ли вербовать и анархистов, в частности Рощина (Гросмана), но тот
      отказался [см. АИГ, кол. Охрана, индекс VHIb, папка 14. Донесе
      ние директору департамента полиции. Париж, 27 января (9 фев
      раля) 1915. No 172, 1л.].
      13 "Вкратце мой вывод, -- продолжал Николаевский, -- исключи
      тельно для Вас лично: Ганецкий был связан с немцами или
      австрийцами еще с 1910 -- 11 гг., и переезд Ленина в Краков,
      49
      произведенный при помощи Ганецкого, стоял в связи с новой политикой австро-немецких властей. Возможно, что как-то к этому был причастен и Пилсудский, который около этого времени установил такую связь. (О. Бауэр рассказывал, как он в 1910-11 г.г. разговаривал с Пилсудским). Думаю, раскол в польской с.-д. (Главное правление против Варшавы) вырос в конечном счете на этой почве (Роза Люксембург была решительно против какого-либо терпимого отношения к таким связям). Ленин, думаю, уже тогда знал (не мог не догадываться) и пользовался этими "благоприятными возможностями". (МИСИ, кол. Суварина [далее: БКС], БИН -- БКС, 11 апреля 1957, 1 л.)
      "Конечно, брал не он [Ленин] сам, но он знал, что это были деньги
      немецкие и давал согласие. Больше того, я теперь считаю, что
      Ганецкий был связан с австрийцами у же с 1911 -12 г. и что переезд
      Ленина в Галицию был организован с ведома австро-немецких
      властей [...]. [Я прихожу к выводу,] что раскол в польской с.-д.
      имел те же корни (Роза [Люксембург] была против "ориента
      ции"). Больше того: я прихожу к убеждению, что деньги, на
      которые летом 1904 г. было основано первое большое издательство
      ("Бонч и Ленин"), были японские и что тогдашний "примиренче
      ский" ЦК знал, что делал, запретив Бончу посылать литера
      туру "японскому правительству" (это была действительная
      причина, почему партийная экспедиция была тогда отобрана от
      Бонча)". (МИСИ, кол. Суварина, БИН -- БКС, 6 декабря 1957,
      1 л.)
      АИГН, 502/21. БИН -- БКС, 4 мая 1962, 1 л.; МИСИ, то же
      письмо.
      "14 февраля я отправил в "Возрождение" [...] опровержение
      инсинуаций и клеветы, возведенных на ряд лиц и, в частности, на
      меня [...]. Содержание его таково: "В печати появился документ
      из германского архива, в котором говорится, что некий Цивин
      Вейс, будучи членом партии социалистов-революционеров и
      находясь, по его словам, "в наилучших отношениях с [...] Черно
      вым и Бобровым [М.Натансоном]" получал значительные суммы
      от австрийского, а потом немецкого правительства для революци
      онной и пацифистской пропаганды в России и среди русских
      военнопленных. [...] Непосредственно за этим следует: "Секрета
      рем Чернова, если мы не ошибаемся, был тогда М. Вишняк.
      Неужели он не знал о предательстве социал-революционеров?"
      (Вишняк. Клеветническому "Возрождению").
      В источниках имеется некоторое расхождение. Николаевский
      считает, что Цивин стал работать на немцев с сентября 1916 года
      (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 26 ноября 1962, с. 4). Английский
      историк С. Поссони придерживается мнения, что Цивин стал
      сотрудничать с немцами с середины 1916 года (АИГН, 614/7.
