15

О'Брайен водил граблями с мелкими зубьями, распределяя влажный порох по панели для просушки. Бок о бок с ним работал Сэм-сон. Сентябрьский ветерок приятно овевал работающих, и О'Брайен остановился на минуту, наслаждаясь бризом.

— Чего это ты? — спросил Сэмсон. О'Брайен открыл глаза, смущенный, что друг застал его врасплох. После той памятной драки в день прибытия О'Брайена они подружились. Однажды Сэмсон и Нгози даже пригласили О'Брайена на ужин.

— Я просто рад, что кончилась эта адская жара. Ветерок очень приятный.

— Кого ты обманываешь? — рассмеялся Сэмсон. — Ты мечтаешь о какой-то красотке; скажи старику Сэмсону, как ее зовут.

О'Брайен оперся на свои грабли.

— Как зовут кого?

— Твою леди. — Сэмсон тоже остановился и оперся на грабли, во рту он держал зубочистку.

— Не понимаю, о чем ты.

— Бедняга управляющий, он влип по уши! — Сэмсон радостно хлопнул себя по ноге.

О'Брайен нахмурился. Неужели все так ясно написано у него на лице? Несколько недель романа с Лиз заставили О'Брайена заволноваться. Он думал, что скоро устанет от нее, она надоест ему, подобно рыжей служанке или жене капитана и всем, остальным прежним его женщинам. Но Лиз была совсем особенной. О'Брайен догадывался об этом еще до начала их романа. Он ругал себя за то, что не сумел сдержаться, несмотря на все свои предчувствия. В прошедшие две недели Элизабет сама спешила к нему каждую ночь, но О'Брайен с трепетом ждал этих встреч, как узник ждет свидания. Целыми днями он мечтал о ней и, сталкиваясь с Элизабет по делам управления заводом, с трудом удерживался в рамках, подобающих официальным отношениям хозяйки и служащего.

О'Брайен не мог сосредоточиться на ее словах, но лишь любовался ею, не в силах отвести глаз. Он был влюблен как мальчишка. В постели Элизабет была самой нежной и приятной любовницей, какую ему доводилось встречать, но, выйдя из дверей его коттеджа, она становилась хозяйкой завода. Эта женщина была хладнокровна и требовательна в работе почище любого надсмотрщика на плантации. В те минуты, когда О'Брайен отчаянно всматривался в ее глаза, желая отыскать в них знакомое выражение, Элизабет, холодно глядя словно бы сквозь него, требовательно вопрошала, почему не работает мельница.

О'Брайен взглянул в широкое лицо своего темнокожего друга. Ему необходимо выговориться, кому это может причинить вред? Никто никогда не заподозрит Лиз в связи с ним, видя ее обращение с ним на людях.

— Сэмсон, она сводит меня с ума. Ни одной женщине это еще не удавалось.

— Понятно! — захохотал Сэмсон. — Не скажу, что это очень хорошо, у тебя ведь жена и дети. Моя Нгози тоже свела меня с ума. Мисс Лизбет правильно сделала, что заставила нас пожениться. — Он посмотрел на свои ботинки. — Если хочешь избавиться от этого наваждения, тебе лучше всего вызвать сюда жену и детишек.

— Женщины только мешают, Сэмсон. Я — одиночка, понимаешь. В моих планах нет места женщине… даже жене. Через несколько лет я заложу свой собственный завод немного выше по течению. Я хочу быть хозяином, а не слугой.

— Да-а, если бы это слышала мисс Лизбет, ты бы вылетел отсюда в два счета, управляющий.

О'Брайен улыбнулся. Ему доставляло удовольствие слышать, когда об Элизабет говорили с почтительным страхом. Ему льстило, что такая сильная женщина выбрала его…

Да, но для чего выбрала? Для того лишь, чтобы он давал ей наслаждение. О'Брайену не нравилась та легкость, с какой Элизабет подходила к их отношениям. Казалось, он ничего для нее не значит. Совсем как все женщины до нее ничего не значили для О'Брайена. В этом и состояла трудность их взаимоотношений: в Элизабет О'Брайен видел самого себя — прежнего. Он был нежным и заботливым любовником, и женщины обожали его; но ни одной из них О'Брайен никогда не позволял проникнуть себе в душу. С Лиз все получилось иначе: она вошла в его сердце с первой же их встречи.

