5

— Не понимаю, что ты так злишься, братец. — Клер вошла в холл впереди Джессопа и вручила перчатки и шляпку лакею. — Лиз просто работала. Ты тоже часто работаешь и не приходишь к обеду. Я ненавижу обедать в одиночестве в этой огромной комнате, братец.

— Клер, это совершенно разные вещи. — Джессоп отдал свою шляпу экономке и сказал, обращаясь к ней: — Мы выпьем бренди в библиотеке. Сегодня вы нам больше не понадобитесь, Марта. Вы свободны до завтрашнего утра.

Многие находили странным, что Джессоп не позволял своим слугам оставаться на ночь в доме, но он любил уединение. Некоторые слуги жили в коттеджах у реки на границе его владений, другие же имели собственные дома неподалеку и каждый день ходили на службу пешком.

Пожилая женщина сделала реверанс.

— Да, сэр. Чистые бокалы на полке, как вы любите. Вещи мисс Клер уже готовы. Я зажгу свет наверху и пойду домой.

Кивком головы Джессоп отпустил служанку.

— Стаканчик рейнского, сестра, чтобы успокоиться?

Клер последовала за Джессопом по темному коридору.

— Оно мне не нравится, хуже помоев.

Они вошли в библиотеку. Марта оставила в комнате несколько зажженных свечей. Она хорошо знала привычки своего хозяина. Он налил себе стакан французского коньяка и потянулся за бутылкой рейнского вина.

— Выпей немножко, сестра, это полезно для твоих нервов. Вам с Элизабет следует почаще прислушиваться к моим словам. Во многих вопросах мужчины разбираются лучше.

Клер взяла предложенный ей бокал.

— Не понимаю, почему ты сегодня все время придираешься к Лиз. Ты был с ней не очень любезен. А я-то думала, что вы собираетесь пожениться.

Он уселся на стул, обитый вышитой тканью, и положил ногу в башмаке с высоким каблуком на подставку для ног.

— Я хочу на ней жениться, — ответил он резко. — Мы поженимся, она родит мне ребенка, и вся эта чушь о том, чтобы управлять заводом Пола, вылетит у нее из головы. Я всегда говорил, что это всего лишь каприз. Пол не смог наладить это производство, и у нее тем более не получится. — Он увидел, что нижняя губа Клер задрожала.

— Боже, прости меня, дорогая, я не должен был упоминать его имя.

Она отхлебнула вино из бокала и с трудом проглотила.

— Ты хочешь, чтобы я заплакала. Не заставляй меня плакать, братец.

Он протянул к ней руку, желая успокоить ее.

— Прости меня, я не подумал о тебе, сестра. Иди сюда.

Она упрямо покачала головой.

— Я не хочу к тебе идти. Я буду стоять здесь и пить свое вино.

Он опустил руку и пристально уставился в свой бокал, наполненный золотистым коньяком.

— Иногда мне кажется, что вы слишком много времени проводите вместе. С тех пор как Лиз приехала, у тебя испортился характер. Ты набралась от нее разных идей, а женщинам это не на пользу.

Клер вызывающе выпятила нижнюю губу.

— Она мне нравится, она никому не дает себя обижать. — Клер подняла глаза и улыбнулась. — И ее новый друг мне тоже нравится. У мистера О'Брайена красивые руки.

— Он ей не друг, Клер, — заявил Джессоп, делая ударение на каждом слове. — И я бы просил тебя больше не говорить подобную чепуху. О'Брайен просто еще один чертов рабочий.

Она сделала еще один глоток вина и слегка повела бедрами.

— Этот О'Брайен очень красив, у него красивый рот.

— Ну, хватит. Если ты будешь продолжать в том же духе, то остаток недели проведешь в своей комнате взаперти. И сделаю это! — Он погрозил ей пальцем. — Ты же знаешь, что я не потерплю эти шутки. Ты меня поняла?

— Ты не любишь, когда я озорничаю, братец? — Она засмеялась низким гортанным смехом и осушила свой бокал. — Ты боишься, что другие узнают, что я озорничаю.

— Я сказал, довольно, молодая леди! — Джессоп вскочил со стула.

— Я бы выпила еще бокальчик вина, — захихикала она.

