Повелительница бурь

      – Землю тоже приходится защищать, – заметил Даг. – Земледелец всегда должен держать оружие наготове.
      – Но это совсем не то, что жить убийством. Мне не по вкусу наши набеги; я бы хотел заниматься чем-то другим!
      Последние слова Рориг почти выкрикнул, и звук этот тронул ответные струны в душе Дага. Он тоже был по горло сыт кровопролитием. Неужели такая уж доблесть – рубить мечом превосходящих их числом, но плохо вооруженных людей, избивать женщин и рабов? От всего этого у него остались только мерзкие воспоминания. Должна же быть где-то другая жизнь, в которой человек может уважать другого человека, не становясь при этом посмешищем для своих товарищей!

Глава 12

      Фиона внезапно проснулась от того, что кто-то еще был с ней в комнате. Она слышала дыхание этого человека, чувствовала его легкие движения…
      – Кто здесь? – Девушка быстро приподнялась и села на кровати.
      – Ты поняла, что я ирландка, еще там, в пиршественном зале. Почему бы еще ты заговорила со мной, назвала меня «милой»?
      – Это ты, рыженькая? Так ты тоже поняла меня!
      – Да, но не ответила – не надо, чтобы нас видели разговаривающими друг с другом.
      У Фионы даже закружилась голова от такой неожиданной удачи. Теперь у нее была подруга, а возможно, и союзник.
      – Ты тоже рабыня? И как давно тебя взяли в плен? – спросила она, пододвигаясь поближе к незнакомке.
      Та зажгла огонь в лампе, стоявшей рядом с кроватью, и фитилек осветил ее юное лицо и кудряшки волос.
      – Уж и не помню, сколько я провела здесь: зим пять, а может, шесть. Я была совсем ребенком, когда меня купил племянник ярла.
      – Купил тебя? Так, значит, тебя не взяли в плен?
      Девушка презрительно фыркнула.
      – Во всяком случае, не викинги. Меня взяли во время набега люди из клана Нейла.
      – А откуда ты родом? – спросила Фиона. – Из какой части Ирландии?
      – Из Рат-Кула, местечка рядом с поселением, которое норманны называют Дублином. А ты?
      – Из Дупсхеана, что на реке Шеннон.
      – А как случилось, что тебя взяли в плен?
      Фиона почувствовала боль от нахлынувших горьких воспоминаний.
      – Норманны напали на укрепленный поселок моего отца и сожгли его. Другие женщины успели укрыться в подземелье, а я…
      Она на мгновение заколебалась. Как объяснить незнакомке, что ей надо было попытаться найти и спасти Дермота и других подростков и что она помогла заключенному викингу?
      – Я пыталась разыскать моего сводного брата, и в этот момент меня схватили.
      Гостья нахмурилась.
      – Сигурд не любит брать рабов во время набега – он считает, что куда проще покупать их на рынке.
      – Меня взял в плен его брат.
      – Так, значит, это был Даг? – Удивление отразилось на лице девушки. – Но ведь Даг вообще не берет рабов! – Серые глаза внимательно всматривались в Фиону. – Может быть, он пытался спасти тебя от кого-нибудь из своих людей?
      – Что-то вроде того, – созналась Фиона. – Я помогла ему, и он… отплатил мне за это.
      – А как ты помогла ему?
      Фиона глубоко вздохнула.
      – Воины моего отца взяли Дага в плен за несколько дней до нападения викингов. Он был ранен, и мой отец приказал бросить его в подземную темницу. Мне стало жаль его.
      Когда гостья в изумлении уставилась на нее, Фиона поняла, что ее поступок она расценила как предательство.
      – Я не освобождала его и не делала ничего плохого, – поспешно добавила она, стараясь не вспоминать о том, что сняла кандалы с рук викинга.
      – Но ему все же удалось бежать!
      Фиона, кивнув, опустила глаза.
      Незнакомка не отрывала от нее пристального взгляда.
      – Вы с братом Сигурда очень похожи друг на друга – у него тоже мягкое сердце. Он терпеть не может, когда кто-то страдает, и еще очень любит животных. Он даже завел себе собаку, и она спала у его кровати, всюду ходила с ним…
      Удивлению Фионы не было предела.
