Уроки любви (№2) - Неисправимый повеса

Последний раз глубоко вздохнув, она подтянула на место рукав, выпрямилась и вернулась в коридор. Зеркало висело как раз рядом с дверью в бальный зал. Она быстро поправила прическу и убедилась, что он не забрал опять ожерелье или какой-нибудь еще предмет туалета.

Взглянув на свою шею, Эвелина буквально оцепенела. Из зеркала подмигивала подвеска в виде крупного бриллианта в центре серебряного сердечка. Медленно подняв трясущуюся руку, она ощупала его. Это не было плодом воображения. Маркиз де Сент-Обин днем забрал ее жемчужное ожерелье, а вечером заменил его на бриллиантовую подвеску. Изысканную и изящную.

— О Господи, — прошептала она.

Если ничего не бывает задаром, что ожидает он получить взамен? После их последнего поцелуя ей в глубине души хотелось бы это выяснить.

— Сент-Обин.

Сент не отрывал взгляда от карточного стола. Ему удалось проскользнуть в игорную комнату Дандриджа по черной лестнице, хотя, стараясь избежать встречи с Виктором Раддиком, он спрашивал себя, о чем он, собственно, беспокоится. Уже очень давно никто не осмеливался бросать ему вызов. Те, кому удалось выжить, предостерегали остальных, насколько опасно подвергать сомнению его честь. Однако Эвелина Мария действительно попросила его не губить ее. К своему удивлению, он согласился, не без задней мысли. Ведь если он разрушит ее репутацию, она навсегда будет потеряна для него. Лишний раз Сент подумал о том, как глупо волочиться за чистыми невинными девицами, но это ни в малейшей степени не уменьшило его одержимости Эвелиной.

— Сент-Обин!

Со вздохом Сент взглянул через плечо.

— Да?

— Вы не… — Стиснув зубы, Виктор Раддик заглянул в переполненную комнату и сразу понизил голос. — Вы не видели мою сестру?

— Прежде всего, — сказал Сент, жестом попросив еще одну карту, — кто, черт побери, вы такой?

Брат Эвелины ухватился за спинку его стула и склонился над ним.

— Вы знаете, кто я такой, черт побери, — тихо сказал он, — и вы знаете, кто моя сестра. Может, она и потрясающе глупа, но она славная девушка. Держитесь от нее подальше, Сент-Обин.

Оценка мистера Раддика Сент-Обином выросла на пункт или два. Прямые угрозы требовали определенного мужества, особенно угрозы в его адрес.

— Выхожу из игры, — сообщил он остальным игрокам, бросая карты в общую кучу.

С другой стороны, хотя Сент относительно мало знал Эвелину, он пришел к заключению, что она отнюдь не глупа. Маркиз поднялся, отбросив свой стул назад так, что Виктор должен был или отступить в сторону, или получить удар. Все в комнате притихли, слышен был только напряженный гул приглушенных перешептываний. Всем, должно быть, было известно, что Сент на прошлой неделе танцевал вальс с Эвелиной Раддик.

— Выйдем? — спросил маркиз, указывая Виктору на дверь.

— Предпочитаю, чтобы меня не видели в компании с вами, — заявил тот с мрачным видом. — Ваше присутствие бросает тень на чью угодно репутацию. Просто оставьте мою семью в покое.

— Тогда прекратите посылать сестру беседовать с моими личными… друзьями, — ответил Сент. — Сами делайте свою грязную работу, Раддик.

С этими словами он вышел и вернулся в бальный зал. Это был совершенно великолепный вечер, пока в него не вмешался Виктор Раддик. Интересно, однако, что никто в семье Эвелины не знал, что она занимается благотворительностью в приюте «Заря надежды». Он вполне может воспользоваться этим в своих интересах.

Сент мрачно улыбнулся. Кажется, в этой маленькой игре все козыри у него на руках. Что бы ни затеяла Эвелина, это связано с сиротским приютом, а следовательно, предполагает его участие. Завтра ему нужно только немного повысить ставку и посмотреть, захочет ли она продолжить игру.

