Звездный удар

      Николай хохотал, хлопая себя по коленке.
      — Мика, дружище, ты перестарался. Расслабься. От твоих убеждений больше хлопот, чем пользы. Сколько раз ты отказывался от повышения в звании…
      — Я вовсе не желаю выслушивать эту старую надоевшую песню от тебя, Николай, — Габания развернулся и подошел к зеркальной стене, глядя на свое отражение.
      — Я переживаю за тебя, Мика.
      — Мы говорим не обо мне, а о Викторе. Если он растеряется, вся ответственность ляжет на мои плечи — и на твои. Обстановка опасная. Мы заперты здесь с американцами и израильтянами. Ты же видел глаза наших ребят — они недоумевают, они растерянны. Здесь мы в опасности, Николай. В ужасной опасности. Я не могу спать из-за отношения Виктора к службе и из-за твоего заигрывания с американцами.
      — Может быть, и ты нашел бы способ общения с ними не только с оружием в руке, если бы хоть чуть-чуть узнал их.
      Габания поднял голову и взглянул на Маленкова с презрением.
      — Ты думаешь? Чему же ты научился у своего американского дружка? Не подчиняться приказу?
      — С Мэрфи можно отлично посидеть и выпить. Он мужик крепкий, остроумный, самоуверенный.
      — Непредсказуемый.
      — Абсолютно. — Николай нахмурился. — В конце концов, может, именно в этом их сила. В этом и в их технологии.
      — Безответственный сброд обладает силой, да? Но раз за разом дисциплинированные солдаты бьют их.
      — Так же, как мы побили афганцев?
      — Как ты можешь сравнивать афганцев с американцами? У афганцев есть душа, отвага, и потом, они так безрассудны, что даже не чувствуют опасности.
      — Верно, я согласен, что в основном американцы бездушны и мягкотелы. Но они прекрасно приспосабливаются. Именно этому научился у Мэрфи прошлой ночью.
      — Продолжай. Николай нахмурился.
      — Это трудно объяснить словами. Но ведь все американцы разные. Конечно, самоуверенны, напористы, болтливы и… и без стержня в душе. Но он не такой. Догадываюсь, ты хочешь сказать, что он отнесся ко мне по-товарищески чисто автоматически — мы оба влипли. Но он был уважителен.
      — Но ты ведь мог бы и не спешить выказывать ему свое уважение, — Габания скрестил руки.
      — Еще бы! Он мог мне здорово насолить. Стоило ему позвать охрану, и я бы оказался в заднице. Ну а я сделал такую наивную рожу, ну и… это сработало.
      — Тебя поймали — я бы не сказал, что это сработало.
      — Да, но у меня среди американцев есть друг, Мика.
      — Нашел чем хвастаться. Ты должен исполнять свой долг перед Родиной, старший лейтенант. Партия очень скептически отнеслась бы…
      — Иди к черту, Мика. — Николай вскочил на ноги и оказался лицом к лицу со своим другом. — Неужели твои мозги способны только высчитывать траектории ракет? Подумай, где мы находимся! Подумай о том, что нам придется делать! Ты же, как я, летел в пузыре! Скажи, ты смотрел вниз, ты видел Землю? Это были мы.Люди с той самойпланеты, и нас всех доставили сюда. Скоро может наступить день, когда моя жизнь, да и твоя тоже, будет зависеть от американцев.
      — Эта мысль для меня так же неубедительна, как молчащие вражеские батареи. Николай, как ты можешь доверять американцам? Им можно верить не больше, чем немцам, узбекам или афганцам. У них нет ни чести, ни понятия о справедливости, ни чувства ответственности за человечество. Посмотри, что они натворили! И пока Виктор находится под их влиянием, я не могу доверять и ему.
      — Ну уж Виктору-то ты можешь верить.
      Лицо Мики помрачнело.
      — Николай, если Виктор сломается, ты поддержишь меня?
      Маленков тяжело вздохнул.