      – Собаку? Где же она?
      – Сдохла этой весной. Наелась протухшего мяса или чего-то в этом роде.
      У Дага была собака! Это еще больше расходилось с образом ее врага, который Фиона нарисовала в своем воображении.
      – Ты не права, – наконец сказала она. – Даг ничуть не лучше своих соплеменников: как только он оказался со мной наедине, то тут же сорвал с меня одежду и попытался изнасиловать.
      Она передернула плечами.
      – И что же?
      – Я от него отбилась, – гордо объяснила Фиона.
      Девушка прищурилась.
      – Теперь ты рабыня: норманны имеют право казнить и миловать нас. Тебе не стоит проявлять неповиновение или злить их, это может для тебя плохо кончиться.
      – Все равно я не покорюсь, – горячо воскликнула Фиона, – и лучше пойду на смерть, чем уступлю моим похитителям!
      – Возможно, ты права, – согласилась девушка. – Мне приходилось видеть такое. Те, кто не покоряется, не выживают. По-видимому, ты куда храбрее меня, а я очень хочу жить, пусть даже для этого мне и придется смириться со своей долей.
      Фиона почувствовала смертельный холод в этих спокойных словах девушки. Разве она сама не поклялась несколько дней назад сделать все возможное, чтобы выжить, а теперь готова поставить на кон жизнь, лишь бы только пойти наперекор судьбе. Она не должна забывать обет и сделает все, чтобы когда-нибудь вернуться в Ирландию!
      – Сдаюсь. Ты совершенно права. Я тоже вовсе не жажду умереть. Больше всего я хотела бы убежать и вернуться к себе на родину.
      Ее подруга по несчастью энергично замотала головой.
      – Я не слышала ни про одного раба, которому бы удалось спастись отсюда. Лучше уж заслужить признательность своего хозяина и таким образом получить свободу.
      Фиона удивленно взглянула на девушку, но та, выдержав ее взгляд, спокойно продолжила:
      – Поверь, такое случается. Иногда норманн так влюбляется в женщину-рабыню, что отпускает ее на волю и берет себе в жены. Ты так красива, что тебе будет нетрудно завоевать сердце своего хозяина, а с ним и свою свободу.
      – Как я могу пойти на это! – воскликнула Фиона. – Я поклялась памятью моих убитых соплеменников, что отомщу за них. Но я не смогу мстить, если выйду замуж за одного из своих врагов! К тому же я плохая притворщица; по моему лицу можно прочитать все мои мысли; мне никогда не убедить викинга, что я без ума от него, если на самом деле я его ненавижу.
      – Жаль, – гостья пожала плечами. – Обладай я твоей красотой, обязательно использовала бы ее, чтобы облегчить свою долю, даже если бы для этого мне пришлось лечь под самого старого ярла.
      Фиона только покачала головой – ее собеседница была чересчур молода для таких мрачных мыслей.
      – Сколько тебе лет? – спросила она. Девушка нахмурилась.
      – Теперь уже четырнадцать или пятнадцать зим, должно быть.
      – А есть здесь еще рабы-ирландцы?
      – Два моих брата да еще с полдюжины других. Ты вряд ли встретишься с ними – все они работают на полях и очень редко появляются здесь, в доме.
      – Всего получается десять человек – это не так уж мало.
      Если мы объединимся… – пробормотала Фиона.
      Незнакомка бросила на нее обеспокоенный взгляд и быстро направилась к двери.
      – Постой! – Фиона спустила ноги с кровати. – Куда же ты?
      Девушка с опаской посмотрела на нее.
      – Я же говорила тебе, что не хочу сердить моих хозяев и не стану готовить никаких побегов. Глупо даже думать об этом.
      – Хорошо-хорошо. – Фиона вздохнула, прикидывая, не будет ли она так же обреченно смотреть на жизнь после тягостной череды проведенных здесь лет. – Не будем говорить о вещах, которые тебя сердят. И вообще я бы хотела, чтобы мы стали подругами.