Глава 8

Мне нужен пир в застолье шумном,

Где человек не одинок.

Хочу быть легким и бездумным,

Чтоб улыбаться всем я мог,

Не плача ни о ком…

Байрон. Еще усилье — и постылый…[8]

Сент проснулся и сразу запустил в смутную фигуру, маячившую возле постели, тем, что попалось под руку: своим сапогом.

— Ой! Это я, милорд! Пемберли!

— Я знаю. — Сент снова лег и укрылся с головой. — Убирайся.

— Вы приказали разбудить вас в половине восьмого, милорд. Сейчас точно половина…

— Пемберли! — рявкнул Сент, начиная просыпаться. В голове словно стучал молот. — Принеси мне выпить. Сейчас же.

Бормоча под нос ругательства, камердинер выбежал из комнаты, едва ускользнув от второго сапога, нацеленного ему в спину. Под звук захлопнувшейся двери Сент сам громко выругался и схватился за виски.

Просто возмутительно. Если все благонравные, добропорядочные люди всегда встают в половине восьмого, он рад, что не принадлежит к их числу. Сент снова сел, на этот раз осторожно, и зажег лампу, которую Пемберли оставил возле кровати.

Учитывая, что он вернулся домой всего тремя часами раньше и спал в одиночестве — опять, и уже тринадцатый день кряду, — Сент решил, что у него имеются все основания пребывать в препаршивейшем настроении. В свои тридцать три года он вел установившуюся в соответствии с определенным порядком жизнь, которую большинство людей считали нездоровой и греховной, хотя, может быть, тайно завидовали. Случалось, он и сам получал от нее удовольствие. По большей части, во всяком случае.

Он нахмурился, отбросил в сторону простыни и одеяла и подвинулся на край кровати. Управляющая приютом — как ее там по имени? — показала ему расписание Эвелины на неделю. Сегодняшний день был обозначен как «день покраски», или что-то в этом роде, и должен был начаться в девять часов утра.

Ясное дело, ему незачем тащиться туда и наблюдать, как рабочие размалевывают стены, но там будет Эвелина.

Пригладив рукой взъерошенные волосы, Сент зевнул и потянулся. Из длинной вереницы любовниц и случайных женщин, с которыми он делил постель, а то и кладовку, он не мог бы назвать ни одной, которая заставила бы его с таким трудом добиваться расположения.

Как бы то ни было, но о том, чтобы оставить в покое невинную мисс, не могло быть и речи. Ведь если ему не удастся в ближайшее время уложить ее на спину, он просто взорвется. Во всяком случае, определенная его часть. Сент взглянул вниз.

— Бедный дружок, — пробормотал он. — Потерпи.

Маркиз натягивал брюки, когда Пемберли распахнул дверь и заглянул внутрь.

— Милорд? Я принес виски и кофе.

— Тогда давай сюда. И принеси мне сегодняшнюю «Лондон тайме». Мне нужно знать, какая светская белиберда происходит на этой неделе в обществе.

За две последние недели он посетил больше общественных мероприятий, чем за весь прошедший год. И Эвелине придется заплатить сполна за то, что по ее вине ему приходится терпеть общение с лицемерами.

Сент полуприкрыл глаза, вызывая в памяти лимонный аромат ее волос и ощущение мягкой гладкой кожи под пальцами. И это при том, что он имел так много любовниц, что не смог бы даже назвать их всех по именам. Желать Эвелину Раддик так сильно было полным безумием. Сент практически доходил до точки каждый раз, когда смотрел на нее. И понимал, что полный дурак, раз с ним происходит такое. Она, очевидно, и понятия не имела, как играют в такие игры, а ее обучение требовало времени. Его больше уже не устраивала просто возможность задрать ей юбку и прижать где-нибудь к стене; нет, мисс Раддик требовалось более основательное образование.

