Судя по всему, Блюмкин написал это письмо перед самым убийством Мирбаха, между вечером 4-го и утром 6 июля 1918 года. Это косвенно подтверждают показания Блюмкина, данные им киевской ЧК в 1919 году, согласно которым вечером 4 июля Блюмкин после разговора с "одним членом ЦК" вызвался убить Мирбаха. С другой стороны, из текста самого письма следует, что написано оно до убийства.
      Какие цели преследовал Блюмкин, написав это письмо, и было ли оно искренним? На этот вопрос ответить крайне трудно. Адресованное почти незнакомому Блюмкину человеку, с которым, по словам самого Блюмкина, он виделся только раз, оно производит впечатление искреннего, но все-таки находится в некотором противоречии с фактами, изложенными Блюмкиным позднее. Блюмкин подчеркивает в письме индивидуальный характер своего акта, ни разу не упоминая не только ЦК ПЛСР, но и "одного члена ЦК", который, согласно "Красной книге ВЧК", обсуждал с Блюмкиным возможность покушения на Мирбаха. Проходящий через все письмо красной нитью еврейский мотив покушения не проступает ни в каких других показаниях Блюмкина, хотя, казалось бы, ничто не мешало Блюмкину в данных в 1919 году показаниях изложить столь же четко национальные мотивы покушения на Мирбаха.
      Из текста письма следует, что оно было написано Блюмкиным на случай его гибели во время совершения террористического акта. Но Блюмкин не погиб, а о существовании и содержании письма так никому и не стало известно. Если же предположить, что Блюмкин написал это письмо с целью дезинформации, снова не ясно, почему уже после покушения на Мирбаха письмо это не было обнародовано Блюмкиным или адресатом письма, молчаливо следившим за разгромом партии левых эсеров, но не предавшим гласности документ, который в июльские дни 1918 года читался, безусловно, иначе: письмо не оставило бы ни у кого сомнений в индивидуальном характере совершенного Блюмкиным покушения.
      Приведем текст этого документа полностью:
      612
      Лето 1918 года. Москва
      Письмо Блюмкина (эсера, убившего графа Мирбаха)
      Копия
      В борьбе обретешь ты право свое!
      Уваж[аемый] товарищ!
      Вы, конечно, удивитесь, что я пишу это письмо Вам, а не кому-либо иному. Встретились мы с Вами только один раз. Вы ушли из партии, в которой я остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы мне ближе, чем многие из моих товарищей по партии. Я, как и Вы, думаю, что сейчас дело идет не о программных вопросах, а о более существенном: об отношении социалистов к войне и миру с германским империализмом. Я, как и Вы, прежде всего противник сепаратного мира с i ерма-нией, и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился...!
      Но кроме общих и принципиальных моих, как социалиста, побуждений, на этот акт меня толкают и другие побуждения, которые я отнюдь не считаю нужным скрывать -- даже более того, я хочу их подчеркнуть особенно. Я -- еврей, и не только не отрекаюсь от принадлежности к еврейскому народу, но горжусь этим, хотя одновременно горжусь и своей принадлежностью к российскому народу. Черносотенцы-антисемиты, многие из которых германофилы, с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, и сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и за сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особенное значение. Я, как еврей и как социалист, беру на себя совершение акта, являющегося этим протестом.
      Я не знаю, удастся ли мне совершить то, что я задумал. Еще меньше я знаю, останусь ли я жив. Пусть это мое письмо к Вам, в случае моей гибели, останется документом, объясняющим мои побуждения и смысл задуманного мною индивидуального действия. Пусть те, кто со временем прочтут его, будут знать, что еврей-социалист не побоялся принести свою жизнь в жертву протеста против сепаратного мира с германским империализмом и пролить кровь человека, чтобы смыть ею позор Брест-Литовска.
      Жму крепко Вашу руку и шлю вам сердечный привет Ваш...2 (подпись Блюмкин)3
      Примечания
      Девиз эсеровской и левоэсеровской партии.
      Отточие документа.
      Указания архива на то, что письмо, возможно, было написано Алек
      синскому, является безусловной ошибкой. Алексинский никогда не был
      членом партии левых эсеров или эсеров.
      613
      4. Восстание М. А. Муравьева
      В июле 1918г., через несколько дней после подавления так называемого "восстания" левых эсеров в Москве, в Симбирске восстал против советской власти главнокомандующий Восточным (или "Внутренним" или "Чехословацким") фронтом М. А. Муравьев.
