Сестры Дункан - Шарады любви

Мервенуэй оказался длинным низким домом из пористого серого камня, стоявшим на вершине высокой скалы и выходившим окнами на окруженную утесами бухту. Еще в раннем детстве Даниэль как-то провела здесь лето, бегая по берегу, окрестным лугам и исследуя расселины скал. При этом девочка сумела на удивление быстро завоевать сердца неразговорчивых местных жителей и рыбаков.

Но эти светлые воспоминания Даниэль тут же рассеялись, как только экипаж свернул на дорогу, ведущую к дому. Слишком многое здесь напоминало о матери, и сердце девушки сжалось от нестерпимой боли. А еще она впервые за все время путешествия попыталась представить, как ее дедушка и бабушка воспримут неожиданное появление в доме своей внучки.

— Ваши дедушка и бабушка ждут вас, дитя мое, — неожиданно произнес Линтон, словно угадав мысли своей подопечной.

Даниэль удивленно посмотрела на графа:

— Откуда они знают о моем приезде?

— Я написал им об этом еще из Парижа. Нарочный должен был приехать уже несколько дней назад. Ему было приказано торопиться, не жалея лошадей.

— Они также ожидают и вас? — не совсем уверенно спросила Даниэль.

— Я надеюсь.

— А как… мама… они знают?

— Им все известно.

Даниэль облегченно вздохнула, одновременно почувствовав благодарность к своему «опекуну». Граф предвидел, что именно ему предстоит исполнить ужасную миссию — сообщить чете Марч о гибели их единственной, горячо любимой дочери. И он не уклонился от нее…

Лавиния — так звали графиню Марч — копошилась в своем розарии, время от времени поглядывая на дорогу. И все же пропустила приезд гостей. Она заметила Даниэль и Линтона только тогда, когда те уже свернули на широкую аллею, ведущую к дому. Секатор выпал из рук Лавинии и упал на землю. Подобрав широкие полы своего рабочего платья, она поспешила на террасу, крикнув в открытую дверь сидевшему в библиотеке мужу:

— Чарльз, они едут!

Граф Марч тотчас же отложил книгу, вскочил со стула и бросился к жене, которая, казалось, была готова вот-вот упасть в обморок. Он крепко взял ее под руку, и чета Марч медленно пошла через овальную прихожую к парадной двери. Открыв ее, граф и графиня остановились на залитом солнечными лучами крыльце.

По аллее к дому приближались двое всадников, за которыми медленно ехал почтовый дилижанс, сопровождаемый форейторами и конными слугами.

— Это Даниэль, Чарльз? — поражение воскликнула миссис Марч, не веря своим глазам. Действительно, узнать внучку в хрупкой мальчишеской фигуре, восседавшей верхом на лошади, ей было трудновато. Зато в том, что рядом с девушкой на черном жеребце ехал его светлость граф Джастин Линтон, сомневаться не приходилось ни миссис Марч, ни ее супругу.

— Ты просто забыла, Левви, что наша Даниэль всегда была сорванцом. Так же, как и Луиза. Помнишь? А потом, наверное, у нее есть какие-то причины так одеваться. Впрочем, Линтон все объяснит.

Тем временем процессия приблизилась к дверям дома. Граф Линтон легко соскочил с коня и обернулся, чтобы помочь Даниэль, которая, застыв в неподвижности, сидела на своей кобыле. Когда ноги девушки коснулись земли, Джастин оставил ее и подошел к Чарльзу:

— Марч, я обещал вам привезти внучку. Она перед вами!

После этого граф Линтон отвесил церемонный поклон еще не пришедшей в себя графине Марч:

— О, леди Лавиния, как я счастлив вас видеть!

Несмотря на яркое солнце, перед глазами Даниэль стало совсем темно. Сердце больно забилось, ладони сделались влажными, а по лбу потекли струйки холодного пота. Чувствуя, что какая-то сила сдавила грудь и мешает дышать, девушка обернулась к Джастину и вытянула вперед руки с немой мольбой о помощи. Она и не заметила, как с некоторых пор Линтон стал единственным человеком, на силу и благородство которого она бессознательно полагалась.