      — Не знаю, как и ответить. Я буду смотреть за ним, не спущу с него глаз. В конце концов, Мика, я буду поступать так, как сочту нужным. Но пойми, я надеюсь не только на Виктора, но и на тебя тоже. Мы оказались в необычной ситуации. Старая вражда, старые страхи должны отпасть в этом мире пришельцев, в звездном полете. Пожалуйста, Мика, после того, что с нами случилось, не торопи события.
      Габания вперил взгляд в полупрозрачный пол, лоб его прорезала морщина.
      — Надеюсь, что все будет так просто, как ты говоришь, Николай. Видишь ли, в основном я с тобой согласен. Мы можем рассчитывать только на себя и на наши убеждения. И, находясь на страже этих убеждений, я буду выполнять свой долг, товарищ старший лейтенант.
 

* * *

 
      Моше шел вместе с Чеймом и Йеледом, касаясь пальцами оранжевых стен, освещающих коридор. Его одежда и борода приобрели еще более жалкий вид. Если бы запах собственного пота не стал уже привычным для него, он мог бы задохнуться.
      Мысль о том, что они находятся далеко от Земли на корабле пришельцев, до сих пор казалась нереальной. И все-таки любопытство пересилило, и после тщательного изучения собственных комнат они отправились осматривать военные тренажеры.
      — Ну и что ты думаешь об их оружии? — спросил Моше.
      Чейм пожал плечами и похлопал мозолистыми ладонями по ягодицам.
      — Хотя снаружи эти штуковины похожи на черепах из хромированной стали, оборудование напоминает “М-1”. Мне кажется, они очень постарались создать для нас привычную обстановку.
      — Но пока мы не окажемся в работе, не могу сказать, как эта штука будет стрелять. — Длинное лицо Иеледа нахмурилось. — Интересно, Моше. Одно дело спроектировать танк теоретически, другое — попробовать его в деле.
      — Ну, будем надеяться, что у этих Пашти нет “саггаров”, да?
      — Или противотанковых орудий, — добавил Чейм.
      Моше посмотрел на часы.
      — В три у меня совещание. Идите отдохните. Когда оно закончится, встретимся в столовой.
       —Как англичанка будет нами командовать? Неужели она бросится с нами в огонь? — Чейм сделал гримасу. — Моя бабушка чуть не утонула из-за англичан. Судно, на котором она находилась, начало тонуть, а они не впускали его в Хайфу. Я им не доверяю.
      — Вспомни, Моше, мы никогда не видели от англичан добра. — Печальное лицо Йеледа приобрело жесткость. — Вспомни, кому они оставили вооружение в сорок восьмом году.
      Моше остановился и развел руками.
      — Ладно, послушайте. Шейла Данбер не имеет никакого отношения к палестинцам. Дайте ей шанс. Мне не хотелось бы, чтобы в данный момент вы создавали проблемы. Поменьше переживайте. Вы знаете, что происходит, не опережайте события.
      — Ладно.
      — И вот еще что, — Моше предупреждающим жестом поднял gалец. — Никаких лозунгов на стенах: я знаю, среди вас есть писаки.
       —Понятно.
       -И постарайтесь удержать роту от глупостей.
       -Да. Понятно, понятно.
      — Хорошо. Посмотрим. — Моше застыл в неуверенности. — Знаете, что я собираюсь сделать?
      — Испытать компьютер?
      — Ага. — Он подошел к ближайшему терминалу. Они протянулись вдоль стен с интервалом в сотню метров. — Эй, компьютер! У меня встреча с майором Данбер в пятнадцать ноль-ноль. Куда мне идти?
      Над его головой зажегся огонек и стал удаляться, мигая. Моше двинулся за ним и, оглянувшись, сказал:
      — Никаких глупостей, ладно?
      — Хорошо, — отозвался Чейм.
      Погруженный в задумчивость, Моше шел следом за мигающим светом, не переставая удивляться тому, что находится на корабле пришельцев. Интересно, Ахимса пользуются теми же самыми коридорами? Или их поразительная технология создала их специально для людей? Анна, если бы ты могла очутиться здесь! Если бы ты увидела!Привычная боль сжала его сердце. Суровая действительность Ближнего Востока многого лишила его. Какой запас ненависти принесли они с собой к звездам! И если Ахимса не соврал, если здешняя цивилизация — мирная, не завезли ли они чуму в среду неземных разумных существ?
