Это был тот самый зловещий фургон, в котором им на встречу привезли арколианца. Послышался лязг металла, и двери со всех сторон разом распахнулись. Приземистый коренастый мужчина направил в его сторону ствол автомата.
      - Спокойно, - произнес человек до боли знакомым голосом.
      - А я и не волнуюсь, - ответил Эмерсон, у которого сразу пересохло в горле. Он надеялся, что ничем не выдаст напряжение - по крайней мере, это единственное, на что он сейчас рассчитывал.
      - Ты окажешь нам небольшую услугу, - сказал мужчина, - и тогда останешься жив.
      Эмерсон пристально посмотрел на человека с автоматом. У него был вид престарелого сержанта-десантника, состарившегося в окопах. Пыльная потрепанная куртка, ботинки со следами ожогов. Изрубцованное шрамами и морщинами лицо и суровый взгляд стальных глаз довершали картину. Больше всего Эмерсон хотел бы сейчас оказаться на каком-нибудь другом боевом посту, только чтобы не сталкиваться с этим человеком. Это был тот самый капитан, которого Баррис боялся как огня, и от преследований которого никак не мог избавиться. Похоже, сегодня дед приехал сровнять здание корпорации с землей. Но выглядел он как бесконечно усталый человек, который хочет мира, а не кровопролития.
      - Жизнь - это по мне, - откликнулся Эмерсон, выгадывая время.
      Из другой двери фургона вылез высокий детина с головой, как у быка, и таким же взглядом. При этом лицо у него было простодушное, как у ребенка. За ним - явно напуганная женщина, которая к тому же стеснялась незнакомой обстановки, и еще один мужчина, который вызывающе поигрывал штурмовым оружием. Ствол пулемета он удерживал на согнутой руке в окровавленной перевязи.
      Бегло осмотрев прибывших, Эмерсон подумал: "Неужели эти люди решили захватить здание корпорации?" Никто из них не производил серьезного впечатления, кроме раненого бойца. Скорее, они походили на людей, заехавших сюда по ошибке.
      - Скажите, пожалуйста, - спросил человек с автоматом и наружностью сержанта-ветерана. - Где здесь главный компьютерный терминал?
      - Тот, на котором можно узнать температуру воздуха и прочее... пояснил детина.
      - Я знаю, что вам нужно, - сказал Эмерсон.
      "Неужели он воздержится от возмездия? А что скажет Баррис?"
      - Ну так где это?
      Месть. Ах, да, конечно. Именно об этом он и подумал. Эмерсон улыбнулся. Он указал им верное направление в зал, где располагался главный информационный центр.
      - Спасибо, - сказал большеголовый детина, стараясь выговаривать внятно и убедительно. - А теперь вам лучше всего сматываться отсюда.
      - Минутку, - быстро произнес Эмерсон. Одной рукой он осторожно отстегнул идентификатор от нагрудного кармана и прикрепил его на грудь вожаку этого странного отряда. - Там код доступа. Вы без проблем попадете в инфоцентр.
      Роз поправила бэдж на груди капитана, а человек с окровавленной перевязью не сводил все это время с Эмерсона не только подозрительного взгляда, но и пламегасителя своего пулемета.
      Человек с автоматом признательно улыбнулся:
      - Спасибо. Теперь вам лучше всего оставить это место...
      - Я как раз собирался это сделать. - Эмерсон развернулся и прошел в дыру, оставленную автомобилем, словно бы каждый день так уходил с работы. Он даже ни разу не оглянулся, лишь задержался на секунду перед необычным космическим кораблем в районе парковки. Козырнув на прощание невидимому пилоту, он скрылся в ночи.
      "Отмщение, - подумал он. - Да. Ведь так называется эта игра, мистер Баррис?"
      Ночь была теплой и ясной, звезды усыпали весь небосклон. Эмерсон возвращался домой.
      10
      - "Ангел Удачи", - произнесла Роз. - Не могу поверить. Я, наконец, просто...
      - Тихо, - шепнул Мэй. - Не произноси этого имени вслух. Даже не думай об этом.
      - Но почему?