      Штабс-капитан царской армии Муравьев значительно продвинулся по службе после февральской революции и к октябрю 1917 г. имел чин подполковника. В ноябре он явился в Смольный и предложил свои услуги советской власти. Муравьев считал себя сначала эсером, затем левым эсером, но членом ПЛСР никогда не был (АИГН, 121/10. Письмо БИН, 25 ноября 1951, 1л.). В дни похода Краснова на Петроград Муравьев возглавлял войска Петроградского военного округа. В декабре 1917г. Антонов-Овсеенко, командовавший войсками Красной армии, действовавшими против Каледина и Центральной рады, назначил Муравьева начальником своего штаба (в Харькове). Позднее Муравьев командовал группой войск, сражавшихся против Центральной рады и Румынии.
      На Украине Муравьев и его армия прославились неслыханными грабежами мирного населения, террором и зверствами. Сведения об этом нередко поступали в ВЧК. В апреле 1918 г. Антонов-Овсеенко предложил Муравьеву пост командующего Кавказской армией. Председатель Бакинского совнаркома С. Шаумян опротестовал это решение, и Троцкий отменил приказ. Вероятно, именно из-за этого Муравьев самовольно выехал в Москву, где был арестован ВЧК и предан суду революционного трибунала за злоупотребление властью. 5 мая Дзержинский писал в следственную комиссию Ревтрибунала:
      "О Муравьеве комиссия наша неоднократно получала сведения как о вредном для советской власти командующем. Обвинения сводились к тому, что худший враг не мог бы нам столько вреда принести, сколько он принес своими кошмарными расправами, расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Все это он проделывал от имени нашей советской власти, восстанавливая против нас все население. Грабеж и насилие -- это была сознательная военная тактика, которая, давая нам мимолетный успех, несла в результате поражение и позор".
      Однако по ходатайству советского правительства Муравьева освободили из-под ареста, а 13 июня СНК, учитывая боевые качества Муравьева, назначил его главнокомандующим фронтом, созданным для борьбы против белочехов. Тогда же был образован РВС фронта в составе видных большевиков П. А. Кобозева, К. А. Мехоношина и Г. И. Благонравова, которым поручалось направлять и контролировать деятельность Муравьева.
      Заинтересованное в активизации советского противостояния восставшему чехословацкому корпусу, германское правительство, через посольство Германии в РСФСР, оказывало командующему Муравьеву и высшим
      614
      красным офицерам Восточного фронта финансовую помощь. Однако, как следует из доклада сотрудника германского посольства в Москве Рицлера, 1 июля, за пять дней до покушения на германского посла, ВЧК неожиданно арестовала "посредника", используемого для связи между германской миссией в Москве и командованием Восточного фронта. Столь выгодный, казалось бы, для большевиков контакт, о существовании которого всегда знали и советское правительство, и ВЧК, оборвался. В свете убийства Мирбаха, последовавшего 6 июля, акция большевиков кажется не случайной.
      После покушения на германского посла Совнарком запросил реввоенсовет Восточного фронта о реакции Муравьева на известие о левоэсеров-ском "мятеже" в Москве. Мехоношин ответил, что в ночь с 6 на 7 июля Муравьев "не спал, находился в штабе фронта и был в курсе событий в Москве, но скрывал все от Реввоенсовета". Мехоношин продолжал:
      "В 4 часа утра члены Реввоенсовета, узнав помимо Муравьева о мятеже левых эсеров в Москве, немедленно известили об этом местный Совет, мобилизовали надежные силы, установили строгий контроль за действиями командующего фронтом. Во второй половине дня, когда из Москвы пришло известие о подавлении мятежа, поведение Муравьева и казанских левых эсеров изменилось. Местный левоэсеровский комитет занял нейтральную позицию по отношению к московским событиям [...] а Муравьев заверил в полной преданности Советской власти".
      В связи с этим Ленин выразил уверенность, что при соблюдении строгих правил контроля большевикам удастся использовать "превосходные боевые качества" Муравьева. Но в ночь на 10 июля Муравьев, без ведома РВС, покинул Казань и с отрядом примерно в тысячу человек на пароходах прибыл в Симбирск, где левые эсеры имели сильные позиции. Муравьев разослал телеграммы об объявлении войны Германии и обратился к населению с воззванием, в котором писал:
      "Ввиду объявления войны Германии призываю под свои знамена для кровавой и последней борьбы с авангардом мирового империализма -- Германией. Долой позорный Брестский мир! Да здравствует всеобщее восстание!"