      Девушка кивнула головой.
      – Я согласна.
      – Тогда скажи, как тебя зовут.
      – Бреака.
      – А я Фиона, дочь Доналла Мак-Фрахнана, правителя Дусхеана.
      – Фиона – отличное имя. – В голосе Бреаки зазвучало благоговение. – Такое имя вполне подошло бы принцессе.
      – А я и есть принцесса, точнее, была ею, – грустно сказала Фиона.
      Полыхающие балки обдавали его снопами искр, жаливших кожу. Он хотел выбежать из горящего дома, но пламя последовало за ним. Увидев ирландку, он крикнул, предостерегая ее; когда она повернулась, ее зеленые глаза блеснули вызовом.
      Даг снова крикнул и, проснувшись от этого крика, испытал невероятное облегчение. Пламени не было, только лучи солнца пробивались сквозь неплотно пригнанные доски хлева. Он сразу понял, что не огонь, а солома, на которой он спал, вызвала в коже отчаянный зуд. Но женщина? Может быть, она тоже только приснилась ему?
      Даг вздохнул. Он вспомнил, что оставил пленницу в своем спальном закутке: пока он крутился на куче соломы, она нежилась в мягких мехах его постели.
      Викинг даже вздрогнул – столь сильным было охватившее его желание. Перед глазами его возник образ ирландки, он словно наяву видел наготу ее нежного тела, распростертого на меховом одеяле постели, шелковистые завитки черных волос внизу живота, отчетливо выделяющиеся на молочно-белой коже, дразняще-розовые, вызывающе вздернутые соски грудей.
      Даг застонал – эта непостижимая женщина по-прежнему продолжала мучить его.
      Встав с соломы, он потянулся, стараясь размять затекшие мышцы. Ему нельзя было больше тянуть с определением положения своей пленницы: надо поскорее найти Мину и постараться привлечь ее на свою сторону.
      Как он и предполагал, его невестка уже проснулась и теперь раскладывала по деревянным мискам кашу на завтрак своим сыновьям.
      – Мина!
      Продолжая свое занятие, она кивком головы поприветствовала его.
      – Я насчет той женщины, – сказал Даг. – Думаю, еще одна пара опытных рук будет тебе хорошим подспорьем.
      Викинг замолк, опасаясь, не слишком ли упорно он настаивает на споем.
      – Сигурд считает, что ты будешь жалеть, если я приму твой подарок, – ничуть не удивившись, ответила Мина. – Он думает, что будет лучше, если ты возьмешь ее себе в наложницы.
      Даг стиснул зубы.
      – Но я этого не хочу, и мне все равно, что думает твой муж.
      – Сигурд сказал, что ты именно так и ответишь. – Мина подняла глаза. – Ради тебя я готова обучить ее всему, что должна уметь домашняя прислуга, но больше ничего не могу сделать. Ей нужен покровитель, а Сигурд отказывается брать на себя такую ответственность. Если мужчины будут приставать к ней, защищать ее все равно придется тебе.
      – Она сможет спать вместе с другими женщинами-рабынями? – спросил Даг.
      Он был готов на все, чтобы вернуть себе обратно свою спальню, а вместе с ней и жизнь.
      – Если ты этого захочешь. Хотя там такая красивая молодая рабыня не будет в безопасности.
      Даг облегченно вздохнул.
      – Она твоя. Я останусь ее покровителем, а ты будешь распоряжаться ею и загружать ее работой.
      Мина кивнула.
      Викинг повернулся и зашагал в дальний угол дома, где располагалась его каморка. Он не станет зря тратить время, растолковывая ирландке, каково будет ее положение теперь. Ее жизнь и качестве домашней прислуги вряд ли окажется праздником, но у норманнов женская доля вообще не была легкой. Мина могла распоряжаться всем хозяйством ярла Кнорри Торлиссона, но у нее почти не оставалось свободного времени: она вечно была чем-то занята.
      Подойдя к спальне, Даг рывком открыл дверь, и тут же две пары испуганных глаз уставились на него. Даг перевел взгляд с личика рыжеволосой служанки на ирландку: выражение лиц обеих женщин ему не слишком поправилось.
