- Хотелось бы знать, что вы собираетесь делать с это информацией.
      - А что я еще должна с ней делать? - пробормотала Чич, запрашивая записи, о которых говорил андроид, на свой терминал.
      - Очевидно, - сказал ЧАРЛЬЗ, - правильнее всего было бы вернуть их на место, откуда они были по ошибке взяты вместе с данными о подопытных. Поскольку мы не имеем права обладать не принадлежащей нам информацией. Затем мы прервем этот аукцион и договоримся с покупателями о расторжении сделок и возвращении денег.
      - Глохни, - посоветовала Чич. - Этого тебе никогда не сделать.
      - Не считаю себя фаталистом, но я предвидел такой ответ.
      - Ну, тогда зачем говорить попусту? Займись лучше делом. Тебе надо снять копии с данных и разослать их по всем отделениям корпорации. А затем выйти на связь с главным представительством Совета директоров. Понял?
      - Не берусь предсказать их реакцию на столь явно незаконные действия...
      - Дареному коню в зубы не смотрят. А голодающий в шляпу не заглядывает, не так ли? Не отвечай. Просто исполняй приказы, ЧАРЛЬЗ. Делай то, что тебе говорят, - и это все, что от тебя требуется.
      - Но, мэм...
      - И слышать не хочу! - Чич встала с винтового кресла и быстрым шагом приблизилась к терминалу, где лежала собранная голова андроида. Она решительно взяла в руку прибор для электронного зондирования.
      - Мэм? - удивился ЧАРЛЬЗ, - Что вы делаете?
      - Восстанавливаю твою прежнюю персональность, - ответила Чич. Неважно, что скажет Мэй. Прежним ты был гораздо лучше.
      30
      Они вышли из леса и вошли в туман. Как только они ступили на поляну, перед ними выросла тень, точнее, смутный силуэт, - обретая черты "Незабвенной". Какие-то фигуры бежали им навстречу от выкинутого трапа.
      Питер Чиба первым заметил их. Он помчался прямо к Роз, схватил ее и прижался всем телом, как будто думал выжать из нее сок. Так на овощ бросается соковыжималка, так голодный осьминог настигает свою жертву на дне океана. Крепче этого объятия были разве что северные ветра, когда они пересекаются с западными.
      Герцог, дотоле устало сидевший на ступеньках, ведущих в корабль, встал и побрел навстречу Мэю. Капитан тоже едва держался на ногах. Когда расстояние между ними сомкнулось, он увидел радостную, во весь рот, улыбку капитана, в которой можно было сосчитать все зубы космического волка.
      - Да! - прошептал Мэй и пал в его объятия.
      - Вы ранены, - заметил Герцог.
      - Теперь я в порядке, - сказал Мэй. - Только нужна небольшая медицинская помощь... Обезболивающее начинает отходить.
      А им навстречу уже ковыляла короткая фигурка:
      - Думаю, я не помешаю столь трогательному моменту встречи своим присутствием, - пропищала она.
      Мэй упал на колени, заключая единственную уцелевшую руку мистербоба в обе ладони и потряс ее - пылко, но осторожно. - Так рад видеть вас, старина! - прошептал он. - Я благодарен вам за помощь, вы столько для всех нас сделали... Без вас у нас ничего бы не получилось.
      - Со своей стороны должен поблагодарить вас, - проворковал мистербоб, поскольку вы существа, которые готовы рисковать Жизнью, чтобы невозможное стало возможным.
      - Но только вы смогли все это провернуть! - настаивал Мэй. - Это же вы так искусно воспроизвели запах горящей плоти, который остановил полисменов на дороге. Это было просто великолепно, мистербоб!
      Головка арколианца склонилась набок, под углом - он рассматривал капитана одним глазом, как птица. Эти птичьи повадки были связаны с особенностями зрения арколианцев.
      - Не понял, джеймсоджеймс, о чем вы говорите?
      - мистербоб был с нами, - сказал Герцог.
      Вонн вступил в этот разговор, заметно съежившись при виде арколианца. Именно он сказал то главное, что было у всех на уме:
      - А где же Винтерс?
