Сипстрасси: Камни власти (№2) - Последний Меч Силы

Но это?.. Это почти смешно.

— Посмотри направо, спесивый сын потаскухи, — сказал Утер, поднимая Меч Кунобелина и указывая острием на север. Над самым высоким холмом зазмеилась белая молния, воздух вокруг замерцал. Из ниоткуда выступил Геминий Катон во главе своего легиона, за стройными рядами которого тысячи бригантов ехали на боевых колесницах из бронзы и железа.

— И налево! — загремел король, и Вотан повернулся в седле. Вновь воздух замерцал, раздвинулся, и тридцать тысяч сакских воинов во главе с Астой построились в боевой порядок. Угрюмые мужчины, вооруженные топорами с длинными ручками, они стояли молча, ожидая только приказа своего вождя с расчесанной надвое бородой, чтобы отомстить готам.

— Что же ты не улыбаешься? — спросил Кровавый король.

Обнаружив, что враги вшестеро превосходят их численностью, готы отступили и построились огромным кольцом, сомкнув щиты, но Вотан пожал плечами.

— Ты думаешь, ты выиграл? Ты воображаешь, что я полагаюсь только на этих людей?

Он снял шлем, и Утер увидел, как под кожей на его лбу появилась полоса пульсирующего алого света, словно отблеск невидимой короны, Вверху небо потемнело, и в клубящихся тучах король увидел орду демонов — они кружили и устремлялись вниз, словно пытаясь страшными когтями разломать невидимую преграду.

Внезапно конь Вотана прянул в сторону от короля — на его боках появилась чешуя, голова вытянулась, сузилась, из пасти вырвался огонь. Чудовище вздыбилось, но Утер уже взмахнул Мечом, отбив струю огня, который только опалил траву у его ног. Лезвие со свистом перерубило чешуйчатую шею, и безголовое чудовище забилось в судорогах на земле. Вотан успел спрыгнуть, обеими руками схватив свой меч, змеей выползший из ножен.

— Как и подобает! — сказал он. — Два короля в поединке решают судьбы мира.

Их мечи скрестились с лязгом. Вотан был воином невероятной силы и уверенности в себе — со дня своего воскрешения он не потерпел ни единой неудачи в бою. Но и Утер был могуч, а его наставником был Кулейн лак Фераг, величайший воин века. И бились они на равных. Их мечи свистели и пели, и все, кто видел их, дивились искусству противников. Время не имело значения, потому что ни тот, ни другой не знал усталости. Бой продолжался, и по-прежнему они выглядели равными.

Воины во всех войсках молча и неподвижно ждали исхода, и только демоны кружили и кружили, тщась прорваться сквозь невидимую стену.

Лезвие Утера вонзилось в бок Вотана, но свирепый ответный удар рассек бедро короля. Утер пошатнулся, и меч Вотана погрузился в его тело между ребрами. На миг глаза Вотана зажглись торжеством, но король откинулся, и великий Меч Кунобелина описал крутую беспощадную дугу. Вотан, чей меч застрял в теле Утера, мог только закричать, когда лезвие размозжило его череп, пройдя под короной из Сипстрасси. Во все стороны брызнули окровавленные костяные осколки.

Король готов зашатался, взывая к магии Сипстрасси, но Утер перекатился на колени, и Меч вошел в живот Вотана снизу вверх, рассекая сердце пополам. Вотан упал, его тело задергалось, и одним ударом Утер отделил голову от туловища. Но Сипстрасси еще светились в черепе, а над головами воинов преграда начинала поддаваться.

Утер попытался вновь взмахнуть Мечом, но силы ему изменили.

Он поник на коленях в траве. На него упала тень.

— Вручи мне твой Меч, мой король, — сказал Галеад.

Утер отдал ему Меч и упал рядом со своим врагом, а Галеад поднял лезвие вверх.

— Прочь! — воскликнул он, и ураганный ветер согнал тучи в одну, небо расколола раздвоенная молния, из Меча вырвался луч света, рассекая тучи.

Демоны исчезли.

Высоко в небе появилось сверкающее пятно, словно катилась серебряная монета, волоча огненный шлейф. Галеад увидел, что Камень, вделанный в рукоять Меча, по» мерк, теряя цвет. Комета, про которую ему говорил Пендаррик, летящая звезда, способная вбирать магию Сипстрасси… и Галеад понял, чего он должен пожелать.

— Забери ее всю! — отчаянно закричал он. — ВСЮ!

Небо вверху раздвинулось, точно занавес, а комета словно бы раздулась. Ближе и ближе надвигалась она, огромная и круглая, будто молот богов опускался, чтобы сокрушить землю. Воины попадали в траву, закрывая головы руками. Галеад почувствовал, как притяжение кометы высасывает силу из Меча, извлекает магию из Камня и забирает жизнь из его тела. Его сковала страшная слабость, руки стали худыми и костлявыми, колени подогнулись, и он упал, но по-прежнему держал Меч высоко над головой.

Столь же внезапно, как и появилась, комета исчезла, и воцарилась глубокая тишина. Кормак и Прасамаккус подбежали к королю, даже не взглянув на дряхлого испитого старика, который лежал в траве, все еще сжимая в костлявых пальцах Меч Кунобелина.

В Великом Круге блеснула вспышка, и оттуда вышел Пендаррик. Опустившись на колени рядом с Галеадом, он прикоснулся Сипстрасси к его лбу, и юность вновь вернулась в его тело.

— Ты нашел Слова Силы, — сказал Пендаррик.

— Зло исчезло?

— На вашей планете больше не осталось Сипстрасси. Быть может, где-нибудь на дне океана, но ни одного, который люди могли бы отыскать и за тысячу лет. Ты совершил это, Галеад. Ты уничтожил царство магии.