      - Плохая примета - поминать "Ангела Удачи" во время штурма, совершенно серьезно сказал Мэй. - Старая примета наемника.
      - Никогда такой не слышал, - заметил Винтерс.
      - Теперь будешь знать, - сказал Мэй. - Ну, вперед.
      Они неслышно заскользили по мраморному коридору, как герои сказки во дворце волшебника Изумрудного Города. Они следовали в направлении, которое им дал охранник. Через несколько метров они свернули и снова двигались, пока не уперлись в тупик. Там была большая серая дверь с надписью:
      "ИНФОЦЕНТР"
      нанесенной по трафарету.
      - Пока все, что он говорил, оказалось правдой, - сказал Вонн.
      - Будем надеяться, что так будет и дальше, - сказал Мэй. - Винтерс, пройди в конец коридора и постой там. Смотри, чтобы никаких сюрпризов у нас за спиной. А то еще выскочит какой-нибудь чертик из коробки.
      Великан кивнул и проследовал в указанном направлении.
      Роз вытащила карту из бэджа и протянула капитану. Рука ее дрожала.
      - Вставь, - властно кивнул он.
      - Не беспокойся, - сказал ей Вонн, поигрывая пулеметом. - Если что, я прикрою.
      Она осторожно вставила карточку в щель, словно опасаясь, что ее вот-вот ударит током. Последовал короткий писк, и дверь отъехала в сторону. Оттеснив всех, Вонн первым шагнул за порог.
      Человек с пышной шевелюрой стал подниматься из-за терминала.
      - Эмерсон, - сказал он, не оборачиваясь. - Время подходит. Мне показалось, я слышал звон стекла... - Увидев перед собой Вонна, он ахнул и стал отступать в сторону.
      - Нет! - воскликнул Вонн и нажал на гашетку пулемета. Очередь прочертила по стене, срывая доски с бюллетенями, расписаниями и приколотыми записками. Затем пули нашли, наконец, свою цель - тело закрутилось волчком и упало на гудящую компьютерную панель.
      Мэй с криком вылетел вперед и ударил Вонна в плечо.
      - Кто сказал стрелять? Ты не имел права без моего приказа!
      - Он потянулся за пистолетом, Мэй!
      - Черта с два он потянулся за пистолетом! Теперь ты известил всю галактику о том, что мы здесь!
      - Можно подумать, после такого заезда через два стекла об этом еще кто-то не знает, - проворчал наемник.
      - Все в порядке? - из коридора уже заглядывал Винтерс, потрясая пулеметом.
      - В полном! - проворчал Мэй. - Не считая того, что Вонн убил человека, который мог нам помочь...
      - Если джентльмены не против, я могу прийти им на помощь.
      Они оглянулись на Роз. Она опустилась на колено и достала связку проводов из своей сумки.
      - Чич дала мне кое-что - связь с интерфейсом. Сейчас мы установим прямой канал связи с "Ангелом Удачи", и она получит доступ к частотам системы корпорации.
      - Карта, - пробормотал Мэй. - Да, конечно. Нам нужна карта, чертежи помещения, пожарные выходы, план здания. - Он опустился рядом с Роз, помогая распутывать клубок связанных проводами черных коробочек. - Вот, - сказал он, передавая одну из них Вонну. - У Роз две прямых линии. У нас с тобой будет промежуточная.
      - А почему не у нас прямая?
      - Роз будет держать связь с Чич, а у нас уже не останется времени контактировать с Питером. Это сделает Роз.
      Вонн стал разматывать провода, пока его передатчик с промежуточной связью не оказался, распутанный, у него в руках. Он пощелкал выключателем.
      ОШИБКА В ЧТЕНИИ. НИКАКОЙ СВЯЗИ НЕ УСТАНОВЛЕНО
      высветилось на экране.
      - Ого, - воскликнул он. - Классно работает, Мэй!
      - Это старая модель? - спросил Мэй, отыскав в ранце ящик с микроинструментом и подбираясь к одному из терминалов.
