Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Последний кольценосец

ModernLib.Net / Фэнтези / Еськов Кирилл Юрьевич / Последний кольценосец - Чтение (стр. 19)
Автор: Еськов Кирилл Юрьевич
Жанр: Фэнтези

 

 


— Вот и продолжай в том же духе. И имей в виду: Хромой Виттано мне кое-чем обязан и числит себя моим побратимом, так что в случ-чего он тебя достанет не то что в Вендотении — на Заокраинном Западе.

— Обижаешь, командир...

— Я не обижаю — просто остерегаю от ошибок. А то знаешь, у людей частенько возникает такой соблазн — дважды получить плату за одну и ту же работу... Все, орлы, счастливо оставаться. От души надеюсь, что мы больше не встретимся.

С этими словами барон двинулся было прочь, но в дверях замер и простоял пару секунд как бы в нерешительности: для той работы, что предстояла ему сейчас на верхнем этаже особняка, определенно требовалось собраться с духом.

ГЛАВА 47

Дело в том, что дом на Фонарной, 4, действительно был конспиративной квартирой гондорской резидентуры, только вот настоящие ее хозяева, два сержанта тайной стражи, никакого участия в описанных выше событиях не принимали: все это время они провели в гостиной наверху — спеленутые по рукам и ногам и с кляпами во рту. Сержанты были захвачены врасплох в ходе молниеносной операции, разработанной Ваддари с Тангорном и осуществленной ими при участии налетчика по кличке Свинчатка, которому приспела пора срочно менять умбарский климат. Третий подельник понадобился барону не только из-за своих профессиональных навыков, но и затем, чтобы число похитителей Альгали совпало с числом подлинных обитателей Фонарной, 4. А поскольку по ходу инсценировки один из двух похитителей был «убит» Тангорном, то теперь расстаться с жизнью от удара меча — только уже взаправду — предстояло одному из сержантов... «Воистину, Мир есть Текст, — подумал мельком барон, толкнув дверь гостинной, — и никуда от этого не деться».

— Ну что, орелики, узнаете? — Тангорн был теперь без маски, и, пока он освобождал своих пленников от кляпов, те имели полную возможность разглядеть его, сравнивая натуру с розыскными ориентировками; по тому, как съежился один и окаменел лицом второй, было ясно: узнали и ничего хорошего для себя не ждут. — Потолкуем по душам, или сразу рубить вас на гуляш?

Тот, что поначалу съежился, разразился теперь бессвязными проклятиями — видно было, что он отчаянно пытается заглушить свой страх. А вот второй, по всему видать, был крутым парнем: он глядел прямо и твердо, а потом разлепил губы и как будто забил по шляпку:

— Делай свое дело, гад! Только помни — рано или поздно мы все равно до тебя доберемся. И повесим за ноги, как и полагается с предателями...

— Да, наверное, так оно и будет... со временем, — пожал плечами барон, извлекая из ножен меч (что ж, теперь выбор ясен). — Вот только тебя среди этих «мы» не будет, уж это я гарантирую.

С этими словами он вонзил клинок в грудь пленника и тут же выдернул его обратно; брызнуло так, что просто прелесть... За эти годы «Третий меч Гондора» искрошил в боях тьму народа, но никогда еще ему не доводилось хладнокровно убивать безоружного и беспомощного человека, пусть даже и смертельного врага; он ясно понимал, что делает еще один шаг за ту грань, откуда не бывает возврата, но выбора уже не было. Единственное, что он себе позволил, — нанести удар точно в правую верхнюю часть груди: с такими ранениями иногда выживают, и если парень крепко дружен с Удачей, то, может, и выкарабкается. Труп как таковой барону был ни к чему — однако рана должна быть настоящая, чтобы у эльфов потом не возникло подозрения, что это все любительский спектакль.

Когда же он, сжимая окровавленный меч, обернулся ко второму сержанту, тот судорожно заскреб по полу связанными ногами в тщетной попытке отползти и, как выразился бы Свинчатка, «раскололся до самой жопы»: а ведь говорят, будто от перемены мест слагаемых сумма не меняется... Меняется, да еще как! Тангорну пришлось даже прервать поток его откровений, ибо все эти сведения о делах и делишках Приморской, 12, его сейчас не слишком интересовали.

