3

Остаток дня Элизабет провела в своем кабинете в праздности. Это было не похоже на нее, но она не могла сосредоточиться на пачке счетов, лежащих перед ней на столе. Взгляд ее то и дело устремлялся к окну. Был прекрасный жаркий день. Сквозь открытое окно до Элизабет доносился шум реки Брэндивайн и сладкий запах отцветающей сирени. Она подошла к окну. Влажные завитки волос на ее висках развевал теплый ветерок. Машинально она заправила эти прядки за уши. Интересно, как справляется с делами О'Брайен? Элизабет выполнила его просьбу и целое утро не вмешивалась ни во что, но теперь любопытство начинало брать верх над терпением. Она провела пальцем по подоконнику. Этот человек не велел ей появляться на заводе, но какое право имел он ставить ей условия? Это был ее завод, ее рабочие, ее земля. Она обязана наблюдать за нанятыми ею людьми. Сегодня было пущено водяное колесо. Почему же она сидит в своем душном кабинете, гадая, хорошо ли жернова мелют уголь, когда она уже давно могла бы увидеть все своими глазами?

Элизабет резко повернулась и направилась к выходу.

— Лэйси, Фреклс, за мной! — Она хлопнула себя по ноге, и обе гончие бросились за ней следом.

— Ной, я иду на завод. Если понадоблюсь, ищи меня там, — сказала она клерку, проходя мимо его стола.

— Да, хозяйка. Думаю, мне не придется вас искать, хозяйка. Приятной прогулки, — ответил Ной, привстав со стула.

Элизабет открыла дверь, и собаки выбежали на улицу, опередив ее. Она замешкалась лишь для того, чтобы надеть соломенную шляпу, спасающую от палящего солнца. До того, как она приехала сюда, кожа у нее была белоснежная, но год, проведенный в колониях, изменил ее внешность. Бедная Кора Таррингтон, наверное, перевернулась бы в гробу, узнав, что личико ее младшей дочери украшают веснушки, а кожа стала темная, как у индейца.

— Вперед! — крикнула Элизабет собакам. — Пойдем к реке освежиться.

Джессоп не хотел, чтобы она одна ходила на завод. Но чего ей, собственно, бояться на своей земле? Рабочие не посмеют тронуть ее пальцем, а чужаки редко заходят на завод Лоуренса. Если же его волновала не безопасность, а благопристойность, то ей и подавно не о чем беспокоиться. Она вдова, ее семья осталась далеко по ту сторону Атлантики, друзей же у Элизабет не было. В доме бывали знакомые Джессопа, но все они были настолько глупы и неинтересны, что ей было совершенно безразлично их мнение. Однако, чтобы не ссориться с Джессопом, Элизабет согласилась всегда брать с собой собак, которые могли защитить ее в случае нападения. В глубине души она подозревала, что, как только они поженятся, Джессоп запретит ей прогулки в одиночестве. Если они поженятся, жизнь Элизабет совершенно изменится. Исчезнет ощущение свободы, которым она наслаждалась после смерти мужа. Согласно английским законам, будь они прокляты, хозяином завода станет Джессоп, и у него будет полное право отстранить ее от управления.

Элизабет замедлила шаги. Возможно, именно поэтому она не торопится с браком — боится потерять свободу. Она вздохнула. Почему жизнь так сложна? Элизабет достигла подножия холма и свернула на грунтовую дорогу. Собаки с лаем побежали вперед к фургону, который двигался навстречу. Фургон был доверху загружен пустыми бочками. Джо Так, возница, дотронулся до края своей обвисшей соломенной шляпы.

— Добрый день, хозяйка. Жарковато сегодня, не так ли?

— И правда жарко, — кивнула Элизабет. — Как поживает твой новорожденный сынок, Джо?

На прошлой неделе Элизабет присутствовала при рождении четвертого ребенка Джо и его жены. Как хозяйка завода, она чувствовала себя обязанной участвовать в жизни людей, поселившихся на ее земле. Рабочие снимали небольшие домики на холмах, жили и умирали в ее владениях, и это в каком-то смысле роднило Элизабет с ними.

— Прекрасный мальчик, хозяйка, спасибо за заботу.

Возница вновь прикоснулся к шляпе, когда фургон поравнялся с Элизабет. Та в ответ махнула рукой. Джессоп называл рабочих простолюдинами. Он неоднократно предостерегал Элизабет от чрезмерного сближения с ними. Она хозяйка, и рабочие обязаны ее уважать, считал Джессоп.