      50
      С. Поссони -- Р. А. Абрамовичу [далее: РАА], 24 мая 1958, 1 л. На английском языке). О сотрудничестве Цивина с немцами смотри фотостаты документов на немецком и письма (АИГН, папка 614). Письма включают следующие: РАА -- Д. Р. Голдш-тейну [далее: ДРГ], 30 апреля 1958, Зл.; РАА -- Поссони, 5 мая 1958, 1 л.; ДРГ -- РАА, 16 мая 1958, из Флоренции, рукопись (6 л.) и машинописная копия (3 л.), где рассказывается о том, что Цивин во время войны жил в Швейцарии и имел большие деньги, а когда заподозрившие Цивина революционеры устроили ему очную ставку с Натансоном и несколькими другими лицами, Цивин указал, что Чернов точно знает о происхождении денег и отчитываться перед собравшимися не стал; тот же источник указывает, что Цивин получал 25000 швейцарских франков (по другим источникам -- 25000 марок) в месяц -- большие по тем временам деньги, и что, видимо, часть этих денег шла партии; РАА -- ДРГ, 4 июня 1958,3 л., с анализом отношений между Цивиным и Черновым; ДРГ -- РАА, 10 июня 1958, 1 л.; РАА -- МНП, 3 февраля 1959, 5 с.; МНП -- РАА, 2 мая 1959, 4 л.; РАА -- ДРГ, 15 июля 1958,1 л..где Абрамович указывает причины, по которым важно установить детали относительно сотрудничества Цивина с австрийским и германским правительствами: "Биография Цивина является "ключевым" вопросом по отношению к проблеме германских денег для эсеров. Во всех документах, которые до сих пор были опубликованы, фигурирует Цивин и только один Цивин [...]. В то время как о большевиках имеется очень много материала и открытого и полузаконспирированного, который надо расшифровать, об эсерах нет ни одного другого документа, кроме Цивина. Если бы удалось убедительно показать, что Цивин был прежде всего авантюрист [...], то миф о Цивине был бы окончательно разбит, а факт расследования, произведенный Натансоном в момент, когда у него появились подозрения относительно Цивина, являлся бы моральной реабилитацией и Натансона и, я думаю, Чернова".
      18 "Он хотя и был в Берне (играл первостепенную роль в швейцарском социал-демократическом движении, умный, способный и начитанный социалист), -- писала Балабанова Николаевскому, -- но был немецкого происхождения, и я не исключала возможности, что он был или старался быть посредником. Хотя я принимала деятельное участие в комитете, который хлопотал о возможности вернуться в Россию эмигрантам, большевики от меня скрыли предпринятые ими шаги -- поездки в Берн для хлопот и т. п., а когда я накануне их окончательного отъезда в Россию увидела, что они собираются в Берн, Зина, тогдашняя жена Зиновьева, дала мне понять, что мое вмешательство не желательно (не входя, конечно, в подробности). Когда я приехала в Стокгольм,
      51
      я застала там Моора. С ним была одна дама, жена швейцарского социалиста [Роб. Гримма], которая принимала деятельное участие во всех его деяниях, т. е. они были неразлучны, она присоединялась к нему в беседах, спорах и т. п. Несмотря на мою тогдашнюю наивность, во мне вызвал подозрение их образ жизни, т. е. их затраты, совершенно необычные для швейцарцев. У них я никогда не была, но они заходили ко мне. Когда они однажды сделали мне подарок, насколько помню часы, я тотчас же подарила им что-то, не помню, большей ценностью, чем их подарок. Таким образом я отняла у них охоту продолжать. [...] У меня с ним было довольно резкое столкновение, я отказалась принять от него взнос на Циммервальдское движение. Он принес мне 1000 шведских крон, что для тех времен было колоссальной суммой, в особенности для циммервальдского бюджета. Моор очень рассердился на меня, грозил привлечь к партийному суду и был даже груб по отношению ко мне. Точно так же он реагировал, когда (не помню по какому поводу) сказала, что если бы хоть самый крупный успех деятельности в пользу мира зависел от каких бы то ни было сношений с посольством, я бы на них не согласилась. Он перестал со мной встречаться." Балабанова коснулась и других большевиков, так или иначе упомянутых в документах Земана: "Что он [Моор] имел сношения с Радеком не доказывает, что Радек был его сообщником (хотя я, конечно, считаю Радека способным на сообщничество; когда Парвус приехал в Стокгольм я отказалась встречаться с ним и запретила Радеку приходить с ним в циммервальдское бюро, находившееся на моей квартире. Что касается Ганецкого, то я хотя имела с ним сношения на Циммервальдской конференции, но принципиально отказывалась бывать у него (он с семьей жил в роскошной квартире, куда по воскресеньям приезжали гости, в частности Радек). Что касается Воровского, то я полагаю, что он, несмотря на свою личную честность, способен был прибегать к большевистским методам для достижения фракционных результатов. Меня эта двойственность поражала, так как у меня с ним лично были хорошие отношения." (АИГН, 292/2. А. Балабанова -- БИН, 19 марта 1962).