      - Старая? Правильнее сказать: "древняя". Почему мы не можем выйти на многоканальную связь? Тогда не пришлось бы возиться со всеми этими доступами-паролями.
      - В следующий раз будет многоканальная, я обещаю.
      - Пока же мы возимся с этим дурацким ящиком, - прошипел Вонн. - Нас, того и гляди, засекут.
      Из коридора донеслись звуки сирены: один близкий и другой как бы издалека. Роз вскочила:
      - Что это?
      - Тревога, - сказал Мэй. - Нас уже засекли.
      11
      - Что ты здесь делаешь? - спросил Герцог.
      Дик Эриксон не спеша прошелся по камере и присел на краешек стола. Шаги его были беззвучны, как будто по камере двигалась тень. Когда пилот заговорил, Герцогу показалось, будто у него в голове включили знакомый канал. И все же это был он...
      - Скорее, надо спросить, - ответил Диксон, - что ты делаешь здесь? - Он покачал головой. - От твоей ксенофилии, так у вас, кажется, называется привычка дружить с инопланетянами? - так вот, от твоей болезненной ксенофилии меня мутит. Поэтому вышел прогуляться и вздохнуть свежего воздуха. Хотя какой он, в камере, свежий...
      Герцог также покачал головой и усмехнулся:
      - Нет. С меня достаточно. Больше не желаю слушать твоих сказок, Эрик.
      - И не надейся, - процедил пилот, - сказки тебе будут рассказывать арколианцы, к которым ты перебрался в постель.
      - Неважно, с кем я в постели, - оборвал его Герцог. - Я могу быть с кем угодно, хоть с Лей Бранд.
      - Только не надо хотя бы здесь упоминать ее имени!
      - ...и при этом все равно не буду укладываться в твои стандарты. Знаешь, сначала я просто не понял, что она в тебе нашла, но через некоторое время стал догадываться, в чем дело.
      - Нет, не укладываешься, - покачал головой Диксон, словно не слыша последних слов. - Ты не укладываешься даже в норматив. И поэтому конец близок.
      Герцог хмыкнул:
      - Знаешь, должно быть, утомительно чувствовать себя правым во всем. В свое время я встречал людей с гигантским самомнением, но первое место по праву принадлежит тебе.
      Образ Диксона бесцельно слонялся по камере.
      - О чем ты говоришь? - рассеянно переспросил он.
      Герцог подошел к металлическому зеркалу, вмонтированному в стене, и придирчиво осмотрел свое лицо. Оно было бледным, изможденным. Камера оставила на нем неизгладимый след. Воспаленные глаза, взлохмаченная голова, небритый подбородок.
      - Большая разница - то, что ты думаешь о себе, и то, чем являешься на деле. Одно дело - быть лучшим и совсем другое - мнить о себе, как о лучшем. Лучшие не спиваются. Ты понимаешь, о чем я?
      - Мне пришлось быть лучшим, - отрезал Диксон. - Никого другого в этот момент не оказалось рядом. Иначе я бы охотно уступил ему место. Мне пришлось пройти через Арколианскую войну.
      - И Томасу Фортунадо тоже, - напомнил Герцог. Он говорил нарочито тихим, спокойным голосом. - И он не рассказывал об этом на всех перекрестках.
      - Фортунадо, или Счастливчику, как называли его в эскадрилье, в конце концов не повезло. Несчастливчик мертв.
      - Как и ты! - воскликнул Герцог, оборачиваясь к нему. - И то, чем ты занимался после войны, не назовешь борьбой за выживание. Утопить горе в алкоголе и себя вместе с ним - это лучший выход из района боевых действий?
      Диксон смущенным взором уткнулся в пол камеры. Его изображение замерцало.
      Герцог сделал шаг ему навстречу:
      - Что с тобой?
      - Ничего, - пробормотал пилот. Оглянувшись по сторонам, он гордо выпятил челюсть:
      - Мы сделали все необходимое, чтобы победить в той войне.
      - Но не победили, - заключил Герцог. - Война была просто прекращена, войска отозваны с рубежей - и больше ничего. Теперь мы учимся на собственных ошибках. Война - совершенно бесполезное занятие для мыслящих существ.
