Век дракона (№2) - Крадущаяся Тьма

Серегил кивнул:

— Верно. А как насчет пятен крови?

— Слишком долго шел дождь, да и топтались тут немало. Ну а тебе повезло?

Глаза Алека широко раскрылись, когда он увидел нож.

— Будь я… Но что же теперь получается?

— Что мы сидим в глубокой луже, как я подозреваю, — вздохнул Серегил. — Думаю, что той карты у Ритела давно уже нет, а проверить это мы сможем не раньше, чем через два дня. Рител закончит работу в сточных туннелях, а у нас так и нет ниточки к тому, кто заправляет всем делом. Да еще из-за мерзавца я лишился хорошего воришки.

Алек посмотрел вверх — на то место крыши, откуда упал Тим.

— Если бы Нисандер не вызвал нас той ночью… Серегил покачал головой.

— Мы бы знали теперь больше или были мертвы. Бесполезно гадать. Пришло время схватить шпиона, но сделать это нужно быстро и аккуратно. Тут нам понадобится помощь волшебника. — Он снова коснулся рукояти ножа Тима. — Может быть, Нисандер сможет найти на нем какие-то следы. Давай-ка узнаем, дома ли он.

Пустив коней галопом, они проскакали по Портовой дороге и городским улицам до Дома Орески. Когда стали видны высокие шпили, Серегил и Алек с облегчением обнаружили, что в восточной башне горит свет.

Нисандер и Теро были заняты манипуляциями со зловонными тиглями и ретортами. На конце рабочего стола на кожаной подстилке высилась груда широких наконечников для стрел.

Серегил заметил, как Алек с интересом посмотрел на все это, но у них было более неотложное дело.

— Может твой взгляд мага что-нибудь увидеть в этом? — спросил он, протягивая Нисандеру кинжал Тима.

Вытерев пальцы тряпкой, Нисандер взял нож и несколько секунд вертел, потом крепко стиснул в руках и закрыл глаза, однако тут же покачал головой и протянул нож Теро.

— Чувствуется слабый след магии, но я не могу сказать, какого сорта или как давно она присутствует.

— Предметы редко открывают многое, — заметил Теро. — Тело сказало бы нам больше.

— Несомненно, кто-то еще знал об этом, — пробормотал Серегил, с разочарованным видом опускаясь на скамью. — Снова мы потеряли след! Давайте по крайней мере не упустим Ритела. Послезавтра кончается рабочая неделя; я думаю, нужно за ним внимательно следить, а тогда и схватить.

— Такой шаг логичен, — согласился Нисандер. — Что тебе нужно для этого?

— Амулет для перемещения. Сделай его небольшим, чтобы я мог вручить его Рителу, не вызвав подозрений. Хорошо подойдет свиток пергамента. В качестве благородного Серегила я могу заверить его, что это ценный документ. Думаю, мы не ошибемся, если будем рассчитывать на алчность нашего красавчика.

— Прекрасно. А я тем временем предупрежу главного тюремщика Красной башни. Мы поместим Ритела в камеру, он и моргнуть не успеет.

Серегил повернулся к Алеку, который нетерпеливо вертелся на скамье.

— А ты заберешься в его комнату и перероешь все, как только Рител отправится по бабам. Даже если карты там уже нет, может найтись еще что— нибудь уличающее. Нельзя давать шанс его сообщникам замести следы после того, как мы схватим Ритела. Когда закончишь, встречаешься с нами около тюрьмы.

Алек ухмыльнулся, готовый к охоте.

— На такую работу не потребуется много времени. Серегил улыбнулся в ответ, радуясь, что близок конец этого дела.

— Клянусь потрохами Билайри, мы можем еще успеть ко второму акту представления в театре Тирари!

Глава 26. Глаза некроманта

Варгул Ашназаи с отвращением оглядел свое новое пристанище. Заброшенный дом пах мышами и сыростью, но крыша у него не протекала, а камин можно было топить.

