы на успех, потребовал, чтобы «Кэпитол» нанесла Леви ответный удар на рынке. В ответ «Кэпитол» перенесла выпуск пластинки с марта на февраль и разослала предупреждение всем, кто работал над проектом Леви, что если они будут продолжать поддерживать его, то рискуют подвергнуться судебному преследованию. Угрозы принесли плоды. Кампания Леви захлебнулась. В общей сложности Леви удалось продать около 1500 альбомов и пригоршню кассет. Оказалось, что «осьминога музыкальной индустрии» легко подцепить на крючок.

Альбом «Rock 'N 'Roll» был выпущен компанией «Кэпитол» 23 февраля. Несмотря на невысокую цену — 5,98 доллара, на целый доллар ниже стандартной цены, — он разошелся тиражом всего около 350 тысяч экземпляров, это было ненамного больше тиража пластинок «Mind Games» или «Some Time in New-York». Оказалось, что в Соединенных Штатах проживало всего 350 тысяч человек, готовых купить любой альбом, на котором значилось имя Джона Леннона.

Потребовалось два судебных разбирательства — в 1975-м и в январе 1976 года — чтобы разобраться с тем, во что Джон Леннон превратил свой рок-н-ролльный альбом. В результате оба — Леннон и Леви — были признаны виновными в нарушении действующего законодательства, при этом Джона осудили на уплату незначительного штрафа, а Леви пришлось раскошелиться на 400 тысяч долларов.