      - А "не мыслящие" и подавно ее не ведут. Они только охотятся. Поэтому война-то как раз и отличает человека от животных.
      - В таком случае, тебя страшит больше перейти грань, отделяющую от животного, чем от кучки пепла.
      - Может быть. Мир тоже вовсе не здоровое явление для нации, - сказал Диксон, которому явно был неинтересен назревающий диспут.
      - Конечно, - саркастически согласился Герцог. - Мы же можем растерять часть агрессивности. И в мирное время те, кто рожден воином - генетически, быть может, воином, - страдают больше всех. Именно они пополняют ряды малолетних преступников, колонии, изоляторы и камеры смертников. Именно от них нет покоя в здоровом на все сто процентов обществе, потому что горстке индивидуалов требуется либо воевать, либо делать революцию. Диксон вновь как-то странно замерцал.
      - И что же случилось с такими людьми, Эрик? Что случилось с идеальным воином, когда наступил мир? Что случилось с Томасом Фортунадо?
      - Нет! - закричал Диксон.
      Герцог закрыл глаза.
      - Прежде Мадлен была Верукка, и прежде Beрукки была Целеста, и прежде Целесты была Ларея, и прежде Лареи ходили слухи, что он на самом деле попал в плен к Байэдж, вскоре после того как был подписан Альянс...
      - Он стал неисправимым бабником, - сказал Герцог. - И после Альянса все его женщины имели одну общую черту, разве не так? За исключением генерала Байэдж, которая могла бы устроить ему побег с пулей в спину, все они были замужними женщинами. А некоторые - даже женатыми.
      Диксон сразу изменился в лице и попятился.
      - Ведь это было, разве не так, Эрик? Вот как Несчастливчик купил свой несчастливый билет. Во время войны он был королем шутов, он был великолепен, он был трюкач от Бога, но что делать с талантом летчика-истребителя в мирное время?
      - Это еще не все, что он мог.
      - Конечно, ты прав, - сказал Герцог, наблюдая за изображением, которое стало таять и затем внезапно обрело резкость и вновь восстановило черты. Только в этом случае ты просто должен быть прав. Ведь если ты не прав, то тебе придется посмотреть правде в глаза. А ты этого не хочешь, Диксон. Ты же знаешь, что делал Фортунадо, не так ли? Ты даже обсуждал это с Рэй. Ты знал, на что рассчитывает, что ищет, что вычисляет Фортунадо, и все же не остановил этого наивного малого?
      Диксон исчез. Словно растворился в воздухе. Кивнув, Герцог опустился на кровать. Пилот вновь обрел зыбкие черты.
      - Ты не понимаешь, что это такое - когда тебя всю жизнь муштруют и тренируют для одной задачи, а потом все это отнимают. Это все равно, что лишить права на жизнь.
      - Ответ неверный. Я могу уличить тебя в этом, поскольку сам - свидетель твоих воспоминаний.
      - Все, что мы умеем, - это война. И этот Альянс с арколианцами был мне как нож в сердце. Это предательство...
      - Арколианцы пришли к нам с миром, - сказал Герцог.
      Диксон снова стал таять.
      - Нет, не уходи! - вскричал Герцог. Образ пилота прояснился снова, словно вняв его просьбе, и стал даже четче, чем прежде. - Через все это я прошел на "Хергест Ридж": от штурма и нападения на арколианцев до реакторного отсека. Ведь это все был ты - разве не так?
      - Это должно было быть. Того не миновать, - сказал Диксон. - Ты получил мою память и действовал в ней так же, как я, и везде шел по моим следам.
      - Нет. Ты поступал совсем по-другому. И я прекрасно это понимаю, Эрик, я прочувствовал это. Я поступал единственно возможным способом, но... Встав, он стал расхаживать по камере. На ходу Герцог потирал лоб. - Я не знаю, как и почему так поступал. Я был уверен, что этим помогу тебе, но чем я мог тебе помочь? Просто я понимал, что у тебя большие проблемы и тебя надо выручать.
      - У меня в самом деле были проблемы.