Джастин схватил эти протянутые к нему руки и крепко, до боли сжал их:

— Успокойтесь, Даниэль! Вы очень устали. Это вполне естественно после такого длинного и трудного путешествия.

Девушка молчала. Ей казалось, что голос графа доносится откуда-то издалека. А миссис Марч в замешательстве переводила взгляд с внучки на Джастина Линтона…

Бог наградил графиню Марч двумя бесценными качествами: здравым смыслом и житейской мудростью. Она сразу же правильно истолковала взгляд, который граф Линтон бросил на Даниэль. Именно так не раз смотрел на Лавинию Чарльз, ее супруг. И этот взгляд проникал ей в самое сердце, согревал душу любовью и ласковой нежностью. Миссис Марч украдкой еще раз посмотрела на внучку, стараясь догадаться, прочла ли Даниэль все эти чувства во взгляде Джастина. Или в глазах девушки светится только детское доверие и мольба о помощи?

Лавиния обняла внучку и крепко прижала ее к груди. Она гладила волосы девушки, нежно похлопывала ее по спине руками в перчатках, еще сохранивших аромат садовых роз.

— Все хорошо, милая, успокойся, — твердила она. — Теперь ты дома. Никто больше не обидит тебя.

Чарльз Марч, не выдержав, тоже подошел к женщинам и обнял обеих. Так, в неподвижности, они все втроем простояли несколько минут. Наконец Лавиния выпрямилась и со свойственной ей практичностью сказала:

— Пойдем в дом, детка. Тебе надо переодеться. У тебя есть с собой какая-нибудь другая одежда?

Вопрос относился к Даниэль, но девушка взглядом попросила графа ответить.

— Одежда в дилижансе, — спокойно пояснил он.

— Прекрасно! Чарльз, позаботься, чтобы чемоданы перенесли в дом. Надо поскорее переодеть нашу девочку, пока прислуга не начала распускать небылицы о ее приезде. Чем меньше разговоров, тем лучше. Даже вдали от Лондона.

— Вы читаете мои мысли, Лавиния, — улыбнулся Линтон.

Энергичная миссис Марч обняла внучку и повела в дом. Граф Линтон смотрел им вслед с чувством огромного облегчения. Чарльз же, отдав слугам распоряжения перенести багаж Даниэль в дом, повернулся к Джастину и протянул ему руку:

— Пойдемте на террасу, дорогой друг. Посидим, выпьем по бокалу вишневого ликера. И хочу вам сказать, мы с женой — ваши вечные должники!

— Вы мне ничего не должны, Чарльз, — сдержанно ответил Линтон. — Ни вы, ни уважаемая графиня. Но вишневый ликер я попробую с удовольствием. Что касается моего рассказа, то предлагаю дождаться возвращения наших дам. История очень длинная, и у меня хватит сил рассказать ее только один раз!

— Прекрасно, — согласился Чарльз и, взяв Джастина под руку, повел в дом.

С террасы открывался прекрасный вид на бухту и живописные прибрежные скалы. Мужчины расположились за столом и, наполнив бокалы, собрались отдать должное прекрасному вину. Однако не успели они отпить и по глотку, как тишину нарушил отчаянный крик:

— Не дам! Это — мое! Вы не имеете права! Нет!

Граф безошибочно узнал голос Даниэль. Крик доносился сверху, из открытого окна комнаты, расположенной как раз над террасой, и был таким громким, что его слышали, наверное, не только в саду, но и в соседней деревушке.

— Что за черт?! — воскликнул Марч и недоуменно посмотрел на Линтона. Тот поставил свой бокал на маленький столик у окна и спокойно произнес:

— Извините меня, Марч, но там, наверху, определенно требуется мое присутствие. Иначе Даниэль ознакомит всех ваших домочадцев с самыми «изысканными» выражениями из своего уличного лексикона.