Элизабет была уверена, что они уважают ее. Пусть и не всегда охотно выполняют ее указания, но это их руками восстанавливается из руин завод. Рабочие — такие же люди, как и все, они тоже заслуживают уважения, что бы ни говорил Джессоп. Они с Джессопом на многое смотрят по-разному…

«Я слишком несправедлива к нему, — упрекну — \а она себя. — Он хороший человек и заботится обо мне. После смерти Пола Джессоп был так внимателен, он всегда в первую очередь думает о моем благе».

Женский крик вывел Элизабет из задумчивости. Собаки бросились к реке, и она побежала за ними мимо полок для сушки пороха вдоль стены одного из цехов.

— На помощь! На помощь! — раздавался истошный крик.

Элизабет не видела, кто кричит, но голос явно доносился с реки. Один из рабочих выскочил из цеха.

— Что случилось, хозяйка?

— Не знаю, Эли, — крикнула Элизабет на бегу. Она повернула за угол и увидела у противоположного берега реки чернокожую женщину по пояс в воде.

— Моя крошка! Моя крошка! — Женщина в ужасе рвала на себе волосы.

— Где? Где ребенок? — Элизабет старалась перекричать шум бурной реки. Женщина молча махнула рукой. Элизабет остановилась у самой кромки воды, ее кожаные туфельки уже промокли и подол нижней юбки стал влажным.

— Господи! — Она взглянула туда, куда указывала женщина.

Черноволосый малыш судорожно цеплялся за обломок скалы, торчавшей посреди реки. Трудно было сказать, мальчик это или девочка, но на вид ребенку было не более полутора лет. Собаки бегали кругами по берегу реки с тревожным лаем.

— Что случилось? — спросил О'Брайен, внезапно появившись рядом с Элизабет. Должно быть, он вышел из ближайшего цеха, но она не заметила, как он подошел.

— Посмотрите туда, мистер О'Брайен, — показала Элизабет. — Там малыш.

Элизабет расслышала, как О'Брайен тихо выругался по-французски. Когда она повернулась к нему, он уже скидывал ботинки.

— Что вы делаете?

— Собираюсь достать крикуна. А вы как думали?

— Будьте осторожны, река опаснее, чем кажется, — предупредила Элизабет. — Она вздулась из-за вчерашнего дождя. В прошлом году утонул один из рабочих чуть выше по течению. Он был хороший пловец, но не смог справиться с течением.

О'Брайен стащил рубашку, не глядя, отбросил ее и нырнул в бушующие волны. Элизабет почувствовала, как сжалось ее сердце, когда он скрылся под водой. Если управляющий утонет, завод ожидает крах. Этот ирландец — ее последняя надежда. Она сжала кулаки. Наверное, ей надо было прыгнуть в воду самой. В отличие от большинства своих рабочих, которые не могли проплыть и метра, она довольно хорошо плавала. Но теперь это не имеет никакого смысла: О'Брайен уже в воде, и нет нужды им обоим рисковать своими жизнями. Если ему понадобится помощь, тогда другое дело. Элизабет стала спускаться по мокрым камням, нисколько не заботясь о том, что может испортить новые туфельки, которые Джессоп недавно привез ей из Филадельфии. Ее занимало только спасение ребенка и судьба управляющего. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он спасся!»

О'Брайен уже достиг середины реки и теперь плыл вниз по течению. Мать малыша по-прежнему причитала на том берегу, но теперь до Элизабет также доносились и всхлипывания ребенка.

— Как его зовут? — крикнула Элизабет матери, но та не ответила.

— Нгози, ее зовут Нгози, она жена Самсона, они живут у леса, — подсказал кто-то из рабочих.

— Нгози? — Элизабет сложила руки рупором около рта и снова крикнула: — Как его зовут, Нгози? Как зовут малыша?

— Доркас, — прокричала женщина в ответ. — Мою девочку зовут Доркас!

Элизабет бежала вдоль берега, пока не поравнялась с О'Брайеном. Он уже доплыл до скалы, за которую держалась маленькая девочка, но течение не давало ему к ней приблизиться. Если стремниной его снесет вниз, ему придется вылезти на берег и начать все сначала.

— Ее зовут Доркас! — Элизабет изо всех сил напрягла голосовые связки.

О'Брайен поднял голову над водой, стараясь расслышать ее слова.