      В Симбирске, где находились штабы Восточного фронта и Симбирской группы войск, левые эсеры арестовали командующего 1-й армией Тухачевского (его арестовал сам Муравьев), политкомиссара штаба Симбирской группы войск А. Л. Лаврова, заместителя председателя губисполкома К. С. Шеленшкевича, Б. Н. Чистова, М. М. Муратова и других. На сторону Муравьева перешли: командующий Симбирской группой войск Восточного фронта левый эсер Клим Иванов, который был назначен командующим Симбирским укрепленным районом и начальник Казанского укрепленного района левый эсер Трофимовский. Иванов впоследствии вспоминал, что на его вопрос Муравьеву, действует ли он по поручению партии левых эсеров, Муравьев ответил, что "действует в данный момент самостоятельно, но Центральный комитет партии левых эсеров об этом знает". ЦК, однако, не мог знать о действиях Муравьева. Муравьев говорил неправду.
      615
      Вечером 10 июля Муравьев собрал актив левоэсеровской организации Симбирска. Он заявил, что обстановка требует немедленной передачи власти в руки левых эсеров и что мятеж в Москве заставил его форсировать события. Он предложил образовать "Поволжскую советскую республику", в правительства которой избрать Камкова, Спиридонову, Карелина и некоторых других членов ЦК партии левых эсеров, немедленно заключить перемирие с чехословаками, прекратить гражданскую войну, объявить войну Германии и провести мобилизацию офицеров.
      В ответ на это Совнарком, декретом за подписями Ленина и Троцкого сиял Муравьева с поста командующего фронтом и объявил его вне закона.
      Большевики Симбирска пытались арестовать Муравьева. 11 июля в телеграмме на имя Ленина .Симбирский губисполком и местный комитет большевиков так докладывали о своих действиях:
      "Несколько членов нашей партии приняли все меры, дабы арестовать Муравьева. Для этого были приглашены представители на конспиративное заседание из частей, подчиненных Муравьеву. После выяснения по существу они сказали, что все являются защитниками советской власти, и они присоединились к нам. После этого были приняты все меры к аресту".
      Муравьева пригласили "для переговоров" на заседание Симбирского исполкома. К этому времени И. М. Варейкис, член областного ЦК Юга РКП (б), товарищ председателя Симбирского губисполкома, собрал верные большевикам силы, в том числе латышских стрелков и красноармейцев московского отряда, возглавляемого Александром Медведем, которые разместились в засаде. В отчете далее сказано:
      "В три часа утра 11-го Муравьев пришел на заседание губисполкома вместе с фракцией левых социалистов-революционеров и предложил присоединиться к нему. Фракция левых сначала и присоединилась к нему, но после решительного протеста, вынесенного нами, и после ряда фактов, ясно показывающих, что Муравьев дал уже распоряжение, чтобы оголить фронт, эсеры потребовали перерыв для обсуждения во фракции. После этого Муравьев заявил, что его дело сделано, и он направился к двери. Отряд объявил от имени нашего, что он арестован. Муравьев начал стрелять, одного ранил. В этой перестрелке Муравьев оказался убитым".
      Несмотря на столь ясную телеграмму, подтверждающую гибель Муравьева в результате перестрелки, правительственное сообщение "Об измене Муравьева", опубликованное 12 июля в "Известиях", исказило обстоятельства его смерти. Газета писала:
      "Муравьев явился в симбирский Совет и пытался склонить его на свою сторону, призывая рабочих порвать с большевиками и пойти за ЦК партии левых эсеров в его мятеже против Всероссийского съезда Советов. Но и здесь Муравьев получил решительный, полный негодования отпор. По-видимому, с Муравьевым была небольшая группа его единомышленников. Вопрос этот не выяснен. Полученные донесения говорят о перестрелке, в результате которой было ранено несколько членов симбирского Совета [...]. Видя полное крушение своего плана, Муравьев покончил с собой выстрелом в висок".
      616
      5.