Граф встал и, пройдя по коридорам нижнего этажа, поднялся на второй. Отыскать же нужную комнату для него не составило никакого труда: из-за двери по-прежнему неслись истеричные вопли Даниэль. Линтон вошел без стука и застыл у двери.

Его подопечная стояла посреди комнаты в нижней юбке и сорочке и, по всей видимости, воевала с пожилой служанкой, относившейся по всем приметам к категории заслуженных и весьма уважаемых слуг дома. Графиня Марч, заняв позицию у дальней стены комнаты, с безнадежным видом взирала на свою внучку. Та же билась в настоящей истерике, причину которой определить сразу было невозможно. Увидев выросшего на пороге Джастина, Лавиния облегченно вздохнула, забыв даже о том, что мужчине не пристало находиться в спальне молодой девушки, которая вдобавок полуодета.

Поняв, что еще минута — и Даниэль окончательно выйдет из-под всякого контроля, Линтон решил не медлить. Быстро подойдя к девушке, он схватил ее за плечи и больно ущипнул своими длинными сильными пальцами.

— Даниэль, а ну, прекратите немедленно! Слышите? Жесткий и решительный тон, которым были сказаны эти слова, мгновенно подействовал. Яростный блеск в карих глазах девушки стал угасать, пылавшие огнем от бешенства щеки постепенно обретали свой обычный матово-бледный цвет, а вся фигура как-то съежилась и поникла.

Графиня отвернулась к окну, стараясь скрыть улыбку. Ей стало ясно, что граф Линтон отлично знает, как обращаться с этим неуправляемым созданием.

— Извините, — прошептала Даниэль, — но прошу вас, милорд, прикажите им не трогать мою старую одежду. Ведь она может… может мне снова понадобиться… Если что-нибудь опять случится… И мне придется бежать…

Душу графа переполнило чувство бесконечного сострадания к этой девушке. Он сразу понял, что случилось. Прошло слишком мало времени, и Даниэль еще не успела уверовать в свою безопасность. Девушке казалось, что с ней все еще может произойти нечто ужасное, от чего придется спасаться бегством. И потрепанный мальчишеский костюм представлялся ей единственным средством спасения в трудную минуту.

— Никто не собирается отнимать у вас эту одежду, — успокоил девушку Линтон. — Просто ее надо выстирать и выгладить. Уверен, что в ближайшее время костюм вам определенно не понадобится.

Пальцы Даниэль, вцепившиеся в заплатанные штаны и измятую курточку, разжались; костюм перешел в руки старой служанки. Плечи девушки затряслись, из груди вырвался какой-то хрип, и бедняжка разразилась горькими рыданиями. Граф обнял ее и, опустившись на стоявшую у стены кровать, посадил к себе на колени. Прижимая голову девушки к груди, он нежно гладил ее волосы и укачивал, как маленького ребенка.

Скоро судорожные рыдания сменились всхлипываниями, из глаз Даниэль хлынули слезы, и она стала понемногу приходить в себя. Графиня Марч села в кресло возле настежь распахнутого окна, размышляя, что ей теперь лучше сделать. Какое-то внутреннее чувство шептало доброй старушке, что пока ей стоит оставаться в комнате. Внучка нуждалась в невидимой поддержке своей бабушки. Но жизненный опыт твердил, что ее присутствие может оказаться лишним. Ведь взаимное доверие и душевная близость между молодыми людьми зарождаются как раз в подобных ситуациях, и влюбленным в таких случаях лучше быть вдвоем.

Даниэль еще раз всхлипнула и прошептала:

— Мне уже лучше… — и принялась утирать ладонью продолжавшие катиться по щекам слезы.

— Ну, Данни, успокойтесь же, — ласково усмехаясь, проговорил Линтон. — Вот вам платок. Высморкайтесь…

Даниэль улыбнулась сквозь слезы и последовала совету графа. Приведя себя в относительный порядок, девушка спросила:

— Как это могло случиться?

— Что?

— Такая истерика.

