Звездный удар

      — Ты рассматриваешь звуковую сторону, — подала голос Катерина. — Может быть, эти значки не имеют ничего общего с фонемами, к которым мы привыкли. А вдруг этот язык похож на шмелиный, на реконструкцию танца, жестов или, кто знает, цвета, тепловых излучений или…
      — …или любого другого проявления жизни во вселенной символов. — Рива подняла руки и гневно стукнула ими по столу.
      В комнате воцарилась тишина.
       Ну и проблема, —сказала себе Рива. — Язык Пашти может оказаться всем чем угодно, любой комбинацией символов, включенных в бесконечную систему коммуникаций. Но вряд ли это привычная для нас речь.
      — Ты ужасно выглядишь, — заявила Катерина, поджав губы,
      — Да, — Рива огорченно вздохнула. — Мне страшно подумать, как я скажу майору Данбер о том, что мы застряли на месте. Если бы у нас был квалифицированный лингвист!
      — Или хотя бы, — напомнила Мэри Дак, — справочники. Я никогда не думала, что буду скучать по библиотеке.
      — И Толстяк не дает Шейле никакой информации. — Катерина посмотрела на светящуюся потолочную панель. — Это все равно как расквартировать советские латышские войска в Хабаровске.
      — Ты это к чему?
      Катерина мрачно улыбнулась.
      — К тому, что солдаты не знают языка местных жителей, поэтому не могут испытывать к ним сочувствия. Они не понимают ни мольбы о пощаде, ни криков ужаса людей, которых, возможно, им прикажут убить.
      — Ты отлично умеешь поднимать настроение. — Рива отогнала прочь образ умирающей на пыльной улице Наблуса девушки.
 