      - Но как ты к ним относился. Пс-т! - разве это проблемы?! Ты не побеспокоился об исходе процесса в Нарофельде, потому что заранее знал его результат - ты уже просто пережил его. Ты вышел сухим из воды. Я знал, что если бы мог закончить твою биографию, то никогда не стал бы ее читать. Да, сам собой напрашивался вывод, что с тобой и дальше все будет в порядке, потому что ты пережил войну и подписал геройский контракт с Корпорацией "Сущность". И по некоторым, не понятным пока, причинам я не мог получить доступ к воспоминаниям об этом контракте.
      Изображение Диксона снова замерцало.
      - Стой! - крикнул Герцог. - Скажи, почему я могу задержать твой уход только в состоянии стресса? Что происходит? Когда я на полном взводе - то вижу тебя - а в спокойной обстановке ты снова пропадаешь.
      - Но сейчас ты не в состоянии стресса.
      - Почему я не могу получить доступ ко всем твоим воспоминаниям, а только к "выбранным местам из переписки с друзьями"?
      Диксон пожал плечами:
      - Слишком много материала и времени для загрузки в память. Это как компьютерная игра - чем больше и динамичнее сцена, тем больше требует места на жестком диске. Поэтому тебе приходится проживать мою жизнь, которая была достаточно насыщенной, понемногу - день за днем - иначе никак нельзя, развел руками Диксон.
      Герцог снова прикрикнул на начинающее мерцать изображение. Казалось, он разговаривает с испорченным телевизором.
      Герцог внимательно осмотрел униформу пилота и затем удовлетворенно кивнул:
      - Но ведь это ты не пускаешь меня в свои воспоминания - скажи честно?
      - Нет. Это всего лишь побочный эффект. Сам подумай - не так просто принять на себя чужую жизнь.
      - Да все ты знаешь и понимаешь сам, в чем дело! - разъяренно закричал на него Герцог, словно надеясь, что на этот раз в изображении Диксона появятся новые подробности: может быть, он получит его рентгенограмму. Он понял, что чем больше разговаривает, что называется, "на взводе", тем ближе к истине. Не так просто раскусить этого хитрого пилота.
      - Разве не ты заставил меня пройти через всю эту грязь, весь этот ужас на "Хергест Ридж"? Ты сам пошел на это, Диксон. Потому что ты не мог жить после войны - но так у тебя оставалась надежда - жить и в послевоенное время. Куда легче - жить в моем теле и не отвечать за поступки, которые совершаешь!
      - Я мертв. Меня больше нет. Я только кажусь тебе.
      - Знаю, - оборвал его Герцог. - Но ведь смерть - это еще не все. И это узнаешь только там, разве не так? Что же это, если не твой второй шанс?
      - Нет, - откликнулся Диксон. - Это я - твой второй шанс.
      - Что ты совершил такого в своей жизни, что дает тебе право манипулировать мной?
      - То, что я сделал, может оказаться важным для тебя, только если ты научишься этому.
      - И что же это? - воскликнул Герцог.
      Диксон задумчиво потер глаза и снова стал исчезать.
      - Нет! - приказал Герцог.
      Изображение подчинилось.
      - Я прекрасно владею собой, Эрик. И теперь ты мне расскажешь все, что с тобой случилось.
      Диксон демонстративно стряхнул пыль с рукавов униформы.
      - Это ты расскажешь мне. Герцог снова закрыл глаза.
      - Рэй. Она просила попытаться спасти его. Говорила, что пыталась сама спасти его. Пыталась удержать его от...
      - ...тебя самого, - нашелся Герцог. - Как и Фортунадо.
      - Нет. Не как Фортунадо.
      - За деньги Максимилиана Барриса.
      - Терминальная анестезия.
      - И почему же ты не позволил Рэй сделать то, что она хотела - спасти тебя?
      - Разве не ясно, Герцог? Потому что у нее могло это получиться. У нее обязательно получилось бы. Потому что потом я в самом деле мог прожить долго, как распоследний сукин сын - жить без того, что делало меня счастливым: без охоты на арколианцев. Да я был бы после этого просто ублюдком!
