Глава 12

Кейла разбудил пронзительный свист Мики. В два прыжка он был уже у входа. Он слышал удары копыт и храп Санданса, но лошадь не могла сдвинуться с места. Кейл предусмотрел, что Мики постарается свистом выманить коня из загона, и крепко его привязал.

Несколько минут Кейл стоял неподвижно, слушая, как лошадь бьет копытами. Он ожидал появления бывшей хозяйки коня, дышащей яростью, но только сейчас вдруг сообразил, что та может прихватить пистолеты. А она определенно это сделает, подумал он. Потеря коня непременно сведет Мики с ума.

Небрежно опершись о край загона, Кейл вгляделся в направлявшуюся к нему фигуру. В лунном свете были хорошо различимы беспорядочно развевающиеся серебристо-золотистые волосы. Несущаяся к нему на одном из отцовских мулов девушка горела от ярости. Она ехала без седла, ее спина была прямой, а подбородок высоко поднят. И когда она спрыгнула на землю, Кейл мог прочитать ее состояние в каждой черте ее прекрасного лица. Если бы взгляд мог убивать, Кейл бы уже сто раз отправился в ад, скончавшись в невыносимых муках.

– Пропади ты пропадом, Кейл! – буквально выплюнула в него Мики таким тоном, словно чувствовала от его имени на языке горький вкус. – Сначала ты лишаешь меня невинности, чтобы увеличить свой список побед, а теперь ты украл мою лошадь! Я буду ненавидеть тебя до гробовой доски!

Боже, да она совсем потеряла голову, решил Кейл. В ее глазах горел синий огонь, а ее грудь ходила ходуном от тяжелого дыхания. Две нижние пуговицы ее узкой рубашки расстегнулись, показывая живот. Щеки Мики разгорелись так сильно, что стали напоминать цветом ее губы. Тусклый свет костра хорошо обрисовывал ее фигуру, напоминая Кейлу о том, что он видел вчера у озера Блю-Лейк.

Кейл посмотрел на злую складку на лбу Мики и ответил на ее взгляд беззаботной улыбкой.

– Сажи еще, что ты ненавидела меня целую вечность. – Ее яростная тирада на него не подействовала.

– И это тоже! – прошипела Мики.

Ей захотелось ударить его – но она уже делала это прежде, и Кейл дал ей сдачи. Это было очень больно.

– Я хочу получить Санданса обратно... и сейчас! – крикнула она ему в лицо, словно перед ней стоял глухой.

Кейл безразлично пожал плечами:

– Прекрасно, Ки.

Его спокойное согласие мигом лишило ее парус ветра. Несколько мгновений Мики смотрела на него с молчаливым изумлением.

– Как это? Мне надо было только попросить?

Кейл кивнул. Мики в недоумении повернулась, чтобы забрать лошадь из загона, но тут Кейл схватил ее за руку.

– Я сказал, что ты можешь ее забрать. Но еще не сказал, за какую цену.

– И что ты от меня хочешь? – подозрением спросила она.

– А, что у тебя есть? – На его резко очерченном лице появилась дьявольская улыбка, а серебристые глаза заблестели.

– Шестьсот пятьдесят долларов, – выдохнула Мики и зло сжала зубы.

– Жаль, – с насмешливым сочувствием вздохнул Кейл. – Я думал, восемьсот...

Видя, что она готова упасть на землю, Кейл широко улыбнулся.

– Сколько Санданс стоит для тебя, мегера? – продолжал безжалостно издеваться он. – Если у тебя сейчас трудности с наличными, мы могли бы найти что-нибудь на замену.

Глаза Мики гневно сузились. Его взгляд пробежал по ее роскошной фигуре, не пропустив ни одной интересной детали.

– К примеру... – горько предположила она.

– Тебя, Ки, – просто произнес он. – На все ночи, как только я пожелаю заняться с тобой любовью...

Ему захотелось взять этого красивого эльфа в свои руки; он испытывал незнакомое прежде желание обнять эту девушку, чтобы защитить ее от неприятностей и тех разочарований, в которые она неизбежно попадет. И это чувство определенно не имело ничего общего с желанием утереть нос Моргану Хагерти!