      – Ты говоришь на ее языке? – спросил он рыжеволосую.
      Та с минуту опасливо смотрела на него, потом кивнула.
      Даг почувствовал, как в груди его поднимается раздражение, даже замухрышка служанка без труда общается с его пленницей, и то время как ему не дано такой возможности.
      Однако он сразу же одернул себя. Пленнице нужен кто-то, с кем бы она могла поделиться своими думами, иначе она сойдет с ума от одиночества; да и ему будет куда сподручнее общаться со строптивой ирландкой через служанку, чем через Сигурда.
      – Объясни ей, что она будет делать то же, что и ты, – сказал он девушке. – Мина даст ей работу и позаботится о жилье для нее.
      Девушка повернулась и перевела его слова ирландке. Даг отметил, что все это время Фиона смотрела мимо него в сторону. Выражение ее лица было настороженным, но не враждебным. Он едва сдержал вздох облегчения.
      Может быть, теперь ему наконец удастся избавиться от бремени ответственности за чужестранку.
      – Отведи новую пленницу к Мине, – велел он девушке. – Она покормит ее.
      Рабыня снова кивнула. Даг бросил последний взгляд на безучастное лицо ирландки, повернулся и вышел из своей каморки.
      Вслед за Бреакой Фиона прошла в зал. Итак, она приставлена служанкой к женщине, занимающей высокое положение среди викингов. Наблюдая прошлым вечером за женой Сигурда, она была очарована ее спокойными манерами; ей даже показалось странным, что эта достойная женщина вышла замуж за такого неотесанного типа, как Сигурд.
      Когда они подошли к Мине, та сказала что-то Бреаке по-норвежски.
      – Она спрашивает, ты действительно смыслишь в шитье?
      – Думаю, да – ответила Фиона и посмотрела на Мину. Все же лучше не преувеличивать своих способностей в этой области, подумала она. Хотя Фиона, как и все женщины Дунсхеана, была обучена прядению и вязанию, но в последние годы ее обязанностью было присматривать за другими пряхами.
      Мина снова обратилась к Бреаке, и та сразу же перевела:
      – Госпожа хочет, чтобы я взяла тебя с собой в баню. Когда ты вымоешься, она подберет тебе одежду, а твои волосы остри гут до положенной длины.
      Фиона непроизвольно тронула рукой свои роскошные косы. Она хотела что-то сказать, но Бреака уже направилась к двери, и ей пришлось последовать за ней.
      – Что собой представляет Мина? – спросила она, шагая за Бреакой по густой грязи, покрывающей двор.
      – Она не жестока, но служанок гоняет без жалости. Для тебя было бы лучше, если бы ты покорилась Дагу и он сделал тебя своей наложницей.
      Фиона ничего не ответила. Работы она никогда не боялась, а служить женщине было куда приятнее, чем иметь дело с неотесанным викингом. Вот только ее волосы – неужели их и в самом деле остригут? Она взглянула на обкромсанные кудри Бреаки и содрогнулась.
      Неожиданно ее спутница обернулась.
      – Если ты станешь наложницей Дата, он велит не обрезать тебе волосы и позволит ходить в собственном платье.
      Фиона стиснула зубы. Она не нуждается в подачках – это только ослабит ее решимость. И все же ей трудно было удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на мягкую шерсть платья – оно было единственной вещью, которая еще связывала ее с любимой Ирландией, и расставание с ним стало бы для нее весьма чувствительной потерей.
      Бреака подвела ее к сложенному из бревен строению. Из отверстия в крыше тянулась струйка дыма. Внутри рядом с горящим очагом возвышалась горка камней и стояло несколько ушатов с водой. Девушка показала рукой на деревянную скамью у одной из стен.
      – Разденься и сложи свои вещи сюда.
      Фиона сняла башмаки, потом платье, и все это время Бреака следила за ней упорным взглядом своих голубых глаз. С тех пор как викинг видел ее обнаженное тело, Фионе еще не приходилось быть объектом столь пристального внимания. В этом взгляде не было никакого вожделения – одно только холодное любопытство, и от этого Фиона казалась себе коровой, которую на летней ярмарке оценивает покупатель.