      Он представил Пашти, вступающих в ряды ООП, других фантастических чудищ, встающих на сторону Саудовской Аравии. Только бог знает, кто будет играть роль сирийцев.
       Моше… Моше… ты стал закоренелым циником.
      Огонек привел его к пересечению двух оранжевых коридоров и замер перед входом в персональную комнату. На табличке было написано: “Майор Шейла Данбер”.
      — А теперь что? — спросил себя Моше.
      Он поднял руку и постучал. Казалось, панель поглотила все звуки.
      Моше покрутил головой. Может, надо надавить на дверь? Эта мысль вызвала гримасу на его лице. Наконец он приложил руку к отпечатку. Никакого эффекта. Как мне принять участие в совещании, если я не могу войти?
      Голос напугал его:
      — Полковник Габи?
      Моше огляделся в поисках говорившего, или рупора, или хотя бы чего-нибудь.
      — Да.
      — Просто коснитесь ладонью.
      — Я уже делал это.
      — Еще разок.
      Он вздохнул и поднял руку. Дверь бесшумно открылась. Моше вошел и увидел Шейлу Данбер. Она сидела перед столом, на котором лежал блокнот с исписанными листками.
      — К этому месту надо привыкнуть. — На лице Шейлы мелькнула слабая улыбка. — Ко многому предстоит привыкнуть. Пожалуйста, пользуйтесь автоматом, устраивайтесь поудобнее. Я тут кое-что набросала относительно распорядка. Как ваши люди ко всему относятся?
      Моше подошел к хитроумному устройству в стене и нахмурился.
      — Вы уже пользовались им?
      — Скажите, чего вам хочется. Вы делаете выбор, и появляется чашка.
      — Кофе. Хороший израильский кофе.
      Появилась чашка, заполненная крепко заваренным густым кофе. Он попробовал, улыбнулся и устроился на стуле напротив Шейлы.
      — Насчет моих людей ничего не могу сказать точно. Пока они страшно поражены. Думаю, они стараются делать вид, что не замечают всех этих чудес, шутят, пытаясь взбодриться.
      Она отсутствующим взглядом уставилась в блокнот.
      — Здесь так много… необычного.
      Из воздуха возник голос:
      — Майор Данбер? Это капитан Даниэлс.
      — Входите, капитан.
      Сэм Даниэлс вошел, кивнул Моше и направился прямо к автомату. Он уселся рядом с Моше и отхлебнул жидкого напитка, который американцы называют кофе.
      — Господи Иисусе, все это не сон. — Он смущенно посмотрел на Шейлу. — Или это так, или я спятил во время того адского перелета.
       -Боюсь, что и я тоже сошла с ума. — Шейла ответила ему дружелюбным взглядом.
      — Ну, чем больше я старался убедить себя, что я спятил, тем сильнее становилось чувство, что все происходит на самом деле.
      Моше изучал капитана Даниэлса, обратив внимание на глубокие морщины, пролегшие вокруг глаз. Возможно, Даниэлсу было труднее, чем кому-либо, ведь он принадлежал к высокоразвитой в техническом отношении нации. Может быть, происходящее сильнее подействовало на его разум и настроение, оказавшись пугающей реальностью, в то время как израильтяне относились ко всему, как к чудесной сказке. Американцы уже побывали на Луне. Русские пожили в космосе на станции “Мир”. Для израильтян космос был недосягаемым, невероятным.
      Пришел Стукалов, несколькими секундами позже — Светлана Детова.
      Когда все расселись, Шейла откинулась назад и сцепила пальцы.
      — Во-первых, есть какие-нибудь проблемы?
      — Кроме очевидных? — иронично фыркнул Даниэлс. — После прогулки в пузыре у меня в голове пусто.
      Опустив глаза, Стукалов слегка улыбнулся.
      — Думаю, все мы смущены и чуть-чуть напуганы, — с усмешкой добавил Моше. — Все это кажется нереальным.