— Ребенок! Ее зовут Доркас! — повторила Элизабет, и О'Брайен кивнул.

Девочка уже заметила О'Брайена. Она все еще держалась за обломок скалы, но поток тянул ее за ноги, стараясь увлечь вниз по течению. Элизабет не представляла себе, как ребенку удалось добраться до этой скалы, но было совершенно ясно, что Доркас неминуемо погибнет, если разожмет руки. На берегу уже собралась толпа. Мужчины бросили свои цеха, женщины и дети прибежали из домов, заслышав о происходящем. Элизабет остановила человека, стоявшего ближе других. Им оказался Джонни Беннет.

— Возьми фургон и поезжай на ту сторону через мост. Привези эту женщину, ее зовут Нгози. Разыщите Сэмсона. Если О'Брайену удастся добраться до девочки, он спустится с ней вниз по течению.

— Да, хозяйка. — Джонни бросился вверх по склону. На полпути он встретил Джо Така с его фургоном. Они обменялись несколькими словами, и вот уже Джонни занял место Така, развернул лошадей и помчался к мосту, служившему единственной на всю округу переправой через реку. Элизабет напряженно наблюдала за О'Брайеном. Ему оставалось преодолеть последние несколько футов, он уже тянул руку к девочке. Внезапно Элизабет заметила большую ветку, которую несло потоком прямо на них.

— О'Брайен, осторожно! — крикнула она. Ветка была толщиной в руку. Если она ударит О'Брайена, он наверняка потеряет сознание. Он обернулся: ветка неслась прямо на него. Элизабет в ужасе не могла отвести глаз от реки. В последнюю минуту он успел нырнуть и всплыл, когда ветка проплыла мимо. Элизабет вздохнула с облегчением. Через минуту О'Брайен уже держал девочку на руках. Толпа на берегу радостно закричала. На противоположном берегу реки Джонни Беннет посадил в свой фургон несчастную мать. Сердце Элизабет отчаянно билось.

О'Брайен медленно начал грести к берегу, маленькая Доркас крепко вцепилась в его плечо. Элизабет встретила их в том месте, где река делала поворот.

— Слава Богу! — воскликнула она, протягивая ему руку. — С вами все в порядке? Девочка не пострадала?

— П-прекрасно. Только немножко мокровато. — Он выбрался на берег. — Не правда ли, малышка?

Фургон остановился неподалеку от них, из него выскочила Нгози и бросилась к ребенку.

— Моя малышка! Моя маленькая!

При виде матери девочка залилась слезами. О'Брайен передал ребенка Нгози.

— Вот так. Больше никаких купаний, пока не научишься плавать.

Он погладил ее по головке, и мать унесла свою Доркас. Элизабет заметила невдалеке Сэмсона и решила, что придется с ним поговорить. Это его жена и ребенок, и он должен нести ответственность за их безопасность. Она вновь повернулась к О'Брайену. Толпа постепенно рассеивалась. Многие мужчины, проходя, хлопали его по плечу.

— Хорошая работа, О'Брайен, — сказал кто-то.

— Не поверил бы, если бы мне рассказали такое, — заметил другой.

О'Брайен кивал, не очень успешно пытаясь скрыть смущение. Было заметно, что ему не по себе от этого внимания. Когда он двинулся вдоль реки к тому месту, где оставил свою одежду, Элизабет пошла рядом с ним. Дождавшись, когда рядом никого не осталось, она заговорила:

— Вы поступили храбро, О'Брайен. Эта женщина с ребенком для вас — никто, вы могли бросить их на произвол судьбы.

Он пожал плечами.

— Ничего подобного. На моем месте каждый поступил бы так же.

Элизабет с восхищением наблюдала, как струйки воды стекают с его волос по широкой мускулистой спине. Вид обнаженного мужского тела не был для нее в новинку. Ведь она была замужем. Но торс этого ирландца, казалось, был высечен из того же гранита, что и окружавшие их холмы. Каждый мускул вырисовывался под загорелой кожей. На его груди Элизабет заметила узкую полоску светлых волос, сбегавшую к животу и скрывавшуюся под поясом штанов, и, смутившись, отвела глаза. Этому человеку нельзя было отказать в мужественности, промокшие штаны обтягивали его ноги, не оставляя простора воображению. Она почувствовала, что ее щеки горят. «Что со мной происходит?» — думала Элизабет, откидывая прядь волос со лба. Никогда раньше она не позволила бы себе глазеть на мужчину, даже такого красивого, как этот.

