Но это означало лишь, что вместе с ним не умрет и его ненависть к пленнице. Бродир будет холить и лелеять свою месть с таким же фанатизмом, с каким последователи Христа поклоняются своему мягкосердечному божеству. Даже если ярл сохранит ирландке жизнь, Бродир не перестанет мстить ей.
      Даг устало вздохнул. Теперь ему казалась совершенно наивной мысль о том, что он сможет избавиться от ответственности за эту женщину.
      За его спиной раздался какой-то шорох. Даг повернулся и увидел, как в каморку проскользнула рыжеволосая рабыня и уставилась на Фиону расширенными от ужаса глазами.
      – Ты ведь еще не убил ее, не правда ли? – спросила она.
      Даг отрицательно покачал головой, а потом, в свою очередь, спросил:
      – Как настроение в зале? Бродир уже не визжит, словно недорезанный боров?
      – Нет, хотя все еще требует крови пленницы и клянется, что он ей этого никогда не забудет.
      Даг кивнул.
      – А что говорит ярл?
      Девушка пожала плечами.
      – Кнорри уверяет всех, что ты достойно накажешь свою рабыню, так как эта женщина является твоей собственностью и ты можешь поступать с ней, как тебе заблагорассудится.
      – Конечно, – с горечью произнес Даг. – Я и собираюсь покарать ее.
      – Покарать?
      Ужас в голосе рабыни немного развеселил Дага. Неужели она в самом деле верит, что он может убить ирландку?
      – Останься с ней, – коротко приказал он девушке. – Если кто-нибудь попытается сюда войти, тут же зови меня.
      – Куда ты собрался?
      – Я должен переговорить с ярлом.
      Викинг быстро вышел.
      Когда он входил в зал, обстановка там была уже намного спокойнее. У очага Мина и Ингеборг промывали теплой водой рану Бродира; в глубине Кнорри, Сигурд и Веланд не спеша ели и разговаривали, словно ничего не произошло. Заметив молодого викинга, Кнорри слегка нахмурился, но ничего не сказал.
      Даг опустился на лавку, допил пиво и поднял рог, давая этим знак рабыне, а затем взглянул в водянисто-синие глаза ярла.
      – Мне надо обсудить с тобой, дядя, неуважительное поведение моей рабыни.
      Кнорри что-то пробурчал себе под нос.
      – Ирландка вела себя совершенно непозволительно, но, принимая во внимание то, что она среди нас чужая, а рабыней стала совсем недавно…
      – Ты хочешь придумать ей оправдание? – перебил его Кнорри. – Женщине? Рабыне?
      Он громко фыркнул.
      – Почему то, что она женщина, должно умалять ее храбрость? – спросил Даг, пытаясь подойти к делу с другой стороны. – Разве можно отрицать, что она отважно сражалась? Если бы она была мужчиной, даже рабом, ее бы воспели за такой поступок.
      – Воспели бы, а потом убили. – Кнорри упрямо сжал губы.
      Даг промолчал; он старался найти аргументы, которые убедили бы старика сохранить ирландке жизнь. Глядя в сторону очага, он рассеянно следил за тем, как две рабыни стирали с – пола кровь, пока Мина и Ингеборг спорили с проклинавшим всех и вся Бродиром, уговаривая его дать им возможность перенизать рану.
      Даг снова повернулся к Кнорри.
      – Горло Бродира не слишком серьезно повреждено; через чару дней у него останется только небольшой шрам на память.
      – Если не начнется воспаление, – ледяным тоном произнес Кнорри. – Не дай Бог, если я потеряю отличного воина из-за глупости твоей рабыни, – тогда ты заплатишь мне виру.
      Даг, раздумывая, провел пальцем по узору на столешнице.
      – Если, ирландка будет ухаживать за Бродиром, ты можешь быть уверен, что рана не воспалится. У нее есть опыт в таких делах: она спасла мне руку и вылечила лихорадку.
      В глазах Кнорри вспыхнул неподдельный интерес.
      – Так, стало быть, эта женщина – целительница?
      – Не могу сказать наверняка, но она умеет лечить раны.
      Кнорри медленно кивнул.