      - Разве он не с вами? - удивилась Роз. - Он же уехал вперед.
      Мэй отрицательно покачал головой.
      - Последний раз мы видели его... - произнес Герцог - Он был в... - И тут его взор остановился на черном столбе дыма, поднимающемся между стволов.
      - Нет! - закричал Вонн. - Только не это! - он помчался к дороге, не отзываясь на крики остальных, пытавшихся остановить его. Душераздирающий визг, наконец, достиг его слуха, и тогда он сбавил шагу, начиная понимать, что это такое.
      Это визжала Роз.
      Арколианец весь трясся и прыгал в плотном кругу обступивших его со всех сторон, волоча за собой руку, словно указывая на нечто несуществующее. Он сейчас напоминал жреца на поляне, только дикари в сравнении с ним казались большими деревьями.
      - Верзила, - заклинал он, попискивая, - верзила, верзила....
      Наемник посмотрел вниз и увидел, что у него трясется рука. Тело моментально покрылось гусиной кожей. "Именем Пятой Зоны, - подумал он, - да ведь эта чертова штуковина разумна! Это же человек!"
      Герцог хотел подойти к арколианцу, но тут же был отодвинут в сторону танцующей рукой.
      - мистербоб, - сказал он. - Пора идти! Винтерс бы тоже хотел, чтобы мы поскорей убрались отсюда! Если мы не...
      Арколианец замедлил танец и, в конце концов, прекратил.
      - Понимаю, - сказал он. - Это значит, что одна из Жизней потеряна.
      - Да, - сказал Герцог. На глазах его выступили слезы.
      мистербоб сразу заинтересованно потянулся к его лицу, чтобы потрогать одну из слезинок, стекавших по щеке тетранца.
      - Как это прекрасно, - заворожено пробормотал он, - физическое проявление боли и жалости. - Отступив назад, мистербоб повернулся к остальным и заговорил срывающимся голосом:
      - У меня нет слез. Поэтому я должен выразить то, что я чувствую. Мне очень стыдно за то, что я сейчас тут делал.
      - Да что там... - пробормотала Роз, глотая слезы.
      - Мы тоже ... иногда, - пробормотал потерянно Питер Чиба, а потом просто махнул рукой, словно и сам не понял, что хотел сказать.
      - Теперь я понимаю, как это важно, Жизнь в индивидуальной Разумной А-Форме. Как глупо с нашей стороны видеть единственную реальную ценность жизни в расе! Если одна жизнь - это лишь слепок, отпечаток и след, то лишь по многим и многим отдельным следам мы можем узнать, что делало и куда двигалось это огромное мудрое животное - раса! Теперь я представляю, как благородны ваши души, если вы можете ощущать так глубоко потерю каждого из вас! Какая боль! И это чувство потери делает вас такими...
      - Живыми, - вырвалось, как рыдание.
      Это сказал капитан. Казалось, он состарился на несколько лет за эти короткие минуты.
      - Я стою среди вас только благодаря мужеству верзилы и заверяю в том, что он будет стоять здесь, среди нас! - торжественно заявил мистербоб, клятвенно воздев руку над головой. - Во имя этой благородной печали!
      Вонн подошел ближе к арколианцу:
      - Посол, - робко заговорил он, - а посол? То есть - мистербоб. Герцог прав. Мы должны... - Он оглянулся на лес. - Мы должны лететь.
      - Конечно, - вздохнул мистербоб. - Мы должны. Я никогда не забуду.
      - И никто из нас, - подтвердил Мэй. - Никто из нас не забудет этого.
      Некоторое время они постояли в полном молчании, затем мистербоб, не знакомый с обычаями, первым начал двигаться к трапу. Как только он исчез из виду, за ним последовал Вонн, а затем Чиба и Роз.
      - Время, - произнес Мэй. Он оперся на плечо Герцога, и они тоже двинулись следом.
      - У меня есть кое-что для вас, - сказал Герцог и вынул последний фиал из кармана.