ГЛАВА 23

      — Говорю вам, бараньи головы, малейшая провинность, и я запрусь вместе с вами в маленькой комнатке! Усекли? — Сэм гневно смотрел на Мэрфи, все больше распаляясь. Лейтенант стоял, вытянувшись в струнку, глядя перед собой неподвижными глазами и стиснув зубы.
      — Более того, лейтенант Габания, — зазвучал холодный голос Стукалова, — любое нарушение дисциплины с твоей стороны будет караться смертью. Незамедлительно. Это касается и тебя, и Кати Ильичовой, и лейтенанта Мэрфи. Ты должен понять наконец, Мика, что это военная операция. Напоминаю вам, что мы находимся под неусыпным наблюдением врага. Любое, я повторяю, любое нарушение порядка приведет к гибели всей команды, всех находящихся на борту, а возможно, и нашей планеты.
      — Любое неподчинение? Это что, новая политика, майор? — Тон Габания заставил Сэма напрячься.
      — Мика, не дави на меня. Я не поддамся, что бы ни связывало нас после Афганистана. — Виктор перешел на угрожающий шепот. — Однажды ты спросил меня, собираюсь ли я выполнять свой долг. Так вот, я его выполню. Если из-за твоих неприятностей с Мэрфи майор Данбер отдаст приказ казнить тебя, мне будет очень больно, но я исполню приказ.
      Габания застыл, как статуя, Сэм настороженно смотрел на него. Подобно кружащемуся вокруг своей жертвы хищнику, Виктор обошел Габания со всех сторон и продолжил:
      — Даже если во время сражения кто-то из вас погибнет по какой-то таинственной причине, майор Данбер заверила меня, что остальным будет вынесен смертный приговор. Ни один не будет убит в спину! Понятно?
       —Даю слово, — добавила безжизненным тоном Рива. Она пристально смотрела на Катю, единственную из виновников глядевшую в сторону. — Майор Данбер уверена, что ваша судьба в наших руках. И мы совершенно согласны с ней. Как я понимаю, Катя, ты бы хотела жить в одной комнате с лейтенантом Мэрфи. Это так?
      Катя ровным голосом ответила:
      — Да. Но если это противоречит моему долгу или помешает профессиональному сотрудничеству с лейтенантом Габания, я не буду жить с ним в одной комнате.
      Стукалов мягко спросил:
      — Лейтенант Габания, кажется, в словах леди есть смысл. У тебя есть какие-нибудь возражения?
      — Нет! — решительно ответил тот.
      Сэм подошел к Мэрфи нос к носу, буравя его взглядом.
      — Ну а ты, дурья башка, не отказываешься быть добрым товарищем Габания?
      — Нет, сэр! — гаркнул Мэрфи. Ни один мускул его не дрогнул.
      — Ладно. — Сэм смягчился. — Чтобы закончить этот разговор, вы трое отдраите торпеды номер три, четыре и пять. Сегодня два человека ослабели после нахождения в поле нулевой гравитации. Майор Стукалов, Томпсон и я — мы хотим, чтобы эта работа была выполнена до начала завтрашних тренировок. А теперь, люди, какие есть возражения?
      Единственным признаком неудовольствия, как заметил Сэм, было застывшее лицо Кати.
      Голос Сэма звучал вкрадчиво, почти как музыка:
      — Нет? Отлично, вот это по-товарищески. Я так рад, что мы можем покончить с этим недоразумением, не отрывая ваши бараньи головы! А теперь пошевеливайтесь, живо!
      Сэм с удовлетворением отметил, что после такого взрыва эмоций Катя подпрыгнула на месте.
      Габания и Мэрфи отсалютовали и пошли прочь. Катя, как ужаленная, бросилась за ними.
      — Будем надеяться, что все кончено, — сказал Виктор, направляясь к автомату с едой. Он все еще хмурился.
      — Ну, — согласился Сэм.
      Рива прищелкнула языком.
      — Я прослежу за тем, чтобы трений больше не было. Я подключила к этому вопросу несколько человек. При малейшем намеке на угрозу, даже произнесенную шепотом, меня поставят об этом в известность. — Она усмехнулась. — Должно же у нас быть хоть какое-то преимущество на корабле, начиненном шпионами.
      Виктор кивнул:
      — Хорошо. Зови, если понадобится помощь. — Он оттолкнулся от стены и смущенно улыбнулся Сэму. — В конце концов причиной все-таки была не политика.
      — Точно, парень, держись. — Сэм подошел к нему и хлопнул его по плечу. Виктор вышел.
      — Не нравится мне этот Габания, — сузив глаза, сказала Рива. — Назови это шестым чувством. Он очень опасный человек. Убийца, который ждет своего часа.
 

* * *

 
      Когда Шейла вошла в комнату, Светлана подняла на нее глаза. Шейла кивнула и махнула рукой, бросая взгляд на монитор.
      — Я получила сообщение, что ты хочешь встретиться со мной.
      Светлана грустно улыбнулась и показала на экран.
      — Да, товарищ, — сказала она по-русски.
      — Нет перевода? — Шейла вскинула бровь. Теплая волна разлилась по груди Светланы: она гордилась собой. Она усмехнулась и сказала по-английски:
      — Тебе нужен был слесарь, майор.
      Шейла вздохнула с облегчением.
      — Теперь мы снова сможем обсуждать наши планы.
      — Но все это не так просто.
      Лицо Шейлы замерло.
      — Так чего же тебе удалось добиться?
      Светлана указала на экран, приглашая Шейлу вглядеться повнимательнее. На экране возникло изображение Светланы: она сидела, откинув голову назад, в своем кресле, с закрытыми глазами, будто спала.
      — Такую картину будет видеть Толстяк на своем капитанском мостике. Монитор в твоей комнате показывает то же самое. Не имею понятия, сколь долго я смогу прибегать к подобной уловке, не боясь разоблачения. Думаю, мы недолго продержимся. К тому же я могу проделывать такую штуку только с двумя людьми одновременно, не больше. Иначе все это быстро обнаружится.
      Шейла закусила губу, морщины на лбу стали резче.
      — Предполагаю, каждый раз, проделывая это, ты рискуешь?
      — Да. Вот что, майор, — Светлана сцепила пальцы, садясь поближе к Шейле, — мое доверие к тебе возникло во время той беседы. Я думаю, ты уже придумала что-то, что позволит нам не бросаться динамитными шашками.
      Шейла кивнула, усаживаясь поглубже.
      — Но мой план очень рискованный.
      — Как и все в жизни. Ну давай, у нас очень мало времени.
      Шейла кивнула, приводя в порядок свои мысли.
      — Я поставила на карту все. Светлана, до исполнения того, что я задумала, еще очень далеко.
      Светлана наклонилась вперед. Она с замиранием сердца смотрела на монитор и слушала Данбер.
 