      Яков Блюмкин
      Карьера Блюмкина-чекиста не оборвалась в апреле 1919 года, когда он явился с повинной в киевскую ЧК. На Украине, уже амнистированный, Блюмкин наладил контакт с отрядом Каховской, той самой, которая подготовила убийство Эйхгорна. Однако в отряде скоро узнали, что Блюмкин сотрудничает с ЧК и доносит на своих сопартийцев. Эсеровский "товарищеский суд", разбиравший обвинение Блюмкина. в предательстве и его связях с ЧК, "не установил, что Блюмкин не предатель", и приговорил его к смертной казни. По постановлению эсеровского суда в первой декаде июля 1919 г. на Блюмкина произвели покушение, но неудачно: Блюмкин отделался ранением!. После выздоровления Блюмкина приняли в союз эсеров-максималистов, организацию, фактически стоявшую на большевистских позициях. И вскоре этот "отъявленный авантюрист" и "террорист", как писала о нем Свердлова^, поступил на службу в киевскую ЧК, где снова руководил отделом контрразведки^.
      Летом 1920 года Блюмкин вернулся в Москву, чтобы начать учебу в военной академии Красной армии. Его возвращение не осталось незамеченным для германской дипломатической миссии^, и из Берлина потребовали объяснений. Теперь уже большевикам нельзя было сослаться на то, что они не могут "поймать" Блюмкина. И советское правительство оказалось в затруднительном положении. И что было еще хуже, забытый всеми вопрос об убийстве германского посла вновь всплывал на поверхность со всеми неприятными для большевиков последствиями. Им было что скрывать. И Троцкий в секретном послании Ленину, Чичерину, Крестинскому и Бухарину первым забил тревогу:
      "Необходимо принять предупредительные меры в отношении дурацкого немецкого требования удовлетворения за графа Мирбаха. Если это требование будет официально выдвинуто и нам придется войти в объяснения, то всплывут довольно неприятные воспоминания (Александровича, Спиридоновой и проч.). Я думаю, что, поскольку вопрос уже всплыл в печати, необходимо, чтобы откликнулась наша печать и чтобы тов. Чичерин в интервью или другим порядком дал понять немецкому правительству [...] что, выдвинув это требование, они впадают в самое дурацкое положение. Газеты могли бы высмеять это требование в прозе и в стихах, а по радио отзвуки дошли бы до Берлина. Это гораздо выгоднее, чем официально объясняться на переговорах по существу вопроса"5.
      И немцы, не желавшие идти на ухудшение советско-германских отношений, отступилиб. Блюмкин так и остался жить в Москве, уже на следующий год формально вступил в партию большевиков и время от времени представлялся еще не знавшим его германским дипломатам не иначе, как убийца Мирбаха?. Позже, после окончания военной академии, Блюмкин "прославился участием в жестоком подавлении грузинского восстания",
      617
      затем работал в Монголии, где "во главе ЧК он так злоупотреблял расстрелами, что даже ГПУ нашло нужным его отозвать. В 20-е годы Блюмкин служил в военном секретариате Троцкого, организовал несколько прово-каций9. Однако круг интересов Блюмкина к тому времени "расширился". В 1923 г. началось издание трехтомного труда Троцкого "Как вооружалась революция". Могло ли быть большей иронией то обстоятельство, что "подбор, критическая проверка, группировка и правка материала" первого тома этого издания производились Блюмкиным Ю. Как писал Троцкий, "судьбе было угодно, чтобы тов. Блюмкин, бывший левый эсер, ставивший в июле 1918 г. свою жизнь на карту в бою против нас, а ныне член нашей партии, оказался моим сотрудником по составлению этого тома, отражающего в одной своей части нашу смертельную схватку с партией левых эсеров"11.
      Во второй половине 20-х годов Блюмкин работал резидентом ГПУ в странах Ближнего Востока, вербовал агентов в Сирии, Палестине, Геджа-се и Египте. Как агент с особой миссией он обладал неограниченной властью в Константинополе. Он въехал в Палестину с паспортом на имя Султан-Заде и странствовал по Востоку до июня 1929 г. Его шефы, В. Р. Менжинский и М. А. Трилиссер, считали его незаменимым работником. Но так было лишь до тех пор, пока он не попал в опалу...