      Бреака зачерпнула ковшом воду в одном из ушатов и плеснула ее на голову новой служанке. Фиона взвизгнула и откинула с лица мокрые волосы. Не успела она отдышаться, как девушка обрушила на нее второй ковш воды.
      Убедившись, что на Фионе не осталось сухого места, протянула ей пригоршню полужидкого мыла, сильно пахнущего хвоей. После того как девушка растерла эту скользкую массу по голове и телу, Бреака окатила ее водой, а потом помогла вытереться грубой тканью.
      Вымывшись, Фиона снова надела на себя платье Дювессы и кое-как расчесала волосы. Было чудесно чувствовать себя чистой, но за этим чувством довольства скрывалась тревога. Сколько еще времени это роскошное платье и ее волосы останутся при ней?
      К удивлению Фионы, на обратном пути они, не доходя до дома викингов, свернули к невысокому глинобитному строению, которое скорее походило на хлев. Войдя внутрь, Бреака протянула руку и указала на ряды разложенных на полу тощих матрацев.
      – Вот здесь мы спим, – сказала она.
      Фиона уныло обвела взглядом голые мрачные стены помещения. Сможет ли она вынести все грядущие трудности?
      – Я предупреждала тебя. – Рыжеволосая рабыня взяла Фиону за руку и снова повела ее к дому.
      – Советую еще раз подумать. Если уж ты не хочешь отдаться Дату, тогда, может быть, Сигурду?
      Открыв дверь, они вошли внутрь. Увидев стоящую у очага Мину, Фиона подумала, что Бреака прервет разговор, но девушка продолжала говорить как ни в чем не бывало.
      – После смерти Кнорри Сигурд станет ярлом, а ярл вполне может взять себе и вторую жену. Если ты будешь хорошо удовлетворять его, то лучшего тебе нечего и желать. Он обожает сыновей; когда ты родишь ему сына, он ни за что от него не откажется.
      – Сигурд? – Фиона вздрогнула. – Да он ненавидит меня.
      – Тогда как насчет Кнорри? В последнее время старый ярл побаливает, но все еще мужчина хоть куда.
      – Но он же старик, – запротестовала Фиона, – и вряд ли сохранил мужские силы.
      – Зато, если ты сможешь пробудить их в нем, он будет тебе чрезвычайно признателен, – ехидно заметила Бреака. – Хотя он и стар, но, возможно, проживет еще много лет и успеет одарить тебя кучей всяких полезных вещей, в том числе свободой.
      В этот момент Мина повернулась к ним, и Фиона покраснела. Благодарение святым, подумала она, что норманнские женщины не говорят на гэльском.
      Перед тем как войти в духоту дома, Даг глубоко втянул в легкие свежий воздух. Оказавшись внутри, он подошел к очагу, взял кусок ржаного хлеба, потом зачерпнул ложкой творог и, сев на скамью у одного из столов, собрался поесть, когда к нему, почесывая живот, подошел Бродир.
      – Так что же ты сделал с этой ирландской сучкой? – небрежно бросил он. – Неужели она все еще спит? Небось так нагонял ее ночью, что она до сих пор не может прийти в себя?
      Даг пожал плечами.
      – Она давно встала и работает вместе с другими женщинами под присмотром Мины.
      – Мина? – Бродир сощурил глаза. – Ты хочешь сказать, что с самого начала собирался сделать из чужестранки домашнюю прислугу, засадить ее за прядение и выпечку хлеба?
      Даг бросил на собеседника предостерегающий взгляд.
      – Она обучена таким вещам.
      Бродир фыркнул.
      – Эта женщина создана для любви и ни для чего другого. Почему ты не захотел оставить ее при себе для постельных утех?
      На щеках Дага заходили желваки. Именно этого он и боялся. Нужно как-то отвадить Бродира, не вмешивая снова ирландку в свою жизнь.
      – Теперь ее судьбой распоряжается Мина, – твердо произнес он.