      – По крайней мере мы должны позволить ей вылечить Бродира, прежде чем казним ее, – раны от ножа бывают опасными.
      Даг поморщился: слова Кнорри о казни ирландки ему откровенно не понравились.
      – Я не хочу, чтобы ее убили, – произнес он, – потому что она помогла мне.
      Кнорри осушил рог с пивом и громко рыгнул.
      – Она рабыня, и у нее не было выбора. Если она и спасла твою драгоценную шкуру, ты ей ничем не обязан, потому что жизнь женщины не стоит и малой толики жизни мужчины. Если лошадь спасла тебя в битве, неужели ты будешь испытывать благодарность к животному? – Кнорри хрипло расхохотался.
      Почему бы и нет? – подумал про себя Даг. Разве не могут быть связаны души животного и человека? Он спас жизнь Ульни, и она отплатила бы ему тем же, если бы была сейчас жива. Что же до женщины-ирландки, кто докажет, что ее душа не равноценна его собственной?
      – Клянусь честью воина, я не могу предать ее смерти, – произнес он, твердо глядя ярлу в глаза. – Она моя собственность, не так ли? Ты не заставишь меня убить эту рабыню, если Бродир останется жив.
      – Может, просто немного похлестать ее кнутом для острастки? – произнес Веланд, который до этих пор не проронил пи слова. – Это куда меньшее наказание, но и оно может удовлетворить Бродира. Главное для него – видеть ее страдания.
      Даг представил стройное тело ирландки, исполосованное алыми рубцами, и душа его тут же восстала против такого издевательства.
      – Боюсь, что это сразу убьет ее, – сказал он. – Рабыня – маленькая и хрупкая, она не привыкла к такому обхождению. К тому же после этого ее цена упадет.
      – Ты уверен? – хмыкнул Кнорри. – Если, как сказал мне Сигурд, ты велел женщине помогать Мине по хозяйству, то как могут несколько шрамов на ее спине сделать ее непригодной к работе?
      Даг почувствовал, как у него на щеках заходили желваки. Он не мог объяснить соплеменникам свое желание оградить ирландку от неприятностей, потому что это была откровенная и непростительная слабость с его стороны.
      Кнорри бросил подозрительный взгляд на Дата.
      – Тебя тянет к этой женщине? Может быть, ты ждешь, что она нарожает тебе детей?
      Даг оцепенел. Ему не хотелось сознаваться в своих чувствах, но сейчас это могло оказаться единственным способом спасти ее.
      – Она… симпатичная, – смущенно пробормотал он.
      Сигурд громко расхохотался, но Кнорри не поддержал его, он лишь нахмурился и мрачно произнес:
      – Если она небезразлична тебе, я готов уважить твое желание. Но не забывай, что твоя первейшая обязанность – хранить верность своим товарищам по оружию.
      Даг с облегчением перевел дух. Благодарение Одину, что Кнорри питает слабость к нему и не считает нужным скрывать это. Старик никогда бы не принял во внимание чувств викинга, если бы этот викинг не был его племянником.
      – Так как насчет кнута? – спросил Веланд. – Или ты решил отменить и это тоже?
      – Даг прав, – вздохнул Кнорри. – Такое обращение и в самом деле может убить ее. – Он решительно махнул своей высохшей рукой. – Женщина будет лечить рану Бродира, а Даг сам придумает, как лучше наказать пленницу, чтобы сломить ее непокорность. – Ярл помолчал, глядя на племянника. – С этого момента ты должен построже присматривать за ней. И помни – ничего подобного я больше не потерплю. – Старик поднялся со своего кресла и, пошатываясь, направился к выходу из зала; по-видимому, он уже достаточно выпил и собирался лечь спать. Даг облегченно прикрыл глаза, челюсти его сжались. Теперь, по крайней мере, он сполна оплатил долг этой женщине. Сможет ли она когда-нибудь оценить, как он рисковал, спасая ее жизнь? Насмешливый голос Сигурда прервал его размышления.
      – Так как же все-таки ты ее накажешь, брат? И накажешь ли вообще?
      Не отвечая, Даг резко поднялся из-за стола и вслед за ярлом направился прочь из зала.