* * *

 
      Сердце Мэрфи билось как сумасшедшее, когда он скользнул вдоль длинного троса. Он почувствовал, что падает. Окружившее безмолвие и громкий стук собственного сердца превратили его в беззащитное растерянное существо.
      К его поясу был пристегнут карабин, а трос прикреплялся к металлической планке, тянущейся вдоль борта космического корабля Ахимса. Если бы не трос, Мэрфи поплыл бы к звездам.
       Черт побери, мне в это не верится!
      Этим утром Даниэлс собрал их на совещание.
      — Люди, Ахимса протягивают кабель снаружи, вдоль корпуса корабля. Майор Данбер подумала, что вы все немного соскучились, поэтому она решила дать вам отдых. Считаю, что мы получили возможность провести тренировку за бортом. Да, мальчики и девочки, мы намерены выпихнуть каждого из вас из люка в скафандре, чтобы вы ощутили, как прекрасна жизнь в космосе. Мы уже пробовали тренироваться в вакууме и в поле нулевой гравитации — внутри корабля. Посмотрим, как вам понравится это в натуре.
      В комнате стало тихо, мужчины и женщины молча переглядывались.
      — Насилуй себя сам, — сдавленным голосом прошептал Мэрфи. Даниэлс сдвинул брови и посмотрел на него своим излюбленным “я тебя достану” взглядом. Душа Мэрфи ушла в пятки.
      Белые вспышки прикрепленных к плечам скафандра лампочек освещали корпусную обшивку корабля Ахимса, который медленно уплывал вниз. Внезапно стала видна шестиугольная серебристо-серая выпуклость диаметром приблизительно в два метра. Каждая секция шестиугольника была замкнута бортиком, как кусочек составной картинки-загадки. Тут и там виднелись какие-то вмятины — словно о толстую стальную пластину ударилась пуля. А еще это напоминало лунную поверхность.
      Мэрфи судорожно сглотнул, тяжело переводя дыхание. Его словно обухом огрели по голове.
       Я плыву в этом чертовом открытом космосе, парень!
       —Ни фига себе! — У него внутри все переворачивалось. Дыхание стало прерывистым, захотелось заорать изо всех сил. — Полегче, Мэрф. Знай себе виси. Все отлично, парень. Ты жив. Ты дышишь. Ты теплый. И я падаю… Падаю!Но ты и должен падать. Это космос, парень. Свободное падение, это знакомо всем пьяницам мира.
      — Мэрф? — из наушников донесся голос Сэма.
      — А?
      — Ты разговариваешь сам с собой. Ты в порядке?
      — А?
      Мэрфи вытянул шею, заглядывая через плечо, и увидел дрожащий черный туман, струящийся подобно прозрачной световой скульптуре. Как может такая невероятная чернота вызывать ощущение свечения?
      — Черный свет, парень. Какую отличную рок-песню можно состряпать.
      — Мэрфи? — опять прозвучал голос Даниэлса в наушниках. — С тобой все в порядке? Скажи мне что-нибудь.
      Мэрфи усмехнулся, услышав в голосе Сэма тревогу.
      — Все отлично, капитан. Странное дерьмо, парень. Я все время плыву вдоль берега. Я думал, что увижу звезды.
      — Невозможно. Мы движемся быстрее скорости света.
      — Нулевая сингулярность. Ну да, выпадение из задницы вселенной. Путешествие на дне гравитационной пули.
      — Вижу, ты учишься.
      У Мэрфи в горле так першило, что он чуть не задохнулся. Казалось, планке не будет конца, он падал головой вниз во тьму.
      — Капитан? Сколько парней уже проделывали этот трюк?
      — Не знаю, Мэрфи.
      — Что это значит? Ты говорил, что через это прошла половина подразделения!
      — Ну ладно, я соврал. Но кто-то должен быть первым.
      — А?
      — Ага. Я подумал, что тебе очень хочется подышать свежим воздухом после того, как вы с Габания так славно драили всю ночь торпеды. Да, кстати, он здесь, возле люка. Если ты собираешься сойти с ума или помереть, он готов прийти тебе на помощь.
       Вот дерьмо!
       —Эй, со мной все в порядке, Сэм! Мне страшно понравилось!
      В жизни бывают вещи и похуже, чем легкое свободное падение в дрожащую черноту за бортом космического корабля пришельцев, который падает в дыру и выныривает где-то за пределами вселенной.
      — Молодец. — Сэм развеселился. — Значит, ничто не помешает этим сидящим рядом со мной тупицам последовать твоему примеру. Кстати, мы смотрим на мониторы. Если ты хочешь развернуться, дотронься слегка одной ногой до другой. Ты все еще движешься по инерции от прыжка. Если твои ноги способны выделить столько энергии, значит, они могут и поглощать ее. С другой стороны, если ты ударишься головой об эту стальную обшивку… О черт, все в порядке, Мэрф, я забыл.
      — Что забыл?
      — Мы же говорим о твоейголове! Сомневаюсь, что ей что-то может навредить, такая она крепкая.
      Когда Мэрфи попытался изменить направление в вакууме, вспоминая, как они проделывали это на тренировках, стремясь перехитрить нулевую гравитацию, он заворчал сам на себя.
      — Звездная война, — ворчал он.
       Лучше уж я умру, черт побери, чем позволю Габания прийти на помощь!
 