      Сведения о последних месяцах жизни Блюмкина весьма противоречивы. Вероятно, перед своей последней поездкой в Турцию Блюмкин связался с только что вернувшимся из сибирской ссылки Радеком и сообщил ему о своем намерении посетить высланного в январе 1929 года в Турцию Троцкого, жившего на Принцевых островах. Александр Орлов, один из руководителей советской контрразведки, сбежавший на Запад, пишет, что Радек тут же донес Сталину о беседе с Блюмкиным. И Сталин поручил Ягоде выяснить, с кем будет встречаться в Турции Блюмкин. С этой целью к Блюмкину, не отличавшемуся особым аскетизмом, прикомандировали секретаршей сотрудницу ОГПУ Лизу Горскую. Но, оказавшись нестойким мужчиной, Блюмкин остался истинным чекистом и ничего Горской не рассказал. Тогда Сталин решил прекратить игру. Блюмкина вызвали в Москву для доклада и арестовали по дороге в столицу 12.
      Троцкий считал, что Блюмкина выдал Радек, который знал о состоявшейся летом 1929 года в Константинополе встрече между Троцким и Блюмкиным! 3. Дело Блюмкина передали в Коллегию ОГПУ. В Коллегии мнения разделились. Ягода настаивал на смертной казни. Трилиссер был против. Менжинский -- воздержался от ответа. Дело передали в Политбюро, и Сталин утвердил смертный приговор! 4. По постановлению Коллегии ОГПУ от 3 ноября 1929 г. Блюмкин был расстрелян 15. Рассказывают, что перед смертью он крикнул: "Да здравствует Троцкий!" 16.
      Примечания
      Максимов. Суд над Я. Блюмкиным в 1919, с. 379-381.
      Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 357.
      618
      Мандельштам. Воспоминания, с. 109.
      Hilger, Meyer. The Incompatible Allies, p. 9.
      AT.T-564.
      Hilger, Meyer. The Incompatible Allies, p. 9.
      Там же.
      Баженов. Воспоминания бывшего секретаря Сталина, с. 258.
      А. И. Солженицын пишет, что в 1920 г. Блюмкин "написал так
      называемое предсмертное письмо Савинкова, по заданию ГПУ. Оказыва
      ется, когда Савинков был в заключении, Блюмкин был постоянно к "ему
      допущенное лицо -- он "развлекал" его вечерами [...]. Это и помогло
      Блюмкину войти в манеру речи и мысли Савинкова" (Солженицын. Ар
      хипелаг ГУЛаг, т. 1 с. 374).
      Троцкий. Как вооружалась революция, т. 1, с. 7.
      Там же, с. 8.
      Орлов. Тайная история сталинских преступлений, с. 191-193. См.
      также Agabekov. OGPU, р. 220.
      The Case of Leon Trotsky, pp. 105-106. Троцкий через Блюмкина
      передал для своих единомышленников в СССР письмо.
      Agabekov. OGPU, p. 221; Я. Г. Блюмкин -- La Lutte Ouvrier, 12
      июня 1936, N I.e. 1.
      Остряков. Военные чекисты, с. 124.
      Орлов. Тайная история сталинских преступлений, с. 193. Троцкий
      посвятил Блюмкину не одну статью, да и нередко упоминал о расстреле в
      частных письмах (Троцкий. Портреты, с. 276-285).
      6.
      Письмо левой эсерки Анны Соколовой из тюрьмы, 13 декабря 1922 г.*
      Моим друзьям
      Дорогие мои!
      Самое ужасное кончилось. Кончилось выливание грязи на партию, кончился наш суд. Завтра выносится приговор. Каков он -- ясно. Пользуясь случаем, хочется написать вам несколько слов, хочется побыть с вами. Большего испытания, чем этот случай, нельзя представить. Большевики
      *) МИСИ, кол. Флешина, п. 16. О репрессиях против левых эсеров см. также МИСИ, кол. Еленского, п. "Письма из русских политических тюрем". Бюллетень Объединенного комитета защиты заключенных в России революционеров, No 7. Июль 1924 года. Берлин, с. 2, где сообщается об аресте в Москве 18 левых эсеров. Бюллетень издавался от имени Заграничной делегации ПЛРС и Союза эсеров-максималистов И. Штейнберга и представителя Московского общества помощи анархистам Александра Беркмана.