      - Но она любила тебя, Эрик.
      - И я любил ее, Герцог. Даже, может быть, больше, чем любил Лей Бранд. Я не мог сделать этого для нее. Я заставил ее постричь волосы и одел, как Лей, чтобы не забыть никогда. Но куда легче оказалось пить.
      - И еще легче - убить себя.
      - Понимаешь, Герцог, для меня это было важно. Всю жизнь я был в центре внимания, самовлюбленный пилот-герой. Женщины, слава, деньги - все падало к моим ногам. И я поставил жизнь Рэй во главе моей собственной. Я никогда не сделал бы этого для Лей. И это оказалось трудней, чем привести второй эшелон к Беринговым Вратам. Это был самый смелый поступок в моей жизни.
      - Но смелый человек не боится жизни и не прячется от нее за бутылкой.
      - Это уже не имеет значения. Гораздо важнее то, что ты стал теперь сильнее. И получил контроль надо мной. Теперь не я управляю тобой, а совсем наоборот. Осталось еще одно. Ты должен убить меня, Герцог.
      Герцог тут же нашел в себе силы рассмеяться.
      - Ты хочешь, чтобы я надавил спусковой крючок в твоем револьвере? Что за малодушие, Эрик? Ты не смог смотреть в лицо жизни, а теперь не можешь заглянуть в глаза смерти? И теперь, когда тебе дан новый шанс, как ты его используешь? Хочешь, чтобы я убил тебя? - он решительно покачал головой. Если ты собираешься трусливо сбежать, я тебе не помощник. Эту грязную работу возьми на себя, уж будь так любезен.
      - Ты не понимаешь, Герцог. Я достиг конца. Я устал. В этой жизни уже нет людей, которых я любил.
      - Но кто тебе мешает любить? Люди не изменились, Эрик, и, поверь, они ничуть не хуже тех, что были. Может быть, стали чуть-чуть лучше. Ведь мир идет к добру, не так ли?
      Последовало молчание. Изображение Диксона, казалось, замерло, как на снимке.
      - Да и потом, тебе легче уйти самому, ты ведь уже прошел через это?
      И на эти слова также не поступило ответа.
      - Что случилось? - спросил Герцог. - Ты не можешь ответить и подтвердить свои слова?
      Казалось, силуэт выпрямился в полный рост и стал вытягиваться, напрягаясь, как тетива растянутого лука, лицо распухло, плечи расправились, грудь выкатилась колесом. Затем послышался металлический щелчок, и все погасло.
      - Эрик?
      Дверь зашипела. В камеру заглянул охранник с оружием наготове. Герцог заметил, что на этот раз был не парализатор, а автоматический пистолет.
      - Арбор, - сказал охранник. - С вещами на выход. Пойдем со мной.
      Герцог зашарил глазами по камере. Диксона и след простыл.
      - Вылезай отсюда, - проревел охранник.
      Пожав плечами, Герцог вышел в коридор. Охранник указал стволом путь, и Герцог последовал в этом направлении. За его спиной с ледяным спокойствием захлопнулась дверь камеры, которую навсегда покидал очередной постоялец.
      - Что происходит?
      Вместо ответа между лопаток уперся ствол.
      - Но я имею право знать!
      - Мистер Баррис хочет тебя видеть.
      Герцог вздохнул. Нельзя сказать, чтобы облегченно.
      - Поздновато для нанесения визита, не кажется?
      Стражник не отвечал.
      - Нет, в самом деле, что происходит?
      - Ты заложник, - сказал охранник.
      Герцог остановился и повернулся к охраннику:
      - А кем же я был до этого? Художником?
      - Шевели поршнями.
      Снова пожав плечами, Герцог подчинился.
      - Баррис хочет, чтобы ты сидел у него в офисе. На всякий случай, недобро рассмеялся охранник. - Твой друг, заморский купец, пришел выкупать вас с арколианцем. И платить собирается пулями. Ведь еще не напечатали столько денег, чтобы Баррис согласился отдать арколианца.
      При слове "арколианец" Герцог замер.