Она была в ярости.

– Ты, бессовестный сукин...

Он поспешно дотронулся пальцем до ее губ, чтобы ее заглушить.

– Ты меня уже так называла. Постарайся изобрести что-нибудь новое и не такое вульгарное. Просторечие тебе не идет, – насмешливо поддразнил он.

Нет, просто так ударить этого человека было бы для него слишком легко, решила Мики. Его надо опустить в яму с крысами и змеями.

– Достойных тебя, Кейл Броулин, слов еще не изобрели.

Он сильнее сжал кисть ее руки и, не обращая внимания на сопротивление, привлек ее к себе.

– В моей постели, Ки, без этой борьбы... так, как в первый раз, когда ты отдалась мне...

Ее тело предательски задрожало, коснувшись твердой, как камень, плоти. Исходящий от него мужской запах заглушил все ее органы чувств, кроме обоняния. Как она может ненавидеть этого человека и вместе с тем так сильно реагировать на его искушающее тело?

– Я тогда была дурой. И буду полной дурой, если тебе уступлю.

– Даже ради Санданса? – Он поднял бровь и медленно наклонил к ней губы.

– Санданс меня поймет. – Она с трудом проглотила возникший в горле комок. – Я не опущусь так низко...

Его теплый, влажный рот коснулся ее губ, умело разрушая ее сопротивление. Его губы мучили и возбуждали ее, заставляя слабеть колени.

– Почему бы и нет, Ки? Потому что ты знаешь, что должно случиться, когда мы займемся любовью? – хрипло произнес он. – Потому что ты знаешь, что будешь наслаждаться моими прикосновениями, а ты не хочешь в этом признаваться даже себе?

– Я ненавижу тебя! – вскричала Мики, пытаясь высвободиться.

– Ты уже говорила мне это. Не нужно повторять...

Его рот полностью накрыл ее, лишая дыхания. Его руки обхватили ее талию. Мики таяла от его прикосновений. У нее на глазах выступили слезы от сознания собственного бессилия, но она, быстро моргая, смогла с ними справиться. Этот отвратительный повеса сумел воспользоваться ее беззащитностью.

Неужели ей придется нести на себе еще один крест? Неужели она будет всю жизнь вспоминать, как не смогла справиться с желаниями плоти и с влечением к человеку, который не испытывал к ней ничего, кроме животной похоти? Кейл знал, что действует на нее магнетически. Он играл на ее чувственности, чтобы сломить ее дух и утвердить свое мужское превосходство. Черт бы его побрал, его сердце сделано из гранита, и оно не знает сострадания. Он видит в ней вызов – и ничего больше. Для него она что-то вроде мустанга, на которого надо накинуть лассо и повалить на землю, чтобы потом обернуть вокруг его ног веревку.

Когда его руки соскользнули к ее ногам и оторвали ее от земли, Мики не могла найти в себе сил для протеста. Она приносит эту жертву для того, чтобы вернуть коня, сказала она себе. Но глубоко в душе Мики знала, что это не вся правда. Она презирала Кейла за то, что тот забрал коня, понимая, как много тот для нее значит и как сильно она зависит от его резвости на гонках за землей. Тем не менее когда Кейл касался ее или когда она глядела в его глубокие серебристые глаза, Мики чувствовала то же совершенно необъяснимое желание, которое испытала вчера.

Когда Кейл опустил ее на землю около своей койки, он увидел на ее безупречно красивом лице самые разные, сменяющие друг друга противоречивые чувства. Мики хотела ненавидеть его – его тело, душу, голову, но она, так же как и он, была захвачена чем-то могучим, что лишало ее действия всякой логики. Они могли ругаться, осыпать друг друга оскорблениями, но, как только тела их соприкасались, гордость и негодование забывались, оставляя место лишь страсти, что испытывали оба.