Усевшись за туалетный столик, чтобы побриться, он понял также, что если собирается соблазнить ее, то должен позаботиться о полноценном ночном сне. Совращение вряд ли увенчается успехом, если до полусмерти напугать предполагаемого партнера видом красных глаз и всклокоченных волос.

— Господи, — пробормотал он своему отражению в зеркале. Виски и крепчайший кофе, сваренный Пемберли, должны сделать свое дело.

Вернулся Пемберли, принес газету и пришедшую накануне почту. Сент пролистал ее, отложив несколько приглашений в сторону, вместо того чтобы бросить все в мусорную корзину, как обычно делал.

Что это?

Официальный пакет, запечатанный казенной печатью принца Уэльского, удивил его. Обычно проходили недели, прежде чем Принни мог что-либо решить. Три дня — это было странно и необычно.

Сент открыл письмо и пробежал глазами убористый текст: Принни снова приглашал его в Брайтон. Очевидно потому, что ничто не возбуждало так королеву Шарлотту, как сборище дружков принца Георга, подобных Сенту.

Следующий абзац, однако, заставил его нахмуриться. Проклятие! Принц Георг распорядился изучить вопрос о предложенном расширении парка. Это было первым шагом к открытому обсуждению в парламенте. Черт, черт, черт!

Несомненно, принц-регент вынужден был добиваться одобрения парламента из-за своих финансовых затруднений. Но сам же Принни высказывал опасения, что огласка сведений о ликвидации приюта может иметь для него нежелательные последствия. Очевидно, он всерьез был озабочен падением своей популярности, будь оно все проклято.

Сент быстро поднялся и направился в кабинет, чтобы набросать ответ. На тонкости не оставалось времени. Необходимо было все приостановить, прежде чем слухи дойдут до открытого обсуждения или до ушей его соратников-попечителей. Мысль о том, что Эвелина может узнать о его планах до того, как он завершит свои дела с ней, еще больше испортила ему настроение. Торопливо водя пером по бумаге, он предложил взять на себя все расходы по перемещению сирот в другие приюты, по разрушению старого здания и удалению его остатков, а также по озеленению нового участка территории парка.

— Джансен! — рявкнул он, сложив и запечатав письмо. Дворецкий заторопился на зов.

— Да, милорд?

— Позаботься, чтобы это немедленно попало в Карлтон-Хаус. Удостоверься, что они поняли, что это от меня.

— Я сейчас же займусь этим, милорд.

Сент откинулся назад, вытирая чернила с кончика пера. Только этого ему не хватало — нового осложнения. Остававшееся у него неопределенное время до начала сноса приюта «Заря надежды» вдруг сжалось до ближайшего. И именно тогда, когда его вожделенная граждански мыслящая юная леди красит классы в этом проклятом месте.

Он видел только один выход из создавшегося положения: быстро заставить ее бросить свои занятия и тем временем соблазнить. С мрачной улыбкой маркиз возвратился в спальню и закончил туалет. Возможно, ему посчастливится стать ее следующим проектом и избавиться от страстного влечения к ней до того, как она разгадает его замыслы. Несомненно одно: он испытывал муки, которые только она могла облегчить. И действительно, обучение Эвелины обещало стать очень приятным.

— Я не хочу идти в школу!

О Господи!

— Это не школа, Чарлз, это всего лишь несколько курсов обучения, — настойчиво объясняла Эвелина улыбаясь.

Она подготовила классы, купила учебники, наняла учителей — все это хорошо, — но если никто не захочет учиться, ее замысел потерпит крах, как и она сама.

— Обучения чему? — спросил один из старших мальчиков.

— Прежде всего чтению. И письму. И арифметике.

— Это школа!

— Если кто-нибудь наймет вас на работу и пообещает платить определенное жалованье, разве вам не захочется знать, платит ли он вам столько, сколько обещал? — возразила она. — Разве вам не хотелось бы прочесть газету и узнать, какие работники требуются? Вам не хотелось бы читать различные истории о пиратах, краснокожих индейцах и отважных солдатах?