— Но у тебя ведь есть один.

— Я явился сюда из Ферага, мой друг. Комета там не показалась.

— Король! — сказал Галеад, пытаясь приподняться.

— Погоди! Сначала соберись с силами. — Пендаррик отошел туда, где лежал Утер. Раны короля были страшными, и из прободенного бока струилась кровь. Прасамаккус старался, как мог, остановить ее. Гвалчмай и Северин Альбин поддерживали раненого, а Кормак стоял рядом.

Пендаррик встал на колени рядом с королем и хотел прижать Сипстрасси к его боку.

— Нет! — прошептал Утер. — Это конец. Приведи ко мне вождей готов и саксов, Прасамаккус. Поторопись!

— Я могу исцелить тебя, Утер, — сказал Пендаррик.

— Зачем? — Борода короля побагровела от крови, а лицо было смертельно бледным. — Я не могу стать меньше, чем я есть. Я не могу жить на покое. Я люблю ее, Пендаррик, и всегда любил. Но я не могу стать просто человеком. Ты понимаешь? Если я останусь, то чтобы сражаться с саксами, и бригантами, и ютами — пытаясь, чтобы свеча продолжала гореть немного дольше.

— Я знаю это, — печально сказал Пендаррик.

Прасамаккус вернулся с высоким светловолосым готом, который опустился перед королем на колени.

— Твое имя?

— Аларих.

— Ты хочешь жить, Аларих?

— Конечно, — ответил воин без запинки.

— Тогда вы сложите оружие, и я обещаю, что вам позволят вернуться на ваши корабли.

— Почему ты нас пощадишь?

— Я устал от крови и смерти. Твой выбор, Аларих, — жить или умереть. Сделай его сейчас.

— Мы будем жить.

— Хороший выбор. Северин, последи, чтобы мой приказ был исполнен. Где Аста?

— Я здесь, Кровавый король, — сказал Аста, скорчившись рядом с умирающим королем.

— И я сдержу обещание, которое дал тебе вчера.

Отдаю тебе край южных саксов во владение и управление. Объявляю об этом перед свидетелями.

— Как вассалу?

— Нет, как королю, отвечающему только перед своим народом.

— Принимаю. Но это не обязательно положит конец войнам между моим народом и твоим.

— Нет такого человека, который мог бы покончить с войной, — сказал Утер. — Пригляди, чтобы готы добрались до своих кораблей.

— Это приказ, Кровавый король?

— Это просьба, с какой один король может обратиться к другому.

— Тогда я согласен. Но тебе бы надо полечить эти раны.

Утер поднял обагренную кровью руку, и Аста взял ее в пожатии воинов — запястье к запястью.

— Отвезите меня на Остров, — сказал Утер. — Кто-то ждет меня там.

С величайшей осторожностью они подняли короля и отнесли внутрь великого Круга, где положили его на алтарный камень. Пендаррик встал рядом, но король подозвал Кормака.

— У нас не было времени узнать друг друга, мой сын. Но не думай обо мне с горечью. Все люди делают ошибки, и большинство дорого платят за них.

— Без горечи, Утер. Только с гордостью… и сожалением.

Король улыбнулся.

— Галеад, — прошептал он слабеющим голосом.

— Я здесь, мой король.

— Когда мы пройдем врата, ты увидишь лодку. Отнеси меня в нее и поплыви к Острову. Там будет ждать женщина, которая знает, что я солгал. Скажи ей, что мои последние мысли были о ней. — Утер поник на камне.

Пендаррик быстро шагнул к нему, поднимая руку, и король с Галеадом исчезли.

Прасамаккус испустил страдальческий крик и, шатаясь, побрел прочь. Глаза Гвалчмая оставались сухими, лицо окаменело.

— Он вернется. Я знаю… когда для нас настанет тяжелый час.

Все молчали. Потом Северин Альбин положил ладонь на плечо Гвалчмая.

— Я не знаю всех ваших кельтских поверий, — сказал он, — но я тоже верю, что для таких людей, как Утер, есть особое место и что он не умрет.

Гвалчмай обернулся, чтобы ответить, но уже не мог сдержать слез, а потому кивнул и отошел к алтарю, глядя в небо.

Кормак стоял стороне, его сердце налилось свинцовой тяжестью. Он не знал Утера, но в его жилах текла кровь короля, и он гордился этим. Оглянувшись, он увидел, что по лугу бежит молодая девушка и ветер играет ее длинными волосами.

— Андуина! — закричал он. — Андуина!

И она его услышала.

ЭПИЛОГ

Горойен сняла серебряный шлем и положила на трон рядом с серебряными рукавицами и нагрудником.

Мечи она не отстегнула. Потом прошла через залу между безмолвными рядами чудовищ-теней и вышла на равнину перед Башней.

Ей была видна серая лента дороги, которая вилась, исчезая в неизмеримой дали. Там стоял мужчина в плаще с низко опущенным капюшоном. И она пошла к нему, держа руку на серебряном мече.

— Ты слуга Молека? — спросила она.

— Я ничей слуга, Горойен, только, возможно, твой.

Он откинул капюшон, и она ахнула, пряча лицо в ладонях.

— Не смотри на меня, Кулейн! Ты увидишь только тление и прах.

Он нежно отвел ее руки и посмотрел на лицо совершенной красоты.

— Ни тления, ни праха. Ты прекрасна, как в тот день, когда я в первый раз увидел тебя.

Она посмотрела на свои руки и поверила ему.

— Ты можешь любить меня после того, что я сделала с тобой? — спросила она.

Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.

— Никто не знает, куда ведет эта дорога, — сказала она. — Ты думаешь, там может быть рай?

— Я думаю, мы уже нашли его.

1

Подразумевается первый христианский мученик в Британии.