      Карл Моор играл особую роль в большевистско-германских связях. Работая под кличкой "Баер", он был посредником между большевиками и германским правительством в самые критические годы их совместной работы. Не удивительно, что личность Моора привлекла внимание Николаевского: "Карл Моор -- псевдоним. Настоящую фамилию я сейчас припомнить не могу. Он был из Австрии, принадлежал к какой-то аристократической фамилии, кажется, был военным. У него вышла грязная история, и он был вынужден уехать в Швейцарию, переменил фамилию и стал называть себя социалистом. Его история была известна и к нему
      52
      относились с недоверием. Уже в 1880-90-х г.г. говорили об его связи с немецкой военной разведкой. Это верно. [...] Был хорошо знаком с Радеком, Ганецким. Потом поехал в советскую Россию, где и осел. Жил в санатории, как человек, "помогавший революции". Там и умер. Его имя фигурирует в "Протоколах ЦК" большевиков за 1917 г., как человека, который предложил деньги. Принять их большевики отказались: был слишком запачканной личностью и денег давал мало, а большевики тогда получали много через Парвуса-Ганецкого." (АИГН, 496/14. БИН -- г-же Агнеш Петерсон, 7 ноября 1962, 1 л.) См. также АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 24 марта 1962, 1 л.
      "Основные сношения шли по линии штаба, но какие-либо доба
      вочные могли идти по линии министерства иностранных дел", -
      писал Николаевский Павловскому в письме от 21 октября 1961
      года о документах, касающихся "денег" в архивах Австрии.
      (АИГН, 496/3. Письмо от 21 октября 1961, 1 л.)
      Чернин. Брест-Литовск.
      Сегодня не может быть двух мнений о том, что Ганецкий был
      одной из ключевых фигур в сношениях Ленина с германским и
      австро-венгерским правительствами. Павловский, много лет зани
      мавшийся сбором документов о финансировании русских рево
      люционеров в архивах австрийского (в 1938 году в Вене) и
      германского правительств, а с 1958 года просмотревший не менее
      10.000 документов и отснявший копии 600 самых важных, нео
      публикованных (в том числе примерно 100 документов об эсере
      Цивине), пришел именно к этому выводу. Так, в августе 1961 года
      Павловский обнаружил "документ (телеграмму от 24 июля 1917)
      за его [Ганецкого] подписью, переданную из Берлина (вернее -
      через Берлин, так как все посольства между собой сносились через
      министерство иностранных дел) в Берн шифром германского ми
      нистерства иностранных дел, за подписью пом. статс-секретаря '
      Штумма". (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 4 октября 1961, с. 1.)
      Этому документу Павловский придавал первостепенное значение,
      поскольку, по его мнению, он "устанавливает не только связь
      большевиков (заграничной делегации большевиков в 1917 г.) с
      Парвусом, но и с германским правительством, так как через
      министерство иностранных дел дипломатическим шифром за под
      писью пом. статс-секретаря Штумма, делегация эта послала теле
      грамму Парвусу в Берн и вторую лично от "Кубы" (псевдоним
      Ганецкого)." (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 31 октября 1961).