* * *

 
      Моше прохаживался вдоль танка, проводя пальцами по странному материалу, из которого была сделана броня. Как говорил Мэйсон, это какая-то керамическая сетка, сплавленная с металлом. Что бы это ни было, уже испытано, что материал этот очень крепкий.
      — Ты готов? — спросил его Ария, высовываясь из люка.
      Моше усмехнулся.
      — Нет. Какое это имеет значение?
      — Да не волнуйся ты так, — Круз мозолистой рукой хлопнул Моше по плечу.
      — Тебе легко говорить, — Моше покачал головой, глядя на длинную торпеду. Ее нос был раздвинут, напоминая пасть карикатурного крокодила.
      Фил усмехнулся, еще раз проверяя свой кислородный пакет.
      — Я думаю, что в этом нет ничего особенного.
      — Правда? — спросил Ария, свешиваясь с башни. — А я лично боюсь до смерти.
      Круз развел рукам:
      — Ну как вам сказать. Я прыгал с самолетов. Прыгал с вертолетов. Прыгал с глайдеров. Прыгал с лодок. Прыгал с грузовиков. Уплывал от субмарин. Что такое прыгнуть с космического корабля после всего этого?
      — А я прыгал только с постели, — возразил Моше, глядя на пилота, направляющегося к трапу торпеды.
      Круз проследил за его взглядом.
      — Ага. Я все еще не верю, что мы это сделаем.
      — Ты уверен, что не волнуешься?
      Фил хихикнул.
      — Ну, волнуюсь. Так всегда бывает перед тренировкой — даже когда прыгаешь с самолета. Всегда может случиться что-то непредвиденное. Может не раскрыться парашют. Можно приземлиться неудачно или не в том месте. Я знал парня, который не смотрел, куда прыгает, и попал прямо на провода с высоким напряжением. Учения — вещь опасная.
      Моше выпрямился, глубоко вздохнув.
      — Ну ладно, пора. Удачи, капрал Круз. Надеюсь, вечером мы угостим тебя пивком.
      — И вы, ребята, будьте осторожны. Надеюсь, что ваш танк не даст течь.
      — Течь? — спросил Ария. Круз усмехнулся.
      — Ага, дырка, через которую может вытечь воздух.
      — А мы надеемся, что не оборвется твой трос, — отшутился Моше. — Ты ведь никогда не проверял кабель Ахимса на прочность?
      Круз смущенно посмотрел на трос, свисающий с его талии, и тяжело сглотнул.
      — Ох, нет.
      — Желаю приятно провести день, — бросил через плечо Моше, взбираясь на танк.
      Круз прощально махнул рукой и подозвал свою команду для последней проверки снаряжения.
      — Давай трогай, — приказал Моше, спуская ноги в люк. Он в последний раз оглядел торпедный отсек. По всей длине его стояли танки и люди, ожидая, когда торпеды захлопнут свои пасти.
      — Моше? А вдруг что-то сломается там? Вдруг торпеда откажет? А другие торпеды не смогут до нас добраться? — спросил Ария.
      Моше рассмеялся. Он проверял систему мониторов.
      — Что это? Теперь ты запсиховал? Но никто даже не будет стрелять в нас. После всех наших путешествий по Ливану, где смерть поджидала нас повсюду, я слышу, ты боишься поболтаться немного в вакууме?
      Ария наклонил голову, чтобы глянуть через плечо, и вяло проронил:
      — Да.
      Моше приблизился к нему и слегка толкнул.
      — Ну, продолжай.