Некромант уже потерял счет гостиницам и тавернам, в которых они жили за эти три месяца после прибытия в Скалу. Зима здесь была куда более суровой, чем в его родном Беншале, хоть и не шла ни в какое сравнение с теми, что пришлось выдержать за последние три года, когда он помогал Мардусу обшаривать северные земли в поисках Глаз.

Нет, в Скале пока что самым большим наказанием для некроманта оказалась скука Руки у Орески были длинные:

оставались ли Мардус и его спутники в Римини, встречаясь со всевозможными шпионами и наемниками Урвея, или скрывались на пригородной ферме, как сейчас, Ашназаи не мог себе позволить заниматься любимым делом без того, чтобы сначала не воздвигнуть глухой барьер из защитных заклинаний. Подобная магия прекрасно срабатывала в случае той алчной молодой колдуньи, которую Урвей заарканил для них. Илинестра была слишком самоуверенна и совсем не догадывалась, кем или чем на самом деле является Мардус.

Приоткрыв рассохшийся ставень, Ашназаи, мигая, уставился на маленькую бухту рядом с домом. Огромные глыбы морского льда громоздились там, куда доставал прилив, но дальше за полосой гальки в утреннем свете легкая рябь пробегала по чистой серо-зеленой воде.

«Еще одно препятствие успешно устранено», — улыбаясь про себя, подумал Ашназаи. Одураченный Урвеем актер, Пелион, с вполне предсказуемым рвением ухватился за предложение сыграть несколько спектаклей в южном городе Иолусе. Его там. несомненно, ждет триумф; простофиля и не подозревает, что нить его жизни отмерена: через две недели с ним разделается наемный убийца, которому уже заплачено. Да и прекрасная Илинестра остается жива, только пока приносит пользу, как и все остальные.

Месяцы ожидания казались теперь ерундой в сравнении с предстоящей победой. Месть, которую свершит Ашназаи, висела перед ним, словно тяжелый, источающий обещания плод, уже почти созревший и готовый упасть в его руки, плод, который утолит его жажду своим сладким соком — кровью. Еще две короткие ночи, и все будет готово.

Она будет здесь.

Звезды, подобно блистающим очам, смотрели из полуночной бездны неба. Стоя рядом с Мардусом на гальке пляжа, Ашназаи мог слышать, как люди Тилдуса пробираются между деревьями, окружающими маленькую бухту, и как всхрапывают лошади, оседланные для ночной поездки. Часть солдат охраняла рощу за оврагом, где лицом вниз в луже стоячей воды лежал оказавшийся поблизости бродячий торговец: свидетелей остаться не должно.

Ждать им пришлось недолго: темнота словно сгустилась перед ними, и из нее возникло черное нечто.

Ашназаи почтительно поклонился драгоргосу.

— Вскоре мы присоединимся к вам, — сообщила тварь гулким, похожим на завывания ветра голосом.

— Все готово, — откликнулся Мардус. — Мы ждем вас здесь.

Скоро послышался тихий плеск весел. Тилдус и его люди замерли на месте, обнажив клинки, когда в свете звезд появилась черная тень лодки. Двое матросов налегали на весла, на корме неподвижно сидели два пассажира.

Когда лодка достигла берега, один из матросов прыгнул в воду и вытащил нос суденышка на гальку — чтобы пассажиры могли высадиться, не замочив ног. Первым на берег ступил сгорбленный седобородый некромант — Тагмар Иордун.

— Добро пожаловать, брат, — приветствовал его Ашназаи, пожимая старику руку. — Приветствуем и тебя, достопочтенная госпожа Иртук Бешар.

Иордун высокомерно кивнул, взял на руки спутницу и вынес на берег. Безмолвная и неразличимая за своими плотными покрывалами, Иртук Бешар подняла иссохшую почерневшую руку жестом благословения.

Глава 27. Конец ритела

На кануне выходного дня Серегил и Алек в последний раз, скрытые вечерними тенями, следили за домом кузнеца.

— Ты не думаешь, что он изменит своим привычкам теперь, когда работа закончена? — спросил Алек третий раз за день. Его новые приятели в «Молоте и наковальне» сообщили новость: договор на ремонт решеток в сточных туннелях выполнен, и до сих пор ничего не слышно о том, даст ли мастер Кварин Рителу новую работу, да тот и не просит об этом.