      - Давай, пошел! - прикрикнул охранник сзади. - Поторапливайся!
      Герцог попытался подчиниться, но не получалось. Его ноги словно парализовало, воздух замер в груди, и он даже не мог объяснить стражнику, что произошло.
      - Я сказал - пошевеливайся!
      Ствол уткнулся между лопатками. Воздух в груди был уже готов взорваться, когда свет в коридоре погас, и взревела сирена аварийной сигнализации.
      - Какого черта...
      Герцог беспомощно дернулся вперед: шаг, другой...
      - Нет! - закричал он.
      Он как-то странно припал на колено и стал перекатываться. Правая нога сама выбила пистолет из руки охранника. Оружие ударилось о стену, а на место ноги был выброшен локоть, нацеленный в шею. Ловкое движение перехваченным запястьем - и вот пистолет уже направлен на охранника.
      - Спокойно. Где арколианец?
      Голос его звучал глухо, словно за него говорил кто-то другой. Прижатый к полу стражник потряс головой, ошалев от столь быстрой перемены ролей.
      - Думаешь, мне жалко для тебя пули, болван? Где арколианец?
      "Не говори ему! - взмолился Герцог. - Во имя Пятой Зоны..."
      Но охранник уже разинул варежку и указал верное направление для убийцы, объяснив, каким самым коротким путем добраться до камеры инопланетянина.
      - Порядок, Эрик, ты получил то, что хотел, теперь запри его в моей клетке и давай выбираться отсюда.
      - Шалишь, Герцог, - ответил странный голос. - Теперь нет времени с тобой болтать.
      Охранник озадаченно посмотрел вверх:
      - Это вы мне?
      "Ишь, сразу вежливым стал, когда очутился внизу", - с ненавистью подумал о нем Герцог, хотя редко вообще кого ненавидел.
      - Нет, - глухо ответил голос и нажал на спуск.
      - Нет! - закричал Герцог.
      Но пистолет уже дернулся в его руке, и две пули вошли в череп охранника. Отстегнув от тела карточку доступа, он повернулся и ринулся по коридору в сторону камер.
      12
      "Так вот что ему нравилось, - думал Эрик Диксон. Полностью контролировать себя и в то же время чувствовать, что кто-то выглядывает у тебя из-за плеча. В таком случае чувство (седьмое, что ли?) говорило: черт тебя побери, будь ты проклят, зачем ты пошел на это, когда была прекрасная альтернатива, отличный выход из положения? Ты прав, мне надо было прикончить тебя.
      И проблема была в том, что чувство не урезонивало и отнюдь не утешало. Общее ощущение было дикое - полная власть над телом и в то же время бессилие остановить эти чужие тирады со стороны, замечания и высказывания того, кто шел за ним следом.
      И все равно, это чувство не имело значения. Он держал себя в руках. А чувство можно было проигнорировать.
      Он навязчиво думал о направлениях, подсказанных стражником. Чудесное ощущение - иметь память, которая думала за тебя и работала вполне исправно, незамутненная парами алкоголя.
      - Ты даже не представляешь, какой молодец, - сказал он Герцогу на бегу. - Хотя и тело у тебя не очень развито, мускулатура, конечно, цыплячья, но мозг в порядке, ум ясен и чист, на удивление. В твоем возрасте я свой уже пропил-прокурил, попортил изрядно.
      Однако внутренний голос на этот раз проигнорировал похвалу, продолжая безмолвно осуждать его действия. Он не придал этому особого значения и, шествуя туда, куда показал убитый охранник, сопротивлялся навязчивому и протестующему гудению в ушах. Короткий коридорчик упирался в единственную дверь. Табличка на ней гласила:
      МАКСИМАЛЬНАЯ СЕКРЕТНОСТЬ ПОСТОВ ВЫСШИЙ УРОВЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ
      ПОСТОРОННИМ ВХОД ПОД ЛЮБЫМ ПРЕДЛОГОМ КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН РАЗ И НАВСЕГДА
      Это была она. То есть он. Она - в смысле дверь в апартаменты этого "оно", то есть инопланетянина.