— Просто за последние недели у вас накопилось слишком много переживаний, — ответил Линтон. — А теперь — одевайтесь! Передаю вас в добрые и опытные руки бабушки.

Леди Лавиния вышла вслед за графом в коридор и, полуприкрыв дверь комнаты, спросила:

— Вы не считаете, Линтон, что сейчас для Даниэль было бы лучше выпить глоток опиумной настойки и лечь в постель?

— Думаю, что нет. С ее пылким темпераментом и природной жизнерадостностью необходим был именно подобный эмоциональный взрыв. Он помог лучше всяких лекарств. Теперь она сама расскажет вам свою историю и поделится дальнейшими планами, которые, уверен, скоро у нее появятся. Правда, Даниэль не сомневается, что я их никогда не одобрю, и поэтому надеется на вашу и Марча поддержку, протестуя против любого моего вмешательства.

— Последнее, насколько я уже успела понять, просто неосуществимо? — усмехнулась Лавиния.

— Абсолютно верно.

Графиня удовлетворенно кивнула головой и вернулась в спальню Даниэль. Та в этот момент надевала перед зеркалом свое зеленое платье. Миссис Марч придирчиво осмотрела наряд и с одобрением произнесла:

— Это хорошо. Кстати, я вижу на нем марку магазина мадам Лутье.

— Да. Граф Линтон купил его для меня именно там, — с некоторой гордостью ответила Даниэль, набрасывая на плечи кружевную косынку.

— И это, конечно, тоже от мадам Лутье.

— Естественно. А еще Джастин подарил мне вот эту брошь, бабушка. Как вы думаете, мне было прилично ее принять?

Даниэль с некоторой тревогой ждала ответа Лавинии. Миссис Марч заметила это и ободряюще улыбнулась внучке:

— У меня есть подозрение, дорогая, что этот подарок — самое значительное событие в твоей жизни за последние месяцы. Замечательное украшение! Особенно для такой молодой девушки, как ты. Должна сказать, что граф Линтон всегда отличался безупречным вкусом. Равно как и трезвыми суждениями. Надеюсь, ты достаточно долго упиралась, прежде чем принять этот подарок?

— У меня не было другого выхода, бабушка. Лорд Линтон все равно добился бы своего!

Убедить бабушку в последнем не представляло никаких трудностей: миссис Марч достаточно хорошо поняла характер графа Джастина Линтона. Она помолчала несколько секунд, а затем предложила внучке перейти в гостиную.

Распорядок дня в Мервенуэе был весьма строгим. И через некоторое время мажордом объявил, что ужин подан. Лавиния с внучкой, сопровождаемые Чарльзом, прошли в столовую. Туда же вскоре спустился и Джастин, облаченный в отлично сшитый коричневый пиджак и чуть более светлые бриджи. Конечно, подобный костюм больше подходил для утренних раутов, чем для вечерних. Но ведь граф Марч заранее предупредил, что никаких официальных приемов в Мервенуэе не предусмотрено.

Ужин действительно был совершенно семейный. Тем не менее, по изысканности и количеству блюд он мог бы поспорить с любым праздничным столом аристократического Лондона. Когда же приборы и остатки кушаний были убраны, а перед хозяином дома поставили хрустальный графин с портвейном, Марч предложил отпустить слуг и в интимной обстановке столовой выслушать историю Даниэль.

Заметив, что девушка время от времени искоса посматривает на графин, который упорно оставался на дальнем от нее конце стола, Линтон улыбнулся:

— Данни, не принято дамам, и особенно очень молодым девушкам, пить после ужина портвейн.

Заметив унылое выражение на лице внучки, Марч добродушно усмехнулся:

— Мы ведь здесь в своем семейном кругу, Линтон. Кроме того, эта девочка — наполовину француженка. Если Даниэль привыкла после ужина выпить чуть-чуть вина, то сейчас ей вряд ли повредит один бокал. И все-таки, дорогая моя, запомни, в чужой компании такого позволять себе не следует. Мы находимся в Англии, а здесь царят строгие правила этикета! Так что привыкай к двойному стандарту: то, что можно делать среди своих, категорически неприемлемо в обществе.