Серегил удержался от нетерпеливого замечания.

— Подожди еще несколько минут, и мы узнаем. Ну да, вон он, и разодет, словно на праздник!

Когда Рител оказался в круге света, отбрасываемом фонарем, стал заметен блеск золотой вышивки на его кафтане под отороченным мехом плащом.

— Похоже, наше предположение верно, — прошептал Серегил. Его собственный черный плащ скрывал нарядный винно-красный кафтан, белые лосины и увесистый кошелек.

Мальчишка-конюх подвел Рителу коня, и кузнец двинулся по своему обычному маршруту.

— Да улыбнется тебе удача в сумерках! — прошептал Серегил, быстро пожимая Алеку руку. — Увидимся около тюрьмы. Ответив ему довольной улыбкой, Алек тенью скользнул к лестнице у задней стены дома.

Серегил позволил Рителу завернуть за угол, потом вскочил на Цинрил и отправился следом, рассчитывая устроить случайную встречу с кузнецом где-нибудь в городе.

Этим вечером Рител миновал свои любимые злачные места и направился прямиком на улицу Огней.

«Должно быть, ты получил сегодня щедрую плату, — подумал Серегил, невидимкой следуя за Рителом к „Золотой чаше“ — знаменитому игорному дому. — Может, даже подумываешь, не вложить ли доходы в новое прибыльное дело. На твоем месте я пока не строил бы планы, дорогой мой».

Возобновление знакомства оказалось нетрудным делом. Не успел Серегил войти в зал, как Рител. уже усевшийся за карточный стол, помахал ему как старому приятелю.

— Благородный Рител, я рад видеть тебя снова, — приветствовал кузнеца Серегил, горячо пожимая ему руку и усаживаясь рядом.

Такая встреча явно означала для Ритела триумф; Серегил заметил, как тот обвел взглядом других аристократов, сидевших вокруг стола, проверяя реакцию на такое его близкое знакомство с одним из их числа.

— Очень рад встрече, благородный Серегил, — воскликнул Рител, снова берясь за карты. — Следующая игра будет в «монету и меч». Не хочешь ли быть моим партнером?

Незаметно подмигнув, Серегил согласился, стараясь не торопить события.

Как и раньше, Серегил много говорил во время игры, пересыпая светские сплетни как бы между прочим упоминаниями о различных деловых встречах. Он заметил, что Рител сразу заглотил наживку; еще несколько кругов, и можно будет предложить ему пойти выпить где-нибудь в тихом местечке. Отдельный кабинет отлично подойдет для этой цели.

Серегил как раз высказал свое предложение, когда появился оборванный мальчишка с запиской для Ритела.

Тот отложил карты, прочел послание и старательно спрятал его за пазуху

— Извини меня, — обратился он к Серегилу, сгребая свой выигрыш. — Я должен уделить внимание одному дельцу, но оно не потребует много времени. Как насчет того, чтобы встретиться здесь, скажем, через час или два?

— Скорее всего я проведу здесь всю ночь, — ответил Серегил, добродушно кивнув. Потом, чтобы добыча не сорвалась с крючка, подмигнул и добавил: — У меня тоже есть на примете дельце, в котором я хотел предложить тебе принять участие, — небольшое, но доходное. Мы можем все обсудить, когда ты вернешься.

— К твоим услугам, благородный господин. — Отвесив собравшимся поклон, Рител поспешил из зала.

— Раз мой партнер меня бросил, думаю, я выйду освежиться, — сказал Серегил. Взяв плащ, он выскользнул на улицу.

К своему удивлению, он увидел удаляющегося пешком Ритела. Держась на почтительном расстоянии, Серегил двинулся следом.

Ночь была довольно теплая. Последние остатки грязного снега таяли на влажном воздухе, и пар смешивался с туманом, наползающим с моря. В Скале наступала ранняя весна; уже чувствовалось ее промозглое дыхание.