      Первостепенное значение Ганецкому отводил и Николаевский:
      "Основные сношения [с Австро-Венгрией] шли по линии штаба,
      но какие-либо добавочные могли идти по линии министерства
      иностранных дел. [...] Важен период 1909-14 г.г., -- позднее связи
      с большевиками были сосредоточены в руках немцев. [...] Ганец
      53
      кий, конечно, узловая фигура и для Ленина, и для раскола среди польских с.-д., который прошел именно по этой линии: Ганецкий -- "австрийская ориентация", Роза Люксембург, Тышка, Дзержинский и др. противники. Роза была особенно против всевозможных ориентации, и еще в 1904 г. предупреждала о "японских деньгах" у Циллиакуса (финна), который созывал так называемую Парижскую конференцию революционных и оппозиционных организаций (Струве, Милюков, Чернов и др.), и именно поэтому социал-демократы не пошли на участие в ней. Ганецкий сначала был связан с пилсудчиками, а затем, с 1915 г., с Парвусом. Между прочим в Копенгагене был суд над Ганецким за контрабанду, -- во время следствия были вскрыты его отношения С Парвусом. Эти документы сохранились и недавно найдены. [...] Не попадались ли Вам какие-либо сведения о Карле Мооре, швейцарском социалисте, который играл роль маклера в таких делах." (АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 21 октября 1961, с. 1.)
      АИГН, 508/48. БИН -- Р. (Георгию Иосифовичу) Враге, 18 июня
      1960, 1 л.
      Николаевский продолжает: "Конечно, Вы правы, когда пишете о
      Радеке и Уншлихте. Очень похоже, что Роза Люксембург знала
      про австрийскую авантюру Пилсудского и о связях этой группы с
      кампанией [компанией] Ганецкого, и что весь раскол Розы-Тыш
      ки-Варского с "разломовцами" был вызван этим расхождением.
      Австрийцы знали об отношениях Пилсудского с австрийским
      штабом и О. Бауэр, по его рассказу, в 1911 или 1912 г. сказал
      Пилсудскому, когда тот явился в правление австрийских социал
      демократов: "Я понимаю, что Вы, как польский социалист, може
      те хотеть поддерживать дружеские сношения с социалистами
      австрийскими; я могу допустить, что Вы, как польский национа
      лист, можете считать нужным поддерживать сношения с авст
      рийским штабом,-- но я не понимаю, как Вы не видите, что
      поддерживать сношения одновременно и с австрийскими социа
      листами, и с австрийским штабом невозможно". Это сам Бауэр
      рассказал [Ф.] Дану, со слов которого я тогда же (1925) записал.
      Австрийские социалисты вообще были о многом осведомлены и
      принимали меры, чтобы самим не быть замешанными, но высту
      пать с разоблачениями не считали нужным. Был ли Ганецкий
      лично связан с Пилсудским? Радек и Унщлихт тогда, после
      1906 г., были еще на третьих ролях, но Ганецкий был главным по
      тайным связям польских социал-демократов и именно он сносился
      от польских социал-демократов с Лениным." [АИГН, 508/48.
      БИН -- Враге, 15 июля 1960, 1 л.]