Старый Марч поднял графин и налил Даниэль бокал вина. При этом он бросил озорной взгляд на супругу, которая всем своим видом не одобряла подобной вольности.

Даниэль уже в третий раз за последнее время пришлось повторить свою историю. Но теперь она более подробно рассказала не только о себе, но и о своей матери. А также о событиях, которые привели к той страшной резне в Лангедоке. Как и при разговоре с Уильямом Питтом, Даниэль закончила рассказ на своей встрече с графом Линтоном.

За столом долго царило молчание. Девушка и не догадывалась, что в этот момент каждый из трех ее слушателей думал о том, сможет ли она после всего пережитого вернуться к нормальной жизни. Впрочем, граф Линтон уже знал, как ей в этом помочь, и с любопытством наблюдал за выражением лиц Чарльза и его жены. Он не сомневался, что после долгих размышлений оба придут к такому же выводу. Правда, сейчас Джастин опасался, как бы один из них не сказал чего-нибудь лишнего в присутствии Даниэль. Ему самому хотелось сказать девушке обо всем. Но граф и графиня Марч были далеко не глупыми людьми. Они воспитали двух сыновей и одну бесстрашную, хотя и очень своенравную дочь. И поэтому хорошо понимали опасность преждевременного посвящения своей юной, но уже успевшей многое пережить внучки в планы, касающиеся ее будущего.

— Куда вы намерены отправиться дальше, Джастин? — спросил Чарльз, передавая гостю графин с вином.

— В следующем путешествии меня ждет множество тревог и мелких переездов, — ответил Линтон с немного грустной улыбкой. — Что же касается Даниэль, то даже здесь, у вас, ей следует сохранять инкогнито для посторонних. Кроме Уильяма Питта.

И он коротко рассказал о встрече с премьер-министром.

— Питт обещал нам свою дружбу и содействие, поэтому с этой стороны нет оснований чего-либо опасаться. По крайней мере, в ближайшие три месяца.

— Все это время Даниэль путешествовала с вами, переодетая мальчиком? — поинтересовалась Лавиния. И в первый раз в ее тоне прозвучало недоверие, смешанное с потрясением.

— Да, мадам. Я представлял Даниэль как своего слугу. Хотя это не слишком подходящая для нее роль…

Последнюю фразу Джастин сказал чуть слышно. В комнате снова воцарилось молчание. Наконец Даниэль глубоко вздохнула, как будто решаясь на какой-то отчаянный шаг, и робко проговорила:

— Я отлично понимаю, милорд, что далеко не всегда по-настоящему ценила вашу доброту и, возможно, выглядела неблагодарной, платя непослушанием за ваше покровительство и защиту…

— Данни! — прервал Линтон столь многообещающее начало ее монолога. — Уж не собираетесь ли вы меня благодарить? Если это так, то я начинаю думать, что испытания последних месяцев пагубно отразились на вашем рассудке.

— Я хотела всего лишь извиниться, — ответила Даниэль ледяным тоном. — Потому что при всей своей неблагодарности я могла бы, по крайней мере, быть более послушной.

В глазах Джастина заплясали чертенята. Он вопросительно приподнял брови и с удивлением уставился на девушку.

— Да, — продолжала Даниэль, — я не должна была издеваться над вашей головной болью, которую вы старались скрыть утром после перепоя во Франции. Мне не следовало затевать драку с этим конюхом Жаком в гостинице. Нельзя было, вопреки вашему запрету, выходить на палубу, с которой меня чуть не смыло за борт. А еще эта ужасная морская болезнь, во время которой вы все время находились рядом и помогали мне, не услышав в ответ ни слова благодарности. Потом на меня положил глаз лорд Джулиан и…

— Хватит, Даниэль! — мягко прервал девушку Джастин. — Нам вовсе не интересен перечень всех ваших проступков. Особенно, думаю, бабушке с дедушкой.

Даниэль посмотрела на чету Марч, которые после ее бурных признаний сидели будто пораженные громом.