О'Брайен снова принялся за работу. Что, черт побери, с ним происходит? Он уж слишком поглощен своими чувствами. Целеустремленный человек не может позволять себе подобную роскошь. Наверное, думал О'Брайен, лучше порвать с Лиз прямо сейчас, пока он не навлек беду на них обоих… Нет, не сейчас. Нужно подождать, пока Элизабет наконец устанет от него, а он найдет себе другую женщину. Тогда им не придется ссориться. Она просто перестанет приходить по ночам, а он не будет больше мечтать о ней, когда ее нет рядом. Их отношения вернутся в прежнее русло спокойно и легко… О'Брайен молил Пресвятую Деву, чтобы так оно и случилось.

Элизабет стояла на коленях в густой траве своего сада. Расчесывая густую блестящую шерсть Лэйси, она пыталась определить, не собирается ли та вскоре ощениться. Неподалеку на скамейке сидела Клер, очаровательная в ярком цветастом платье. В руках Клер держала букетик только что сорванных ноготков. Элизабет редко видела Джессопа после его возвращения из поездки три недели назад. Но, поглощенная своим романом с О'Брайеном, она придавала этому мало значения. Ей стоило большого труда сосредоточивать внимание на делах: все ее мысли были о предстоящей ночи.

— Мне не нравится, когда вы с братцем ссоритесь, — неожиданно заявила Клер. — Если вы вздорите, он и ко мне начинает относиться хуже.

Элизабет удивленно подняла голову: буквально минуту назад они с Клер обсуждали соседей.

— С чего ты взяла, что мы поссорились с Джессопом?

— Я не так глупа, как ты думаешь.

— Я так вовсе не думаю, — мягко возразила Элизабет. — Мне просто интересно, как ты узнала о наших разногласиях. Джессоп тебе сказал?

— Он сказал, что не уверен, женится ли на тебе. Сказал, ты ведешь себя странно, будто у тебя все время женские недомогания.

— Черт возьми, я терпеть не могу, когда он так говорит!

— Я и сама догадалась о вашей ссоре, потому что он тебя часто ругает. — Клер оторвала желтый лепесток и бросила его. Лепесток сразу подхватил ветер. — Говорит, ему не справиться с двумя женщинами, у которых нервные расстройства.

Элизабет заскрежетала зубами от ярости. Она еще не решила окончательно, как ей поступить с Джессопом. Они не виделись уже пару недель, но он по-прежнему держался с ней, словно имел на нее особые права. Джессоп разгуливал по ее земле как по своей собственной, он до сих пор не объявил никому, что их с Элизабет свадьба скорее всего не состоится, а теперь еще сравнил ее с Клер!

— Клер, не подскажешь ли мне, где найти твоего братца, мне надо немедленно с ним переговорить.

— Последний раз я видела его сегодня утром, — ответила Клер, продолжая выдергивать лепестки из цветка. — Он разговаривал о делах с одним из своих друзей. Мистер Маллен приятный человек, но разговор мне наскучил, и я пошла к тебе. — Клер откинула волосы со лба. — Здесь довольно свежо. Можно я пойду в дом и поиграю на твоих клавикордах?

Элизабет нахмурилась и ничего не ответила. Она взглянула на Клер и внезапно заметила пятно у нее на шее.

— Что это, Клер?

— О чем ты? — невинно переспросила Клер.

— Вот это, — Элизабет отвела локоны Клер и открыла большой пурпурный кровоподтек.

Клер потрогала это место.

— Не знаю, может, раздражение кожи? Я всегда растираюсь лосьоном перед сном.

Элизабет села рядом с ней на скамейку, чтобы получше рассмотреть синяки. Что это? Следы пальцев? Неужели кто-то хотел задушить Клер? Но кто? Один из рабочих? Нет. Эту отметину оставили не руки.

— Клер, ты была с каким-то мужчиной? — резко спросила Элизабет. — Ты позволила кому-то поцеловать тебя в шею?

— Братец говорит, что мужчины — это зло. Им только одного надо — надругаться над такой невинной девушкой, как я, мерзким гадам! Но братец обещал защитить меня от этих проклятых ублюдков. — Клер посмотрела Элизабет прямо в лицо.