      "Как и Вы, я отношусь скептически к идее, что без немцев
      революция не случилась бы, -- писал меньшевик Абрамович
      меньшевику Н. В. Валентинову-Вольскому. -- Но я не совсем
      54
      уверен в том, что без получения очень больших денег большевистская партия приобрела бы так быстро такую огромную силу. Деньги не все, но презирать деньги нельзя; на них был построен огромный аппарат, огромная печать, которую другим путем нельзя было бы так легко создать. Что же касается самого факта получения денег, то в отличие от Вас я уверен, и имею основания для этого, что Ленин деньги получал и не малые. Имеется документ, [...] что немцы печатали прокламации для большевиков в типографии морского ведомства и затем пересылали их в Стокгольм, где они передавались большевистским представителям. Кроме того, имеется документ, который очень трудно оспорить -доклад министра иностранных дел фон Кюльмана кайзеру Вильгельму от 3 декабря 1917 года, в котором он гордится тем, что денежная помощь большевикам дала очень большие результаты, дав возможность большевикам создать крепкую базу и издавать такую полезную газету, как "Правда". Причем, зная немножко внутрибопьшевистские нравы на основании моих личных наблюдений до революции, я убежден, что в большевистской партии ни один человек не принял бы ни одного пфеннига без ведома и согласия Ленина. Даже в подготовке экспроприации Ленин часто участвовал лично, давая советы и указания. Вы, по-видимому, все еще идеализируете Владимира Ильича. Это был стопроцентный макиавеллист, для которого все, решительно все освещалось целью". [АИГН, 591/14. РАА -Н.В. Валентинову-Вольскому (далее:НВВ), 4февраля 1958, 2л.; АИГ, кол. Вольского, ящик 3, папка Переписка с Абрамовичем, то же письмо].
      В ином тоне свидетельствует Троцкий: "Если бы пломбированный вагон не проехал в марте 1917 года через Германию, если бы Ленин с группой товарищей и, главное, со своим деянием и авторитетом не прибыл в начале апреля в Петроград, то Октябрьской революции - не вообще, как у нас любят калякать, а той революции, которая произошла 25 октября старого стиля - не было бы на свете. [...] Авторитетная, руководящая группа большевиков, вернее сказать, целый слой партии, вместо неистово наступательной политики Ленина, навязала бы партии политики постольку, поскольку" (Троцкий. Портреты революционеров, с. 45). 25 АИГН, 496/3. МНП -БИН, 7 мая 1962, с. 1-2. Утверждение Бурцева о том, что горьковская газета "Новая жизнь" была создана на немецкие деньги, следует считать вымыслом. То же относится и к небольшому эмигрантскому журналу "На чужбине", издававшемуся с 1916 до 5 марта 1917 го да. Бол ее успешными, видимо, следует считать операцию немецкой контрразведки по воспроизведению большевистской литературы внутри Рос
      55
      сии -- в типографии Морского министерства (АИГН, 496/3. МНП
      -- БИН, 22 января 1963, с. 2).
      ЗОсентября 1915года по н. ст. через эстонского социал-демократа
      Кескюлу немцы получили условия, на которых Ленин соглашался
      подписать с германским правительством мир в случае прихода к
      власти. Пятый пункт условий предусматривал предложение мира,
      не принимая во внимание Францию, но на условии, что Германия
      откажется от аннексий и военных репараций. По пункту 5 Кес
      кюла заметил, что это условие не будет исключать возможности
      отделения от России национальных государств, которые будут
      служить буферными (Земан. Германия и революция в России,
      док. от 30 сентября 1915).
      Гофман. Записки и дневники, с. 101.
      Анекдотичный случай. Межпартийный швейцарский эвакуаци
      онный комитет по возвращению революционеров в Россию указал
      в своих инструкциях, что "никто не должен брать съестных при
      пасов, ибо для вывоза их из Швейцарии требуется специальное
      разрешение, которое будет взято для всех ЦК-м". Ленин не послу
      шался даже в этом, и его группа взяла с собой собственные
      продукты, которые, однако, были конфискованы на швейцарской
      границе (АИГН, 90/7).