— Лорд Линтон совершенно прав, детка, — очнувшись, поспешила вступить в разговор Лавиния. — Воспоминания о тех днях, которые вы провели вместе, лучше хранить при себе. Джастин, но я не могу не выразить вам свое сочувствие!

— Уверяю вас, мадам, это лишнее!

— Сейчас надо хорошенько подумать, как выпутаться из этой истории, — очень серьезным тоном заявил Чарльз. — Думаю, лучше будет нам с Линтоном обсудить это наедине.

— Да, ты прав, — согласилась Лавиния, поднимаясь из-за стола. — Пойдем, Даниэль. Я попросила Ханну подобрать кое-какую одежду, которую можно было бы подогнать по твоей фигуре, пока не будут готовы новые платья. Посмотрим, что она нашла.

— Нет! — вдруг громко воскликнула Даниэль. — Вы ничего не понимаете! Никто из вас не понимает! Я не могу остаться в Мервенуэе!

Из троих присутствующих только Джастин остался невозмутимым. Он вынул табакерку, взял щепотку табаку и заправил в ноздри. Потом стряхнул пылинку с рукава и спокойно сказал:

— Может быть, вы просветите нас, Данни?

— Мне нужно вернуться в Лангедок. И поскорее, пока положение во Франции не сделало невозможным переезд через Ла-Манш. Речь идет о двух месяцах. А может быть, и того меньше, если заседание Генеральных штатов закончится конфронтацией.

Даниэль говорила очень спокойно, глядя на Чарльза. Но в глазах у девушки было отчаяние.

— Я все тщательно обдумала, сэр. Мне понадобится некоторая сумма денег и билет на корабль до ближайшего французского порта.

— Но зачем все это?! — воскликнул Линтон. — Что вы забыли во Франции?

— Вам этого не понять, — вздохнула Даниэль и отвернулась.

— Так, опять слышу ваше любимое объяснение! Право же, вы подвергаете испытанию мое терпение! Сколько же можно!

Даниэль снова повернулась лицом к сидящим за столом и тихо сказала:

— Хорошо. Я сейчас объясню. Вы спрашиваете, милорд, что я забыла во Франции? В том-то и дело, что я ничего там не забыла. Ничего из того, что оставила. А оставила я там все. Мой долг — забрать принадлежавшие матери драгоценности, отблагодарить кюре, убедиться, цел ли фамильный замок, выяснить, что стало с телами убитых членов моей семьи. Кроме меня, этого никто сделать не сможет…

Чарльз Марч открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но осекся на полуслове, прочитав суровую решимость в лице своего гостя.

— Вы мне доверяете, Даниэль? — спросил граф Линтон.

— Конечно, милорд! Что за дурацкий вопрос?

— Вопрос вовсе не дурацкий. Хотя все равно не стоит говорить со мной в столь невежливом тоне.

Замечание графа подействовало. Даниэль как-то сразу сникла и вновь почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой в доме своего деда. Графиня посмотрела на внучку и с облегчением вздохнула. У нее уже не было сомнений, что теперь решением проблем Даниэль займется опытный и надежный друг — граф Линтон. И она не ошиблась.

— Во Францию вместо вас поеду я, — холодно заявил Джастин. — Вы снабдите меня письмом к кюре, картами и всей необходимой информацией. Пока же я буду путешествовать, вы останетесь здесь и будете отшлифовывать свои светские манеры. То есть готовиться к роли леди из высшего общества. Думаю, это справедливое и разумное решение. Не так ли?

— Это путешествие полно опасностей, милорд, подвергаться которым должна я и никто другой, — с достоинством ответила девушка.

— И все же это право вы предоставите мне. Поверьте, я справлюсь с такой задачей куда лучше и быстрее, нежели вы. Решено?