Та не стала обращать внимания на ужасные ругательства, которые изрыгала ее золовка. Эту отметину — явно след очень крепкого поцелуя — безусловно оставил мужчина. Элизабет положила руку на руку Клер.

— Клер, дорогая, твой брат в чем-то прав, бывают и впрямь дурные мужчины, и они могут злоупотребить твоей невинностью. Ты не должна разрешать им целовать или трогать тебя. Понимаешь, о чем я? Они могут причинить тебе боль, дорогая. Тогда ты заболеешь, и у тебя в животе появится ребеночек.

Клер взглянула на Элизабет невидящими глазами. Потом она протянула ей руку, сжатую в кулачок.

— Хочешь посмотреть на моего мышоночка? Я дам его тебе подержать, если попросишь.

— Разве ты не собиралась поиграть на клавикордах? — спросила Элизабет, вставая со скамейки.

Клер тоже вскочила.

— Ах, да! — Она побежала к дому, шурша юбками. — А можно, мышонок тоже поиграет? — крикнула Клер на ходу. — Он очень хорошо играет на клавикордах!

Элизабет печально улыбнулась. Порой Клер вела себя совершенно нормально, и все забывали, насколько серьезно она больна. Но в минуты, подобные этой, Элизабет начинала сомневаться, что Клер когда-нибудь оправится после смерти Пола.

Неделю спустя Элизабет брела в лесу вдоль берега реки. День уже клонился к вечеру, и прохладный ветерок шумел в ветвях деревьев. Желтые листья падали вниз, кружась, и ложились на ее голову и плечи. О'Брайен рассказал ей, что где-то неподалеку есть заброшенная хижина, но, если не удастся скоро ее разыскать, то придется вернуться. Ей не понравилось предложение встречаться днем, это казалось Элизабет непристойным. Почему же она пришла? Потому что не могла насытиться. Она с удовольствием занялась бы любовью с О'Брайеном сейчас, но желала бы снова встретиться с ним ночью. От недосыпания Элизабет перестала справляться с работой. Она дремала за столом у себя в кабинете и клевала носом за ужином. Зато никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой.

Элизабет поправила тонкую шерстяную шаль у себя на плечах. Впереди между сосен она разглядела неуклюжее каменное строение.

— О'Брайен? — позвала она. — О'Брайен, вы здесь?

Элизабет подождала ответа, прислушиваясь к звукам леса. Белочка проскакала мимо нее с желудем в зубах. Внезапно раздался шорох сухих листьев, и из дверей хижины показался заспанный О'Брайен. Его волосы были в беспорядке, одежда измята.

— Я вас случайно не разбудила?

— Пресвятая Дева! Лиз, по ночам вы не даете мне спать, а потом хотите, чтобы я целый день вкалывал на заводе? Да вы меня угробите!

— Что ж, я могу уйти, а вы отсыпайтесь, — засмеялась Элизабет.

— Ну уж нет. — Он поймал ее за плечи. Элизабет потерлась щекой о волосы на его груди в разрезе простой белой рубашки.

— Есть ли у вас приличный гардероб, мистер О'Брайен? И почему вы им пренебрегаете?

— У меня есть только один приличный костюм для свадеб и похорон. Я простой человек, Лиззи, не забывайте об этом. Таким людям, как я, ни к чему франтовские наряды. Простые люди созданы для работы.

Элизабет подняла подбородок, позволив ему поцеловать ее шею. О'Брайен прав, она не должна сравнивать его ни с Полом, ни с Джессопом, ни тем более со своим отцом. Не в ее власти требовать, чтоб он перестал быть самим собой.

— Мне нравится, когда вы меня так целуете.

— Так? — О'Брайен отвел край шали и поцеловал ямочку у горла. — Но чем бы мне еще вас порадовать?

— Спуститесь ниже, — ответила Элизабет и рассмеялась.

— С вами не соскучишься, милашка! — О'Брайен засмеялся вместе с ней. Он обнял Элизабет за плечи и повел в сторону хижины. — Вы непредсказуемы, как ураган, и темперамент похожий.

— Продолжайте разговаривать в том же духе, милок, и завтра я отправлю вас чистить конюшни.

— Ничего не скажешь, вы держите меня в узде, — поморщился О'Брайен.