С неохотой дети пробормотали нечто похожее на согласие. Это обнадежило Эви. Совет герцогини Уиклифф помог ей, но Эмма преподавала в старших классах школы для девочек, где все стремились к учебе, чтобы преуспеть в обществе. Эти же дети хотели только сытно есть да тепло одеваться, так что к ним нужен был совершенно другой подход.

Эви не могла сказать этого детям, но с самого начала, как только встретилась с ними, она поняла, что события и цифры могут составить только часть программы. Нужно было дать этим детям почувствовать, что кто-то заботится о них. Это было гораздо важнее, чем научить их буквам и числам. Именно поэтому она так тщательно подбирала учителей и заботилась о том, чтобы в классах было чисто, весело и приятно.

Она пыталась изложить свои мысли совету попечителей, но не нашла там понимания, как и в своей семье. Ну что ж, она предложила деньги, и это убедило их ответить согласием. Остальное было предоставлено ей. Именно этого она и хотела.

Волосы у нее на затылке зашевелились, и она подняла взгляд. Маркиз де Сент-Обин, опершись о дверной косяк, пристально смотрел на нее. Ее обдало жаром. Дело в том, что Эви влекло к маркизу. Признаться в этом было все равно что объявить: да, пожалуйста, ей хочется, чтобы он сорвал с нее одежду, хочется ощутить прикосновения его рук к своему телу.

Как обычно, маркиз был в темном, словно пренебрегал дневным светом. Ночное время, судя по всему, больше подходило его занятиям. Эви встала, стряхнув оцепенение.

— Доброе утро, милорд, — сказала она, приседая в реверансе. Он и наяву причинял ей немало неприятностей, чтобы еще представлять его в своих фантастических соблазнительных мечтах.

В ответ Сент небрежно, но с большим изяществом поклонился. Да Эвелине нужен был пример, которому могли бы подражать мальчики. Конечно, ей меньше всего хотелось, чтобы это был маркиз, но, похоже, он был единственно доступным образцом. Остальные члены совета по возможности предпочитали не встречаться с сиротами. Девочки вокруг нее начали перешептываться и хихикать, и она перестала хмуриться. Ясно, что ради всеобщего блага она предпочла бы кого-нибудь более уважаемого, но, как известно, «нищим не приходится выбирать».

— Здесь пахнет краской, — сказал он сердито. — Быстро все наверх, в бальный зал. И откройте там чертовы окна.

Прежде чем она успела что-нибудь возразить, дети, страшно довольные, шумной толпой ринулись прочь, топая по лестнице, как стадо коров.

— Мы разговаривали, — с опозданием сказала она. — Теперь уйдет еще четверть часа, чтобы снова их успокоить.

Сент вопросительно изогнул бровь.

— Вам нужно попасть сегодня еще куда-то? Может быть, чай или музыкальный вечер?

Действительно, если она не появится сегодня днем на чаепитии у тетушки Хаутон, ее семья наверняка догадается, что она что-то затеяла.

— Дело не в этом. Я пытаюсь завоевать их доверие. Вы не должны были вламываться сюда и прерывать занятия.

— Хаос — моя стихия, — сказал он ухмыляясь.

Вдруг у нее перехватило дыхание. Зеленые глаза светились искренним весельем, и от этого выражение его худощавого, обычно полного цинизма лица разительно изменилось.

— Я это заметила, — выдавила она, просто чтобы что-нибудь сказать.

Сент оторвался от двери.

— Где ваше ожерелье? — спросил он, подходя к ней.

Эви рукой коснулась шеи.

— Думаю, оно все еще у вас, — ответила она, желая, чтобы он оставался на другом конце комнаты. — И я хочу вернуть вам другое. Я не могу принять его.

Она достала вещицу из кармана и протянула ему. Он оставил это без внимания, остановившись прямо перед ней.

— Не можете или не хотите?