Кейл с удивлением отметил, что его пальцы дрожат. Такого с ним не было даже тогда, когда ему угрожал смертью Морган Хагерти. Кейл никак не мог расстегнуть пуговицы рубашки Мики. Это было подобно медленной добыче бесценного сокровища, столь хрупкого, что оно могло разрушиться от одного неловкого движения.

Когда платье, наконец, упало, голодный взгляд Кейла прошелся по алебастровой коже и высоко вздымающейся груди. Это тело было столь совершенным, столь изысканным, что его загорелые мозолистые руки казались на его фоне совершенно неуместными.

Глядя, как она реагирует на его осторожные прикосновения, он сам ощутил бурно растущую страсть, всепожирающее желание не испытанных ранее ощущений. Он-то думал, что пережил с этой девушкой самое сильное из возможных наслаждений и что больше ничего подобного не сможет повториться. Теперь понял, что ошибся. Их предыдущая встреча была только пробным камнем. Чувства предыдущего дня были слишком просты, сейчас же он испытывал к этой девушке нечто большее. Это было не просто плотское желание. Ему казалось, что Мики захватила часть его сердца. И он хотел вновь обрести свою целостность.

Кейл провел ладонью по животу Мики и опустил большие пальцы на пики ее груди. Как контрастировали их тела! Ее – мягкое, словно бархат, его же – твердое, как гранит. Неповторимое сочетание женской мягкости и суровой мужской силы.

Умелые ласки Кейла заставили Мики невольно выгнуться. Из ее полуоткрытых губ вырвался стон. Тело Кейла содрогалось от желания. Он хотел заставить эту изящную нимфу испытать волшебные радости любви. Он хотел... нет, ему было нужно видеть эффект от своих прикосновений, знать, что ее ненависть к нему только внешняя.

Руки Кейла скользнули к поясу, чтобы освободить ее бедра от одежды. Стон сорвался с губ Мики, когда она почувствовала, как его смелые руки исследуют рельеф ее тела. Она закрыла глаза, чтобы отдать себя во власть сладким мучениям, которым Кейл подверг ее, чтобы преодолеть последнюю линию ее обороны.

– Посмотри на меня, Ки, – потребовал Кейл срывающимся шепотом. – Я хочу, чтобы ты поняла, что я не только беру, но и дарю удовольствие.

Длинные ресницы Мики затрепетали, она чувствовала себя словно околдованной. Его опытные руки начали свой медленный, восхитительный путь вниз, и она ощутила кожей магию его прикосновений. Когда ее одежда легла бесформенной кучкой у ног, Кейл начал бережно водить руками взад и вперед, пытаясь отыскать каждую чувствительную зону ее тела.

Больше насмешливых искр не было в его серебристых глазах. Исчезла и дразнящая улыбка, что так выводила ее из себя. Этот непонятный, временами сильно раздражающий ее человек сейчас относился к ней благоговейно, как к самому бесценному своему владению.

Для своего массивного сложения Кейл был невероятно нежен и терпелив. Как это удивительно, подумала Мики, глядя в его твердо очерченное лицо. И она поняла, что действительно любит его.

Она знала, что эти мгновения не могут длиться вечно. Скоро все их волшебство пройдет. Да, она поступает глупо, позволяя себе влюбляться в этого бродягу все сильнее, хотя у них не может быть никакого будущего, – но она была не в состоянии прислушиваться к доводам разума во время его восхитительных ласк и поцелуев, зажигающих ее тело.

Когда Кейл наклонился, чтобы коснуться своими чувственными губами ее груди, Мики сжала его плечи. Все куда-то поплыло. Голова закружилась, и ей пришлось обхватить его сильное тело. Но это не помогло. Мир вокруг кружил все быстрей и быстрей, подобно карусели, у которой отказало управление. Кейл осыпал ее тело поцелуями, казалось, со всех сторон, вызывая жар в разных местах, пока этот жар не превратился в пламя всепоглощающей страсти.

– Кейл, пожалуйста... – Ее голос перешел на едва слышный шепот. Кейл не знал, что она в этот момент хочет – освободиться от своих чувств или же усилить их.