Даниэль медлила с ответом: она боролась с собой. Гордость протестовала против того, чтобы столь опасное и трудное поручение за нее выполнил кто-то другой. Она ожидала, что ее заявление вызовет взрыв общего негодования и сама постановка подобного вопроса окажется невозможной. Но вот граф Джастин Линтон, не задавая лишних вопросов, просто предложил вполне реальный выход из создавшегося положения. В том же, что он действительно сумеет проделать все лучше ее самой, Даниэль ни секунды не сомневалась.

Она подняла глаза на Джастина и мягко сказала:

— Я буду у вас в неоплатном долгу, милорд.

— Какие высокие слова! Ну нет! Вы очень быстро расплатитесь со мной!

— Каким образом?

— Во-первых, научившись пользоваться дамским седлом. А во-вторых, навсегда забыв выражения, принятые среди матросов и жен рыбаков.

— Вы ставите слишком жесткие условия, милорд.

И Даниэль подарила графу улыбку, которая недавно сразила его наповал в библиотеке Уильяма Питта.

Лавиния смотрела на них, широко раскрыв глаза. Никогда раньше у нее не было ни времени, ни повода обратить внимание на женственность своей внучки. Девочка казалась миссис Марч милой и привлекательной, но не больше. О какой настоящей красоте можно говорить при столь смехотворной прическе и решительном, даже жестком выражении на ее лице! Так считала бабушка Даниэль.

И только теперь она вдруг рассмотрела под нарочито вызывающей внешностью девчонки-сорванца бриллиант самой чистой воды. А перехваченный Лавинией взгляд Линтона, бесспорно, говорил о том, что и граф это понял. Может быть, даже давно…

Миссис Марч одобрительно кивнула своим мыслям и как-то по-особенному сложила губы. Это означало, что она пришла к некоему очень важному решению.

— Ну и что же мы теперь будем делать, Линтон? — спросил Марч, вставая из-за стола, когда женщины ушли к себе.

Джастин молчал, погруженный в свои мысли. Мужчины перешли на террасу и встали у окна. Солнце уже зашло за прибрежные скалы, но его лучи все еще продолжали окрашивать небо в розовый цвет. Это предвещало хорошую погоду на завтра.

Граф Линтон взял со столика графин с вином, наполнил свой бокал и обернулся к Чарльзу:

— Что будем делать? Во-первых, постараемся не терять времени. Хотя, конечно, траур надо соблюсти. Но не ждать же целый год! Обстоятельства гибели семьи де Сан-Варенн слишком необычны. Это означает, что сейчас никто из оставшихся в живых членов семьи, если такие вообще есть, не станут и думать о чем-то другом. Следовательно, выбор времени зависит только от нас. Я бы предложил сентябрь. Это вряд ли вызовет какие-нибудь толки. Кроме того, наше обручение должно быть очень… скромным. Без лишней шумихи… Вы согласны, Чарльз?

— Полностью, Джастин, — ответил старый граф, которого ни в коей мере не удивил такой практичный и решительный подход гостя к решению столь деликатного вопроса.

— Кроме того, — продолжал Линтон, — будет, наверное, разумным создать впечатление, что Даниэль уже сравнительно давно живет у вас. Разумеется, еще с тех пор, когда ее родители были живы. Это с пониманием воспримут все. Тем более что вас уже давно не видели в Лондоне.

— С октября. И она приехала так надолго, чтобы подготовиться к следующему светскому сезону. Скажем, что Луиза уже плохо себя чувствовала и не могла ей в этом помогать. Так?

Чарльз подавил вздох. И он, и Лавиния носили траур с того самого дня, когда получили от Линтона известие о гибели дочери. Но жизнь брала свое. Сейчас надо было принимать самое деятельное участие в судьбе внучки.

— Так, Чарльз. Думаю, что лучшее объяснение не удастся придумать.

Линтон с участием посмотрел на несчастного старика, понимая, что тот чувствует в эту минуту. И очень мягко добавил:

— Все это я сообщу надежным и тщательно проверенным людям. Причем не только в Лондоне, но и в Париже. Так что от любых сплетен мы будем гарантированы. Возможно, я успею проделать всю подготовительную работу еще до того, как известия о трагедии в Лангедоке станут предметом разбирательства французского суда. Тогда ни у кого не возникнет вопроса, почему Даниэль осталась жива.