      – Но ночью… – глаза Бродира источали похоть. – Кто будет распоряжаться ею ночью? Предупреждаю, если она не будет спать в твоей кровати, я обязательно затащу ее в свою. – Бродир тряхнул сальными волосами и зашагал прочь.
      Некоторое время Даг стоял без движения. Не прошло и двух часов с тех пор, как он разговаривал с Миной, а план его уже был под угрозой.
      Он перевел взгляд на дверь: Фиона и рыжеволосая служанка пошли в дом как раз в тот момент, когда Бродир выходил из него. Даг успел увидеть, как викинг коснулся боком ирландки, едва не сбив с ног, и тут же быстро протянул руки, словно желая удержать. Но вместо того, чтобы взять девушку за руку, он схватил ее за талию, как бы ненароком скользнув другой рукой по груди.
      Через мгновение Даг уже был на ногах. Он заметил, как лицо ирландки вспыхнуло отвращением и гневом, а рука ее взметнулась вверх. Она отвесила Бродиру полновесную оплеуху; в ответ тот только рассмеялся, а затем, все так же продолжая смеяться, выпустил ее из рук и вышел за дверь.
      Пока Даг приближался, ирландка не сводила с него вызывающего взгляда; глаза ее горели гневом. Хотя Даг и оценил то, как быстро и без колебаний она ответила на выходку Бродира, он все же был возмущен, поскольку ему снова пришлось вмешаться, чтобы защитить ее.
      Подойдя почти вплотную, Даг уловил хвойный запах мыла, который струился от волос Фионы, и заметил розовое сияние, исходящее от ее кожи: оно еще больше усиливало ее очарование. Он желал эту женщину до безумия – что же удивительного в том, что и другие мужчины не оставались к ней равнодушными?
      – Я предупреждала тебя, Даг, – раздался у него за спиной голос невестки. – Нелегко будет держать остальных подальше от нее. Но может быть, после того, как я обрежу ей волосы, она не будет так уж привлекательна…
      – Ее волосы? – Даг поморщился, как от боли. – Ты в самом деле собираешься сделать это?
      – Отчего же нет?
      – Но ведь они так красивы, – запротестовал Даг. – Не пойму, какая в этом нужда.
      – Рабыням некогда заниматься волосами, особенно такими густыми и длинными, как у нее.
      – Нет.
      Даг постарался произнести это короткое слово как можно бесстрастнее. Было совершенным абсурдом, что его беспокоило, обрежут или оставят ирландке волосы. Мина абсолютно права: лишившись своих длинных черных кос, пленница сразу станет выглядеть куда менее привлекательно, и тогда мужчины не будут так досаждать ей.
      – Нет, – повторил он в ответ на нетерпеливый взгляд Мины. – Я понимаю, это глупо, но…
      Даг глубоко вздохнул, вспоминая, с какой заботой ирландка ухаживала за его рукой. Хотя ему уже пришлось как-то напомнить ей, что больше он ничего ей не должен, но сердце его говорило совсем другое. Он сделал ее рабыней, но не хотел видеть униженной, лишенной части своей красоты.
      – …я ей кое-чем обязан, – закончил он.
      Несколько мгновений Мина смотрела на викинга, потом молча кивнула.
      – Ладно, ты продолжаешь оставаться ее хозяином, а я лишь нахожу ей работу. Но как быть с ее одеждой? Ты хочешь, чтобы она сбивала масло и пекла хлеб в этом роскошном наряде?
      Даг взглянул на Фиону, потом перевел взгляд на рыжеволосую служанку, стоявшую рядом с ней. Та была облачена в бесформенное вязаное платье из коричневой шерсти – обычное одеяние рабов. Такое платье надежно укроет точеную фигуру ирландки.
      – Здесь я во всем полагаюсь на тебя, Мина, – ответил он.
      Даг смотрел, как невестка приблизилась к рабыням и, кивнув, велела им следовать за ней в кладовую.
      Потом он снова уселся за стол и тут обнаружил, что окончательно потерял всякий аппетит. Если бы его собака была жива, он бы отдал ей все, что не доел. Тоска овладела им. Без Ульви Энгваккирстед был совсем не тот.