      619
      сделали все, чтобы сделать пытку невыносимой, и обвинитель свою речь выполнил блестяще. Лгать не привыкать стать. Я даже не знаю, в чем больший ужас, в том, что на нашу партию вылито такое количество незаслуженных обвинений, оскорблений, столько мерзости или в том, что человек, личность человеческая может опуститься до такой низости, как сознательная подлость. А большевики точно горды подобными качествами. И, быть может, мы сделали неправильно, не пойдя на суд и этим не дав себе возможности раскрыть карты большевиков. Но, дорогие мои, не могу я представить на одной скамье подсудимых с уголовниками и членов партии левых с.-р. социалистов. Это выше моих сил, и поэтому я отвоевала "нехождение", -- моральное во мне победило политическое. Победила этика, не судите меня за это, не называйте слабостью. Кошмаром была эта неделя [...] Зачем люди живут один только раз, почему не могу я снова отдать свою жизнь этой борьбе за нашу 3-ю революцию? Вот что тяжело и стыдно, что так ничтожно мало я дала ей. Ну, прощайте, родные, и верю в успех нашего дела, верю, что час не далек.
      Речь анархиста Ф. Моченовского на суде в Петрограде 13 декабря 1922 г.*
      Отказываясь отвечать на вопросы, я хочу сказать несколько пояснительных слов о группе "Безвластие" и о том, как смотрит современный анархизм на власть вообще и тем более на "советскую". [...]
      С начала 1918г. большевики организовали для истребления анархистов в России антианархистский фронт. По всей территории советской республики они направили свое оружие против анархистов, закрывали анархические типографии, конфисковывали газеты и литературу, закрывали анархические клубы, книжные магазины; всеми мерами препятствовали анархическим съездам; арестовывали анархистов и, где только была возможность, расстреливали. Все это делалось гнусным жестоким образом.
      Большинство анархистов с первых дней захвата большевиками власти ушли на разные фронты для отражения белогвардейских контрреволюционных наступлений, большинство из них погибли, а вернувшиеся нашли свои организации разоренными большевиками. И по сие время по всей РСФСР в разных тюрьмах в самых зверских условиях томятся многие идейные анархисты; многие сосланы по разным почти необитаемым местностям РСФСР; многие изгнаны за ее пределы; многие расстреляны и подлежат расстрелу.
      Анархисты, считаясь с условиями (внешнего наступления) с Октябрьского переворота до 1920 г., по отношению к большевикам приняли выжидательную позицию. Но уже в 1920 г. [...] С тех пор большинство анархи
      *) МИСИ, кол. Флешина, п. 16. Записка от 13 декабря 1922 г. Речь анархиста Федора Моченовского на общем суде Ревтрибунала над левыми и правыми эсерами, анархистами и уголовниками.
      620
      стов ушло в подполье и не ошиблись, так как отношение большевиков не изменилось Свободной анархистской печати в "освобожденной советской республике" не существует, несмотря на то, что в буржуазных странах Франции, Италии, Испании и Америке таковая легально распространяется. [...]
      Из заявления левых эсеров, не явившихся на суд 11-- 18 декабря 1922г.
      В Петербургский ревтрибунал членов партии левых с.-р. (интернационалистов) Ивана Береснева, Давида Сапира, Анны Соколовой и Груздевой-Литвиновой
      Заявление
      Партия большевиков, связанная когда-то с пролетариатом, свергнув с оружием в руках власть свободно избранных Советов, покатилась по наклонной плоскости и теперь, на пятом году своего властвования, не только резко порвала с рабочим классом, но стала главой капиталистической реставрации. [...] В искании экономической базы РКП наконец находит родственные ее государственно-капиталистическому духу элементы. Это нэпманы, т. е. буржуазия, выжавшая [выжившая] душившую ее революцию. На наших глазах происходит трогательное сближение этих двух паразитических слоев: комиссара-большевика с оживающей под его покровительством буржуазией [...].
      Истязания комиссаром Петроградской Ч К- Комовичем и Ко. нашего товарища Михаила Николаева: били по половым органам и давили глаза ладонями, били рукоятками револьверов по рукам, после этого его содержали в пробке.
      Пытка желтым домом: ревтрибунал, вопреки постановлениям врачей, в административном порядке отправляет Груздеву-Литвинову (работницу трубочного завода) в сумасшедший дом Николая Чудотворца, несмотря ни на какие требования врачей, так как пребывание ее там грозит сумасшествием, держат ее в этой больнице целый месяц.
      Введение в последнее время в систему больницы Гааза для социалистов, т. е. отправка голодающего в больницу для заразных больных. Там их раздевают, держат в холоде и применяют искусственное питание.