      – Ты думаешь, они убьют меня? – Фиона схватила Бреаку за руку. – Всего лишь за то, что я ранила человека, который хотел меня изнасиловать? Что же тогда они за люди, эти норманны?
      Бреака только пожала плечами.
      – Я предупреждала тебя, что они относятся к рабам лишь немного лучше, чем к животным. По их понятиям, Бродир имел право изнасиловать тебя прямо на столе, у всех на глазах; зато, когда ударила его ножом, ты совершила тягчайшее преступление.
      – Но Сигурд совершенно ясно сказал, что я принадлежу Дату!
      – Может, это тебя спасет. Если он захочет сохранить тебе жизнь, ты скорее всего отделаешься только поркой.
      Фиона почувствовала, как у нее ком подступает к горлу. Сколько раз она отказывалась повиноваться этому викингу – и теперь ее жизнь снова оказывается в его руках! Но захочет ли он спасти ее?
      Девушка быстро встала и одернула свой балахон. Она вспомнила густой лес, начинавшийся сразу за поселком и тянувшийся в сторону пристани. Если бы только ей удалось выбраться из дома…
      – Что это ты задумала? – насторожилась Бреака.
      Фиона бросила на нее настороженный взгляд. Может ли она верить ей? И все же другого выхода у нее не было: если уж она решилась на побег, то ей обязательно понадобится помощь.
      – Я хочу бежать. Ты поможешь мне?
      Лицо Бреаки помрачнело.
      – Ты сошла с ума. Думаешь, тебя не найдут и не заставят вернуться? Раба, пытавшегося убежать, викинги всегда убивают после того, как вдоволь поиздеваются над ним. Даже Даг не сможет отменить этот обычай.
      – Но если я все-таки сумею? – не сдавалась Фиона. – Я знаю, как выжить в лесу: моя тетка научила меня ловить мелких животных и отыскивать съедобные ягоды.
      Бреака с сомнением посмотрела на свою собеседницу.
      – Может быть, какое-то время ты и продержишься, но скоро наступит зима, и ты либо умрешь от стужи, либо тебя съедят волки. Не забывай, это тебе не Ирландия. Сейчас здесь тепло, но зимы в этих краях такие суровые, каких ты даже не можешь себе представить.
      Фиона опустила голову; она чувствовала, как ее охватывает отчаяние. Слова Бреаки звучали убедительно, но как она может оставаться здесь, покорно ожидая смерти?
      – Мне понадобится нож или какое-нибудь другое оружие, надеюсь, хоть в этом ты сможешь помочь?
      В ответ Бреака раздраженно произнесла:
      – Я начинаю думать, что ты заслуживаешь смерти, на столько ты глупа. Если меня поймают с оружием, то казнят вместе с тобой. Я не настолько люблю тебя, Фиона из Дунсхеана, чтобы рисковать собственной жизнью ради твоей чести.
      Она придвинулась ближе к подруге по несчастью, и голос ее зазвучал настойчивее.
      – Ты не воин, Фиона, и тебе не надо бросаться в смертельную битву. Лучше используй свои женские таланты и постарайся убедить Дага, что тебе стоит сохранить жизнь.
      Фиона принялась расхаживать по каморке. Какой путь более достойный? Умереть, не покорившись, или сделать все возможное, чтобы выжить и совершить возмездие? Наконец она повернулась лицом к Бреаке.
      – Но что, если это не сработает и Даг мне откажет? Тогда я потеряю сразу и честь, и жизнь.
      Юная рабыня закатила глаза.
      – Это обязательно сработает. Даг просто очарован тобой – он будет стараться спасти твою жизнь, даже если ты плюнешь ему в лицо.
      Быть может, Бреака права и этот воин и в самом деле испытывает какие-то чувства к ней? Фиона недоверчиво взглянула в глаза своей доброжелательнице:
      – Думаешь, я должна предложить себя ему и таким путем завоевать прощение?
      Бреака улыбнулась.
      – Вот теперь ты поняла меня и стала говорить как разумный человек. Распусти волосы и сними всю одежду. Когда Даг вернется, уверяю тебя, он будет готов сделать все, что в его силах, чтобы помочь тебе.