      Мэй смотрел и не верил собственным глазам:
      - Как это тебе удалось? Сцапал в тот день, когда мы сидели в кабинете у Барриса?
      Герцог кивнул:
      - Я подумал, что нам может понадобиться доказательство на случай каких-нибудь осложнений.
      - Да, - вздохнул Мэй, - осложнений... Он взял фиал и повертел в руке.
      - Если на меня опять наедут так называемые представители закона, я сдамся. Я устал от этой гонки.
      Он бросил бутыль в траву. И когда она хрустнула под каблуком, на душе стало удивительно легко и свободно.
      Эпилог
      Шесть месяцев спустя Мэй и Герцог стояли на палубе спасательного корабля, висевшего на самой удаленной орбите над Пятым Консулом. Герцог выглядывал из иллюминатора операторской и хохотал.
      - Знаешь, - сказал он, - не могу поверить. Вонн в самом деле, больной. Мэй, он просто безумец.
      - Я им восхищаюсь, - сказал Мэй. - Он преодолел свой страх и встретил его лицом к лицу.
      - Ну, по большей части ему приходилось при этом расслабляться. И надо сказать, было чем - аптека, как показал последний осмотр, лишилась своих барбитуратов. Ни транквилизаторов, ни амфетамининки - ничего. Он, наверное, и сейчас, того...
      - Может быть. Не стану спорить.
      - Как думаешь - смогут эти арколианские "обменщики" регенерировать ему руку?
      - Если они это сделают, - сказал Мэй, - тогда он, считай, первый вышел на перекресток новой индустрии.
      - Или на большую дорогу, как сказал бы на нашем месте Баррис.
      Герцог поежился:
      - Надеюсь, что у него все будет в порядке. Я видел, что случалось с людьми, у которых не ладилось с этим делом.
      - Фиалы? - спросил Мэй.
      - Эрик Диксон, - ответил Герцог. - Пусть биографы пишут себе, что хотят. Жизнь его была печальной и достойной сострадания.
      - Ты уже избавился от... то есть, я имею в виду - потерял его?
      Герцог повернулся и посмотрел Мэю прямо в глаза:
      - Не совсем, мистербоб - единственный, кого мне предстоит потерять. Вообще-то я хотел, чтобы он слетал со мной на Тетрос. Я бы показал ему хоть раз, что такое нормальное человеческое мясо... то есть нормальная человеческая жизнь.
      - Это у дядюшки-то на скотобойне?
      - Вроде того...
      - Тут у него вчера был сеанс связи по лазеру, - сказал Мэй. - Телемост. Разговаривал с какими-то голограммами. Он справился на удивление удачно. Его спросили, что такое, по его мнению, человек, но он сказал, что никаким запахом этого не выразить, но пахнет, в общем-то, приятно... Особенно женщина, - тут, видимо, коммерсант снова проснулся в капитане, и Мэй заерзал на сиденье. - Послушай, Герцог, я бы хотел обсудить с тобой вот какую проблему...
      - Я возвращаюсь на Тетрос, - отрезал Герцог. - У меня там и так масса проблем. А теперь, когда появились деньги, самое время их решить. Двое детей растут без отца...
      - Ну, и свадьбы, само собой...
      - Разумеется.
      - Пойми - теперь тебе все будут завидовать. Парню, который проболтался год в космосе и вернулся мультимиллионером.
      - Если кто-то начнет завидовать, - заявил Герцог, - я расскажу им о тех, кто из космоса не вернулся.
      Мэй вздохнул:
      - Герцог, я прекрасно понимаю, что ты связан обязательствами и твердо вознамерился вернуться и наладить свои дела. Но думаю, после всего, что ты узнал от пилота, ты уже не сможешь успокоиться и сидеть на месте. Ты стал другим человеком, и Диксон, пусть даже только своими знаниями, будет тянуть в космос. В таком случае, если что...
      - Ты будешь первым, с кем я свяжусь, - пообещал Герцог.
      Дверь распахнулась, и из коридора заглянула Роз.