Рител, насвистывая, вышел с улицы Огней к колоннаде Астеллуса, затем свернул на улицу Факела. Вскоре они с Серегилом оказались в узких переулках торгового квартала.

«Куда, во имя Билайри, его несет?» — удивлялся Серегил.

Шедший впереди Рител повернул за угол и скрылся из вида. Серегил заторопился, чтобы не потерять его, и тут тишину вечера разорвал дикий визг взбесившихся коней. Добежав до угла, Серегил увидел футах в тридцати от себя Ритела, замершего посередине мостовой, и мчащуюся на него из тумана упряжку лошадей с отчаянно подскакивающим на булыжниках тяжелым фургоном. Переулок был ужасно узким; даже если Рителу удастся увернуться от лошадей, его почти наверняка раздавит фургон.

Чувствуя себя беспомощным, как в ночном кошмаре, Серегил понял, что кричать бесполезно: Рител стоял лицом к упряжке, подняв руки, словно пытался остановить коней.

Передняя лошадь налетела на него со всего размаха; короткий вопль Ритела оборвался, когда на него обрушились огромные копыта, потом фургон вильнул, и из-под окованного железом колеса вылетела отрезанная нога.

Серегил отпрыгнул в безопасное место за углом; фургон прогромыхал мимо. С оскаленных лошадиных морд падала пена, глаза коней были выкачены в панике. На козлах не оказалось возницы, лишь один длинный повод бесполезно волочился сбоку.

Когда фургон миновал его, Серегил заметил, что тот нагружен большими бочками. Упряжка пивовара, развозящего по ночам заказанный товар?

Как кошмарное видение, лошади и фургон исчезли в тумане под грохот копыт и звяканье упряжи.

Серегил, обнажив клинок, скорчился в темном углу и дождался, пока шум затих вдали. Он внимательно присматривался, не появится ли кто следом. Никого не заметив, он подбежал к распростертому на мокром булыжнике телу Ритела.

От увиденного к его горлу подступила желчь. Человек превратился в кровавое месиво, торс был весь разворочен. Зажимая рот рукой, Серегил наклонился над Рителом и почувствовал знакомый запах, который не могла перебить ужасная вонь от вывалившихся внутренностей.

«Этим вином я тебя угощал», — подумал Серегил, отводя глаза от оросившего камни содержимого вспоротого желудка.

Губы Серегила сжались в тонкую линию от гнева и отвращения. Он нашел отрезанную ногу и положил ее вместе с другими останками, затем вынул волшебный свиток Нисандера, тот самый, который он лишь несколько минут назад собирался вручить Рителу. Сжимая его в одной руке, другой он схватил каким-то чудом не пострадавшую правую руку Ритела и сломал печать. В следующий миг улица была пуста.

— Нисандер!

Яростный вопль Серегила отдался эхом в пустом коридоре тюрьмы. Терпеливо дожидавшиеся там Нисандер, Алек и Теро подпрыгнули от неожиданности. Нисандер первым опомнился и, кинувшись к двери камеры, произнес заклинание, вызывающее колдовской свет; потом заглянул сквозь решетку. Внутри Серегил склонился над чем-то, более всего похожим на узел грязной одежды. Однако зловоние, ударившее в нос Нисандеру, говорило о другом. По его команде дверь распахнулась, и маг вошел в камеру.

— Клянусь Четверкой!.. Что случилось?

— Его переехал фургон на улице, — сквозь стиснутые зубы прошипел Серегил. — Я был практически рядом с ним… Он застыл на месте, как испуганный кролик, и взбесившаяся упряжка с фургоном пивовара сбила его, а я ничего не мог сделать, чтобы спасти…

Нисандер услышал за спиной судорожный вздох и, оглянувшись. увидел, что Теро, зажав рот рукой, пятится от двери. Алек, бледный и суровый, остался в камере, глядя, как Серегил со зловещей тщательностью снимает с мертвеца одежду, не обращая внимания на то, что его нарядный кафтан весь измазан зловонной жижей.