      — А как же почва, земля? — философски заметил Ария. — Человек должен умирать на земле. Так ведь? Люди долгое время умирали на земле.
      — А моряки?
      — Они все равно падали на землю. То есть я хочу сказать, корабль шел ко дну и все равно тыкался в землю. Даже когда подбивают “Ф-16”, останки пилота падают на землю.
      — Ария, бог тебя не оставит. Смерть есть смерть. Тебя должна волновать душа и что с нею станет.
      — Значит, остается только надеяться, что там найдется кусочек земли.
      — Звездная пыль. Это и есть земля. Наша планета образовалась из звездной пыли.
      Ария уставился на мониторы, дрожащие пальцы покоились на пульте. Наконец он энергично качнул головой, соглашаясь:
      — Ага, предположим. Допустим, я могу умереть там, и тогда я стану чем-то вроде звездной пыли.
      — Круз нас ждет. Может, ты хочешь…
      — Эй!
      Моше обернулся и увидел подходящего к танку Йеледа. Он был одет в скафандр, в шлем, возле шеи топорщилась притороченная кислородная трубка. Он вскарабкался наверх и скользнул внутрь танка. Закусив нижнюю губу, он старательно избегал глаз Моше.
      — Может быть, тебе лучше подвинуться? Мне не хотелось бы, чтобы ты стрелял. Ты командир, а не стрелок. Ты не отличишь палестинца от мирного жителя.
      Моше усмехнулся, освобождая место, и Йелед забрался на сиденье стрелка.
      — Ты знаешь, как обращаться с этим новым оружием?
      — Я видел схемы на компьютере в своей комнате. Думаю, что смогу заставить его заговорить. — Йелед опытными движениями проверил переключатели и блок питания.
      — Рад видеть тебя, — мягко сказал Моше.
      Йелед развернулся, сглотнул и сузил глаза.
      — Я слышал, что, если что-то будет неладно, вы собираетесь вывалиться в космос. Видишь, никакой рыцарь в сверкающих доспехах не явится, чтобы спасти вас. Я… я думаю, если уж невозможно отправиться домой в Израиль, может, я помогу вам выбраться оттуда? — Он помолчал, опустил глаза, пальцы нервно ощупывали прицельные механизмы и спусковые крючки. — Моше, Ария, простите меня.
      — Это совсем другая война. — Моше хлопнул его по плечу и пересел на свое обычное место возле люка. — Ладно, чего мы ждем? Ждем, когда Арафат станет раввином? Поехали. Круз ждет нас.
      Ария откатил танк назад и, внимательно глядя в перископы, проследил, чтобы гусеницы вписались в узкий проход в пасти торпеды. Моше нырнул внутрь и захлопнул крышку люка.
      — Ладно, теперь посмотрим, как будет работать кислородный аппарат в этой штуковине. — Ария закрепил гусеницы и откинулся на спинку сиденья. — Жаль, что нет термоса с кофе.
      Моше увидел фигуру Круза, стоящего перед танком. Потом носовая часть торпеды захлопнулась.
      Долгие секунды Моше слышал только биение собственного сердца.
      — Пристегнитесь, — послышался в наушниках голос пилота. Танк задрожал, его захватили зажимы. — Взлетим через тридцать секунд. Приветствую вас на борту. Сейчас мы увидим настоящие звезды.
      Торпеда дернулась. У Моше перехватило дыхание. Сила притяжения придавила его к сиденью. Он закрыл глаза и больше ничего уже не чувствовал.
 