Глава 13

      До чего же неудобная штуковина! Фиона покрепче ухватила деревянное блюдо с жареным мясом и свободной рукой потерла плечо, на которое пришелся шов ее нового балахона. Одежда болталась на ней и была не такой тесной, как платье Дювессы, но грубая шерсть, из которой она была связана, делала ее страшно неудобной. Фиона чувствовала, как на лбу ее выступает испарина, а между грудей, щекоча кожу, стекают струйки пота.
      Она обвела взглядом дымное пространство зала – все здесь было пропитано запахами пота и пива, что само по себе казалось ей отвратительным; к тому же она была вынуждена постоянно смотреть на обнаженных по пояс норманнов, поглощающих жареное мясо, срезанное с дымящейся туши быка, висевшей над огнем очага, и опорожняющих рог за рогом. Зрелище это живо напомнило Фионе праздничные пиры в дома ее отца, хотя ирландские воины все же никогда не вели себя так грубо, как эти люди. Викинги громко хохотали, то и дело хрипло выкрикивая что-то на своем варварском языке.
      Слава Богу, по крайней мере, они не любили петь. Бреака успела шепнуть ей, что в отличие от ирландцев норвежцы не отличались тягой к музыке, хотя среди них и пользовались громадной популярностью скальды, рассказчики народного эпоса. Ближе к вечеру, сказала Бреака, когда скальды затянут свои песни, викинги на удивление быстро утихомирятся и будут слушать их заворожено, как дети. Тогда, возможно, и она сможет передохнуть, устало подумала Фиона. Ноги и спина болели от усталости, голова стала тяжелой. Если она присядет хоть на минуту, то тут же уснет, несмотря на дикий шум вокруг.
      Держа деревянное блюдо обеими руками, девушка подошла к столу, за которым восседал в резном кресле ярл. От вида пергаментной кожи его лица, изборожденного морщинами, и жидких прядей седых волос на его голове Фиону передернуло. Она вспомнила совет Бреаки соблазнить ярла и невольно поморщилась. Даже если ее жизнь станет совершенно невыносимой, она лучше обратится к Дагу или умрет, чем разделит ложе со старым Кнорри.
      Фиона прошла вдоль стола и поставила блюдо перед ярлом, но при этом видела только устремленный на нее взгляд Дага, от пронзительности которого все тело ее горело. Грубая шерсть платья, тершая соски грудей, приводила ее в еще большее смятение.
      Девушка резко повернулась, намереваясь вернуться в кухню за новым подносом. Может быть, это ей только кажется, что Даг ненавидит ее, думала она, пробираясь вдоль рядов пирующих. В конце концов, пришел же он ей на помощь, когда этот отвратительный Бродир напал на нее. Если бы она не ударила его по лицу, Даг обязательно вмешался бы: должно быть, он все еще чувствовал себя обязанным ей.
      Подойдя к очагу, Фиона обнаружила, что сидевшие около него викинги сдвинули столы и о чем-то оживленно разговаривали. Она взглянула на разгоряченных, вспотевших людей и решила обойти их, но тут к ней протянулась мужская рука и схватила ее за платье. Сразу узнав Бродира, девушка вскрикнула. Викинг рывком усадил ее к себе на колени, и она забилась в его объятиях, плача от гнева и страха, в то время как Бродир лишь смеялся, шаря по ней взглядом своих поросячьих глаз. Она повернулась к нему и замахнулась кулаком, целясь в лицо, но он схватил ее за запястье и рванул руку вниз с такой силой, что слезы снова брызнули из ее глаз.
      Фиона бросила отчаянный взгляд в направлении стола, за которым сидел ярл, надеясь на помощь Дага, но тот смотрел в другую сторону, поглощенный, очевидно, разговором со своим братом; в переполненном людьми шумном зале она не могла рассчитывать на то, что сможет привлечь его внимание. Между тем Бродир стал тискать ее; его сальные пальцы нашарили ее груди сквозь грубую шерсть балахона. Фиону охватило отчаяние: подумать только – перенести все тяготы морского перехода и стыд рабства только для того, чтобы этот грязный викинг изнасиловал ее на глазах у своих собутыльников! Она должна что-то сделать!