      Вскоре после того, как Даг вышел на свежий воздух, к нему присоединился Рориг, держа под мышкой бурдюк с крепким сладким вином, который он раздобыл в разграбленном ирландском поселении. Передавая вино друг другу, они довольно быстро прикончили его, после чего тело Дага стало тяжелым и неуклюжим; он понял, что назавтра будет чувствовать себя ужасно. Хорошо было лишь то, что в голове его не было никаких мыслей: он не хотел думать, не хотел вспоминать про проблемы, уже возникшие перед ним и ожидающие его в будущем.
      Вокруг валялись на полу бесчувственные тела; воины храпели, что-то бормотали во сне, а пиршественный зал больше напоминал свинарник. На соломе, покрывавшей грязный пол, тут и там виднелись следы рвоты. Даг поморщился, представив себе, как Мина и другие женщины будут наводить здесь порядок. Ничего удивительного, что молва представляла его соплеменников как грязных и жестоких зверей. На самом деле они еще хуже: даже свиньи не валяются в своих собственных нечистотах.
      Добравшись до спальни, викинг рывком открыл дверь. К его удивлению, светильник, стоявший на рундуке, все еще горел. Пошатываясь, Даг ввалился в каморку. Сидевшая на полу рыжеволосая рабыня тут же вскочила на ноги. Он с трудом вспомнил, что велел ей остаться и что-то сделать, – но только что? Ах да, она должна была разыскать его, если кто-нибудь придет.
      Ему здорово повезло – никто так и не вломился в его владения, а он чересчур пьян сейчас, чтобы сражаться, и вряд ли он смог бы защитить девушку, если бы Бродир явился требовать возмездия.
      Быстро взглянув на кровать, Даг убедился, что с ирландкой все в порядке: она лежала, завернувшись в шкуры, из которых выглядывало только ее бледное лицо.
      Вздохнув, викинг тяжело опустился на край кровати. Ирландка вздрогнула и открыла глаза, но ему было совсем не до нее; у него просто не осталось сил для новых препирательств. Завтра утром он непременно разберется с ней.
      Нагнувшись, Даг принялся развязывать сыромятные ремешки своих башмаков.
      – Позволь мне сделать это…
      Викинг поднял взгляд, и рыжеволосая служанка улыбнулась ему.
      – Да, – он устало откинулся назад. Рабыня стащила с его ног башмаки, а затем помогла ему снять рубаху, но Дагу не стало легче. Ему казалось, что его голова набита шерстью. Тут девушка снова заговорила.
      – Что? Повтори, я не расслышал.
      – Я сказала: «Вы хотите снять с себя все?»
      – Ода.
      Даг снова почувствовал у себя на поясе тоненькие пальцы девушки. Наконец, совершенно обнаженный, он забрался в постель. Наткнувшись под шкурами на тело ирландки, он подтянул ее поближе к себе и через несколько секунд уже довольно посапывал.
      Фиона с трудом выскользнула из сильных рук норманна и с отчаянием взглянула на Бреаку.
      – Боже, что же мне теперь делать?
      Та от души расхохоталась.
      – Разумеется, ничего; сейчас ему просто надо проспаться.
      – Но как мне заставить его взять меня?
      – Подожди до завтра; глядишь, все как-нибудь и образуется.
      Фиона вздохнула – планы снова рушились: к утру от ее решительности может не остаться и следа. Бреака направилась к двери.
      – Погоди! – воскликнула Фиона. – Разве ты не останешься со мной?
      – Зачем? В постели есть место только для двоих. К тому же такие вещи женщина должна решать сама.
      Фиону охватила паника. В очередной раз ее попытка соблазнить викинга оканчивается ничем.
      – Пожалуйста, – прошептала она, обращаясь к Бреаке. – Останься со мной на ночь. Я дам тебе одну шкуру, а подстилка у вас в сарае не мягче, чем здешний пол… – Она сморщила нос. – И уж тут точно чище.
      Бреака вздохнула, но все-таки взяла протянутую ей шкуру.
      – Порой мне кажется, что ты самое беспомощное из созданий Божьих, – проговорила она, устраиваясь на покрытом соломой полу. – Если бы ты была щенком, мой отец сразу же утопил бы тебя из-за твоей совершенной бесполезности.

Глава 14