– Я угодил тебе, маленькая проказница? – спросил он, жадно дыша.

Его дыхание коснулось ее кожи. Кейл снова принялся за свою сладостную пытку, словно паук, методично окружающий свою жертву коконом, из которого невозможно выбраться. Она будто шла по лабиринту, за каждым поворотом которого ее ожидало новое волшебное блаженство. Мики чувствовала, что теряет голову от его прикосновений и поцелуев. Она выгнулась дугой, чтобы прижаться сильнее к Кейлу, вся пылая внутри. Она была его рабыней, его марионеткой, послушно отвечающей на поцелуи и ласки.

И когда она уже готова была умереть от нестерпимого наслаждения, Кейл уложил ее на койку, выпрямился и увидел сверху ее изгибающееся тело.

Медленно, пуговица за пуговицей, он стал расстегивать рубашку, которая послушно упала рядом со смятой одеждой Мики. Мики ждала словно зачарованная. Ее взгляд прошелся по твердым мышцам его предплечий и груди и немного задержался на волосах, что покрывали его живот. Она ждала, чувствуя, как возбуждается ее тело от зрелища того, как узкие брюки падают к его ногам. Он был великолепен, каждая мышца была словно высечена художником.

Когда Кейл встал коленом на койку и наклонился над ней, она протянула руку, чтобы погладить блестящие черные волосы, что обрамляли его лицо, а потом привлекла к себе его голову. Ее губы жаждали его поцелуев. Ее руки начали возбуждать его тело – так же, как совсем недавно ее зажигали его руки. Каждый раз, как его массивное тело реагировало на ее прикосновение, ее руки становились увереннее. Она изучала кожу его тела, открывая, что доставляет удовольствие и опьяняет его. Она была бесстыдна, упиваясь своей властью над этим сильным человеком.

Кейл разрешал ей эти интимные ласки, но это дорого ему стоило. Страсть разгоралась, опасно приближаясь к крайней точке, после которой она становилась неуправляемой, как прорванная плотина. Над его разумом взяли верх первобытные инстинкты, и его тело само отвечало на ее изобретательную сладострастную игру. Когда Мики обнимала его, гладила, прижимала к себе, с его губ срывался стон. Он хотел ее, жаждал удовлетворить свои греховные желания. И готов был отдать ради этого жизнь.

– Я угодила тебе? – прошептала Мики. Заключив его лицо в свои ладони, она приблизила губы к его совсем близко.

О, какие же у нее губы, подумал Кейл, прерывисто дыша. Они касались его мягко, словно мелкие дождевые капли, но они были слаще вина и куда сильнее опьяняли. Он хотел накрыть ее губы своими, хотел вновь ощутить их медовый вкус, но Мики не давала этого – она словно манила его наживкой.

– Посмотри на меня, Кейл, – потребовала она сдавленным шепотом. – Я не только женщина, я не любая женщина. Когда мы занимаемся любовью, у тебя нет воспоминаний о прошлом, ни одно лицо не встает в твоей памяти...

Мики знала, что в ней говорит гордость. Ей не хотелось остаться обычным воспоминанием в ряду подобных. Она хотела, чтобы для Кейла она осталась чем-то волшебным, чем-то, что он запомнил бы навсегда.

Кейл поднял на нее полные страсти глаза, и она увидела в них то, что ему следовало бы скрыть. Мики вернула ему его же слова, требуя от него того, что он раньше требовал от нее. Она была свидетельницей сладкой муки, исказившей резко очерченные линии его лица. Он буквально упивался острыми ощущениями от обладания ею.

Его напряженная плоть проникла в нее. Он видел, как она изгибается дугой, чтобы помочь его требовательным толчкам. Он видел искрящуюся страсть, что отражалась в ее затуманившихся глазах. И он слился с ней воедино.

При золотистом свете фонарей, проникавшем в палатку, их любовное безумство превратилось в чудо. С хриплым стоном Кейл сжал ее в руках, чувствуя острое наслаждение от освобождения. Он ощущал себя живым как никогда и вместе с тем словно умирал, полностью отдавшись блаженству.