      — Я абсолютно спокойна, — отозвалась Детова. — Но я совершенно не понимаю, каковы будут мои обязанности. Майор, что мне предлагается делать?
      Шейла стиснула зубы, лицо у нее стало расстроенное.
      — Майор, я попыталась вытянуть из Толстяка побольше информации. Он сказал мне, что мы в самом деле должны будем нанести удар Пашти. Разведывательные службы вовлечены для того, чтобы управлять некими наступательными кораблями, которые он назвал торпедами. Они проделают брешь в стене космической станции Пашти. Потом в наступление пойдут бронесилы Моше, а люди Сэма и Виктора поддержат его. Он отказался отвечать на дальнейшие вопросы по этому поводу. Однако он пообещал сообщить дополнительные сведения на совещании, которое состоится завтра в восемь утра.
      — И это все? — спросил Сэм, скрестив руки.
      Шейла подобралась.
      — Это все, что он сказал.
      В наступившей тишине Моше внимательно разглядывал ее, заметив, с каким усилием она встречает вызывающий взгляд американца.
      — Ну, хорошо, — начала она, — если все командиры соберутся завтра в восемь, необходимо назначить подъем на шесть. У каждого из вас будет два часа, чтобы собрать людей в столовой. Они могут поесть, пока мы совещаемся. Когда наша встреча закончится, мы можем позвать всех в аудиторию. Я думаю, пока мы не наладим жесткий распорядок дня, ничего не прояснится. Люди будут думать о том, что на пять лет они оторваны от дома, будут думать о своих родственниках, возлюбленных. Мы не можем допустить ни приступов ностальгии, ни какого-либо другого морального дискомфорта.
      — Все как в походе, — оттаивая, произнес Сэм.
      — Меня волнует другое, — лицо Светланы посуровело. — Советские военнослужащие исчисляются в пропорции два к одному по отношению к американцам и их союзникам. А командует нами майор из “МИ-6”.
      Шейла постучала ручкой по столу.
      — Майор Детова, когда вы летели в пузыре, вы смотрели вниз?
      — Да.
      — Что вы видели?
      — Землю.
      Шейла кивнула:
      — Да, Землю. Одну маленькую планету, и на ней не было видно ни границ, ни политических различий. С высоты она казалась такой хрупкой, такой незащищенной. Всего лишь планета. Майор, здесь мы единое целое. Мы все в одинаковой ситуации. Каждая человеческая жизнь на борту этого звездолета драгоценна, и никакие цели и побуждения не могут явиться причиной посягательства на нее. Как бы ни сложились наши будущие отношения с Ахимса, мы должны быть как один… или мы умрем.
      — А как же справедливость? — спросил Виктор. — Как вы намереваетесь достичь этого единства?
      Шейла вздохнула.
      — Дисциплина зависит от вас. Виктор, если кто-то из твоих людей сцепится с людьми Сэма, вы сами должны справиться с этим. Ваши люди — лучшие. Они знают, что такое приказ. Я думаю, в ином случае вы бы не оказались здесь. Но одно вам должно быть ясно: политические распри недопустимы. Или мы выживем — вместе, — или погибнем.
 

* * *

 
      Когда совещание закончилось, Светлана осталась на месте, снедало беспокойство. Впервые в ее жизни не было и намека на правила игры, она не знала, чего ожидать. Я растерялась, я не знаю, что делать.Ее охватил страх.
      — Майор Детова? Вы можете уделить мне минуту? — спросила Шейла Данбер.
      Светлана улыбнулась, ее лицо снова превратилось в привычную лицемерную маску.
      — Сейчас единственное, что у меня есть, это время.
      Шейла смотрела, как закрывается дверь за широкими плечами Сэма Даниэлса. Потом она подошла к автомату.
      — Виски, пожалуйста. — Она подняла бровь: — А тебе?
      — Официальная часть закончена? В таком случае тоже виски.
      У нее вырвался вздох облегчения. Может быть, сейчас она распутает кое-какие нити, из которых сплетена эта сумасшедшая ситуация.
      Шейла сделала заказ и передала ей стакан.