Когда он окинул ее взглядом с головы до ног и обратно, она внезапно осознала, что они остались наедине. Дети убежали на верхний этаж, а рабочие находились этажом ниже.

— И то и другое, милорд. Вы…

— Сент, — перебил он. — Оставьте его себе.

— Нет. Я…

— Тогда выкиньте его или продайте, чтобы купить хлеба для докеров. Меня это не касается.

Она упрямо вздернула подбородок.

— Нет, касается.

— Нет, — ответил он, взяв безделушку из ее руки и медленно возвратив в карман накидки. — Не касается.

Его рука задержалась в кармане, касаясь бедра.

— Ну ладно.»., почему вы отдали его мне?

Он сунул правую руку в другой ее карман и, ухватившись за ткань накидки, притянул девушку к себе. Эви инстинктивно уперлась ладонями ему в грудь, чтобы не столкнуться.

— Потому что я так хочу. Спросите меня еще о чем-нибудь.

— Я… — Она лихорадочно пыталась придумать что-нибудь. — Вам сегодня нечем было заняться? А как же женщины, которых можно соблазнить, и клубы, где можно напиться?

Он снова тепло улыбнулся, хотя уже не так весело.

— А чем, по-вашему, я занимаюсь прямо сейчас? — пробормотал он, поднимая руки.

Ее накидка и платье тоже вздернулись вверх. Он провел пальцами вдоль ее бедер до самой талии, подняв платье выше колен. В то же мгновение он наклонился и поцеловал ее, прильнув ко рту своими губами и языком.

У Эвелины перехватило дыхание и подогнулись колени, но ей удалось вырваться.

— Прекратите сейчас же! — Она одернула платье, приводя себя в порядок.

Лишь на мгновение в его глазах мелькнуло разочарование, словно он забыл, чего домогался. Если вообще домогался.

— Однажды, очень скоро, Эвелина Мария, — сказал он своим низким голосом, — вы будете умолять меня не останавливаться.

— Сомневаюсь.

Эвелина изобразила недовольство, что было совсем нетрудно, если учесть, что она разрывалась между желанием убежать прочь и стремлением узнать, что он собирался делать дальше.

— Гм… — Сент еще некоторое время смотрел на нее, затем повернулся к двери. — Ну что ж, оставайтесь здесь, если хотите. Я поднимусь в бальный зал.

Сент скрылся в коридоре. Со вздохом разочарования Эви оглядела опустевшую комнату и скудные, на четверть страницы, записи, которые ей удалось сделать. Ей нужно было просто не обращать на него внимания. Или, еще лучше, сказать, что он зря тратит время, а все его ухищрения никогда на нее не подействуют.

Если не считать того, что они уже действуют. Она потерла руки, стараясь избавиться от мурашек, вызванных его прикосновениями. Она знала по слухам имена полдюжины его любовниц, и все же, когда Сент смотрел на нее, Эви не мнила ничего, кроме тех волнующих, мучительных чувств, которые он пробуждал своими поцелуями.

Эвелина медленно собрала свои книги и бумаги. Она слышала о его вечерней стычке с Виктором и знала также, что он полностью отлучен от дома «Олмак» и еще от нескольких наименее снисходительных домов в Мейфэре. Как бы он этого ни заслужил и как бы ни делал вид, что ему на это наплевать, это должно было его беспокоить. Даже если маркизу нравится жить на задворках общества, его должно ранить сознание того, что он не смог бы вернуться назад, если бы захотел. Никому не может понравиться быть отверженным.

И Боже упаси его встретить женщину, которую он полюбит и захочет жениться. С его репутацией ни одна приличная женщина не захочет принять его ухаживаний. Один только его интерес к ней может погубить. Эви знала на собственном опыте, что даже его случайные приставания и насмешки могут быть опасны.