Когда все кончилось, он почувствовал необычную легкость. Напряжение, что копилось в нем последние два дня, исчезло, оставив его мышцы совершенно расслабленными. Дикая страсть Мики его вконец опустошила – физически, эмоционально и умственно. В эту минуту Кейл был совсем беззащитен, чувствуя только странную усталость и вместе с тем полное насыщение.

Глядя, как золотистый свет блестит на его темной коже, Мики легла рядом. Потом она перевела взгляд на красивый профиль Кейла, погрузившегося в дремоту. Повинуясь порыву, она погладила ритмично дышащую грудь и ощутила вдруг глубокую нежность, что рождалась в ее сердце.

Почему этот великан, чьи взгляды на мир так противоречили ее убеждениям, мог возбуждать ее так, что она почти теряла разум? Он насмехался над ее надеждами, доводя ее до бешенства. А потом он осыпал ее горячими, но в то же время бережными ласками, и она забывала, почему так сердилась на него.

Похоже, из-за этого человека она превратилась в лицемерку. То она кричит ему в лицо свои обвинения, то беззастенчиво требует его поцелуев.

Ее глаза затуманились вновь вспыхнувшим желанием, и Мики искательно провела ладонью по тугим мышцам Кейла. Она отважно принялась ласкать его тело. Ее поцелуи были легкими и полными любопытства. Она изучала влажными губами его мужскую кожу, его живот и широкую твердую грудь.

Кейл медленно стал пробуждаться от дремоты. Какое-то время он никак не мог вернуться к реальности. По его коже словно перекатывались мягкие волны. Он чувствовал, как Мики ласкает, целует его в разных местах, а потом медленно стихает.

Эти ласки были не такими яростными, как его. Они отличались нежностью и нарастали постепенно, подобно распускающемуся цветку. Но они будили в нем все новые ощущения, которые неведомыми путями распространялись внутри его тела.

Ее руки и губы исследовали и возбуждали; они были всюду, делая свою работу, пока тело Кейла не охватили тысячи острых ощущений. Внезапно он понял, что снова испытывает желание. Когда Мики наклонилась над ним, из его груди вырвался стон. На волосах, каскадом падающих с плеч Мики, блестел неясный свет. В слабом свете фонаря Кейл мог видеть рядом с собой ее обворожительное лицо.

Кейл чувствовал, как его кожа касается ее шелковой кожи. Мики приблизилась к нему, чтобы он смог освободиться от желания, которое она разбудила в нем, и начала медленный любовный танец. Его руки держали ее лицо в ладонях, приближая к себе. Теперь она начала учить Кейла вещам, которые он не знал в искусстве любви, – и преуспевала в этом, возбуждая его своей невинной изобретательностью. Теперь он был ее собственностью, это она овладела им своим особенным путем.

Ей уже не нужно было использовать руки, чтобы ласкать его. Их тела сами льнули друг к другу. Кейл чувствовал легко касающиеся его тугие пики ее груди. Ее тело качалось в слаженном ритме с его телом. А когда ее губы коснулись его губ, Кейлу показалось, что он уносится куда-то в высшие миры. Страсть захватила его целиком, он перенесся в блистательный рай.

– Ки... – Ее имя сорвалось с его губ вместе со стоном наслаждения.

Кейл почувствовал, что он словно проваливается куда-то, несется сквозь мглу. Он погрузился в волшебный сон – но в этом сне прямо перед ним продолжало стоять страстное лицо женщины, которая увлекала его все дальше в упоительные глубины. Эта необузданная, свободолюбивая нимфа, зажигающая его желанием, была здесь, это она мягко окликала его, это она сопровождала его в бездонную пропасть блаженства.

Довольная улыбка появилась на лице Мики, когда она отстранилась. Но так же быстро, как появилась, эта улыбка и исчезла. Боже правый! Она соблазнила Кейла! Она отомстила ему за то, что сдалась ему, позволив разжечь в себе страсть. Разве не он пробудился сейчас от сна, потому что она разбудила в нем желание?