Одна стена хижины, в которую они направлялись, почти развалилась. Внутри на грязном, покрытом высохшими листьями полу О'Брайен постелил старое шерстяное одеяло. В углу стояла корзинка с головкой сыра и краюхой хлеба. Приглядевшись, Элизабет заметила еще пару яблок и кувшин сладкого сидра. Она повернулась к О'Брайену.

— У нас пикник?

— От вашего темперамента у меня разыгрывается аппетит.

— Здесь не слишком укромно, — сказала Элизабет, показывая на разрушенную стену и просвечивающую крышу.

— Что может быть лучше, чем любовь под открытым небом?

Элизабет прислонилась к нему, отдыхая в его объятиях.

— Но нас могут заметить.

— Тут никого нет. Вот разве что белки станут подсматривать, но они ничего не расскажут.

— Только белочки… — Элизабет подставила ему губы для поцелуя. Казалось, время остановилось, пока они целовались. Воздух был напоен ароматом леса и наполнен птичьими песнями. О'Брайен обнажил ее плечи, грудь и поцеловал соски, ставшие твердыми от осенней прохлады. От этих поцелуев кожа Элизабет покрылась мурашками. Элизабет рассмеялась воркующим смехом, и ее руки опустились к завязкам его коротких штанов. За последние две недели она хорошо научилась развязывать мужские одеяния.

— Хочу, чтобы вы их сняли.

О'Брайен застонал, когда она ловко стянула с него бриджи, проведя руками по его крепким мускулистым ягодицам. Распаленная его ласками, она опустилась перед ним на колени.

— Что вы делаете? — спросил он хрипло. Элизабет приподняла рукой его набухшую плоть и легонько пощекотала языком.

— Лишь то, чему вы сами меня научили. — О'Брайен вытащил шпильки из ее прически и начал гладить распущенные волосы.

— Вы хотите свести меня с ума, вот чем вы занимаетесь.

Элизабет не ответила, она нежила и услаждала его, сама млея от удовольствия, которое ему доставляла.

Элизабет поразило, сколько наслаждения могут подарить друг другу мужчина и женщина. Почему никто не рассказывал ей об этом? По какой причине они никогда не занимались этим с Полом?

— Хватит, — прохрипел О'Брайен и притянул ее к себе. — Теперь, сладкая колдунья, я попробую, каковы вы на вкус.

Он опустил Элизабет на сухие листья и поднял ее юбки. Она вцепилась в его волосы и вскрикнула, когда он начал целовать и ласкать ее, как умел только он один. Она поняла, за что О'Брайена так любят женщины, почему рыжая служанка все еще бегает за ним.

Неожиданно он прекратил свою изысканную пытку, приложил палец к губам и поднялся. Он выглядел очень забавно — в рубашке, но без штанов. Из кармана своей куртки О'Брайен достал кремневый пистолет. Элизабет принялась лихорадочно поправлять одежду, стараясь прикрыть голые ноги и плечи. Она едва удерживалась от крика: кто-то был рядом, он мог их заметить! О'Брайен тихонько вышел из хижины. Элизабет услышала, как зашуршали листья у него под ногами, и через минуту до нее донесся голос О'Брайена:

— Стой! Или я тебя пристрелю!

16

В ответ прозвучал женский крик, и Элизабет выскочила наружу, на ходу поправляя шаль на плечах. О'Брайен снял с нее чулки и ботинки, так что ей приходилось ступать босиком по опавшим листьям.

— О'Брайен? — позвала она.

— Оставайтесь там, — услышала Элизабет откуда-то из-за хижины, но и не подумала подчиниться, а пошла на шум. О'Брайен целился из пистолета в какую-то женщину. Та спряталась за деревом, но, увидев краешек ее юбки, Элизабет сразу узнала это платье цвета слоновой кости.

— Клер?

О'Брайен взглянул на Элизабет и медленно опустил пистолет.

— Клер, это я, Элизабет. — Она осторожно двинулась к девушке, стараясь не наступать на колючки и сучья.

— Элизабет? — Клер робко выглянула из-за ствола.

— Выходи, Клер, никто не станет в тебя стрелять. Ради Бога, перестань прятаться.

Клер несмело вышла на поляну. Она была одета, как будто собиралась в гости к кому-то на чай, только волосы были растрепаны, а платье порвано на плече.

— Клер! Что ты здесь делаешь? — Элизабет оглянулась на О'Брайена и прошипела: — Почему бы вам не надеть штаны?