      Светлана наблюдала за высокой англичанкой, пока она вышагивала к стулу и усаживалась. Она до сих пор выглядела усталой и встревоженной. “Как и я”, — подумала Светлана.
      Шейла указала на другой стул:
      — Пожалуйста, садись и расслабься. Я думаю, нам надо поговорить. У тебя отличное досье, — отметила Шейла. — Глава резидентуры тихоокеанской зоны, старший чин КГБ в Гонконге. У тебя целый букет достоинств.
      Сердце Светланы екнуло.
      — Мне не приходило в голову, что “МИ-6” располагает подобной информацией.
      — Не располагает. Однако оказалось, что у Ахимса есть доступ ко всем нашим досье.
      Глаза Светланы сузились.
      — Вижу.
      Шейла отмахнулась:
      — Не волнуйся, с прошлым покончено. Кстати, тебе надо подправить тушь. Возьми пудреницу. — Она протянула пудреницу через стол. — Теперь о твоем досье…
      Светлана открыла пудреницу. На зеркальце было написано: “Оно неполное”.
      — Твое зеркальце запылилось, — она протерла зеркальце костюмной тканью. Потом достала кисточку и подкрасила ресницы. — Спасибо.
       Что ты хочешь сказать?
      Шейла многозначительно посмотрела на потолок. Потом улыбнулась.
      — Да, у тебя была выдающаяся карьера. Жалко, что ты не имела дела с компьютерами.
      Светлана вздрогнула и улыбнулась, стараясь сохранить спокойствие на лице. Черт побери! Где же моя ошибка? Как она это узнала?
       —Моя специальность — теория игр. Мой опыт оказался полезным для “МИ-6” в разработке стратегии и тактики. Думаю, именно из-за этого я здесь. Меня использовали для составления планов сражений, а кроме того, я находила просчеты в планах генералов. У меня развита особая интуиция: когда все видят целое, я способна разглядеть все детали. Иногда на мой стол ложился стратегический план, в котором были упущены кое-какие препятствия, — это обычная ошибка, которую может допустить каждый.
      Светлана медленно кивнула, ее пронизывала дрожь, словно холодный сибирский ветер ворвался в ее душу:
      — Да.
      — Только человек, обладающий моим опытом, может понять.
      — Но что все это значит в нашей ситуации? — Она — достойный оппонент. Но почему она рассказывает все это мне? Какое это имеет значение дм будущего?
      Улыбка Шейлы стала хитрой.
      — Это значит, что я намерена использовать все свои ресурсы. Узнав о том, что ты незнакома с компьютерами, я бы хотела, чтобы ты расширила свой опыт. Кто знает, что приготовили для нас Пашти? К этому надо относиться очень осторожно. В Гонконге на фондовой бирже разразилась паника — вот тебе пример могущества компьютеров в современном мире. Я узнала о твоих достижениях и успехах в Гонконге. Я думаю, ты понимаешь, с каким риском связаны твои обязанности.
      Светлана залпом выпила виски, чтобы промочить пересохшее горло. Она терялась в догадках. Она знает, что я устроила переполох на фондовой бирже. Что еще она знает ? Или подозревает ?
      — Я уже почти спланировала график обучения для женщин, — продолжила Шейла. — Мужчины и раньше были объединены в воинские группы, а женщин еще нужно организовывать. Я найду кого-нибудь, кто возьмет на себя часть этих забот.
       Все. Она знает все.
      Светлана медленно кивнула.
      — Что еще, майор?
      Шейла пожала плечами, почувствовав, как напряглась Детова.
      — Делай, что считаешь нужным, только давай обойдемся без лишних случайностей в нашей жизни. У нас у всех есть прошлое. Но сейчас будущее важнее — нам нужно просто выжить.
      — Думаю, мы понимаем друг друга. — Светлана отставила в сторону остатки виски. — Тогда я, может быть, сразу же примусь за учебу?
      Шейла встала.
      — Это будет здорово. Я буду всячески способствовать этому. Да, ты в любое время запросто можешь брать мою пудру.
      Ошеломленная Светлана вышла в коридор и направилась к своей комнате. Она вошла внутрь и перевела дыхание, сердце билось быстрее обычного. Черт побери! До какой степени она может довериться Шейле Данбер?