      - Мэй, мы на подходе. Ты сказал предупредить... Мэй жестом поблагодарил ее. Подождав, пока дверь закроется, он продолжил:
      - Знаешь, это такой геморрой - покупать корабль, влезая в долги... признался капитан.
      - Думаю, у них все получится, - сказал Герцог. - Они же не коммерсанты...
      - Верно! - рассмеялся Мэй.
      Герцог встал и направился к своим чемоданам:.
      - Похоже, пора складываться, - пробормотал он.
      - Еще рано, Герцог.
      - Но ведь Роз сказала, что мы на подходе....
      - Не к платформе, - Мэй подошел к иллюминатору на противоположной стороне капитанского мостика. - Я договорился, чтобы нас подвели поближе к докам.
      - Ты докторов называешь доками? - скаламбурил Герцог на прощанье. Сколько они еще собираются возиться с кораблем?
      - Я подумал, ты захочешь взглянуть на прощанье...
      - Еще бы, - Герцог почти подбежал к большому иллюминатору. Там уже показался исполинский корпус корабля, болтавшийся в космосе на длинной стреле, исчезавшей в доках. В области реакторов сверкнули огоньки сварки. Казалось, корабль подмигнул ему на прощание. - Реактор уже установили?
      - На следующей неделе, - ответил Мэй. - Сейчас занимаются трюмом. Пробный запуск реактора через полтора месяца, так что, если пожелаешь задержаться...
      - Никак не могу, - Герцог, как завороженный, не мог оторвать от корабля взора. На боку он увидел свежую полосу голубой краски. - Беру слова насчет "док" обратно, - покачал головой Герцог. - С обшивкой им, конечно, пришлось повозиться. Зато выглядит как новая.
      - Так оно и было замыслено, - подтвердил Мэй. - Это совершенно новый и, если уж начистоту, совершенно другой корабль.
      - Хорошее начало, - кивнул Герцог. - Если кто-то и есть на свете, кто заслуживает нового шанса, то это, безусловно ...
      - Погоди! - вмешался Мэй, не дав ему договорить. - Должен сказать тебе кое-что. Это касается законов открытого космоса о космической движимости. Чич навела меня на прекрасную мысль. Поскольку я выкупил его у бывшей жены за сотню кредитов, прошлое этого корабля вычеркнуто. Теперь я волен делать с ним, что угодно. Даже продать на запчасти...
      - И на чем же ты остановился? - Герцог оглянулся на иллюминатор. Как раз в поле зрения показался регистрационный номер, нанесенный большими черными цифрами на свежей краске.
      89631
      - Мэй! Так ты правда, не шутишь? Ты перерегистрировал корабль?
      Капитан коммерческого флота пожал плечами:
      - На свое имя. Как новенький.
      - Так это же здорово! - Герцог схватил руку капитанам и энергично встряхнул ее. - Поздравляю, господин судовладелец. И имя новое, поди, тоже подобрал?
      Мэй испустил тяжелый вздох, и глаза его вдруг наполнились слезами:
      - Еще бы. Это уж, само собой разумеется.
      Герцог заглянул в иллюминатор, и увидел надвигающиеся буквы.
      "ВИНТЕРС ТЭЙЛ"
      - гласили они.
      - На терранском языке - точнее, на английском его диалекте, это означает "Сказка Винтерса" или "Зимняя Сказка". А еще так называется произведение великого терранского драматурга, Вильяма Шекспира.
      Герцог оставался безмолвен, продолжая стоять у иллюминатора с раскрытым ртом. Вздохнув, он прикусил губу. Чувство, охватившее его, было сейчас слишком велико, чтобы выразить его словами.
      Все кончено, и предстоит возвращение домой. На капитанском мостике вдруг стало так жарко, что дышалось с трудом - наверное, последствие прощальных возлияний с Вонном, за которыми они провели ночь накануне.
      Слова, впрочем, были лишними.
      На мгновение ему вдруг захотелось остановить этот миг навечно, заморозить его, как в бутылке с Дистилляцией чьей-то Квинтэссенции, но потом, после секундного колебания, он раздумал.
      Некоторые воспоминания стоит предавать разрушительным силам времени.