— Хватит вина, оно ударило тебе в голову. Тебе пора отправляться в постель. — Он потянулся за бутылкой, чтобы подлить себе коньяку.

— Я… Я не хочу в постель. — Ее голос слегка дрожал.

— У тебя был трудный день, поэтому ты и городишь всякую чушь. Иди в свою спальню, переоденься и ложись спать.

Клер поставила свой бокал на стол и слегка подтолкнула его пальцами к центру. Джессоп протянул руку, чтобы коснуться ее, но она отпрянула.

— Иногда, братец, ты мне совсем не нравишься, — сказал она, опустив глаза. — Пол был лучше, он был добрее ко мне.

Джессоп вскинул голову. На сегодня с него было более чем достаточно женской болтовни.

— Полу нетрудно было быть к тебе добрым. Ведь ты рехнулась только после его смерти.

Подбородок Клер задрожал. Того и гляди из ее глаз брызнут слезы. Гнев Джессопа мгновенно улетучился.

— Прости меня, сестричка! — Он поставил стакан, подошел и обнял ее за плечи. — Прости, милая. — Он погладил ее по голове, и она всхлипнула. — Я вспылил, мне не следовало так на тебя набрасываться.

— Все говорят, что я сумасшедшая. Но я ведь не сошла с ума. — Она взглянула на него заплаканными голубыми глазами. — Правда, братец?

Он прижал ее к груди, чувствуя, что сердце его разрывается.

— О нет, конечно, нет, — утешал он ее. — Это просто нервное расстройство, так говорят врачи. Потому-то иногда ты забываешься и совершаешь эти нехорошие вещи. Это что-то вроде нервного тика.

— Жаль, что я огорчила тебя, — робко улыбнулась Клер. — Я не хочу, чтобы ты на меня сердился.

Он продолжал гладить ее светлые шелковистые волосы.

— Все в порядке, сестричка. Все уже прошло. Просто постарайся быть хорошей девочкой и делать то, что я прошу. — Он тоже улыбнулся ей.

— Я думаю, мне пора спать. — Она выскользнула из его объятий.

— Да. Иди ложись, а я скоро зайду пожелать тебе спокойной ночи.

Клер исчезла в темноте коридора, а Джессоп остался в одиночестве допивать свой коньяк.

Элизабет стояла на грунтовой дороге возле сушильни. Она приподняла поля своей соломенной шляпки и посмотрела на О'Брайена.

— Не верится, что вы это сделали! — Она окинула взглядом деревянные панели, на которых для просушки на солнце был рассыпан влажный порох. — О'Брайен, вам это удалось! — Не переставая улыбаться, она дотронулась легонько до его мускулистой руки. — За две недели мы выполнили наш первый заказ!

О'Брайен улыбнулся, щурясь от яркого солнца.

— Заказчика нашли вы, хозяйка. Я только проследил, чтобы все сделали вовремя.

Она взяла щепотку пороха, чувствуя себя, как ребенок на Рождество.

— Он хорош, не правда ли? Это хороший порох.

— Будет хороший, когда мы его высушим и засыплем в бочонки.

Элизабет была так счастлива, что чуть было его не расцеловала. Прошло всего две недели, а первая партия уже готова в отправке. Она была права, наняв О'Брайена, а Джессоп ошибался. Выходит, она не так уж глупа!

— Не могу поверить. — Ее глаза встретились с его радостным взглядом. Он был так же счастлив и горд своей работой, как и она. — Я так долго ждала этого момента! Все говорили, что ничего у меня не выйдет.

Внезапно О'Брайен протянул руку и поправил выбившийся из ее прически локон. Это было простое и естественное движение. Она даже не успела ничего сообразить, но была глубоко потрясена: по какой-то непонятной причине этот вполне невинный жест показался ей чрезвычайно интимным. Она не могла отвести взгляда от его глаз.

— Я же говорил, что у вас тут прекрасные условия, — продолжал он, как будто ничего необычного не случилось. — Вам просто был нужен такой человек, как я, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.

Элизабет чувствовала странную неловкость. Она пыталась сосредоточиться на разговоре и преодолеть волнение, которое ее внезапно охватило. Ей случалось и раньше ощущать случайные мужские прикосновения, но это не вызывало у нее такого трепета.