О'Брайен поспешно удалился в свое убежище. Клер, вся дрожа, вцепилась в протянутую руку Элизабет.

— Что случилось? — спросила Элизабет. — Ты заблудилась?

— Не совсем… — Клер прикусила нижнюю губу. — Да, потерялась.

Сердце Элизабет колотилось как бешеное. Что видела Клер? Поняла ли она что-нибудь? Будет ли кто-либо придавать значение ее словам?

— Как тебе удалось потеряться?

— Я не знаю, что произошло, — прошептала Клер. — Элизабет, я правда не знаю, как я сюда попала, не надо на меня злиться.

— Вы привели себя в порядок? — крикнула Элизабет О'Брайену.

— Насколько это вообще возможно, — ответил тот.

Элизабет провела Клер в хижину. О'Брайен уже натянул штаны, но не удосужился заправить рубашку. Пистолет торчал у него за поясом.

— Дайте ей сидра, — приказала Элизабет О'Брайену.

Клер смущенно огляделась. Ее взгляд упал на смятое одеяло, возле которого лежали чулки и ботинки Элизабет. Клер посмотрела в глаза Элизабет, пытаясь казаться бесстрашной.

— Мистер О'Брайен сделал тебе больно? — спросила она дрожащим голосом. — Я слышала, ты стонала.

— Нет… Нет. — Итак, ей все известно, подумала Элизабет. Что ж, Элизабет не собиралась винить в случившемся одного О'Брайена. — Мистер О'Брайен не причинил мне вреда. Я сама хотела, чтобы он так поступил.

О'Брайен протянул Клер стаканчик сидра и отошел на шаг. Та смотрела на него поверх стаканчика.

— Хорошо, раз так. Если бы он тебя обидел, мне пришлось бы оторвать ему голову. — Она подняла ясный, невинный взгляд на Элизабет. — Я не позволю никому заставлять тебя страдать, ни мистеру О'Брайену, ни братцу.

Элизабет с мольбой взглянула на О'Брайена. Как теперь быть?

Тот нагнулся, подобрал ее чулки и отдал ей.

— Оденьтесь, — сказал он, заправляя рубашку в штаны. — Понимаете, Клер, мне очень нравится миссис Лоуренс, ведь мы уже говорили с вами об этом.

Клер серьезно кивнула.

— И я бы ни за что не причинил вреда ни одной из вас, даже ради богатства обеих Индий.

Клер снова кивнула.

— Но если вы расскажете кому-нибудь о том, что видели и слышали…

— Вы поцеловали ее, — осуждающе произнесла Клер.

Элизабет стояла к ним спиной и, балансируя на одной ноге, пыталась натянуть чулок. Она с напряжением слушала их разговор.

— Да, верно, я поцеловал ее… Но вы не должны никому говорить об этом, ни брату, ни горничным, никому. Поняли?

Элизабет повернулась и увидела — Клер отчаянно кривит губы, стараясь вникнуть в смысл его слов.

— Потому что братец подумает, вы ее обидели? — спросила она.

— Вот именно. Никто не поймет, Клер. И он тоже не поймет.

— А Элизабет нравится, когда вы ее так целуете? — Клер внимательно смотрела на О'Брайена.

— Правильно, — улыбнулся он и легонько коснулся ее руки. — Вы все поняли. Я знал, что вы поймете.

О'Брайен достал из корзинки краюху хлеба и предложил его дамам. Элизабет скорчила гримасу отвращения, Клер элегантно покачала головкой. О'Брайен с аппетитом откусил кусок хлеба. Элизабет выводило из себя его спокойствие: ведь их застукали! Если пойдут слухи, он потеряет работу, а у нее отнимут завод. И он спокойно сидит себе и ест! Надев ботинки, Элизабет подошла к О'Брайену и спросила тихо, чтоб не услышала Клер:

— Что нам делать?

— Ничего. Мы ничего не станем делать. Хотите кусочек сыра?

Элизабет застонала.

— О'Брайен, она нас видела, она знает, что мы тут делали, или по крайней мере догадывается…

— И что вы хотите? Чтобы я убил ее и закопал здесь? — спросил О'Брайен, отправляя в рот кусочек сыра.

— О'Брайен! — ужаснулась Элизабет.