* * *

 
      Клякса с трудом удерживал свой мозг от распада. Им овладела бешеная жажда образовывать все новые и новые беспорядочные манипуляторы. Он смотрел на монитор и боролся с желанием заговорить. Его изножие и бока распухли и превратились в бугристую массу. За последний месяц розовато-красные пятна сильно потемнели. Страх, дотоле не ведомый ему, стал постоянным.
      Он вытянул глаз-стебель, чтобы взглянуть исподтишка на Толстяка. Оверон тоже смотрел на монитор, весело перекатываясь с боку на бок. Помня о том, что находится под постоянным контролем Толстяка, Клякса снова уставился на экран, на котором вспыхнули закорючки.
       Может быть, я не болен. Ведь больные, наблюдая за людьми, не впадают в ужас. Конечно, я напуган, но я здоров!
      Жидкость внутри его тела бесконтрольно переливалась из органа в орган. Паника соперничала со страхом и растерянностью. Несмотря на полную внутреннюю неразбериху, Кляксе удалось соединить два участка мозга и заговорить:
      — Оверон, по внешним каналам связи я получил еще один запрос. Созерцатель, Болячка, Коротышка, Беляк и другие настоятельно просят тебя связаться с ними.
      Клякса заметил, что его бока начали раздвигаться — появилась слабая надежда. Он сделал сознательное усилие обрести правильную круглую форму.
      — Ничего не хочу знать, — раздраженно пропищал Толстяк. Один глаз его был прикован к монитору, показывающему, как люди медленно продвигаются вдоль борта корабля, выполняя первые наружные испытания. Вторым глазом он просматривал список материалов, которые они запросили. Эти материалы касались корабельных производственных мощностей. — Двойной изолированный провод? Длиной в пятьдесят пять миль? Зачем это им понадобилось?
      Кляксе стало дурно, когда он представил, как люди сваливаются в контрольные отсеки.
      Зазвучал голос Шейлы Данбер:
      — Толстяк, мы отлично справились со шлюзовыми камерами. Говорю вам, блестяще проделано!
      Компьютер показал фигурки людей, выпрыгивающие из торпед. Они легко приземлялись на корпус, от их тел к зависшим над ними торпедам тянулись серебряные светящиеся линии.
      Опять послышался голос Шейлы:
      — Построенная вашими компьютерами модель оказалась необычайно точной: стрелки Моше добились стопроцентного попадания в прыжковые корабли Пашти. Что? Великолепно! Толстяк, мы уже зарядили ружья холостыми патронами, и люки уже могут быть взорваны. Пожалуйста, разреши нам войти.
      Клякса уже ни о чем не спрашивал — он открыл люки. Он думал только о том, как бы не распались на части его мозги.
 