Серегил был бледен как мел. но его глаза горели яростью. Опустившись на колени с другой стороны трупа, Нисандер протянул руки к разбитой голове мертвеца.

— Снова ничего, — вздохнул он. — Расскажи мне все подробно. Это был несчастный случай?

— Что-то мне в последнее время не очень верится в несчастные случаи, — прорычал Серегил. Он перевернул тело, и на солому выпал покрытый кровью кошелек, в котором зазвенели монеты. Серегил развязал его, рассмотрел содержимое, порылся в лохмотьях, оставшихся от кафтана, потом со злостью швырнул их в противоположный конец камеры.

— Будь оно все проклято! — яростно выкрикнул он. — Будь оно все проклято! Ведь была же записка! Кто-то вызвал его туда, кто-то, кого он знал. Он отправился на свидание со смертью, насвистывая, словно счастливый жених! Алек, стяни сапог с той ноги и поищи в нем.

Алек послушно взялся за отрезанную ногу. Нарядный сапог был сшит точно по мерке, и юноше пришлось упереться ногой в останки бедра, чтобы стащить его. Потом он пошарил внутри и покачал головой:

— Здесь тоже ничего.

— Как и здесь. — Серегил отбросил другой сапог и взялся за порванные штаны Ритела. Еще раз тщательно осмотрев всю одежду, он выпрямился с хриплым стоном и со злостью ударил окровавленным кулаком по стене камеры.

В этот момент в двери появился Теро.

— Прости мне мою слабость, Нисандер, — пробормотал он, все еще бледный до синевы. — Есть что-нибудь, чем я могу помочь?

— Смотри внимательно, — сурово ответил ему Нисандер. — Когда-нибудь твой долг заставит тебя покинуть безопасное убежище, предоставляемое Ореской; ты должен быть достаточно сильным, чтобы не отводить глаз от подобного зрелища. Может, это и был несчастный случай…

— Несчастный случай! — взорвался Серегил, с яростью глядя на тело. — Потроха Билайри, Нисандер, этот человек был убит, и Тим был убит тоже!

— Может быть, и так, И мы так и не узнали, по чьему замыслу Рител делал свое черное дело.

— Но карта?.. — Серегил повернулся к Алеку.

— Ее там не было, — уныло ответил Алек, все еще не отводя глаз от Ритела. — Ничего там не было. Одежда, письма, инструменты — все исчезло. Комната была вся перерыта Не думаю, что он собирался снова туда возвращаться. Старуха — хозяйка дома — говорит, что сегодня днем все имущество увезли на телеге Нисандер на секунду закрыл глаза, потом вздохнул.

— Мы с Теро сегодня ночью пройдем по вашим следам — используя свои собственные методы. Если что-нибудь выяснится, я дам вам знать сразу же.

Взяв Алека под руку, он увлек юношу в коридор. Но Серегил остался в камере, мрачно глядя на тело.

— Ах ты, умный сукин сын, — прошептал он так тихо, что Нисандер с трудом расслышал. — Ты оказался более ловким, чем я думал.

Глава 28. Неясное пророчество

— Отпей! Отец, где же ты? — Крепко сжимая в руке волшебную траву, полученную от Валериуса, Алек мчался по узкому проходу. Ни окон, ни дверей здесь не было, лишь бесконечные каменные стены; Алек уже потерял счет поворотам коридора. На полу виднелись темные пятна крови, от стен гулко отдавалось затрудненное дыхание его отца. Но как бы быстро Алек ни бежал, догнать его он не мог.

— Отец, подожди! — взмолился он, смахивая слезы отчаяния. — Я нашел дризида. Позволь мне помочь тебе. Почему ты убегаешь?

Хриплое дыхание стало неровным: очевидно, отец попытался что-то сказать; потом настала мертвая тишина.

И в этой жуткой тиши Алек уловил новый зловещий звук: эхо тихих шагов позади, совпадающих с его собственными шагами. Когда юноша останавливался, останавливался и преследователь; когда он снова двигался, возобновлялся и звук шагов.

— Отец… — неуверенно прошептал Алек.