— Ладно. А как давно ваша резидентура начала разрабатывать эльфийское подполье?

— Я про такое даже и не слыхал. Может, другие...

— Как это — «не слыхал»? А эльфа-то тогда вы зачем похищали? — пришибленно озадачился тот.

— Какого такого эльфа?

— Ну, не эльфа — человека из эльфийского подполья... которого я только что выпустил из вашего подвала.

— Я... я не понимаю! Мы и слыхом не слыхивали ни про каких эльфов!

— Ага! — зловеще усмехнулся Тангорн. — У меня, стало быть, глюки... Или, может, его кто-то тайком подбросил к вам в подвал, а?

— Послушайте, я рассказал все, что знаю, если я попадусь в руки Марандила — мне конец. Какой мне смысл врать?

— Ну ладно, хватит мне вола крутить! Я, если хочешь знать, и на вашу берлогу-то вышел, наблюдая за тем парнем из эльфийского подполья — Альгали, младший секретарь МИДа. Так что я своими глазами видел, как двое ребятишек в карнавальных костюмах угостили его какой-то отравой, а потом заволокли в ваш особнячок. Ну, тут я и решил нанести визит... Или, может, тут где-то прячутся за портьерами еще двое ваших, а?

— Да нет же, клянусь вам чем угодно! Мы никого не похищали!.. — Глаза у сержанта стали совершенно безумными — было от чего.

— Так... Похоже, я наконец-то наткнулся на нечто стоящее в той груде объедков, что ты пытаешься мне скормить. Надо думать, это — ваша основная операция и ради ее прикрытия вы готовы пожертвовать чем угодно... Только я теперь заинтересовался этой историей всерьез: не рассчитывай, что ты сумеешь сдохнуть так же легко и быстро, как твой напарник! Знаешь, что я проделаю с тобой для начала?..

Сержант относился к категории людей, у которых от страха голова начинает варить куда лучше, чем в спокойном состоянии. Дабы избегнуть того кошмара, который посулил ему барон, он молниеносно сочинил свою версию: мол, так и так — схватили младшего секретаря МИД Альгали, действуя по устному, не оформленному документацией приказу Марандила... Тангорн уличал его в расхождениях, тот тут же вносил в свое повествование соответствующие коррективы — и так до тех пор, пока история эта не обрела логическую стройность и должное правдоподобие. А в действительности барон, искусно задавая наводящие вопросы, попросту заставил сержанта выстроить ту самую легенду, которую сам же и разработал в предшествующие дни...

Когда тот изложил все это на бумаге — причем дважды, Тангорн связал его по-новой, забрал жетоны обоих сержантов (разговорчивого, как выяснилось, звали Араван, а крутого — Моримир: снимая цепочку с его шеи, барон прикоснулся к сонной артерии — пульс, по крайней мере пока, прощупывается) и покинул дом, провожаемый истошными воплями своего подневольного собеседника: «Развяжи меня!! Дай мне уйти!!» Впрочем, попасть в руки своих корешей с Приморской, 12, тому следовало, по замыслу Тангорна, чем позже, тем лучше: барон не поленился отыскать постового полисмена (что в карнавальную ночь отнюдь не просто) и довел до его сведения, что в доме на Фонарной, 4, приоткрыта дверь, а изнутри доносятся крики о помощи: «На шутку вроде не похоже — может, кто хулиганит по пьяному делу?» Затем он запечатал в пакет, предназначенный для передачи в Хармианскую слободу, показания Аравана вместе с его жетоном. Копию же показаний завтра утром получит посол Воссоединенного Королевства: пускай-ка они с Марандилом как следует поломают голову — что бы это все значило: недоумение, как всем известно, порождает бездействие...

На «Летучую рыбку» Тангорн возвратился, когда уже совсем рассвело, и тут же заснул каменным сном. Дело сделано — теперь осталось только ждать: заброшенная наживка — подлинное имя одного из главарей подполья — столь вкусна, что эльфы просто не могут проигнорировать встречу: они придут хотя бы затем, чтобы его убрать... Надо думать, эльфийская проверка займет несколько дней, так что в «Зеленой макрели» ему следует появиться лишь в следующую пятницу, двадцатого; теперь у него вдосталь времени, чтобы продумать и беседу с Эландаром, и прикрытие с путями отхода.


— ...А беседовать он станет лишь с самим Эландаром — шестерки его, видите ли, не устраивают...

— Вы сошли с ума! — Взор Великого Магистра был ужасен. — Он не может знать этого имени, да и никто вне Лориена не может!

— И тем не менее это так, мессир. Следует ли нам идти с ним на контакт?

— Разумеется. Только не вам, а мне самому — дело слишком серьезное. Либо у него в самом деле есть какая-то важная информация — и тогда надо ее добыть, либо он нас провоцирует — и тогда необходимо его ликвидировать, пока не поздно... Сколько времени понадобится вашей службе безопасности, чтобы проверить эту странную историю с чудесным освобождением?

— Думаю, четырех дней хватит, мессир. В принципе в эту пятницу уже можно будет идти в «Зеленую макрель».

— И еще одно. Этот Альгали... Он слышал имя, которое ему знать не положено. Озаботьтесь, чтобы он его не разболтал — никому и никогда.

— Так точно, мессир. — Шеф службы безопасности на секунду отвел глаза в сторону. — Если вы считаете это необходимым...

— Да, считаю. Этот парень засвечен до кишок: за ним сейчас начнут охоту и тайная стража, и ДСД, а мы не вправе подвергать риску все подполье... Знаю, знаю, что вы сейчас подумали: «Кабы речь шла не о человеке, а об эльфе, так ты небось рассудил бы по иному...» Верно?

— Никак нет, мессир, — деревянным голосом откликнулся тот. — Безопасность Организации — превыше всего, это азбука. Я лишь хотел напомнить, что идти на связь с Тангорном должен именно Альгали и забирать пакет в Хармианской слободе — тоже он. Так что с этой акцией придется повременить минимум до пятницы...

Да, с мимолетной гордостью подумал Великий Магистр, классно мы их воспитали, и всего за каких-то два года. Произносишь магическую фразу: «Есть такое слово — надо», и никаких тебе вопросов; кто бы мог подумать, что все эти гуманисты-свободолюбцы будут столь самозабвенно щелкать каблуками и брать под козырек — находя в том глубокий сакральный смысл, недоступный их слабым цивильным мозгам... Впрочем, если вдуматься, этому Альгали еще повезло. Все равно они — покойники, все до единого, но только он умрет счастливым, исполненным иллюзий и веры в светлое будущее, а тем перед смертью придется полюбоваться на дело рук своих и понять, кому они на самом деле мостили дорогу...


— Бочка гною!!! С тех гондорских недоумков взятки гладки, но вы-то куда глядели, Джакузи?!

Вице-директор по оперативной работе нечасто лицезрел шефа в таком состоянии. Отчет о Тангорновом ночном налете на Фонарную, 4, довел Альмандина до крайнего градуса ярости; да и новости о минас-тиритской ситуации, только что сообщенные ему Димитриадисом, третьим вице-директором ДСД (политическая разведка), тоже, видать, не улучшали настроения...

— Вы хоть понимаете, что этот псих со своей вендеттой не сегодня-завтра похоронит Марандила, а вместе с ним и всю операцию «Сирокко»?!

— Боюсь, это никакая не вендетта, а Тангорн — отнюдь не псих, просто мы не в состоянии разгадать его план... Фантастика, но этот любитель продолжает выигрывать кон за коном! В пору поверить, что ему помогают Высшие Силы...

— Ну ладно, хватит разводить мистику!.. Что там с капитаном?

— Если барон хотел его сломать, это удалось в полной мере. А письменные показания Аравана беднягу просто добили: клянется, что не отдавал никакого приказа похитить Альгали и вообще ни сном ни духом...

Какой-то бред! Может, что-то прояснят показания самого этого эльфинара, когда мы его разыщем...

— Альгали оставьте в покое! — бросил Альмандин. — К обеспечению безопасности вашего агента Марандила это не имеет отношения. Вам все ясно?

— Так точно! — угрюмо глядя в стол, отвечал оперативник.

Опять он упирается лбом в ту же самую стену. Два года назад, когда он положил на стол директора ДСД первые материалы по проэльфийским организациям Умбара, ему было приказано немедля свернуть оперразработки по этому направлению и законсервировать уже внедренную агентуру. С той поры он буквально повсюду натыкается на следы этих конспиративных структур, будто на россыпи мышиного помета в старом комоде, но всякий раз получает указание не лезть со своим суконным сыщицким рылом в калашный ряд Высокой политики: «Это все по линии Димитриадиса». Надо думать, шефа политической разведки в ту же самую пору и в тех же примерно выражениях информировли, что «это все по линии Джакузи», однако проверить эту догадку не представлялось возможным: приватные консультации между двумя вице-директорами (равно как и любые такого рода контакты между сотрудниками вне их служебной подчиненности) были категорически исключены правилами Департамента — это каралось как отступление от умберто... «Ладно, — решил он в какой-то момент с удивившим его самого чувством облегчения, — наверное, у Альмандина есть свои резоны, невидимые с моего уровня информированности, — тайный стратегический союз с эльфами против Гондора или что-то вроде... В конце концов, я — сыщик — свою работу выполнил, а дальше пускай думает руководство с аналитиками. Как говаривал незабвенный Жестянщик: „Наше дело — прокукарекать, а там хоть не рассветай“...»

— Как вы полагаете, Джакузи, — способен капитан продолжать работу?

— Он сейчас абсолютно деморализован; хнычет и умоляет, чтобы ему позволили немедленно бежать — как было когда-то уговорено...

— Вот именно! — Директор в раздражении прихлопнул ладонью утреннюю шифровку из штаба Карнеро. — Покрывать то, что творится в Барангарской бухте, Марандилу и без того с каждым днем все труднее: подчиненные-то его не слепые... — «Подчиненные не слепые... Это не про меня ли с эльфами?» — шевельнулось было в голове у Джакузи, но он поспешно шарахнулся от этой мысли. — А тут еще целая цепочка громких провалов с кучей трупов — по милости этого итилиенского авантюриста. Не сегодня-завтра с нашего капитана сорвут офицерские шнуры и отдадут под суд... Короче говоря, немедля найдите Тангорна и изолируйте его любой ценою — любой, ясно? Сможете сделать это бескровно — ради Бога, нет — ликвидируйте его к чертовой матери, и дело с концом! Теперь насчет гондорской резидентуры. Способны ли мы в случае чего просто-напросто блокировать все их каналы связи с Континентом — любые связи? И продлить эту блокаду вплоть до второй декады июля, когда начнется «Сирокко»?

— Думаю, да. Мы перекроем сухопутные пути через Чевелгар, а Макариони свяжется с береговой охраной, и они перейдут на усиленный вариант несения службы.

— Так. Теперь вот что: раз Тангорн все-таки в городе, то и Мангуст, надо полагать, тоже тут как тут. По этой части — есть что-нибудь новое?

— Как вам сказать... Появился один след, пока, правда, очень смутный. Понимаете, мои люди несколько последних дней не спускали глаз с Тангорновой подруги, Элвис. Так вот, обнаружилась довольно странная деталь; вроде бы мелочь, но...

...Самые банальные меры — такие, к примеру, как усиление режима патрулирования, — приводят иногда к совершенно нежданным результатам. Проглядывая поутру двадцатого числа ежедневную сводку происшествий, Джакузи наткнулся на рапорт береговой охраны: в ночь с девятнадцатого на двадцатое при попытке войти в Хармианскую бухту была захвачена фелюга известного контрабандиста Дядюшки Сарракеша «Летучая рыбка». Помимо самого шкипера, на борту находился экипаж из двух человек; трюм фелюги был абсолютно пуст, так что формальных оснований для ареста судна не имеется, к вечеру Сарракеша придется отпустить. В рапорте, однако, было отмечено, что «Летучая рыбка» пыталась уйти от пограничной галеры, двигаясь буквально впритирку с изобилующим мелями и рифами побережьем Полуострова; возможно, заключали пограничники, на фелюге имелся еще и пассажир, который, пользуясь темнотой, спрыгнул за борт и вплавь достиг берега.

Трудно сказать, чем именно эта банальная портовая история привлекла внимание вице-директора ДСД, скорее всего какое-то смутное предчувствие... Дядюшка Сарракеш, насколько он помнил, связан с заморро Хромого Виттано и специализируется на запрещенных законом поставках в Харад стального оружия в обмен на орехи кола, ввоз которых, в свой черед, составляет государственную монополию Республики. Кола — штука весьма дорогая, и объем возвратного контрабандного груза обыкновенно невелик (не более десятка зерновых мешков), выкинуть его за борт, чуть только завоняло паленым, — дело двух-трех минут, так что пустота трюма «Летучей рыбки» ничуть не удивила вице-директора. Странно другое: специально обученная полицейская собака действительно не учуяла на судне свежего запаха колы; это заставило его со всем вниманием отнестись к версии пограничников, что на самом деле единственным «грузом» фелюги был неведомый пассажир. В обычное время все это было бы сущей ерундой — но только не сейчас, когда Департамент со всей тщательностью перекрывал возможные каналы связи Приморской, 12, и разыскивал гондорских агентов-нелегалов из команды Мангуста. Джакузи счел, что в этот критический для страны момент шутки неуместны, и приказал подвергнуть захваченных контрабандистов активному допросу; спустя пару часов один из «племянников» Сарракеша сломался и описал их ушедшего вплавь пассажира, в коем Джакузи без труда узнал барона Тангорна.

Узнал — и выругался, кратко, но смачно, «малым морским загибом», поскольку понял: в обозримые сроки достать барона не представлятся возможным. Сарракеш родом с Полуострова, и Тангорна он, вне всякого сомнения, направил в один из тамошних горных поселков, к своей родне. Даже если точно узнать, где укрылся барон (а это весьма проблематично), — что в том проку? Горцы все равно никогда в жизни не выдадут беглеца полиции. Закон гостеприимства для жителей Полуострова свят и нерушим, торг с ними на этот предмет бесполезен; ну а чтобы добыть Тангорна силой, парою жандармов не обойдешься — тут понадобится серьезная войсковая операция, которую, естестественно, никто не санкционирует... Отправить в горы убийц-ниньокве? Как крайний вариант, конечно, годится, но... Ладно: рискнем подождать, пока барон попытается вернуться на Острова — зачем-то ведь ему приспичило прошлой ночью, невзирая на очевидную опасность, лезть на «Летучей рыбке» прямо в Хармианскую бухту: связь с контрабандистами Виттано он временно потерял, так что водный путь в город для него закрыт, а уж блокировать Длинную дамбу проще пареной репы.

— Найдите мне все, что у нас есть по родственным и дружеским связям Дядюшки Сарракеша, — распорядился вице-директор, вызвав своего референта. — Вряд ли на него заведено отдельное досье, так что придется прочесать все материалы по заморро Хромого Виттано. Теперь второе: кто у нас нынче ведает агентурной работой среди горцев Полуострова — Расшуа?..

ГЛАВА 48

Умбарский полуостров,

близ поселка Игуатальпа,

24 июня 3019 года


Ореховому дереву, в тени которого они устроили привал, было лет двести — никак не меньше; оно в одиночку держало своими корнями здоровенный участок склона по-над тропою, что ведет из Игуатальпы к перевалу, и с работою этой, похоже, справлялось превосходно: весенние дожди, небывало обильные в нынешнем году, не оставили здесь ни оползней, ни свежих промоин. Ветерок временами ерошил роскошную крону, и тогда солнечные блики начинали бесшумно капать сквозь нее на желтовато-кремовую палую листву, скопившуюся у подножия ствола меж основаниями могучих корней. Тангорн с наслаждением вытянулся на этом дивном ложе (все ж таки для его раненой ноги здешние тропы не подарок), откинулся на левый локоть и тут же ощутил под ним некое неудобство. Сучок? Камешек? Пару секунд барон расслабленно решал дилемму: то ли разворошить этот плотный эластичный ковер в поисках помехи, то ли плюнуть и сдвинуться самому чуть правее: оглянулся, вздохнул и передвинулся сам — нарушать здесь что-нибудь, пусть даже такую неприметную малость, не хотелось.

Открывающаяся его глазам картина была исполнена удивительного покоя: даже водопад Уруапан (триста футов овеществленной ярости речных богов, пойманных в ловушку своими горными собратьями) казался отсюда просто шнуром серебряного шитья, пущенным по темно-зеленому сукну лесистого склона. Чуть правее, формируя центр композиции, высились над туманною бездной башни монастыря Уатапао — старинный подсвечник из темной меди, сплошь покрытый благородною патиной плюща. «Интересная архитектура, — думал Тангорн, — все, что я в свое время повидал в Кханде, выглядело совершенно иначе: впрочем, оно и неудивительно: сам местный вариант хакимианской веры весьма отличен от кхандской ортодоксии. Ну а по большому-то счету горцы как были, так и остались язычниками; принятие ими два века назад хакимианства — самой жесткой и фанатичной из мировых религий — было не более чем поводом лишний раз противопоставить себя кисельно-веротерпимым жителям Островов, всем этим ничтожествам, которые обратили свою жизнь в сплошное „купи-продай“ и всегда предпочтут выгоду чести, а виру — вендетте...» Тут неспешные раздумья барона были прерваны самым бесцеремонным образом, ибо спутник его, успевший к тому времени опорожнить заплечный хурджин и разложить прямо на нем, как на скатерти, неостывшие еще утренние хачапури и бурдючок с вином, отложил вдруг кинжал, которым строгал на лепестки твердую, завяленную до прозрачности красного витражного стекла бастурму, поднял голову и, не отрывая взгляда от заворота тропы, привычным движением потянул к себе лежащий чуть в сторонке арбалет.

Впрочем, на сей раз тревога оказалась ложной, и парою минут спустя прохожий уже сидел, скрестив ноги, у их расстеленного хурджина и произносил тост — длинный и затейливый, как петли карабкающегося на заоблачную кручу серпантина. «Родственник, — был он кратко представлен Тангорну (тот лишь плечами пожал: в этих горах все друг другу родственники — а которые не родственники, так свойственники или, в крайности, кумовья), — из Ирапуато, через долину». Затем горцы завели чинный разговор о видах на урожай кукурузы и о способах закалки клинка, практикуемых кузнецами Игуатальпы и Ирапуато; барон же, чье участие в застольной беседе все равно сводилось в основном к вежливым улыбкам, принялся воздавать должное местному вину. Невероятно терпкое и густое, оно таит в своей янтарной глубине мерцающие розоватые блики — точь-в-точь первый солнечный отсвет легший на влажную от росы стену из желтоватого ракушечника.

Раньше Тангорн не понимал прелести этого напитка, что неудивительно: тот совершенно не выносит транспортировки — ни в бутылях, ни в бочонках, и все, что продается внизу, не более чем подделка. Пить здешнее вино можно только прямо на месте, в первые часы после того, как его зачерпнули кувшином на бамбуковой ручке из пифоса, где оно выбродило, — дальше оно годится лишь утолять жажду. Сарракеш во время их вынужденного безделья на борту «Летучей рыбки» с удовольствием просвещал барона по части местного виноделия: как измельчают виноград в деревянном шнеке — прямо вместе с кистью (отсюда и берется необычная терпкость этих вин) — и по желобкам сливают сок в закопанные по садам пифосы, как потом впервые откупоривают пробку, аккуратно зацепив ее сбоку длинным крючком и отвернувшись в сторону, чтобы вырывающийся из сосуда густой и буйный винный дух — джинн — не ударил в лицо и не свел человека с ума...

Впрочем, большая часть воспоминаний старого контрабандиста о своем сельском житье-бытье не отличалась особой теплотой. То был весьма специфический мир, где мужчины вечно настороже и не расстаются с оружием, а одетые во все черное женщины обращены в безмолвные тени, всегда скользящие по дальней от тебя стене: где крохотные окошки в толстенных стенах домов — лишь бойницы под арбалет, а главный продукт местной экономики — трупы, образующиеся в результате бесконечной бессмысленной вендетты: мир, где время остановилось, а каждый твой шаг предрешен на десятилетия вперед. Нечего удивляться, что веселый авантюрист Сарракеш (которого в ту пору звали совсем иначе) с самого детства ощущал себя там инородным телом. А рядом между тем было море, открытое для всех и уравнивающее всех... И теперь, когда он недрогнувшей рукою направлял фелюгу наперерез взмыленным штормовым валам, рявкая на замешкавшуюся команду: «А ну, шевелись!! Р-р-ракушки, зелень подкильная!..» — всякому становилось ясно: вот он, человек на своем месте.

Именно поэтому морской волк позволил себе категорически упереться, когда Тангорну приспичило в город непременно к двадцатому числу:

— И думать не моги! Сгорим как пить дать.

— Мне завтра надо быть в городе.

— Слушай, мил-человек, ты ведь меня подрядил не как гондольера, чтобы прокатиться вечерком по Обводному каналу. Тебе нужен был профессионал, верно? И если этот профессионал говорит: «Сегодня не пройти», — значит, так оно и есть.

— Я должен попасть в город, — повторил барон, — кровь из носу!

— Непременно попадешь — прямиком на нары. Береговая охрана два дня как перешла на усиленный вариант несения службы, ты понимаешь, нет? Горло лагуны сейчас заткнуто так, что там даже дельфин не пронырнет незамеченным. Надо выждать — долго-то в таком режиме они и сами не продержатся... хотя бы до начала той недели, чтоб по крайней мере луна пошла на ущерб.

Некоторе время Тангорн обдумывал ситуацию.

— Ладно. Если засыплемся — чем это тебе грозит? Полгода тюрьмы?

— Тюрьма — пустяки, главное — конфискуют судно.

— А сколько стоит твоя «Летучая рыбка»?

— Да уж никак не меньше трех десятков дунганов.

— Отлично. Я ее покупаю — за полсотни. Идет?

— Ты просто псих, — безнадежно махнул рукою контрабандист.

— Пусть так. Но монеты, которыми я плачу, чеканили не в сумасшедшем доме.

А дальше все вышло в точности как предрекал Сарракеш. И когда в полусотне саженей прямо по носу фелюги взметнулся пронизанный лунными бликами фонтан — это настигшая их галера дала предупредительный выстрел из катапульты, — шкипер, прищурясь, оценил дистанцию до кипящих по левому борту бурунов («Летучая рыбка» пыталась в ту ночь, пользуясь своей ничтожною осадкой, проскользнуть вдоль самого берега Полуострова — по утыканным рифами мелководьям, недоступным для боевых кораблей), обернулся к барону и скомандовал: "Давай-ка за борт! До берега чуть больше кабельтова [3] — не растаешь. В поселке Игуатальпа отыщешь дом моего двоюродного брата Боташанеану — там отсидишься. Пятьдесят дунганов отдашь ему. Руби концы, торопыга..." «Ну и что, интересно, я выгадал тогда, — размышлял барон, — сунувшись очертя голову в ту авантюру? Верно говорят: „короче — не значит быстрее“; все равно неделя потеряна — что так, что эдак... Ладно, все мы крепки задним умом...» Тут в застольной (хотя правильнее, наверное, — «захурджинной»?) беседе горцев всплыло новое словечко — «альгвасилы», и с этого момента он начал слушать более чем внимательно.

Собственно, это не альгвасилы, а городские жандармы, и командует ими не местный коррехидор, а собственный офицер. Девять человек — офицер десятый, появились в Ирапуато позавчера. Якобы ловят знаменитого разбойника Уанако, только делают это как-то странно: патрулей так и не выслали, а все шляются по дворам и выспрашивают — не встречал ли кто в поселке чужих? Да кто ж им, островным шакалам, что-нибудь расскажет, даже ежели чего и впрямь видал... А с другого конца, коли вдуматься, парней тоже можно понять: «борьбу с разбойниками», как того требует начальство, изобразили — и ладушки; они ж не по уши деревянные — за нищенское жалованье шастать по скалам и осыпям, подставляя башку под арбалетный болт, пока их кореша спокойно обстригают караванщиков на Длинной дамбе...

Когда гость отбыл, Тангорнов спутник (звали его Чекорелло, а уж кем он там приходится Сарракешу, барон давно отчаялся понять) задумчиво заметил:

— А ведь это тебя ловят.

— Точно, — кивнул Тангорн. — Ты никак прикидываешь — не сдать ли меня в Ирапуато?

— Ты что, схренел?! Мы ж с тобой ели один хлеб!.. — Тут горец осекся, сообразив, но тона не поддержал. — Знаешь, те, внизу, всегда про нас говорят — мы, дескать, тупые, шуток не понимаем. Может, оно и так: тут люди продетые и за такую шуточку запросто могут перерезать горло... А потом, — он вдруг расплылся в хитрой улыбке (точь-в-точь дедушка, посуливший внучатам фокус с «отрыванием» большого пальца), — за твою голову все равно никто не даст пятидесяти дунганов, которые ты задолжал нашему семейству. Лучше уж я проведу тебя до города, как уговорено, и честно получу эти денежки, верно?

— Чистая правда. А задумался ты насчет обходных тропинок, нет?

— Ну... В Ирапуато теперь не сунешься, придется кругалем...

— Кругалем... Все серьезнее, чем тебе кажется. В Уахапане появились эти странные коробейники — вчетвером и увешанные оружием от головы до пяток, а в Коалькоман на три недели раньше положенного заявился сборщик налогов с альгвасилами. Теперь вот — Ирапуато... И это мне очень не нравится.

— Да-а, дела... Уахапан, Коалькоман, Ирапуато — обложили со всех сторон. Разве только...

— Если ты про дорогу на Туанохато, — отмахнулся барон. — можешь не обольщаться: там, поди, уже объявился кто-нибудь еще — вроде бродячих циркачей, который развлекают публику, навскидку гася свечки из арбалета и разрубая ятаганом подброшенную абрикосовую косточку. Но это-то как раз ладно — хуже другое. Обложили — тут ты прав — со всех сторон, и только в наш noceлок никто из них носа не кажет; с чего бы это, а?

— Может, пока просто не добрались?

— Отпадает. В этот самый Уахапан можно было добраться только через Игуатальпу, нет? Ты лучше вот что скажи — если бы такая команда заявилась к нам в поселок, сумели бы они меня поймать?

— Да ни в жисть! Ты ж нас озадачил на предмет прохожих, следили как надо. Тут хоть сотню жандармов нагони — я б все равно успел тебя вывести из поселка задами и огородами. А там горы — ищи-свищи... Ежели с ищейками — так на то есть табачок с перчиком...

— Все верно. И они это понимают не хуже нас с тобой. Ну так как?

— Ты хочешь сказать... — горец сузил глаза и стиснул рукоять кинжала так, что костяшки пальцев побелели, — ты хочешь сказать — они пронюхали, что ты в Игуатальпе?

— Наверняка. Как — сейчас уже не важно. Это первое. А второе, что мне по-настоящему не нравится — больно уж топорно они работают... Кажется, что все эти «коробейники», «ловцы разбойников» и «сборщики налогов» сплели вокруг нас нечто вроде затягивающегося невода. Но это только по виду невод: на самом деле тут цепь загонщиков, которые шумом и воплями гонят зверя на стрелков...


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29