— Завтра… Завтра прибывает груз угля, я бы хотела, чтобы вы встретили его на мельнице и проследили за выгрузкой. Уголь должен быть только высшего качества.

— Конечно.

— Продолжайте работу, О'Брайен. Нужно выяснить, сколько пороха мы сможем производить в неделю.

Он потер затылок. Какие у него всегда чистые волосы, заметила Элизабет.

— У вас есть еще один покупатель? Не стоит изготавливать порох, если его некому продать. Ведь вам придется расплачиваться за использованное сырье.

Она направилась к только что построенному пороховому складу. Собаки бежали впереди. О'Брайен старался не отставать от Элизабет.

— Я думаю, скоро у нас будет еще несколько клиентов. Не знаю, о чем говорят в «Свином ухе», но в последнее время я только и слышу жалобы на непомерные налоги, которые требует английская казна. — Она бросила взгляд на него. — Мне кажется, будет война с метрополией, а воюющим не обойтись без черного пороха.

— Странно слышать такие слова из уст английской леди, Лиззи. — О'Брайен присвистнул. Сначала он дотронулся до нее, как ни один работник не смел дотрагиваться, а теперь назвал Лиззи. Никто ее так не называл, даже Пол. Элизабет вспомнила слова Джессопа о том, что она не соблюдает дистанцию между собой и своими рабочими. Он предупреждал, чтобы она держалась подальше от нового управляющего. Впрочем, Джессопом в последнее время овладело какое-то безумие, и эпизод с Сэмсоном — тому подтверждение.

— Не женщины будут принимать решение, начинать ли колониям войну с Англией. Этот вопрос, как всегда, будут решать мужчины. Кроме того, — она хитро улыбнулась, — я же не сказала, какой из сторон собираюсь продавать порох.

Он покачал головой.

— Если колонисты проявят характер, станут говорить Маме Англии, что не желают больше играть по ее правилам, очень скоро им придется туго. Король Джорджи отнимет у восставших оружие и все их имущество в придачу. Их жен будут убивать и насиловать, детей отберут. — С каждым словом тон его становился резче. — Так уже бывало. Эти вещи у Мамы Англии получаются лучше всего. Я видел это собственными глазами в родной Ирландии.

Элизабет посмотрела на человека, который шел рядом и говорил с ней, как с равной. Джессоп никогда не говорил с Элизабет о политике, никогда в его голосе не было столько страсти, как сейчас у О'Брайена.

— Проклятые англичане, — пробормотал он. — Брать, брать, брать — вот все, что у них на уме. Им нет дело до бедных, голодных, тех, кто едва сводит концы с концами. Брать — вот все, что они могут, ублюдки.

Элизабет поняла, что задела О'Брайена за живое. Чем она его так расстроила? Казалось, он был зол не только на стальную руку Англии, но и на Элизабет. Улыбка сошла с его лица, и товарищеского тона как не бывало. Они опять стали просто хозяйка и служащий. Элизабет даже растерялась.

— Мистер О'Брайен. — Почему-то ей было небезразлично, что он думает и отчего сердится. — О'Брайен, я…

— Посмотрите, понравится ли вам новая шиферная крыша, и дайте мне знать. А у меня есть еще дела, хозяйка. — Он отошел от нее.

Элизабет некоторое время смотрела ему вслед. Когда он скрылся из виду, она продолжила свой путь по дороге. Собаки бежали впереди. Настроение у этого человека меняется по нескольку раз на дню. Кто его воспитывал? Он дотронулся до нее так фамильярно, говорил с ней запанибрата, назвал ее Лиззи! Господи, Лиззи!

Чем больше Элизабет сердилась, тем быстрее она шла. Чем быстрее она шла, тем сильнее сердилась. Она леди, и именно она платит ему деньги. Она заслуживает уважительного отношения! Возможно, Джессоп прав, и ей стоит напомнить мистеру О'Брайену, кто она и кто он. Элизабет совсем было собралась вернуть его, но потом решила оставить в покое. О'Брайен прекрасно справляется с работой управляющего, но у него случаются срывы. Ему не следовало так фамильярно с ней разговаривать. Он не должен был трогать ее волосы, но, черт побери, это всего лишь волосы. Элизабет не хотела брать пример с Джессопа. Она не будет придавать излишнего значения происшедшему. О'Брайен явно не чувствует к ней никакого влечения, и она, конечно, тоже. Такая мысль звучит просто глупо, смехотворно, чудовищно…

В ту ночь О'Брайен лежал без сна на своей новой кровати в просторной спальне коттеджа. Единственное окно было открыто, и в комнату проникал теплый ветерок. Рыжая девушка из таверны спала на боку рядом с ним. Ее рука покоилась у него на груди. Лунный свет, проникая в окно, рисовал причудливые узоры на ее лице. Ее грудь мерно вздымалась в такт дыханию.