      Совпадение целей германского правительства и русских револю
      ционеров шокировало многих уже в первые послереволюционные
      месяцы, когда стала очевидна поддержка Германией большеви
      ков. Генерал Леонтьев, бывший командир Выборгского полка,
      обратился даже к германскому императору Вильгельму с откры
      тым письмом: "Когда наряду с войной наступили в России рево
      люционные события, кто как ни Ваши опытные и искусные
      агенты, воспользовавшись благоприятной обстановкой, внесли из
      мену и смуту в русскую среду. [...] Ленин, Троцкий и их товарищи
      оказались признанными Вами законными правителями великой
      страны. [...] Казалось, что могли Вы иметь общего с этими пре
      ступными людьми! Но общего было много, так как именно эти
      люди, во главе с Лениным, и были Ваши агенты, купленные или
      поддерживаемые Вашими деньгами. Делая свое злое дело, они
      лишь исполняли Вашу волю, и Вы не могли их не признать и не
      обеспечить Вашей помощью! [...] Вам важно было добиться одного
      -- уничтожения русской армии и общего ослабления России, и в
      этом отношении большевики оказались для Вас верными слугами.
      [...] Русская армия перестала существовать, а вместе с нею раз
      валилось и русское государство. [...] Вам нужно, чтобы Россия
      сделалась Вашим пособником, помогла Вам раздавить своих не
      давних друзей и союзников. [...] Социалисты-революционеры,
      кадеты и монархисты в общей массе против Вас. Выдумаете найти
      опору в аристократии [...], но везде Вас ждет резкий отказ, и даже
      56
      немка по происхождению сестра Императрицы Великая княгиня Елизавета Федоровна отказывается принять посла Мирбаха, после чего немедленно и арестовывается большевиками". (АИГН, 784/6, с. 3, 4, 5.)
      "Лично я ничего не знал о перевозке Ленина, -- вспоминал
      позднее генерал М. Гофман. -- Но если бы меня об этом спросили,
      то я вряд ли стал бы делать какие-либо возражения против этого,
      потому что в то время ни один человек не мог предвидеть, какие
      несчастные последствия должно было иметь выступление этих
      людей для России и всей Европы" (Гофман. Война упущенных
      возможностей, с. 148).
      Ставшая поистине легендарной личность Парвуса привлекла с тех
      пор внимание многих историков и мемуаристов. Мы приведем
      здесь отрывок лишь из одного такого воспоминания, принадлежа
      щего меньшевику Е. Ананьину (Царскому), человеку, безусловно
      осведомленному и неглупому: "В 1905 г. он побывал в России и
      принимал участие в меньшевистской газете "Начало" (вместе с
      Потресовым и Мартыновым), был автором крылатой формулы
      "перманентная революция", узурпированной и пущенной в обо
      рот его "учеником" Троцким. [До войны] в Берлине он жил
      законспирированный под именем, если не ошибаюсь, чешского
      гражданина Ваверка. [...] В ту пору его посещало большинство
      русских эмигрантов, из которых я припоминаю А. Коллонтай,
      Урицкого, поляка Барского. Тут следовало бы упомянуть еще
      какую-то темную историю с деньгами Троцкого, в которую Парвус
      был замешан и из которой он вышел "сухим из воды", благодаря
      вмешательству Бебеля. [...] Повернул он фронт в 1914 г., после
      объявления войны [...] занял очень правую германофильскую и
      шовинистическую позицию. [...] Основал в Копенгагене институт
      по изучению войны (в котором [из меньшевиков] работали
      Г. О. Биншток, Ю. Ларин и др.). Ходили слухи [...] об организа
      ции им германского шпионажа (или контршпионажа) в Черном
      море. В 1920 г. я был у него на его вилле [...] на Цюрихском озере
      [...]. [Парвус] много говорил о бессмысленной большевистской
      системе, приведшей Россию к анархии и хаосу -- ибо по его
      словам, Ленин и Ко. не последовали его совету действовать с
      "разумной постепенностью" и вводить социализм "по этапам,
      маленькими дозами" (Ананьин-Чарский. По поводу статьи
      А. Жерби).
      32 В декабре 1915 года Гельфанд указал, что для организации рус
      ской революции нужно около 20 миллионов рублей. Миллион он
      потребовал сразу же и, видимо, получил. По крайней мере в
      Гуверовском архиве хранится документ -- фотография расписки
      Парвуса: "29 декабря 1915 года мною получен миллион рублей в
      русских банкнотах для усиления революционного движения в
      57
      России от германского уполномоченного [слово неразборчиво] в Копенгагене. Д-р А. Гельфанд (подпись)." (АИГ, Гельфанд Александр 78086-10. V, 1 л.)