Эвелина вышла на лестницу. Сент ждал там и выглядел при этом совершенно спокойно, словно это не он только что задирал ей юбку почти до талии и пытался просунуть язык до горла. Возможно, это для него обычное дело. Наверное, он действительно нуждается в уроках и воспитании. Не меньше, чем сироты. Да, выбор его в качестве объекта обучения был отличной идеей, что бы там Люсинда с Джорджианой ни думали относительно шансов на успех. И это не имеет никакого отношения к тому, что его прикосновения и поцелуи приводят ее в трепет.

— После вас, моя храбрая Эвелина, — сказал он, пропуская ее вперед на лестницу.

Она сразу же вспомнила предостережение Дэра никогда не поворачиваться к Сенту спиной. Но находиться с ним лицом к лицу было столь же опасно. И если ему суждено когда-нибудь научиться вести себя пристойно, кто-то же должен показать пример.

При каждом шаге Эвелины вверх по ступенькам из-под подола платья на краткий миг появлялись изящные туфельки и лодыжки. Сент немного отстал, очарованный мельканием ее ног.

Он совсем лишился разума. Это было единственное объяснение. Ради всего святого! За свою жизнь он перевидал больше обнаженных женских ног, чем был в состоянии сосчитать. Прелестные девственные лодыжки были ему внове, но они соединялись с частями, обработку которых он знал в совершенстве.

Почти обезумев от желания, он поднял взгляд на ее покачивающиеся бедра, но даже это зрелище не смогло возбудить его еще больше. Все это просто не имеет смысла! Даже любовницы, хорошо знавшие, как доставить мужчине удовольствие, не пробуждали в нем подобных ощущений. Уже долгое время он ни к кому не испытывал такого вожделения.

— Мы открыли окна! — крикнул один из мальчиков сверху. — А эти ведь здесь не для нас, или как?

Эвелина, нахмурив брови, взглянула на Сента через плечо.

— Кто здесь и для кого?

— Увидите.

— Не уверена, что мне этого хочется, — пробормотала она, а Сент ухмыльнулся.

Они взобрались по лестнице, и Сент догнал Эвелину, когда она подошла к широким двойным дверям старинного бального зала. Краска и обои лохмотьями свисали со стен, а два из только что открытых окон были разбиты. Но деревянный пол был в хорошем состоянии. Однако Эвелина не стала разглядывать все это. Ее внимание привлекли дети, сидевшие вдаль-нем конце комнаты. Ребятишки шумно толпились вокруг них. Она повернулась к Сенту лицом.

— Оркестр?

— Я подумал, выйдет неплохое развлечение, — сказал он самым невинным тоном. Во всяком случае, он надеялся, что это звучит невинно. Ему уже долгое время не приходилось пользоваться этим определением.

— Ну и ну, вот это сюрприз, — уступила она. — Но как я смогу разговаривать с детьми, если оркестр будет играть? Вы не должны были…

— Пусть они сыграют, лорд Сент-Обин!

Сент подавил улыбку. Чем больше расстроится Эвелина, тем лучше для него.

— Вы слышали мальчика, — сказал он, повысив голос, чтобы перекричать ребят. — Сыграйте нам вальс.

— Вальс? Вы не можете…

Оркестр начал с громкого вступления. Дети завопили и принялись скакать и кружиться по комнате. Это напоминало сцену из «Вальпургиевой ночи».

Превосходно!

— Музыка пробуждает дикарские инстинкты, вы согласны? — спросил он, наблюдая игру разочарования и недовольства на выразительном лице девушки.

— Это не дикари, — огрызнулась Эви. — Они просто дети.

— Я имел в виду себя. — Сент посмотрел на кутерьму, творящуюся в комнате. — Но вы в этом твердо уверены?

— Да. Сейчас же заставьте их прекратить играть, или это сделаю я.

Он пожал плечами:

— Как хотите. Думаю, однако, мне следует предупредить вас, что вы рискуете утратить свою популярность.

К его удивлению, ее светло-серые глаза наполнились слезами.

— Хорошо, — вымолвила она, прелестно всхлипнув. — Вы правы. Они заслуживают небольшого развлечения. Бог свидетель, скакать по комнате гораздо интереснее, чем заниматься арифметикой.