На этот раз звук шагов не прекратился, и внезапно Алек ощутил смертельный ужас. Оглянувшись через плечо, он увидел лишь пустой коридор. И все же шаги приближались, становясь все громче.

Алек бросился бежать, ожидая, что в любую секунду его схватят сзади. Шум преследования все приближался и делался громче.

Неуклюже вытащив рапиру из ножен, Алек повернулся, готовый сражаться, и обнаружил, что вместо клинка его рука сжимает древко стрелы без наконечника.

Перед ним высилась стена тьмы.

Алек подскочил в постели и уселся, прижав колени к груди; его била дрожь. Ночная рубашка пропиталась холодным потом, по щекам текли слезы. За стенами дома бушевала буря — ветер уныло завывал в трубе, в окна хлестал дождь.

Грудь юноши вздымалась, словно он на самом деле быстро бежал. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Алек сосредоточился на теплом сиянии углей в очаге и постарался прогнать горький туман кошмара. Его сердце билось уже почти нормально, когда на другом конце комнаты скрипнула половица.

— Это уже третий раз за неделю, верно? — спросил Серегил, появляясь в освещенном круге у камина. Плащ его выглядел промокшим насквозь, со спутанных волос капала вода.

— Проклятие, как ты меня испугал! — выдохнул Алек, украдкой вытирая глаза уголком одеяла. — Я не ожидал, что ты сегодня ночью вернешься.

Прошла уже почти неделя со дня смерти Ритела; никому из них, даже Нисандеру, так и не удалось найти хоть что-то, говорящее о вине кузнеца в чем-то большем, нежели вредительство в канализационных туннелях и подозрительные разговоры в игорных домах. Все, кроме Серегила, признали поражение и отступились; тот же становился все раздражительнее, когда очередной след снова заводил его в тупик. Последнее время Алек старался держаться от него подальше, за исключением тех случаев, когда у них оказывалась общая работа. Когда наконец Серегил отправился на улицу Огней в поисках утешения, Алек счел это благоприятным знаком и теперь подумал, что неожиданное возвращение друга ничего хорошего не сулит.

Однако на лице Серегила было написано лишь искреннее беспокойство за Алека; он взял с каминной полки стаканы и кувшин с зенгатским вином, уселся в ногах постели Алека и налил им обоим по щедрой порции.

— Опять страшный сон, да? — повторил он.

— Так ты знаешь?..

— Ты мечешься во сне всю неделю. Пей. Ты бледен, как остывший пепел.

Крепкое вино согрело Алека, но мокрая от пота рубашка липла к спине. Закутавшись в одеяло, он молча пил, прислушиваясь к рыданиям ветра.

— Не хочешь ли рассказать?

Алек долго смотрел в свой стакан, прежде чем ответить.

— Это просто все время повторяющийся сон.

— Один и тот же? Юноша кивнул.

— Четыре или пять раз на этой неделе.

— Значит, один и тот же? Ты должен был сказать об этом.

— Ты был не особенно общителен последнее время, — тихо ответил Алек.

— Ну… — Серегил провел рукой по волосам. — Я никогда не умел с веселостью переносить поражения.

— Мне очень жаль, что так получилось с картой. — Мысль об этом не давала Алеку покоя всю эту долгую унылую неделю. — Мне следовало забрать ее, когда подвернулся случай.

— Нет, тогда ты сделал все правильно, — заверил его Серегил. — Просто в этом деле мы все время опаздывали. Если бы я пораньше подцепил Ритела на крючок или если бы он прожил еще полчаса, мы бы все у него выпытали. Что ж, тут уже ничего не изменишь. А теперь расскажи-ка мне о своем кошмаре.

Алек еще раз глотнул вина, отставил наполовину выпитый стакан и принялся рассказывать свой сон так подробно, как только мог вспомнить.

— Когда рассказываешь, все выглядит не так страшно, — сказал он, закончив. — Особенно последняя часть. Но во время сна конец всегда кажется самым ужасным. Даже хуже, чем то, что мой отец…

Алек умолк, удивленный тем, как сжалось его горло. Он пристально смотрел на собственные руки, надеясь, что волосы скрывают его лицо.