— Нет, так поступил бы вовсе не каждый. Никто бы и глазом не моргнул, если бы вы дали ей утонуть. Это был бы просто еще один несчастный случай.

— А вы бы дали ей утонуть? — спросил он, глядя ей прямо в лицо своими зелеными глазами. Она смутилась и отвернулась.

— Нет. Я хорошо плаваю и, если бы не вы, это сделала бы я.

— Значит, между нами гораздо больше общего, чем мы думали. Не правда ли, хозяйка? — Он улыбнулся ей, будто это была шутка, понятная только им двоим. Но она этой шутки не знала. Элизабет смотрела себе под ноги. Этот человек действовал на нее странным образом: у нее начиналось сердцебиение и кружилась голова. Боже милосердный! Да неужели она испытывает к нему влечение? Нет, не может этого быть. Подумать только! Элизабет Таррингтон Лоуренс испытывает влечение к своему рабочему! Она чуть не рассмеялась вслух. Джессоп прав: ей пора выйти замуж и познать супружеское счастье. Вдали возле цехов Элизабет заметила своих собак, резвившихся у кромки воды, и позвала их. Они примчались, шумно отряхиваясь, и обрызгали ее и О'Брайена.

— Проклятые собаки, — пробурчал он. Элизабет рассмеялась, в такую жару холодные брызги были даже приятны.

— Не понимаю, что вам не нравится, мистер О'Брайен, ведь вы и так уже мокрый.

Он нахмурился.

— А вы всегда берете собак с собой?

— Всегда. Они должны защищать меня от всякого сброда, так говорит Джессоп.

— Да уж я вижу, как они свирепы, — сказал он, взглянув на собак, и они оба рассмеялись. — Скажите мне, этот джентльмен…

— Джессоп Лоуренс.

— Да. Кто он?

— Вообще-то это совершенно вас не касается, мистер О'Брайен, но я скажу вам, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Он — брат моего покойного мужа, его владения находятся рядом, он живет там вместе с Клер, своей сестрой. — Почему-то Элизабет не решилась сказать, что они с Джессопом помолвлены.

Они уже дошли до цехов, и О'Брайен натянул рубашку прямо на Мокрое тело. Теперь Элизабет даже не стала отворачиваться. Что дурного в том, что она смотрит на одного из своих наемных рабочих?

— Значит, завод на самом деле принадлежит ему?

— Нет, — ответила Элизабет, скрестив руки на груди. — Я же сказала вам еще вчера, мистер О'Брайен, завод Лоуренса принадлежит мне.

— Не надо на меня злиться, — попросил О'Брайен. Он стоял на одной ноге, пытаясь натянуть чулок. — Я просто хочу быть уверен, что, когда я наведу здесь порядок, не появится какой-нибудь разряженный джентльмен и не испортит мне всю работу.

Внезапно они вновь стали противниками. Элизабет не знала, что она сказала такого, отчего он вышел из себя Да это и неважно. Он не обязан хорошо относиться к ней, он просто должен хорошо делать свою работу. Она отвернулась и стала взбираться вверх по гранитным ступеням, врезанным в землю.

— У вас был целый день, мистер О'Брайен. Мы не можем больше терять время. Я жду вас с отчетом утром у себя в конторе.

— Вы обещали мне несколько дней.

— Я передумала. Завтра прибывает груз нитрата калия. Мне нужно, чтобы завод работал к концу недели, мистер О'Брайен.

О'Брайен тихо что-то пробормотал. Ей послышалось, что это было слово «сучка». Она стремительно обернулась.

— Вы что-то сказали?

— Ни слова, хозяйка, — мило улыбнулся он. — До завтрашнего утра. Желаю вам удачного дня, мадам.

4

Сидя в общем зале таверны «Свиное ухо», О'Брайен выставил вперед ногу в тяжелом ботинке, преградив дорогу хорошенькой рыжеволосой служаночке. Она была милашка, с гривой вьющихся ярких волос, зелеными, как у него, глазами и милыми розовыми щечками. Он частенько встречал таких девушек в веселых уголках, где ему приходилось останавливаться, чтобы пропустить кружечку пива и сыграть партию в кости. Ее полосатая юбка была слишком короткой, чулки плохо натянуты, на старенькой муслиновой блузке с глубоким вырезом виднелись желтые пятна от пота под мышками. Зато зубки ее были белее жемчуга, и улыбалась она задорной вызывающей улыбкой.