      Она стянула жакет, подошла к компьютеру и присела. Теперьмне нельзя допустить ни одной ошибки. Ощущая каждую клеточку своего напряженного тела, она надела на каштановые волосы обруч пришельцев.
 

* * *

 
      — Ну, каковы ваши впечатления? — спросил Сэм, когда они покинули комнату Шейлы.
      — Дайте ей шанс, — сказал Моше, трогательно разводя руками. — А что бы испытывали вы, если бы вас поставили во главе разведывательной операции, проводимой совместно МОССАДом. ЦРУ и КГБ, если бы вам не дали четких инструкций и даже наметок?
      Сэм выпятил подбородок.
      — Догадываюсь. Ну что, посмотрим, что там вытворяют наши макаки?
      Моше рассмеялся.
      — Я уже побеседовал со своими. Но, возможно, следует еще раз поговорить.
      — Увидимся.
      — Капитан, — Стукалов стоял, засунув за ремень большие пальцы рук. — Если у вас найдется свободная минутка, мне хотелось бы обсудить кое-что.
      Сэм задержался и посмотрел в глаза Стукалова. Это длилось доли секунды, но казалось, прошла вечность. Они как бы примеривались к силе и опыту друг друга. Испытанные вояки, они отдали дань ритуалу, обменявшись вызывающими взглядами, и этот обмен взглядами сблизил двух профессиональных убийц.
      Чуть заметная улыбка тронула губы Стукалова.
      Даниэлс перевел дух, глаза его смягчились.
      — Да, если мы будем сидеть сложа руки, мои мальчики будут твоих задирать.
      — Предлагаю пойти в столовую, там все нас увидят.
      — Хороший пример?
      Стукалов расплылся в улыбке.
      — Хорошо разыгранный.
      Чертов комми! Этот белый выглядит, черт бы его побрал, как само совершенство. Высокий, светловолосый, мускулистый… и черт знает что у него на уме. Русские по-своему расисты. Спросите об этом узбеков. Полегче, Сэм, не позволяй прошлому вмешиваться в будущее. В тебе затаились тысячи демонов. Подожди и увидишь, что будет. Держись, бэби.
      И они пошли вперед плечом к плечу мимо дверей, ведущих в личные комнаты, легким и четким шагом, как два боевых ветерана, вдвоем пересекающие минные поля отчужденности.
      Молчание нарушил Стукалов.
      — Знаешь, всю свою жизнь я подсознательно готовился к тому, что рано или поздно мне придется сражаться с американцами. Я сомневаюсь, что ваша система сильно отличается от нашей.
      — Да, мы тоже ждали момента потягаться с вашими парнями.
      — Мы должны вместе преодолеть свои предубеждения. Если уж твои десантники и мой спецназ встретились на этом корабле — кто знает, чем все это закончится. Лучше начинать по-хорошему. Ведь правила игры изменились. Мы в окружении чужаков.
       Черт побери, и надо же было этому Стукалову быть майором и носить эти чертовы погоны, так что весь мир мог видеть, кто он такой.Сэм постарался проглотить обиду. Он был негром и дослужился до капитана. Ему приходилось бороться за каждый проклятый дюйм. И не важно, сколько звездочек он получил, препятствий всегда было больше, и чинили их белые, которые сражались, в основном сидя за столами!
      — Знаешь, майор, это будет не так-то легко.
      Стукалов улыбнулся.
      — Нет, капитан, не думаю. Надо последовать совету майора Данбер.
      Они вошли в общую столовую. Она выглядела, как все нормальные столовые. В центре стояли длинные ряды столов. Потолок представлял собой цельную светящуюся панель. Еда поступала из автоматов вдоль стены. Группа людей столпилась вокруг драгоценного магнитофона Мэйсона, который, дребезжа, надрывался какой-то ужасной модерновой музыкой. В дальнем конце расположилась компания израильтян. Русские сидели тут и там небольшими группками, окружая женщин из КГБ. И никто не собирался вставать в боевую стойку.
      — Совету Данбер?