После недолгого молчания Серегил мягко произнес:

— Тебе многое пришлось вынести в последнее время — сначала ты узнал правду о своем рождении, а потом еще и эта неудача. Вид изувеченного Ритела там, в камере, должно быть, оживил тяжелые воспоминания. А может быть, ты теперь просто позволил себе по-настоящему оплакать смерть своего отца.

Алек быстро поднял глаза.

— Я оплакивал его и раньше.

— Может быть, тали, но за все то время, что мы вместе, ты почти никогда его не упоминал, не говоря уже о том, чтобы лить слезы.

Алек начал вертеть в пальцах уголок одеяла; его удивила собственная горькая реакция на слова Серегила.

— Может быть, и нет… Все равно я ничего не мог изменить. я был бессилен помочь отцу, мог только сидеть рядом и смотреть, как он ссыхается, словно мертвая мошка, и захлебывается собственной кровью. — Алек с усилием сглотнул. — К тому же сон совсем не о том на самом деле.

— Нет, О чем же тогда?

Алек беспомощно покачал головой:

— Не знаю. Только не о том.

Серегил грубовато похлопал его по колену и встал.

— Что ты скажешь на то, чтобы нам явиться к Нисандеру к завтраку? Он здорово разбирается в снах, и к тому же ты сможешь поговорить с ним и с Теро насчет продолжительности своей жизни. Из-за суматохи вокруг Тима и Ритела у тебя и времени не было разобраться в этом.

— Так легче — когда некогда думать, — ответил Алек со вздохом. — Но мне действительно хотелось бы поговорить с ними.

Лежа в темноте в собственной постели, Серегил прислушивался, как дыхание Алека в соседней комнате становится ровнее, когда тот наконец заснул.

— Больше никаких снов, друг мой, — прошептал он по-ауренфэйски, и это было больше, чем просто доброе пожелание. Он почти слышал шепот безумного оракула в полумраке; за прошедшие недели и месяцы в этих словах словно прибавилось напора и значения «Береги Хранителя! Береги Воина и Копье!»

Копье Древко. Древко стрелы, которое Алек сжимал в руке в своем сне ночь за ночью — бесполезное, никому не опасное без своего разящего наконечника.

«Это может означать тысячу разных вещей», — говорил себе Серегил, сердито стараясь прогнать собственную уверенность: еще одна кость выпала в полной ужасного значения игре, понять которую он был пока не в силах.

К рассвету буря улеглась, тучи ушли в сторону моря. Устремленные ввысь белые стены, купола и башни Дома Орески сверкали на фоне безоблачного неба. Когда Алек и Серегил въехали в сады, на них повеяло запахом свежей травы и распускающихся цветов, словно обещанием весны по ту сторону стен, во внешнем мире.

У Нисандера и Теро оказались и другие гости к завтраку. Кентавры, Хверлу и Фийя. каким-то образом одолели лестницы и коридоры и протиснулись в двери, вовсе не рассчитанные на существ размером с тяжеловоза. Магиана тоже присутствовала; она устроилась на краешке стола рядом с Фийей, поставив ноги на высокий стул.

— Что за приятный сюрприз! — воскликнул Нисандер, пододвигая скамью к рабочему столу, на котором был накрыт завтрак. Угощение состояло из обычных блюд — масла, сыра, меда, вина — и огромной корзины с фруктами. Мясо, обычно подававшееся к завтраку, на этот раз отсутствовало — из уважения к чувствам кентавров. Многозначительно взглянув на Серегила из— под кустистых бровей, Нисандер добавил: — Надеюсь, вас привело сюда лишь желание увидеться с нами.

— Более или менее, — ответил тот, кладя себе на тарелку пресную лепешку и фрукты. — Алек слегка растерян, узнав, что ему предстоит прожить несколько лишних столетий. Вот я и подумал, что вы, чародеи, сможете дать ему парочку полезных советов, поскольку и сами были в свое время застигнуты такой перспективой врасплох.

— Значит, он наконец тебе все рассказал, — обратилась к Алеку Магиана.