      Извечный спор историков: Ленин и идеи, Ленин и деньги, Ленин
      и власть. "В Вашем изображении, -- писал Валентинов Никола
      евскому, -- [...] Ленин перестает быть Лениным, человеком, о
      котором правильно говорили: не он владеет идеями, а идеи им. У
      Вашего Ленина не идеи, а только желание наложить лапу на
      "секретные капиталы". А для чего ему это нужно? Чтобы держать
      с помощью денег партию в подчинении. Но для чего ему нужно
      это подчинение? Чтобы партия шла по пути, им указанном, осу
      ществляя идеи, им указанные. Но если это так, а это вне сомнения,
      то ведь главное у Ленина идеи, а не деньги. [АИГН, 508/2. НВВ
      -- БИН, 10 января 1959, с. 1.] "Основное наше расхождение,
      по-моему, -- отвечает Николаевский, -- конечно, в общей оценке
      Ленина [···]. Вы считаете, что не Ленин владел идеями, а идеи
      им? Я считаю это совсем неверным. Конечно, у Ленина были
      известные идеи, которым он оставался верен с юности до конца,
      но этими идеями он владел с большим искусством, делая их крайне
      гибкими, -- как никто другой на верхушке старой социал-демок
      ратии. Конечно, Вы правы, деньги Ленину нужны были не для
      денег. Он хотел иметь власть над партией для проведения опреде
      ленной политики, но он был убежден, что если он будет иметь
      власть, то он сможет проводить нужную ему политику лучше, чем
      кто-либо другой. Поэтому для получения власти он был готов идти
      на большие зигзаги. Деньги были нужны для власти над партией.
      [...] Так он думал всегда и именно для этого не останавливался ни
      перед чем, чтобы завладеть кассой. [АИГН, 508/2. БИН -- НВВ,
      17 января 1959, с. 2.]
      Разговоры о сепаратном мире происходили между германскими
      агентами и дипломатами, с одной стороны, и революционерами,
      с другой, в течение всего 1917 года. С марта немцы ставили уже
      не столько на силу своей армии, сколько на дальнейшее углубле
      ние революции в России и неизбежно связанный с этим рост
      анархии. Заинтересованность в этом у германского правительства
      и русских революционеров можно признать взаимной. Поэтому
      не приходится удивляться, что еще 14 марта русские революцио
      неры в Швейцарии обратились к представителям германской
      прессы в Швейцарии с просьбой выступить против развертывания
      германского наступления на русском фронте, так как подобная
      операция помешает намерениям установить мир. С аналогичной
      просьбой обратился к германскому правительству царь Болгарии
      Фердинанд, указавший, что было бы ошибкой использовать ны
      нешнюю слабость России и начинать против нее наступление, так
      как это может привести к усилению влияния Антанты способст
      58
      вовать политической консолидации в стране. В тот же день, 14 марта, заместитель министра иностранных дел Германии ответил на телеграмму из Софии, что наступление на русском фронте не планируется. 16 мая статс-секретарь иностранных дел Циммерман также указывал, что германской армии лучше не наступать, так как это сплотит все элементы в России в борьбе против немцев. Разумеется, большевики это очень хорошо понимали. В. В. Оболенский (Осинский) заявил во время обсуждения вопроса о Брестском мире в начале марта 1918 года, что "еще летом [1917], когда провалилось наступление Керенского, когда немцы перешли в наступление на Рижском фронте, они, несомненно, имели абсолютную возможность раздавить русскую революцию точно так же, как русскую армию. Почему они не сделали этого тогда? Разумеется, не потому, что у них были связаны руки на других фронтах, а потому, что они рассчитывали достичь своих целей еще более легким способом: они дожидались внутреннего разложения, которое, по их мнению, должна была принести русская революция, ожидали победы партии мира, которой они считали большевиков, они рассчитывали прийти более простым способом к желанному концу." (Седьмой экстренный съезд РКП(б), с. 82.)