Внезапно ей в голову пришла поразительная мысль. Она могла осуждать Кейла за то, что он воспользовался ее слабостью в первый раз, но за второй раз она его винить не вправе. Она сама заставила его желать ее. Впрочем, хватит этих глупых раздумий! Кейл выиграл ее коня, проигранного Эметом, и ей теперь пришлось заплатить за коня своим телом.

Вспомнив о своей гордости, Мики соскользнула с койки и начала собирать одежду. Стараясь делать это бесшумно, она зажгла фонарь и на цыпочках вышла из палатки. Как она сможет снова смотреть в лицо Кейлу, после того как так бесстыдно вела себя сегодня?

А когда Мики пробиралась к загону, чтобы снять с Санданса путы, которыми Кейл обвязал ноги коня, ей пришла в голову мысль, от которой она помертвела. Почему она вообще пошла на эту чертову сделку, когда лошадь не принадлежит ее отцу? Мики овладела злость: как легко этот ковбой ее провел! Кейла интересовало только ее тело, и ничего больше. Он хотел, чтобы она поехала с ним в Канзас и стала бы там его владением, но не равной ему по положению. Он смотрел на нее как на вещь, подобно лошадям или мулам, вещь, которая имеет цену и которую легко выбросить и заменить чем-нибудь еще.

Опасаясь, что Кейл проснется, Мики провела Санданса больше четверти мили и только после этого забралась на его спину. А потом разрыдалась, как брошенный ребенок. Ведь она и в самом деле полюбила это ужасное, лживое чудовище. Даже сейчас, хорошо зная его, она пыталась приукрасить его характер и увидеть в Кейле что-то, чего в действительности у него нет. Она хотела верить, что человек, вызывавший в ней столь сильную страсть, является для нее чем-то особенным, что он привлек ее своими человеческими качествами.

Она была своего рода вызовом для этого ковбоя, и Кейл Броулин использовал для достижения своей цели все методы, которые выработал во время многочисленных амурных похождений. Не мудрено, что Мики не смогла сопротивляться. От отчаяния она ударила лошадь в бока. Санданс тут же откликнулся, перейдя в стремительный галоп. Ветер, бивший в лицо, быстро осушил глаза наездницы.

Она пригнулась к могучей шее Санданса, вбирая в себя силу коня и восстанавливая свой упавший дух. Завтра она будет участвовать в гонках к своему вожделенному участку. А потом начнет строить на этой земле собственный мир, крепость, которая защитит ее от печальных воспоминаний о человеке, который был достаточно смел, чтобы тронуть ее дикое сердце, и настолько нежен, что разрушил ее защитную стену.

Но завтра начнется новая жизнь. От грубой тактики Кейла она получила ценный урок. Никогда больше она не позволит ни одному мужчине играть на ее чувствах, как позволила этому повесе. Теперь она знает уязвимые места таких, как Кейл Броулин. Он ничем не отличался от других образцов мужской породы – примитивных и безжалостных. Ни один мужчина больше ею не воспользуется. Она потеряла свою невинность, но может быть, для этого наступило время. Возможно, по-своему Кейл сделал ей одолжение.

Теперь она не будет смотреть на мир сквозь розовые очки. Она видит холодную, суровую реальность – ту реальность, о которой Кейл предупреждал ее, говоря о гонках за землей. Она будет сражаться за себя и свои права. У нее осталась только ее мечта о земле и собственном ранчо – и она станет яростно за них биться, готовая ко всему.

Мики тогда еще не знала, что ее ждало в последующие несколько недель. Если бы она могла предвидеть будущее, то, наверное, не осуждала бы Кейла. Когда он сказал, что гонка за землей привлекла опасных хищников, он не преувеличивал. Но Мики была из Миссури, штата фермеров, и не могла поверить ему, пока не убедилась в его пророчествах сама. Ее приучили, что если много работать и сохранять решимость в достижении своей цели, то любая мечта может стать реальностью. Она и представить не могла того, что ее ожидает.