Проклятие! Женщины постоянно использовали против него слезы, и он считал это эгоистичной попыткой манипулировать им. Но Эвелина старалась скрыть свои слезы и отвернулась, чтобы он — и сироты — ничего не заметили.

— Может быть, мы могли бы научить их считать до трех, — предложил он, взяв ее за плечо и повернув снова лицом к себе. — Потанцуйте со мной.

— Что? Нет! Вы…

— Давайте, Эвелина Мария. Покажем им, как занимательна может быть арифметика.

Прежде чем она сумела воспротивиться, он обвил рукой ее тонкую талию, другой рукой сжал ладонь и закружил девушку в вальсе. Она могла вырваться, поэтому он начал громко считать вслух, двигаясь в толпе детей.

Эви танцевала прекрасно, а поскольку в данный момент не опасалась возможного скандала из-за того, что ее увидят в компании с маркизом, расслабилась и отдалась танцу с таким пылом и радостью, которые Сент не мог не оценить по достоинству.

— Раз, два, три, — напевала она вместе с ним. — Раз, два, три. Давайте все! Присоединяйтесь к нам!

Эвелина взглянула на Сента с улыбкой, и его сердце как-то странно и необычно сжалось в груди.

— Потанцуйте с одной издевочек, — сказала она, выскользнув из его объятий. — Мы всех их научим.

Прежде чем он успел возразить, что не собирается танцевать ни с кем, кроме нее, она подхватила одного из младших мальчиков. Сент заметил, что парень наступил ей на ногу. Эвелина только рассмеялась.

Все пошло не так. Он привел оркестр, чтобы сорвать все планы, которые она наметила надень, и получить возможность подержать ее в руках. А теперь, из-за того, что его взволновали ее слезы, Сент, судя по всему, вдохновил Эвелину научить танцевать вальс с полсотни сирот, которые в жизни не видели музыкальных инструментов.

Она снова пронеслась в танце мимо него, на этот раз держа за руки двух мальчиков.

— Ну же, давайте, милорд, не стесняйтесь, — со смехом поддразнивала она. — Выбирайте партнера.

— Я уже выбрал, — пробурчал он себе под нос. Благовоспитанной девчонке удалось его провести. Это привело маркиза в замешательство. Со вздохом он выбрал одну из старших воспитанниц и повел в танце.

— Нет, дело в том, Доналд, что бесполезно выступать с какой-либо законодательной инициативой, если у нас нет достаточного количества голосов, чтобы ее поддержать.

Виктор Раддик откинулся назад в переполненной карете, сохраняя спокойное, заинтересованное выражение лица, которое он тренировал неделями. Он добивался аудиенции у принца Георга с момента своего возвращения из Индии, но даже представить себе не мог, что ему придется сопровождать принца-регента на прием к Хоуби в компании еще пятерых подающих надежды представителей палаты общин. Видимо, никто сегодня не собирался забрасывать экипаж принца гнилыми плодами.

— Но если мы внесем законопроект, Виктор, — ответил Доналд Тремейн, высокий лоб которого был покрыт испариной, — мы тем самым заявим о своей решимости добиться его принятия.

Виктор еле удержался от стремления отереть пот с собственного лба. День и без того был достаточно жарким, что уж говорить об атмосфере в закрытой тесной карете с тучным принцем и его нервозным окружением.

— А наша слабость в том, что его могут отклонить.

— Какая решимость! — одобрил принц-регент. — Если только проклятый Питт не сможет устоять, мы будем представлять жалкое зрелище.

«Если бы только поддержка принца Георга могла обеспечить голоса, мы бы победили», — про себя поправил его Виктор. Скорее всего, если он будет замечен в компании старого дурака, это пагубно отразится на его карьере. Но при этом, если его планы не будут одобрены принцем, у него останется очень слабая надежда попасть в парламент.

Сквозь приоткрытое окно в карету донеслись звуки музыки и крики.