— Давно пора. Хверлу удивленно фыркнул.

— Он до сих пор ничего не знал? — Он что-то сказал Фийе на своем свистящем языке, и та покачала головой. Повернувшись к Алеку, Хверлу проговорил:

— Мы увидели это в первый же день, как ты появился тут, но Серегил не велел ничего тебе говорить. Почему?

— Думаю, он хотел, чтобы я сначала привык к нему, — ответил Алек, бросая на друга лукавый взгляд.

— Ну, мне кажется, на такое потребовалось бы много времени, — заметил Теро.

— И все-таки, зная, как все повернулось, я думаю, что Серегил поступил мудро, — сказал Нисандер. — Теперь ведь не только чувство долга и страх удерживают тебя с нами, верно, Алек?

— Конечно. Но мысль о том, что через три или четыре столетия я все так же смогу сидеть здесь… — Он не отрывал взгляда от тарелки, покачивая головой. — Такого я себе представить не могу.

— Я иногда чувствую то же самое, — отозвался Теро. Серегил удивленно взглянул на молодого волшебника. За все время своего знакомства с ним он ни разу не слышал, чтобы Теро говорил о своих чувствах.

— Я начал догадываться, еще когда был мальчишкой, — продолжал тот. — Но все равно, когда волшебники подтвердили наличие у меня магической силы, это оказалось сильным потрясением. Только подумать, что ожидает нас в жизни: бесконечные годы учения, невероятные открытия…

«Он сегодня почти похож на человека», — подумал Серегил, глядя на соперника с новым интересом.

— Я не очень удачно выбрал момент, чтобы рассказать тебе. — обратился он к Алеку. — Тем вечером я был не в себе — после встречи с Адриэль и всего остального. Но Теро говорит верно, только одно и позволило мне сохранить рассудок, покинув Ауренен: долгая жизнь — подарок для того, кто не разучился удивляться и любопытен. А мне кажется, что в этих качествах недостатка ты не испытываешь. Нисандер засмеялся:

— Несомненно. Знаешь, Алек, после двух столетий, когда я открывал для себя все новые и новые чудеса, я так радуюсь сознанию, что, проживи я еще двести лет, я все еще буду наслаждаться новыми открытиями. Мы с Магианой были не такими затворниками, как многие маги, и поэтому, как и Серегил, пережили старение и смерть многих друзей. Я солгал бы, сказав, что не испытывал боли, но каждая такая дружба, какой бы короткой она ни была, — бесценный дар, и пожертвовать им я не согласился бы.

— Я могу показаться тебе бессердечной, — добавила Магиана, — но после того, как ты переживешь представителей одного-двух поколений, становится легче заглушить свою скорбь. Это не значит, что ты начинаешь меньше любить своих друзей, ты просто учишься уважать круговорот жизни. И все равно я благодарю Иллиора за то, что вы нашли друг друга.

— Я тоже, — ответил Алек с чувством, удивившим его самого; он даже слегка покраснел, смущенный своим порывом. — Я только жалею, что не смог поговорить с отцом обо всем этом… и о моей матери. Серегил построил хорошую теорию о том, что могло случиться с ними, но теперь я никогда не узнаю, как все было на самом деле.

— Может быть, и нет, — сказал Нисандер. — Но ты можешь почтить их память, относясь с уважением к жизни, которую они тебе дали.

— Раз уж мы заговорили о твоих родителях, Алек, расскажи Нисандеру о тех кошмарах, что преследуют тебя со времени гибели Ритела, — вмешался Серегил, воспользовавшись подходящим поворотом разговора.

— Вот как? — поднял брови Нисандер, вопросительно глядя на юношу.

— Можешь ты подробно пересказать свой сон? — спросила Магиана. — Сны иногда оказываются удивительным инструментом, а те, что приходят не один раз, обычно очень важны.

Серегил исподтишка посматривал на Нисандера, пока Алек излагал все детали кошмара; он слишком хорошо знал старого волшебника, чтобы не заметить проблеск острого интереса за внешним спокойным вниманием.