      Стукалов улыбнулся, сохраняя спокойствие и невозмутимость.
      — Это мы слишком много думаем о рангах. Позволь мне рассказать тебе кое-что о Советской Армии. Человек, перед которым ты щелкаешь каблуками, вовсе не всегда выше тебя званием. Например, в Зоссен-Вунсдорфе у меня в подчинении были генерал и несколько полковников.
      — Что?
      Стукалов смущенно пожал плечами.
      — Эта запутанная система родилась во время Великой Отечественной. Должность важнее чина. В спецназе я оставался действующим майором. В советской системе капитан не может командовать взводом. Но генерал-майор может командовать армией и даже группой армий, если, конечно, рядом нет генерал-полковника… В то же время я понимаю жесткую систему рангов, принятую на Западе. На твоем месте мне бы не хотелось быть в звании майора.
      Сэм остановился и пристально посмотрел на Стукалова. Черт побери, оказывается, этот Стукалов — вполне свойский мужик!Теплая волна захлестнула Сэма.
      — Отлично, приму к сведению.
      Они уселись друг против друга во главе стола. Стукалов положил свой берет на краешек и, перед тем как отпить, понюхал водку.
      — Лучше не бывает.
      Сэм сделал глоток коньяка.
      — Да, неплохо.
      Они смотрели друг на друга, понимая, что все, кто находятся здесь, не сводят с них глаз. С чего же началось их сближение? Сэм недоуменно махнул рукой.
      — Но если ты командовал генералами в Зоссен-Вунсдорфе, как же ты опять очутился в Узбекистане?
      Голубые глаза Стукалова заискрились. Он замешкался, взглянул на Сэма и осторожно кивнул:
      — Думаю, что могу тебе доверять. Только между нами, Сэм, в нашей армии не все совершенно. Система назначений, о которой я тебе рассказал, хороша для любимчиков, подхалимов и лизоблюдов. Когда я принял команду, я только что покинул Афганистан, самую гущу событий. — Он забарабанил пальцами по столу. — В Пакистане, в Иране и в других местах, где мы действовали, мы допустили одну и ту же ошибку. Я ожидал, что в штабе царит высокий дух. Но столкнулся с другой реальностью.
      Сэм усмехнулся.
      — Понимаю. Вроде бы в твоей армии все так же прогнило, как и у нас. — Сэм дотронулся до своих капитанских нашивок: — Видишь? Я долго их ношу. Штабные офицерики постоянно обновляют свои плечики. А полевые? Кто хочет повышать в чине человека, у которого руки в крови? Солдат, побывавший в бою, мог бы шепнуть полковнику, что его новейшая военная программа — это всего лишь куча дерьма, несущая человекоубийство. А что еще хуже, мнение бойца может просочиться в прессу.
      — Но ты должен был чему-то научиться, командуя отборными частями.
      — Ага, так же, как и ты, оставаясь в чине майора. Знаешь, не так уж трудно превратиться в бюрократа, который командует штабными крысами и бухгалтерами и шелестит бумажонками. Эти ребята сидят в безопасности в своих конторах на берегу Потомака и волнуются, только когда их рапорты запаздывают. Свиста пуль они не слышали со времен учений. Но знаешь, когда я захожу в их контору и произношу слово “десантник”, это действует на них, как полет в чертовом пузыре, и у этих говноедов начинают дрожать коленки. Все равно как свирепый бульдог входит в комнату с причесанными и надушенными пуделями.
      Виктор сделал глоток, медленно наклоняя чашку.
      — Может быть, хорошо, что нам не пришлось сразиться. Ведь мы совсем не так представляли друг друга.
      Расслабившись, Сэм откинулся назад.
      — Да, путаницы было предостаточно. В основном страсти нагнетала плохая разведка. Плохая или сама по себе, или же какой-нибудь безмозглый политикан совал свой нос куда не надо и трахал всех подряд.
      Улыбка Виктора стала шире.
      — Как хорошо жить с газетой “Правда”, она никогда не сообщает о наших ошибках.
      — Мы могли бы прислать тебе “Вашингтон пост” или “Балтимор-сан”. Что одна, что другая — всё враки.