— Кучер, стой! — приказал Принни, постучав в потолок кареты своей тростью. — Что это за шум?

— Не знаю, ваше величество, — последовал приглушенный ответ.

По команде принца Тремейн открыл дверь и высунулся наружу, пытаясь определить источник звуков.

— Вы думаете, это бунт? — спросил принц с беспокойством.

— Сомневаюсь, ваше величество, — успокоил Виктор. — Я не слышал ни о каких беспорядках за весь этот сезон.

«Во всяком случае, в Лондоне». Однако он воздержался от этого дополнения. Довести принца до апоплексического удара было бы сродни политическому самоубийству.

— Это оттуда, — сказал Тремейн, показывая рукой. — Сиротский приют «Заря надежды». Все окна верхнего этажа открыты. По-видимому, у них вечеринка или что-то в этом роде. Я вижу детей, скачущих по комнате.

Принц заметно расслабился.

— Ах, тогда нечего беспокоиться. Должно быть, это Сент-Обин. Без сомнения, он распродает мебель, перед тем как снести здание.

Виктор нахмурился. Снова этот проклятый маркиз.

— Позвольте спросить, ваше высочество, зачем бы Сент-Обину сносить приют?

— Он там председатель совета попечителей. Предложил мне землю задаром, если я соглашусь позволить ему снести это здание. Я еще не знаю, зачем ему это, но обязательно выясню. Сент-Обину не одурачить меня. — Принц снова рассмеялся. — Поехали дальше.

Когда карета тронулась, Виктор откинулся назад. Информация не была слишком уж неожиданной, но тем не менее он был рад, что располагал ею. Какую бы игру ни затеяла Эви, поощряя ухаживания Сент-Обина, стоит только его сердобольной сестричке узнать, что ее маркиз собирается выбросить из дома сирот, и она навсегда откажется иметь с ним дело. А это было бы хорошо для него. Больше чем хорошо. Превосходно.

Глава 9

Мы долго скрывали любовь свою,

И тайну печали я также таю.

Коль будет свидание дано мне судьбой,

В слезах и молчании встречусь с тобой.

Байрон. Расставание[9]

Несмотря на вынужденный перерыв в занятиях из-за импровизированного бала, Эвелина решила, что день прошел удачно. Неожиданная вечеринка, устроенная Сент-Обином, определенным образом даже помогла делу. После нее с десяток девочек попросили Эви научить их танцевать вальс.

Сначала Эвелина сомневалась, поскольку хотела обучать их тому, что может пригодиться в жизни. Вряд ли этих девочек когда-нибудь пригласят на настоящий бал. Однако почти сразу же и вопреки Сент-Обину, через всю комнату бросавшему на неё циничные взгляды, она осознала, что урок танцев не главное. Девочкам нужно было ее внимание, и благодаря своему проекту она могла дарить им его в избытке.

— Ну что ж, начиная с завтрашнего дня это будет одним из наших занятий, — объявила она. — И для девочек, и для мальчиков. Кто захочет научиться.

— А как же сегодня? — спросила маленькая Роза с унылым видом.

Эвелина беспокоилась, что и так уже слишком задержалась. Она искренне любила свою тетушку Хаутон и не хотела бы, чтобы та пострадала по ее вине, если на них обеих обрушится гнев Виктора или лорда Хаутона.

— Завтра наступит всего через несколько часов.

— Мисс Раддик должна присутствовать на важной встрече, — с расстановкой добавил маркиз.

— А мы совсем не важны, — сказал один из старших мальчиков, почти в совершенстве копируя циничный тон Сент-Обина. «Должно быть, Мэтью», — решила Эви.

Эвелине было крайне необходимо, чтобы манеры Сента изменились к лучшему, раз уж он служит примером поведения для мальчиков.

— Конечно, вы очень важны, — заявила она. — Просто я еще раньше обещала прийти кое-куда сегодня днем. Я всегда сдерживаю свои обещания. Роза, завтра ты будешь моим первым партнером, а ты, Мэтью, вторым.