      Прекратив сопротивление, Фиона дождалась, когда ее обидчик ослабил свои объятия. Если она чему-то и научилась в своей борьбе с мужчинами, так это тому, что на них куда эффективнее грубой силы действует неожиданность.
      По-прежнему придерживая ее за талию левой рукой, Бродир скользнул правой вниз по ее телу, нащупывая подол балахона. Тем временем взгляд Фионы остановился на столе, где среди объедков и обгрызенных костей виднелась рукоять ножа. В груди ее вспыхнула надежда – если она сможет дотянуться до оружия, борьба ее не будет напрасной. Она дождалась, когда викинг просунул руку под подол балахона и повел вверх по ее телу.
      Одним быстрым движением девушка нагнулась к столу, схватила нож, повернулась и ударила им Бродира, целясь ему в лицо. Тот успел уклониться, так что удар пришелся в основание шеи. Взревев, как бык, Бродир выпустил жертву и, ухватившись за ручку обеими руками, вырвал нож из раны. Брызнула кровь. Чтобы не оказаться залитой ею, Фиона подалась в сторону, потеряла равновесие и ударилась о столешницу. Боль пронзила ее. Оцепенев, она не двигалась с места до тех пор, пока не оказалась в чьих-то сильных руках.
      Этот викинг был, по-видимому, товарищем Бродира; его налитое кровью лицо пылало гневом, а стальные пальцы едва не сломали ей кости. Фиона закричала, и ее отчаянные вопли на мгновение перекрыли общий гул. Она не хотела так просто умирать.
      Всего минуту назад выглядевшая довольно мирной, обитель викингов мгновенно превратилась в ад, в столпотворение кричащих разгневанных людей. Фиона тоже кричала изо всех сил, и поэтому не сразу заметила, как уже другие руки вырвали ее из железной хватки первого викинга. Она продолжала отбиваться все то время, пока новый владелец перебрасывал ее себе через плечо, и успокоилась, только когда поняла, что ее подняли вверх, к самому потолку, и быстро понесли к выходу из зала.
      Шум и суматоха стали постепенно стихать. Человек, выходя, пригнулся, прошел по коридору, открыл дверь и швырнул ее на кровать.
      Задыхаясь, Фиона приподнялась, взглянула в мертвенно-бледное лицо Дага и только потом перевела дух. Он снова спас ее!
      Однако по мере того, как викинг продолжал смотреть на нее, чувство облегчения куда-то пропало. Даг стоял над ней, сжав кулаки, глаза его метали голубые молнии. Он выглядел так, словно собирался избить ее до полусмерти.
      Фиона обреченно вздохнула. Тело ее и без того болело, горло саднило от криков. Если ей суждено найти смерть в этом мрачном, чужом для нее мире, лучше уж принять ее от руки этого великолепного воина.
      Она вытянулась на кровати, дрожа всем телом. Пусть случится самое худшее – все равно у нее уже нет сил противостоять судьбе.
      Постепенно взгляд ее светло-зеленых глаз стал странно-спокойным, и теперь безвольно лежащие на постели тонкие изящные руки и стройные ноги словно сами отдавали ее ему во власть. Даг ощутил, как его гнев начал понемногу исчезать. Женщина ни в чем не виновата, она только защищала себя; откуда ей было знать, что карой для раба, осмелившегося поднять руку на викинга, испокон веку являлась смерть! Будет ли ярл снисходителен к ней только потому, что она еще так молода и к тому же красива?
      Даг почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. То, что она принадлежала к слабому полу, лишь усугубляло ее вину. Если Бродир умрет от раны, то смерть эта будет считаться позорной. Несмотря на жизнь, проведенную в боях, дух его не будет вознесен валькириями и не разделит славу героев, пирующих под высокими сводами в громадных залах Валгаллы.
      И все-таки Бродир вряд ли так скоро покинет этот мир, особенно если за ним заботливо ухаживать, – прежде он уже оправился от доброй дюжины куда более серьезных ран, полученных в боях от мечей и боевых топоров противника; убить этого человека было не легче, чем быка.