О'Брайен лежал на спине, подложив руки под голову. Он старался не разбудить девушку. Сон не шел к нему даже после того, как они вдоволь натешились друг другом. Не помогло и то, что он выпил полбутылки виски. Слишком много тревожных мыслей роилось у него в голове. Он потянулся за бутылкой, стоявшей на полу возле кровати, и сделал большой глоток. Напиток приятно согрел его, как и полагается хорошему виски. Он не мог перестать думать об этой англичанке, Лиз. Это было смешно, но он чувствовал влечение к ней. Сегодня, пока они говорили, О'Брайен думал вовсе не о порохе и смотрел вовсе не на склад и цеха. Он думал о ней и смотрел на ее грудь. О'Брайен застонал. Он не сдержался и дотронулся до нее, поправил локон, невольно повторив движение, какое всегда делала она сама. В этом жесте было что-то чувственное, но она повела себя так, будто ничего не произошло. Она продолжала разговор как ни в чем не бывало, словно его прикосновение было ей не в новинку… словно она желала, чтобы он к ней прикоснулся.

— Боже правый, — пробормотал О'Брайен вполголоса, в очередной раз прикладываясь к бутылке. — Мне надо бросить пить эту колониальную дрянь. Она действует мне на мозги. Я теряю остатки разума.

Рыжеволосая девушка повернулась во сне к нему спиной и свернулась клубочком. Он провел рукой по ее боку и вниз до бедра. Рядом с ним была хорошая женщина, послушная и умелая. Почему же он не может отделаться от мыслей о своей хозяйке? Почему О'Брайена не оставляет желание поцеловать ее? Всего лишь раз поцеловать. Иногда она отдает ему приказания, и ему хочется ударить ее по лицу… или поцеловать в губы. Поцеловать хозяйку? Да он сошел с ума! Она выкинет его со службы, прикажет избить. Ну а тот джентльмен постарается сделать так, чтобы его повесили. Сэмсон рассказал О'Брайену, как мистер Лоуренс ворвался однажды в контору, утверждая, что он, Сэмсон, вожделеет к своей хозяйке. Он кричал, как безумный, и Сэмсон испугался, что лишится работы.

И все же мысль поцеловать мисс Лиззи была очень заманчива. Возможно, она и сама этого хочет, да не догадывается. Многие женщины не сознают глубины своей чувственности, пока их к этому не подведут.

О'Брайен еще раз отхлебнул из бутылки. Конечно, женщина, о которой он мечтает, богата и владеет пороховым заводом — для него это немаловажно. У него на родине, в Ирландии, женщины никогда не владеют ничем, кроме пары печных горшков и собственной одежды. Эта англичанка унаследовала производство, которое обещает стать чрезвычайно прибыльным. Тут О'Брайен задумался над вопросом, который давно занимал его воображение. После осторожных расспросов он пришел к выводу, что тот взрыв, в результате которого миссис Лоуренс стала вдовой, произошел при весьма подозрительных обстоятельствах. Черный порох не взрывается просто так среди ночи, тем более когда все машины остановлены и рабочих нет на местах. Кто-то приложил руку к гибели хозяина завода и многих рабочих. Вопрос только кто?

Кому было выгодно, чтобы взрыв произошел? Конкуренту? Но в радиусе ста миль от завода Лоуренса нет ни одного конкурента. Врагу? Но за все время, проведенное на заводе, О'Брайен слышал о бывшем хозяине только хорошее. Оставалась только миссис Лоуренс. Со смертью мужа она получала землю, деньги и, видимо, нового мужа. О'Брайен пощипал свои усики. Мысль о том, что Лиз была замешана в смерти мужа, весьма его интриговала.