* * *

 
      Толстяк перекатывался с боку на бок, насвистывая и попискивая сам с собой, продолжая наблюдать. Он был ошеломлен происходящим. До этого момента он никогда не рассматривал возможности превращения людей в космических существ. По первоначальному замыслу, он хотел перевезти людей к Тахааку и запустить их внутрь. То, что они должны были сделать на станции, им не раз приходилось исполнять на Земле. Но как странно видеть их ловко приспособившимися к космическому окружению и активно действующими в нем! Советская и американская космические программы продемонстрировали, что люди могут существовать в космосе, но ведь они годами тренировали космонавтов, чтобы показать примитивные результаты! А здесь Шейла Данбер с первой попытки осуществила мастерски исполненный космический маневр!
      Аппетит приходит во время еды. Людей ведь можно использовать по-всякому: и на шахтах, и для добычи необходимых научных образцов, во всех рискованных предприятиях, с которыми по той или иной причине не могут справиться роботы. Если ему понадобится, они смогут даже захватывать корабли Пашти!
      — Толстяк — пират! — он гудел и посвистывал.
      Клякса уставился на него глазом-стеблем и начал отчаянно жестикулировать полусформировавшимися манипуляторами.
      Бесстрастный голос Шейлы продолжал комментировать действия людей: торпеды уже проникли внутрь корабля. Мониторы следили за тем, как торпеды прошли сквозь входные тоннели и направились к отсекам, где находился генератор нулевой сингулярности, туда, где располагались генератор поля, атмосферная установка, компьютерный центр, маневровая подстанция, контрольный отсек… и его капитанский мостик.
      Толстяк задрожал от страха, когда одна из торпед внезапно замедлила ход и рванулась в сторону капитанского мостика. Его мозг начал лихорадочное деление, Толстяк старался держать себя в круглой форме. Его шатало из стороны в сторону, из боков полезли манипуляторы, железы от испуга стали вырабатывать структурные молекулы.
      — Майор Данбер, какой-то корабль атакует мой контрольный отсек! —заверещал Толстяк в радиотелефон.
      Трясущийся от ужаса глаз-стебель Кляксы не отрывался от монитора, сам он напоминал пережаренный блин.
      — Совершенно верно, Толстяк. Вы что, забыли, что это всего лишь учения? Мы делаем это для вашей же безопасности. А что, если Пашти окажутся на этом корабле? Смогут ли они добиться преимущества? Они попытаются занять стратегически важные участки, может быть, возьмут вас в заложники и захватят ваш центр управления. Но мои люди не пересекут тех границ, за которыми лежит запретная зона. А Пашти? В случае, если они атакуют, мы поставим охрану, которая защитит и вас, и вашего помощника. Его зовут Клякса, так ведь?
      Толстяк удлинил глаз-стебель и увидел, что торпеда замедлила ход, ее корпус заполнил весь коридор, не оставляя прохода. Как и говорила Данбер, торпеды остановились у самой границы запретной зоны и начали немедленно отступать назад. Толстяк почувствовал облегчение, и его оболочка стала натягиваться.
      В голосе Кляксы почти не было эмоций:
      — Как они определили местонахождение контрольного отсека?
      —  Что? —Толстяк выстрелил обоими стеблями в сторону Кляксы, и Ахимса тут же стал сплющиваться.
      — Они знают, где находится контрольный отсек, — повторил Клякса. — Эти данные были закодированы.
      — Проверь, не совался ли кто-нибудь в компьютер. — Толстяк почувствовал, что худеет.
      Кляксе только с третьей попытки удалось образовать манипулятор. Наконец он дотронулся до контрольного пульта и пропищал адаптеру команду. Толстяк с трудом перекатил свое сплющившееся тело поближе к дисплею.
      — Ни одно предохранительное устройство не нарушено, Оверон. — Клякса слегка округлился. — Они не проникли в охраняемые банки данных. Раскодировки нет.
      Толстяк свел воедино свой мозг.
      — В чем же мы промахнулись? Может, мы оставили эту информацию в другом файле? Я думал, что компьютер сделал систему безопасной.
      Клякса устремил глаз-стебель к своему шефу.
      — Овероны опять вызывают. Теперь они уже не такие вежливые. Они хотят знать, где мы находимся и что делаем с людьми.
      Толстяк презрительно фыркнул.
      — Откуда они узнали о людях?
      Тэн? Неужели Тэн проболтался? Нет, это невозможно!
      Часть его мозга выдала предупредительный сигнал тревоги, молекулы заработали, анализируя новость. Подобные всплески тревоги последнее время так участились, что это стало надоедать. Он заставил себя не думать о противоречиях между Пашти и Ахимса, подкатился к пищевому автомату и загрузил в желудок питательную капсулу.
      Клякса перевернулся, перекатился на бок — из его основания начал непроизвольно расти манипулятор. Он остановил рост и втянул его. Все выходило из-под контроля!
 