— А… обручение? — спросил Марч, вопросительно приподняв левую бровь.

— Обручение состоится в Лондоне в начале светского сезона. Ничто не должно делаться украдкой. Никакой спешки или излишней секретности. Скромная церемония, на которой будут присутствовать только близкие родственники из Корнуолла и некоторые общие друзья из Лондона. Ваша с Даниэль утрата объяснит отсутствие всякой пышности.

— А как, Джастин, мы объясним моей внучке, что она должна стать графиней Линтон? — задал следующий вопрос старый граф, не сумев, несмотря на серьезность ситуации, сдержать легкой усмешки.

— Это вы можете спокойно предоставить мне, Марч, — холодно ответил Линтон. — Но только после моего возвращения. Даниэль должна прийти в себя перед очередным потрясением.

— Она все схватывает на лету, — чуть слышно пробормотал Марч, избегая взгляда Линтона. — И тут же поймет, что речь идет о браке по расчету.

— Вы ошибаетесь, Чарльз. Это не брак по расчету или тем более по необходимости. Я намерен жениться на Даниэль де Сан-Варенн, которую честно избрал себе в супруги. А вовсе не для спасения ее или своей чести.

— Значит, речь идет о любви?

— Да. Я полюбил вашу внучку с того самого вечера, когда мы впервые встретились. Она этого еще не знает, и во мне пока видит лишь человека, который помог ей в трудный момент. Откровенно говоря, я не думаю, что Даниэль совсем ко мне равнодушна. Но женщина в ней еще не проснулась. Надеюсь, я сумею ее разбудить.

Линтон внимательно посмотрел на Марча и вдруг улыбнулся:

— Не бойтесь за свою внучку, Чарльз. Я не причиню ей никакого вреда.

— Я и не боюсь, Джастин. Не бойтесь и вы: во время вашего отсутствия мы с женой позаботимся о ней.

— Не сомневаюсь. И мечтаю о том дне, когда Даниэль перестанет быть дикаркой и начнет понемногу превращаться в настоящую светскую даму.

— Лавиния не пожалеет сил, чтобы помочь ей в этом. Однако, Джастин, в здешней округе найдется немало семей, которые будут искать с нами контактов, дабы пристроить своих сыновей. Вы не опасаетесь, что какой-нибудь будущий наследник коровьей фермы вскружит нашей девочке голову?

— Я постараюсь вернуться поскорее, Чарльз, — рассмеялся Линтон. — К тому же я верю, что Даниэль, несмотря на свое ребячество, достаточно умна и серьезна, чтобы устоять перед чарами безусого юнца из провинции.

Когда на следующее утро Даниэль спустилась к завтраку, то увидела графа Линтона, одиноко сидевшего за столом. Она не знала, что еще накануне вечером Джастин простился с хозяевами дома и попросил их дать ему возможность утром побыть с девушкой наедине.

В руках Даниэль был целый ворох писем, записок и еще каких-то бумаг. Она вывалила всю эту кучу на стол, села напротив Линтона и сказала:

— Как хорошо, что я застала вас одного, милорд! Вот письмо к кюре. А здесь — карты. Я их сама только что начертила. Объяснить?

— Конечно.

Линтон посмотрел на девушку и улыбнулся. На Даниэль поверх ночной рубашки был надет розовый шелковый халат, в котором, вопреки растрепанным локонам и босым ногам в шлепанцах, она выглядела очень даже женственной.

— Извините, детка, а где же ваши туфли? — удивленно спросил Линтон. Он вынул свой монокль, вставил в глаз и, наклонившись, принялся внимательно рассматривать ступню девушки и розовые ноготки на пальцах.

— Ах, я их куда-то засунула, — беззаботно хихикнула Даниэль, не обращая совершенно никакого внимания на операции Джастина с моноклем. Тот вздохнул и, отказавшись от попытки смутить девушку, засунул свою оптику обратно в карман.