— Я пошутил. Не волнуйтесь, дорогая, она не расскажет.

Элизабет заговорила медленнее, как с несмышленым младенцем.

— О'Брайен, эта женщина носит в кармане невидимую ручную мышку. Отчего же вы в ней столь уверены?

— Нужно просто понимать ее болезнь, — ответил тот, отводя Элизабет локон со лба. — Поверьте, Клер никому не расскажет, если мы ее попросим, вы и я.

— Откуда вы так хорошо ее знаете? Почему она вам доверяет? Вы не пытались…

— Нет, — лицо О'Брайена помрачнело. — Признаться, я человек легкомысленный, но я никогда в жизни не прикасался к Клер или таким, как она. Если вы меня подозреваете…

Элизабет схватила его за руку. Было несправедливо обвинять О'Брайена, она прекрасно знала, что он на это не способен.

— Простите, — сказала Элизабет, глядя в его сверкающие гневом зеленые глаза. — Я верю, вы бы этого не сделали.

— Давайте я провожу ее домой.

— И снова выведете Джессопа из себя?

— Я скажу, что встретил ее возле реки, когда удил рыбу.

— Удили рыбу? В середине дня? — Элизабет рассмеялась. — Он опять потребует, чтобы я вас уволила. На этот раз за день.

О'Брайен сложил одеяло, на котором они совсем недавно предавались любви.

— Простите, что все так вышло. Я хотел устроить для вас пикник.

— Я постараюсь прийти к вам сегодня вечером. — Даже сейчас Элизабет желала его, несмотря на пережитые волнения.

— Для вас моя дверь всегда открыта. В любое время, Лиззи.

О'Брайен поцеловал ее. Нежность этого поцелуя напомнила Элизабет, как изменились их отношения. Она постоянно убеждала себя, что их связывает лишь взаимное желание наслаждения, но в глубине души и сама в этом уже сомневалась.

— Пойдемте, Клер, милая. — О'Брайен отдал одеяло Элизабет. — Сохраните его до следующего раза, — прошептал он, уходя.

— Клер, мистер О'Брайен проводит тебя до дома. — Элизабет наблюдала, как О'Брайен галантно предложил руку Клер.

— А ты не идешь? — спросила Клер, придерживая юбки.

— Не сейчас. Но я скоро буду.

— Я не расскажу. Обещаю тебе, Лиз, — сказала Клер на прощанье.

Оставшись одна, Элизабет присела рядом с корзинкой и стала задумчиво пощипывать хлеб. Погода начинала портиться, потянуло прохладой. Послышались звуки отдаленного грома, и в воздухе запахло дождем.

Элизабет понимала: после сегодняшнего происшествия самым разумным было бы прекратить всякие отношения с О'Брайеном. Но пока она этого сделать не могла. Просто не имела сил.

Вернувшись на завод, Элизабет сразу почувствовала — что-то не так. Непонятная тревога словно бы висела в воздухе. Прежде чем она миновала каменное строение нового склада, ей навстречу выбежал Джонни Беннет.

— Слава Богу, я вас нашел, мисс Элизабет! — закричал он, размахивая старой соломенной шляпой.

Начинался дождь, и Элизабет пришлось надвинуть плотную войлочную шляпу: не слишком женственный головной убор, зато хорошо спасает от дождя.

— В чем дело, Джонни? Успокойся.

— Нам надо спешить! Они пытаются забрать Нгози. Они уже избили Сэмсона!

Элизабет вздрогнула. Немногие могли справиться с Сэмсоном.

— Джонни, кто хочет забрать Нгози?

— Охотники за беглыми, хозяйка! Охотников за беглыми рабами нечасто можно было встретить на севере. Элизабет рассердилась. Как смели эти люди вторгнуться на ее землю и претендовать на ее рабочих?

— Где они?

— На Рабочем Холме, хозяйка. Они говорят, ребенок тоже принадлежит им.

Элизабет ускорила шаг. Дождь постепенно усиливался.

— Джонни, сбегай в контору и принеси мне пистолет из ящика письменного стола. Догонишь меня у подножия холма. Не знаю, что это за люди, но с моей земли они не заберут никого! Быстрее, Джонни! Поторапливайся!