      Динамик над головой вопросительно прошипел:
      - Слуш-шаю.
      Диксона чуть не вывернуло наизнанку от этих мерзких звуков, которыми инопланетное существо подражало осмысленной человеческой речи. Все же сохранились некоторые воспоминания - одна из этих тварей разговаривала на допросе у Студебейкера, и Герцог знал, о чем они говорили, и что они умеют говорить. Этого было достаточно, чтобы прийти в чувство. Так что нечего робеть, пилот. Он прокашлялся и попытался заговорить, как мог, старательно подражая голосу Дика, как волк перед избушкой с козлятами:
      - Угадай, кто? Тебя ждет сюрприз.
      - Догадываюс-сь, - донесся голос из-за двери.
      Диксон чуть не подпрыгнул.
      - Я унюхал, кто передо мной. Ты один из нападавших, один из тех редбатлеров, которые участвовали в штурме "Хергест Ридж".
      Он чертыхнулся и с досадой ударил по стене. Этот подонок обо всем догадался! Что ж - этого можно было ожидать. Что-то там вроде "приведите собак" из переговоров во время Альянса, дипломатическая софистика, одним словом...
      "Так вот через что Герцог прошел, когда узнавал обо мне. Вот как он чувствовал себя в моих воспоминаниях! Вот оно тотальное чувство беспомощности и недостижимости цели в самый последний момент, когда она уже буквально за дверью". Он стучал кулаком и плакал, умоляя дверь открыться. Слезы текли по его мужественному лицу, потому что именно за этой дверью был смысл его жизни - инопланетянин, которого надо убить. Терминировать, как говорили на кораблях. Что ж, пусть терминировать. Он не сделает ничего плохого, просто немножко терминирует. И жизнь вновь обретет смысл. Теперь встреча с этим мерзким уродом нужна ему, как укол наркоману. Его просто ломало, он погибал без этого.
      - Да, - сказал Диксон. - Это я.
      - Ты Разум Б-формы, мне о тебе рассказывали, - продолжал арколианец. Поселившийся в А-форме мистергерцога.
      - Верно говоришь. И знаешь, зачем я пришел?
      - Еще бы. Это совершенно очевидно.
      - Ну, скажи мне тогда. Но ответа не последовало.
      - Скажи мне, разрази тебя гром!
      - Я не стану доставлять тебе этого удовольствия.
      - Что ж, тогда, - сказал Диксон по ту сторону двери, облизывая пересохшие губы, - я сам сделаю это за тебя. Я пришел вернуть старый должок. Ты завалил множество моих друзей у Беринговых Врат...
      - Это во время войны?
      - Да. И у меня была подруга...
      - Можешь опустить детали. Твоя искренность ничуть не уменьшает твоей озлобленности. Я предчувствую, что ты ожидаешь того, что называется "естественной развязкой событий".
      - Какой умный стручок хитиновый, - восхитился Диксон.
      Он ударил в дверь плечом, и она начала поддаваться.
      - Такие двери надо сбивать одним ударом - и бить не в ту сторону, куда она открывается обычно. Вот эта отъезжает вбок - значит, ее надо ломать на подъем. Можно и просто вышибить, но это зависит от крепости косяка, - Диксон погладил по краю двери, словно по крышке ларца с драгоценностями. - Сейчас мне не хватает этого тела, я не хочу его повредить, а то бы мы с тобой встретились уже через две секунды. Ничего не поделаешь, придется потерпеть, - и он налег с новой силой.
      Дверь поддалась.
      - Ну что ж, - откликнулся арколианец за дверью, - ты вынуждаешь меня прибегнуть к самообороне.
      - Нет, нет, нет - черт возьми, нет! Герцог, ты не заставишь меня простить!
      И рука Диксона обрушилась на контроллер замка - дверь стала открываться. Из образовавшейся щели заструился спертый воздух. Запах был настолько сильным и одуряющим, что он попятился, ослепший и охваченный тошнотой. Дыхание сперло, в груди и горле моментально пересохло, остановилось слюноотделение, рот обожгло немыслимой оскоминой.