* * *

 
      Майор Детова вошла в комнату Ривы. Как и все они, Светлана выглядела усталой. Она улыбнулась, кивнула и прошла вперед.
      Под мышкой у Светланы Рива заметила кипу бумаг.
      — Привет, майор Томпсон. Говорят, ты усердно работаешь. Я бы не смогла так здорово натренировать наших пилотов.
      — Уверена, что ты преувеличиваешь, майор. — Что Детовой нужно здесь?
      Рива сцепила пальцы, теряясь в догадках.
      — Присаживайся. Чем могу помочь?
      Светлана села и глубокомысленно посмотрела на бумаги.
      — Я слышала, что ты зашла в тупик с переводом с языка Пашти.
      Негодование Ривы росло, но она изо всех сил старалась сохранить на лице невозмутимое выражение. Вся моя жизнь была смертельной схваткой с людьми, подобными тебе, Детова. Не надо меня заводить.
       — Мыеще не сдались, майор.
      — Но все это очень грустно. — Голос Светланы звучал расстроенно, она смежила ресницы, — Я так понимаю, Шейла просила у Толстяка сведения о Пашти. О языке. Толстяк отказался помочь. Он собирается сам переводить их разговоры во время атаки. Он считает, что нам нет нужды беседовать с существами, которых мы должны попросту уничтожить.
      — Правда? — замерла Рива, встречая оценивающий взгляд Детовой.
      — Мы с Шейлой согласились с ним, — добавила Светлана, наклоняясь вперед. — В конце концов, его мнение является решающим. Так что ты можешь отдохнуть. Изучение языка Пашти больше не является задачей первостепенной важности.
      — Понимаю.
      — Понимаешь? — Светлана вскинула бровь. — У Шейлы есть сердце. Она не разгоняет твою команду. Если вы захотите продолжать исследования — в свободное время — пожалуйста. Ведь у всех бывает хобби.
      Рива сжала зубы — ей все труднее было владеть собой. Черт побери, я слишком долго жила на Ближнем Востоке. Удача приходит только к наглецам.Она с трудом преодолела внутреннее сопротивление: она расслабилась, улыбнулась вполне искренне и небрежно махнула рукой.
      — Ну что ж, я очень рада, что мое заточение закончилось.
      Светлана кивнула:
      — Да, все это близится к завершению. Представляю, сколько сил вы вложили в эту языковую программу. Я отношусь к тебе с огромным уважением. Раз или два — правда, косвенно — нам приходилось пересечься на Земле.
      Рива медленно кивнула, в груди ее поднималась волна гнева. Сколько трупов оставила за своей спиной Детова?
      Сколько людей искалечено, убито по воле ее послушных исполнителей? Сколько пропало без вести?
      — Догадываюсь, наш круг был довольно узок.
      Светлана опустила глаза и слегка сменила позу.
      — Да, узок. Тебя тренировал Бакли, не так ли?
      Рива сдерживалась изо всех сил.
      — Среди прочих.
      — Я восхищаюсь тобой. В своей области ты непревзойденный специалист. Ближний Восток — вещь непростая, у тебя отмечали удивительное чутье, никто из офицеров, работавших в той зоне, не обладал такой интуицией.
      — А напрямую наши дорожки никогда не пересекались? — Рива подняла бровь.
      Губы Светланы дрогнули в едва заметной улыбке.
      — Нет. Я работала в тихоокеанской зоне, в Гонконге.
      — Значит, ты имела отношение к Судану?
      — С ним были связаны многие — и все пути вели к генералу Куцову. — Светлана тряхнула головой, стараясь прорвать оборону Ривы и разрядить обстановку. — Думаю, сейчас не время вспоминать прошлое и обсуждать, кто что делал. Но когда-то потом, если захочешь, можно поговорить.
      — Я запомню твое предложение.
      Светлана встала и указала на стопку бумаг: