ГЛАВА 45

Умбар, улица Фонарная.

Ночь с 14 на 15 июня 3019 года

Умбарцы в один голос утверждают, что человек, не видавший Большого Карнавала, не видел вообще ничего в этой жизни; звучит, наверное, излишне категорично — однако основания для того имеются... Дело тут вовсе не в красоте ночных фейерверков и костюмированных шествий, хотя они великолепны и сами по себе: неизмеримо важнее иное. Второе воскресенье июня — день, когда разлетаются в пыль все сословные перегородки общества: уличные девки обращаются в благородных барышень, а барышни — в девок, пара же комедиантов, которые представляют в лицах анекдот из жизни славящихся своим тупоумием горцев Полуострова, запросто могут оказаться на поверку один сенатором, а второй — членом гильдии нищих; это день, когда время обращается вспять и всякий может заново обрести свою восхитительно легкомысленную юность — как теплые ласковые губы незнакомой девушки в черной полумаске, которую ты похитил в танцевальном вихре у ее предыдущего кавалера: день, когда наживаться грешно, а воровать — западло. В этот день всем дозволяется все — кроме одного-единственного: нарушать инкогнито партнера...

В этом смысле действия пары благородных господ, отставших от увитого серпантином хоровода, который под треск петард удалялся вдоль Фонарной улицы от места ее пересечения с Мятным переулком, следует признать предосудительными — хотя совершались оные действия, похоже, с самыми благими намерениями. Эти двое — один в разноцветном трико циркового гимнаста, другой с головы до ног увешанный бубенчиками шута — склонились над лежащим на земле человеком, одетым в сине-золотой плащ звездочета. Они не слишком умело пытались привести того в чувство («Эй, мужик, ты че?»), снявши с него при этом серебристую маску; чувствовалось, что и сами «спасатели» едва стоят на ногах.

Тут из переулка навстречу им выпорхнула щебечущая стайка из трех девушек в домино разного цвета.

— Кавалеры, кавалеры! — загомонили они, хлопая в ладоши. — И как раз по штуке на каждую! Чур, гимнаст мой! Пойдешь со мною, красавчик?

— Легче на поворотах, подруги, — отмахнулся тот. — Видите — нашего третьего кореша чего-то совсем развезло...

— Бедненький... Перебрал, да?

— Без понятия. Так вроде классно выступал в хороводе и вдруг ни с того ни с сего оп-па — и уже в дровах. Вроде и пил-то немного...

— А если я верну его к жизни поцелуем? — кокетливо проворковало синее домино.

— Сделай одолжение, крошка! — ухмыльнулся шут — Может, проблюется — оно знаешь как пользительно...

— Фу, какие вы... — обиделась девушка.

— Ладно, красотки, не дуйтесь как мыши на крупу, — примирительно рассмеялся гимнаст и твердою рукой приобнял бордовое домино несколько ниже талии (за что был немедленно вознагражден томным: «Ах, нахал!..») — Все вы, девицы, совершеннейшая прелесть, мы вас любим до умопомрачения, и все такое... Выпить нету? Жалко... Тогда сейчас сделаем как — вы двигайте по Мятному на набережную, там возьмите на лотках нурнонского на всю нашу компанию, — с этими словами он протянул девушке кошелек, набитый мелким серебром, — а главное — забейте местечко поближе к музыкантам. А мы вас нагоним через пять минут — только оттащим эту пьянь зеленую во-он в тот скверик, пускай подремлет на травке... Вот же, блин, навязался на нашу голову!..

А когда девушки, звонко цокая каблучками по брусчатке, скрылись в переулке, шут, будто бы еще не веря себе, покрутил головою и перевел дух:

— Уф-ф! Я уж решил — все, придется их мочить...

— Да, я знаю — ты у нас любитель простых и быстрых решений, — проворчал гимнаст, — за тобою гляди в оба... А вот куда б мы тут три трупа девали — это в твою умную голову не приходило?

— Ума не приложу, — честно развел руками тот. — Ну дык что, командир? Вроде как проехали?

— Не факт. Так что мочить — не мочить, но вот потопать за ними следует... Хрен его знает, что за девки, хотя на прикрытие не похоже. Двигай-ка следом за ними на набережную, и если что — немедленно назад.

— А вы? В одиночку-то...

— Манценилла — штука верная, парень оклемается не раньше, чем через час. Подсоби-ка взвалить его на загривок, — с этими словами гимнаст опустился на колено рядом с неподвижным звездочетом, — а уж сотню ярдов до нашего крылечка я как-нибудь сам осилю.

...Звездочет всплывал из своего наркотического оцепенения медленно и тяжко; однако едва лишь он начинал подавать признаки жизни, как ему зажали ноздри и влили в раскрывшийся рот флакон стимулятора на основе колы — время уже поджимало, надо было поторапливаться с допросом. Он мучительно закашлялся (часть обжигающей жидкости попала не в то горло) и открыл глаза: с первого же взгляда он понял, куда попал, — да и чего тут было не понять... Помещение без окон (но скорее все же цокольный этаж, чем подвал), двое в карнавальных костюмах — циркового гимнаста и шута; постой-ка... ну да — они же отплясывали вместе с ним в одном хороводе, а потом — точно! — именно этот гимнаст и дал ему глотнуть вина из стеклянной фляги с выдавленными на ней веселыми дальневосходными дракончиками... Хорошее вино — только вот с пары глотков вырубаешься напрочь, а потом оказываешься неведомо где, и руки твои уже наглухо примотаны к подлокотникам кресла, а на табурете перед тобою красуется жестяной тазик с инструментами, при одном взгляде на которые все внутренности как будто окунаются в ледяную слизь... Но как же так — он ведь точно помнит, что гимнаст и сам отхлебывал вино из той фляги... Противоядие?.. А, черт, какая теперь разница, важно — кто они такие... Департамент? Или все же Приморская, 12? Он перевел взгляд на озаряемое багровыми отблесками лицо шута, который деловито шуровал в угольях, заполняющих большую напольную жаровню, и его передернуло ознобом — да так, что едва не свело мышцы между лопаток.

— Господин Альгали, младший секретарь МИД, если я не ошибаюсь? — нарушил молчание гимнаст: он сидел чуть в отдалении, внимательно разглядывая своего пленника.

— Не ошибаетесь. С кем имею честь? — Тот, похоже, уже овладел собою и внешне не выказывал страха — одно лишь удивление.

— Мое имя вам все равно ничего не скажет. Я представляю тайную стражу Воссоединенного Королевства и надеюсь на сотрудничество с вами. Здесь, конечно, обстановка не столь роскошная, как на Приморской, 12, но подвал мало чем уступит тамошнему...

— Странные у вас методы вербовки агентуры, право слово, — пожал плечами Альгали, и в глазах его промелькнуло что-то вроде облегчения. — Пора бы уж вам понять: здесь, на Юге, любую вещь проще купить, нежели отнимать силой. Вы хотите заполучить меня в свою сеть? Да сколько угодно! Чего ради было устраивать этот идиотский спектакль?

— Спектакль вовсе не так уж глуп, как может показаться. Нам ведь нужны не документы по обстановке в Кханде, к коим вы имеете доступ по службе, а нечто совсем иное.

— Не понял... — озадаченно приподнял бровь секретарь.

— Да ладно осину-то гнуть! Все ты уже понял, если не дурак... Нам нужна эльфийская сеть, в которой ты состоишь, — имена, явки, пароли. Ну?!!

— Эльфийская сеть? Да вы чего, ребята, кокнара нанюхались? — небрежно хмыкнул Альгали — пожалуй, чуть более небрежно, чем следовало бы по обстановке.

— А теперь послушай меня — только очень внимательно. Прибегать в нашей беседе ко всему этому, — гимнаст широким жестом обвел тазик и жаровню, — мне страсть как не хочется. Вариантов тут два. Либо ты сам выкладываешь все, что тебе известно, после чего возвращаешься домой и дальше спокойно работаешь на нас. Либо ты опять-таки выкладываешь все — но уже с нашей помощью, — тут он опять кивнул на жаровню, — и тогда ты отсюда уже не выйдешь: видок у тебя после этого будет сам понимаешь какой, зачем лишний раз травмировать чувства твоих эльфийских дружков? Мне больше нравится первый вариант, а как тебе?..

— Мне тоже. Только вот сказать мне все равно нечего — что так, что эдак. Вы промахнулись — я просто не тот, кто вам нужен.

— Это твое последнее слово? Я имею в виду — последнее до того, как мы начнем?

— Да. Это ошибка — я и слыхом не слыхивал ни про какую эльфийскую сеть.

— А вот тут ты прокололся, парень. — Голос гимнаста рассыпался удовлетворенным смешком. — Понимаешь, будь ты нормальным умбарским чиновником, так ты бы сейчас бился в истерике, умываясь соплями, либо начал тут же сочинять эту самую сеть из головы. Мы, конечно, отлавливали бы тебя на вранье, ты начинал бы плести сызнова... А ты отчего-то даже не пытаешься потянуть время. Так что если у меня и были сомнения насчет тебя — теперь все ясно. Имеешь что возразить?

Альгали молчал — говорить было не о чем и незачем. А главное — на него снизошла неведомо откуда странная безмятежность. Сила, частичкою которой он себя сознавал, пришла ему на помощь; он почти физически ощутил ее присутствие — будто бы прикосновение теплых материнских ладоней: «Потерпи, сынок! Надо потерпеть — это будет совсем недолго и не так уж страшно... Не бойся, я здесь, с тобой!» И — удивительное дело — незримое присутствие этой силы не укрылось и от гимнаста; ему хватило одного лишь взгляда на отрешенную улыбку Альгали, чтобы безошибочно понять: все! — ускользнул, гад, протек между пальцев. Теперь тот уже не в его власти, дальше можно делать с ним все что угодно — умрет, не проронив ни слова. Такое случается; нечасто, но случается... И тогда он просто ударил по лицу привязанного к креслу человека, вложив в этот удар всю свою ярость: «А, сволочь, подстилка ты эльфийская!!!» — расписавшись в полном своем поражении.

— "Эльфийская подстилка?" Как интересно!..

Никто и не заметил, как в дверь проскользнул четвертый ряженый, в костюме разбойника-маштанга. Впрочем, маштангов меч был явно не маскарадных достоинств: обрушившись рукоятью на темечко гимнаста, он разом выключил того из дальнейших событий. Шут тем временем успел отскочить в сторону и обнажить свой клинок, но это ему мало чем помогло: слишком уж разным был класс фехтовальщиков, так что гостю не понадобилось и десяти секунд, чтобы длинным диагональным выпадом вспороть грудь хозяина — так, что брызнувшая во все стороны кровь попала и на звездочета. Аккуратно обтерев лезвие меча подобранной с полу тряпкой, маштанг с хмурым удивлением разглядывал пленника:

— Насколько я понимаю, прекрасный сэр, эти ребята лепили вам принадлежность к эльфийскому подполью. Это так?

ГЛАВА 46

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Дикция Альгали оставляла желать лучшего: он сейчас ощупывал языком шатающиеся зубы, пытаясь оценить масштабы урона.

— Черт побери, юноша, я ведь не полный дурак, чтобы спрашивать — принадлежите ли вы к подполью! Я спрашиваю — чего от вас хотели люди из тайной стражи Арагорна?

Альгали молчал, пытаясь разобраться в ситуации. Все это отчетливо смахивало на скверный спектакль, где отважный избавитель («весь в белом») является из каминной трубы аккурат в тот самый миг, когда принцесса уже угодила в волосатые лапы главаря разбойников, но лишиться невинности странным образом еще не успела... Точнее — смахивало бы, кабы не ряд обстоятельств: меч, которым маштанг разрезал к тому времени стягивающие его ремни, был самым настоящим, удар, нанесенный этим мечом в грудь шута, был — судя по звуку — тоже настоящим, а кровь, капли которой Альгали отер со своей правой щеки, была действительно кровью, а не клюквенным соком... В общем, похоже, он и в самом деле ненароком угодил в чью-то чужую разборку: ну что ж — хуже, чем было, не будет.

— Кстати, меня зовут барон Тангорн. А как ваше имя, прелестное дитя?

— Альгали, младший секретарь МИД, к вашим услугам.

— Очень приятно. Так вот, давайте разберем ситуацию. Мое появление в этом особняке смотрится как несомненный «рояль в кустах» — такие совпадения могут случаться только в книжках, так что я кажусь вам персонажем до крайности подозрительным...

— О, отчего же — я чрезвычайно признателен вам, барон, — с преувеличенной церемонностью поклонился Альгали. — Если бы не ваше благородное вмешательство, меня наверняка ждал бы довольно скверный конец. Эти люди, верите ли, вбили себе в голову, будто я состою в какой-то эльфийской организации...

— А теперь давайте поглядим на все это с моей точки зрения. Я — уж извините — буду исходить из того, что мои гондорские коллеги не ошиблись... И попрошу меня не перебивать! — Туг в голосе маштанга отчетливо звякнул командный металл. — Итак, я прибыл в Умбар из Итилиена со специальной миссией: установить контакт с эльфами и довести до их сведения некую жизненно важную информацию — понятное дело, не задаром. К сожалению, о моей миссии стало известно Арагорну, который желает воспрепятствовать передаче этих сведений — для него это тоже вопрос жизни и смерти. Его тайная стража начала за мною охоту. Третьего числа они пытались взять меня в таверне «Морской конек», и с той поры мы с ними играем в кошки-мышки по всему городу: правда, по ходу игры мышка вдруг обернулась скорпионом — им эти развлечения обошлись в семь покойников... да считая этого, — он небрежно кивнул в направлении шута, — уже восемь... Так вот, нынче вечером я наконец-то нащупал одну из их конспиративных квартир, Фонарная, 4; натурально, наношу им визит. И что же является моим очам? Люди из тайной стражи самозабвенно, начисто забыв о внешней охране особняка, допрашивают человека якобы из эльфийской сети — той самой сети, выход на которую я безуспешно ищу вот уже две недели... Так как там насчет «роялей в кустах»? И которое из двух наших «совпадений» смотрится более подозрительным?

— Ну, если рассуждать теоретически...

— О, разумеется, теоретически! Мы ведь договорились, что ваша принадлежность к эльфийской сети — не более чем условное допущение... Так вот, я, несмотря ни на что, склонен верить в вашу историю; если честно — мне просто не из чего выбирать. Для начала вам необходимо спрятаться...

— И не подумаю даже! Мне эти ваши шпионские игры...

— Слушай, ты что — идиот? Раз уж ты попал в поле зрения людей с Приморской, 12, — все, полный привет! Ты докажешь им свою непричастность к эльфийской сети, лишь умерев под пыткой; тогда они разведут руками и скажут: «Это ж надо — обознались...» Так что, даже если ты и вправду ни сном ни духом, ищи щелку, где отсидеться; и я — заметь — совершенно не склонен вникать в твои проблемы и предлагать тебе собственные захоронки... А вот если ты из эльфийского подполья, тебе после такого «чудесного освобождения» предстоит долго и муторно объясняться с вашей собственной службой безопасности — или как она там у вас называется. Тогда ты просто изложишь им все, чему был свидетелем, и скажешь следующее: барон Тангорн из Итилиена ищет связь с Эландаром...

— Впервые слышу такое имя.

— А ты и не мог его слышать — тебе это не по чину. Так вот, если твое начальство сочтет дело стоящим, жду тебя в семь вечера по пятницам в ресторане «Зеленая макрель». Но обязательно передай: я не стану иметь дело ни с кем, кроме самого Эландара, — шестерки меня не устраивают.

А когда маштанг вывел звездочета на крылечко особняка, в ночь, пронизанную вспышками карнавальных фейерверков, он напоследок остановил своего подопечного:

— Обожди. Во-первых, запомни дом, номер и все такое — это, поверь, тебе пригодится. Во-вторых... Когда я выясню у этого самого гимнаста, каким образом Приморская, 12, вышла на младшего секретаря МИД Альгали, я запечатаю его письменные показания в пакет, который будет ждать тебя в Хармианской слободе, в доме Мамаши Мадино... Ну ладно, парень, двигай, а я пошел беседовать с нашим общим приятелем — пока там угольки в жаровне не совсем остыли...

Не похоже было, однако, чтобы младший секретарь всерьез проникся предостережениями маштанга. Он некоторое время слонялся по ночным улицам (надо полагать — пытался «обнаружить слежку»; смех, да и только!), а потом зашел в бар «Падучая звезда», издавна облюбованный всякого рода артистической и прибогемной публикой; там и всегда-то было шумно, а уж в карнавальную ночь было просто не протолкнуться. Здесь, на свету, сразу стало видно, что пережитое приключение не прошло для Альгали даром: у него, например, заметно дрожали руки. Ожидая у стойки, пока бармен смешает ему «Незабудку» — сложный коктейль из одиннадцати компонентов, — он механически складывал столбик из монеток, но пальцы не слушались и столбик дважды обрушивался; поглядевший на эти архитектурные экзерсисы бармен крякнул и отставил коктейль в сторонку:

«Давай-ка я тебе, парень, стакан рома нацежу — так-то оно будет лучше...» Пару часов он прокемарил в уголке, не вступая ни с кем ни в какие разговоры; затем вдруг заказал себе второй коктейль, после чего выбрался наружу и переулками вышел на совершенно безлюдный в этот предрассветный час мост Исполненных желаний. И исчез.

Если кто-то следил за Альгали, он наверняка помянул бы на этом месте нечистую силу: только что вот был человек — и нету... В принципе можно допустить, например, прыжок в проходящую под мостом гондолу, однако висячий мост Исполненных желаний имеет пролет в тридцать футов высотой; вряд ли МИДовский клерк способен на такого рода цирковые эскапады, да и синхронизация действий тут должна быть просто запредельная — а откуда ей взяться?.. Впрочем, все прочие варианты объяснения были ничуть не менее фантастичны; можно, конечно, многозначительно произнести: «Эльфийская магия!» — однако навряд ли эти слова что-нибудь объясняют: короче говоря, каким именно образом Альгали добрался до неприметного рыбацкого домика на берегу Барангарской бухты, осталось загадкой.

По прошествии пары часов он стоял посреди хижины, совершенно раздетый, раскинув руки и закрыв глаза. Тоненькая черноволосая девушка, чем-то похожая на печальную птичку вивино, медленно, почти не касаясь, вела раскрытые ладони вдоль спины Альгали. Обследовав таким образом все его тело, девушка отрицательно покачала головой: «Все чисто, никакой магической пыли».

— Спасибо тебе, маленькая! — У человека, что сидел в углу на рассохшемся бочонке, было жесткое, спокойное лицо капитана, стоящего на сотрясаемом штормом мостике. — Устала?

— Не так чтобы очень. — Она пыталась улыбнуться, но улыбка вышла совсем уж бледной.

— Отдохни с часок...

— Я не устала, правда!

— Отдыхай. Это приказ. Потом еще раз проверишь его одежду — каждую нитку: я все же опасаюсь, что ему всадили «маячок»... Ну а ты что скажешь? — обернулся он к парню в карнавальном костюме летучей мыши.

— Контрнаблюдение слежки не выявило — по крайней мере от «Падучей звезды» до моста. Я прошел следом за ним (так и так надо было отвязать веревочную лестницу, по которой он спускался в гондолу) — все чисто.

— Были проблемы?

— Никаких. Как только пришел сигнал тревоги — коктейль «Незабудка» плюс рассыпающийся монетный столбик, — мы подняли группу прикрытия. Бармен за вторым коктейлем передал ему, на котором по счету столбике мостового ограждения искать лестницу, и все прошло без сучка без задоринки.

— Ладно. Пока все свободны. А вы, Альгали, накиньте на себя что-нибудь, присаживайтесь и начинайте свое повествование. Слушаю вас внимательно.

...Проводив взглядом удаляющегося по Фонарной МИДовского секретаря, человек, представившийся ему бароном Тангорном (а это был действительно он), вернулся в дом. На полуподвальном этаже вовсю кипела работа: гимнаст и шут — живые и здоровые — тщательно прибирали помещение. Шут уже успел стащить с себя окровавленную одежду (свиная кровь была налита в спрятанный за пазуху пузырь, который и рассек меч барона) и теперь, кривясь от боли, снимал поддетую под нее мифриловую кольчугу. Увидав Тангорна, он повернулся боком, демонстрируя тому наливающийся лиловым отек:

— Что ж ты делаешь, командир! Гадом буду — ты мне ребро сломал!

— За те дунганы, что ты огреб, можно и потерпеть. Если намекаешь на прибавку — перебьешься.

— Не, ну ты в натуре!.. Ткнул бы аккуратненько — и все дела; захреном было лепить со всей дури? А кабы кольчужка твоя порвалась?

— Так ведь не порвалась же, — равнодушно отозвался барон. — Давай-ка, кстати, ее сюда.

Кольчугу он предварительно выкрасил черной эмалью, так что она теперь по виду не отличалась от старинного мордорского доспеха мелкого плетения — демонстрировать подельникам мифрил в его планы никак не входило.

— Инспектор! — окликнул он гимнаста, тщательно счищавшего тем временем кровяные брызги со спинки кресла. — Не забудьте вернуть на место жаровню.

— Послушайте, барон, — раздраженно отозвался тот, — не надо меня учить, как затирать следы!.. — после чего воспроизвел (и вполне к месту — как вынужден был признать про себя Тангорн) известные поговорки про оборзевшего сынка, вознамерившегося давать отцу сексологические рекомендации, и про то, что заниматься любовью прямо посреди набережной Трех Звезд не следует главным образом по той причине, что окружающие замучают своими советами.

— А это все вы где раздобыли? — Тангорн повертел в руках зловещего вида щипцы, извлеченные им наугад из груды в жестяном тазу.

— Купил за три кастамирки у базарного зубодера все его хозяйство, ну и еще добавил кой-чего из слесарного инструмента. Чуть заляпал засохшей кровью — и вполне товарный вид, если особо не вглядываться...

— Ладно, орлы. Благодарю за службу. — С этими словами он отдал Ваддари и его подручному по мешочку с золотом. — Сколько вам еще нужно времени на приборку? Минут десяти хватит? — Инспектор что-то прикинул в уме и кивнул. — Отлично. Твой корабль, — тут барон обернулся к шуту, — отплывает с рассветом; в тех краях пятидесяти дунганов вполне хватит, чтоб завести питейное заведение либо постоялый двор и навсегда позабыть об Умбаре — и об умбарских сыщиках, верно? Только не советую публиковать мемуары о событиях нынешней ночи...

— А че это такое — «публиковать мемуары», а, командир?

— Это когда начинают по пьяному делу травить истории из своей жизни. Или — от большого ума — отправляют письмецо в полицию...

— Ты базар-то фильтруй, слышь, командир! — вскинулся тот. — Чтоб я когда-нибудь подельников закладывал...