      Суда вашего над нами, активными участниками октябрьской революции, не признаем. Вы можете продолжать зверскую расправу над революционным движением, держать нас в застенках, ссылать, но вы не можете заставить нас признать ваш суд -- эту расправу полицейско-капиталисти-ческого государства над членами партии социалистов-революционеров.
      621
      Суда вашего мы не признаем и не признаем участия в какой бы то ни было форме в этой трагикомедии.
      Ив. Береснев, Д. Сапир, А. Соколова, Н. Груздева*
      Д[ом] предварительного] заключения], 11 декабря 1922г.
      Обращение левых эсеров-интернационалистов ко всем членам партии**
      Уже давно в нашей партии существуют серьезнейшие разногласия по тактическим вопросам. Правда, в октябре 1919 года в ЦК было принято циркулярное письмо, объединившее все течения партии на почве отказа от вооруженной борьбы с правительством партии коммунистов. Однако при дальнейшем переходе к построению положительной тактической линии партии обнаружились две совершенно непримиримых между собою позиции. Непримиримость эта с неизбежностью привела вскоре к организационному размежеванию в пределах ЦК. Большинство ЦК в резолюциях своих от апреля (по общим вопросам) и мая в связи с польским наступлением установило основные линии своей позиции: не только недопустимость борьбы с существующей правительственной властью, но и активное участие в жизни советской России, призыв к трудящимся и членам партии о борьбе с наступающими контрреволюционными силами, поддержка Красной армии в этой борьбе, участие в социальном строительстве и преодолении внутренней разрухи.
      Ввиду заявления части членов ЦК о неподчинении их указанной позиции, большинство ЦК образовало самостоятельный организационный центр, опубликовав от своего имени руководящие резолюции и дав на место директиву об организационном размежевании. Специальным постановлением от 12 июля ЦК (большинства) отмежевался от "Комитета центральной области" и его печатных произведений, заявив: 1) что эти печатные заявления (разные листовки газеты "Знамя труда") не выражают ни в какой мере его взглядов и 2) что "Комитет центральной области" не является партийной организацией, связанной организационно с ЦК (большинства). Однако дальнейшее развитие партийных отношений привело к фактической невозможности существования ЦК (большинства). Распад ЦК (большинства) на фоне тяжелой дезорганизации партии, происходившей в течение истекших двух лет, грозит дальнейшим распылением левонароднических революционных сил. Вместе с тем является несомненным, что рядом с все усиливающимся организационным распадом партии шло и идет все большее оформление левонароднических программных построений, все большее их приближение к насущным интересам и идеалам трудящихся масс не только России, но и Запада [...]. В этих целях мы,
      *) Приговорены к 10 годам тюрьмы. -- Ю. Ф. **) МИСИ, архив ПСР, п. 2021.
      622
      нижеподписавшиеся, бывшие члены ЦК (большинства), взяли на себя инициативу сплочения левонароднических элементов, примыкающих реально к программе, составлявшей задачу ЦК (большинства) и образовали Центральное организационное бюро партии социалистов-революционеров (интернационалистов), ставящее своей ближайшей задачей созыв партийного совещания на основе развиваемых ниже положений.
      Сообщая товарищам обо всех этих моментах развития партийных отношений, ЦОБ считает нужным указать на задачи, стоящие перед партией в настоящее время. Основной задачей момента продолжает являться задача военная, задача отражения вооруженной контрреволюции. Пользуясь замедлением темпа мирового революционного развития, капиталистические державы Антанты неустанно ведут свою агрессивную политику в отношении советской России [...]. Ныне Польша, опираясь на военную карту и достигнув максимума своих шовинистических вожделений, склонна заключить с советской Россией мир. Нет, однако, никаких оснований полагать, что мир, заключенный при таких условиях, в какой-либо серьезной мере создаст устойчивость внутреннего и международного положения советской России. По-прежнему положение остается угрожающим, по-прежнему над страной висит опасность со стороны Врангеля, по-прежнему страна находится под угрозой новых походов Антанты и ее вассалов. ЦОБ поэтому считает насущной задачей партии всемерную поддержку личной работой Красной армии и широкое разъяснение трудящимся массам всей сложности и ответственности нынешней обстановки русской революции, только постепенно освобождающейся от мертвящей петли мирового буржуазного кулака.