      — Лучше не надо. Кажется, мы сами можем разобраться с этими “фактами”, с нашими, привычными. Если получим еще и ваши, выйдет мешанина.
      Сэм ответил улыбкой.
      — А что ты думаешь о Шейле? Какой ход она собирается сделать?
      — Увидим. Все это слишком внове. — Стукалов обвел рукой комнату. — Когда мы привыкнем ко всему, тогда и увидим, как будут развиваться события. Но я думаю, что в одном она права. Мы чем-то должны занять людей, должны отвлечь их от того, что происходит.
      — Другого выбора нет,
      Стукалов поднял бровь.
      — Да, черт возьми. Если есть трудности, мои ребята справятся с ними. Если трудностей нет — как прошлой ночью, — они их создадут. Мэрфи — самый трудный.
      — Недовольный?
      — Нет. Просто он любит рисковать. Он из тех парней, кому дашь коробочку, покажешь, что внутри сидит скорпион, и посоветуешь держать пальцы подальше, а он все-таки залезет внутрь просто для того, чтобы убедиться, что он сможет это сделать и не подохнуть.
      Стукалов расхохотался.
      — Ты очень здорово сказал о Мэрфи. Ты мог бы стать офицером Советской Армии. Мы думаем так же, как и ты.
      — Я приметил Маленкова, ну, того, что вылез вперед.
      — Николай — хороший человек. Его медалями можно завесить стену. Он страшно любопытен, как и твой Мэрфи. — Стукалов помолчал. — А как мы завершим их маленькую эскападу ночью?
      Сэм откинулся на спинку стула.
      — Мне нечего сказать. Ты, наверное, заметил, что, как только мы попали сюда, Мэрфи исчез из виду. У него есть время подумать о своих грехах, он надеется, что во всеобщей суматохе я обо всем забуду. Не знаю. Когда я обнаружил их прошлой ночью, они болтали и смеялись, попивая пивко Вайт-базы, которое не стоит и ломаного гроша. Думаю, что в нынешней ситуации это не такой уж большой грех.
      Стукалов нахмурился.
      — А если когда-то нам придется все-таки столкнуться лицом к лицу? Этого нельзя исключить.
      Сэм посмотрел на ароматную жидкость в стакане.
      — Ну ладно, допустим, такая вероятность существует. Но если мы не слепим команду из этих мясников и эти Пашти прикончат нас, какая, к черту, разница, что случилось в пути?
      Стукалов прищурился.
      — Думаю, Сэм, мы понимаем друг друга. Возможно, чем скорее мы начнем работать сообща, тем лучше. Предлагаю начать с совместных тренировок. Физкультура…
      — Физкультура? Отличная идея! Давай начнем завтра же, в семь ноль-ноль. Может быть, сделаем смешанные группы. Я уговорю Габи присоединиться. Кто знает, может, мы многому научим друг друга. Он уже здесь, со своими, давай спросим. За твое здоровье, Виктор. — Сэм поднял свою чашку и чокнулся со Стукаловым. — Оно тебе пригодится.
 

* * *

 
      — Господин Генеральный секретарь! — Когда спутниковая связь заработала, Билл Фермен судорожно вытер лицо. Его переводчик повторил обращение на русском.
      Голованов тоже разговаривал с помощью переводчика.
      — Добрый день, полковник. Полагаю, веская причина вынудила вас выйти на связь со мной в столь опасное время?
      Фермен облизнул губы, чувствуя, как пот струится по его лысеющей голове.
      — Господин Генеральный секретарь, сегодня утром Джона Атвуда силой принуждали покинуть президентский пост. Так сложились обстоятельства. ЦРУ и военная разведка не уверены, что он правильно осветил факты, связанные с тем, что произошло с нашим вооружением. Они думают, что это какой-то трюк. Секретная служба завладела дневниками Атвуда. Все сведения об Ахимса… ну, они думают, что он сошел с ума. То есть заболел. Послушайте, грозит катастрофа. Вы можете что-нибудь сделать? Вы можете рассказать им о появлении пришельцев?