      "Если бы Германия отклонила переговоры с большевиками и
      заявила бы, что согласна вести переговоры только с правительст
      вом, избранным свободным голосованием, то большевики не
      смогли бы удержаться у власти". (Гофман. Война упущенных
      возможностей, с. 161.) Точнее, если бы Ленин не согласился на
      ведение сепаратных переговоров, германское правительство пере
      стало бы его поддерживать и большевики не смогли бы удержать
      власть.
      Германия, док. No 5,12 ноября по н. ст. 1917; там же, приложение
      No 1, от 10 ноября к док. No 5. Письмо Чернина Кюльману.
      Там же, док. No 1, 9 ноября по н. ст. 1917.
      АИГН, 149/3. Ф. Навотный, гл. "19. Брест-Литовск", л. 11.
      Н. Л. Анисимов. Обвиняется Ульянов-Ленин, с. 3-9; Керенский.
      На службе у кайзера.
      Германия, док. No 5, прил. 2, записка от 12 ноября по н. ст. 1917,
      Там же, док. No 6, 14 ноября по н. ст. 1917. Тел. Кюльмана
      Гертлингу; там же, док. No 16, 20 ноября по н. ст. 1917. Тел.
      Кюльмана посланнику в Стокгольме.
      Там же, док. No 17, 21 ноября по н. ст. 1917. Донесение Лерснера
      в МИД Германии.
      Там же, док. No 18, 23 ноября по н. ст. 1917. Нота посольства
      Австро-Венгрии в Берлине.
      Там же, док. No20, 24 ноября по н. ст. 1917. Донесение Лерснера
      в МИД Германии; там же, док.No 22, 26 ноября по н. ст. 1917. Тел.
      Лерснера в МИД Германии.
      59
      Земан. Германия и революция в России, док. от 26 ноября 1917.
      В 1922 году С. С. Пестковский, сотрудник НКИД, писал, что когда
      он пришел к Троцкому для того, чтобы предложить свою канди
      датуру для работы в НКИД, Троцкий ответил: "Жаль Вас на эту
      работу [...]. Я ведь сам взял эту работу только потому, чтобы иметь
      больше времени для партийных дел. Дело мое маленькое:
      опубликовать тайные договоры и закрыть лавочку". (Горохов и
      др. Чичерин -- дипломат ленинской школы, с. 70.) Троцкий в
      воспоминаниях подтвердил правильность приведенного Пестков
      ским высказывания (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, с. 64).
      Это не ускользнуло от внимания современников как в России, так
      и за границей. "Странно, что вообще нет ни одного документа,
      острие которого можно было бы направить на империалистов и
      буржуев не Англии или России, а Германии. [...] Пусть каждый
      оценит этот странный факт как сумеет", -- писал один из русских
      журналов. (Секретные дипломатические документы -- Междуна
      родная политика и мировое хозяйство, с. 82.) Л французский
      социалист и масон Альберт Тома заметил, что "с самого начала
      революции пропаганда большевиков была почти исключительно
      направлена против союзников; большею частью эта пропаганда
      разоблачала не германский империализм, а империализм фран
      цузский или английский" (Юманите, 16 декабря 1917).
      ДВП, т. 1, с. 21. Опубл. в "Известиях ЦИК", 10 ноября 1917,
      No 221.
      АИГН, 149/3. Навотный, гл. "19. Брест-Литовск", л. 4.
      См., например, "Дело народа", 12 января 1918.
      Сборник секретных документов.
      Бахов. На заре советской дипломатии, с. 25-26.
      Протоколы II созыва, с. 42.