Чуть позднее Элизабет заспешила вверх по Рабочему Холму, полная решимости противостоять охотникам за рабами. Тяжесть принесенного Джонни пистолета у нее за поясом только придавала ей уверенности. Джонни Беннет бежал вприпрыжку, едва поспевая за хозяйкой.

— Хотите, я позову кого-нибудь, мистера О'Брайена или мистера Лоуренса?

Элизабет собиралась было ответить, что прекрасно справится одна, но побоялась все испортить из-за глупой гордости. Подобных ошибок она всегда старалась избегать.

— Попробуй разыскать мистера О'Брайена. Беги!

Впереди уже была видна толпа людей, собравшихся возле дома Сэмсона и Нгози. Рабочие расступились перед своей хозяйкой. На земле лежал Сэмсон, а рядом с ним стояла Нгози, прижимая к груди малышку. Трое незнакомых людей пытались отобрать у Нгози девочку, и она причитала на языке ибо, наречии уроженцев Южной Нигерии. Элизабет узнала его, потому что слуги в особняке говорили на этом диалекте. Один из людей поднял кнут, собираясь ударить негритянку.

— Хватит! — рявкнула Элизабет, изо всех сил напрягая голос. Она успела схватить кнут и вырвать его из рук мужчины, до крови ободрав ладони. — Как вы смеете бить женщину!

Охотник за рабами оглянулся и посмотрел на Элизабет из-под полей своей шляпы тусклыми серыми глазами. Его зубы были черны, и Элизабет даже с такого расстояния почувствовала гнилостный запах у него изо рта.

— Она беглая рабыня, у меня есть на нее документы. — Он похлопал себя по карману куртки.

— Вы ошибаетесь, она — жена моего свободного работника Сэмсона.

— А это еще кто такая? — спросил другой охотник. — Надо брать черную с ребенком и уматывать. Мы и так потеряли здесь слишком много времени. — Он сплюнул коричневую от табака слюну под ноги Элизабет.

Элизабет бросила на говорившего уничтожающий взгляд, и тот отступил. Она вновь посмотрела на первого охотника, который, по-видимому, был предводителем.

— Я — Элизабет Лоуренс, владелица завода и этой земли. Я требую, чтобы вы убирались отсюда, иначе мне придется позвать шерифа.

— Не хочу показаться грубым, мэм, но я тут по делу. Меня зовут Джарви. Я приехал из самого Вильямсбурга в поисках этой женщины. Она сбежала целых три года назад, но я никогда не сдаюсь. — Он протянул Элизабет листок пожелтевшей газетной бумаги. — Я прослышал, здесь на реке скрывается женщина. Это она самая и есть.

Элизабет взяла у него листок.

«Негритянка, приблизительно двадцати двух лет от роду, разыскивается с осени 71-го года. Носит имя Мэри. За поимку назначена награда, обращаться в Риверс-Уок, Вильямсбург».

Элизабет вернула бумагу Джарви.

— Вы что, не умеете читать? Вам нужна Мэри, а жену Сэмсона зовут Нгози.

— У этих ниггеров всегда по нескольку имен, — усмехнулся тот. — И вы это знаете. Говорю вам, это та самая.

Сэмсон застонал, и Элизабет приказала рабочим:

— Поднимите Сэмсона, а потом проводите этих людей с моей земли.

— Мы никуда не уйдем без негритянки! — завопил Джарви.

Нгози закричала, ее дочка вторила ей.

— Я же сказала вам, вы ошиблись. Вам нужна Мэри из Вирджинии, а это — Нгози. Она родилась и выросла здесь, у нас.

— Родилась здесь, вы говорите? — Джарви сузил глаза. — Почему же она болтает на своем африканском жаргоне?

— Ее бабушка научила ее родному языку, понятно, тупица? — не сдавалась Элизабет. Она бросила ему кнут. — А теперь проваливайте, вы отняли у меня много времени.

Элизабет отвернулась было, но услышала, как Джарви шагнул в ее сторону. Прежде чем он успел хоть что-то сообразить, Элизабет выхватила пистолет. В полной тишине она взвела курок. Рабочие за ее спиной замерли в ожидании, уставившись на Элизабет и кремневый пистолет у нее в руке, наставленный на Джарви.

— В последний раз говорю вам, убирайтесь отсюда со своими ублюдками. Иначе мне придется уложить вас троих в могилу на берегу реки.