Уроки любви (№2) - Неисправимый повеса

— Ну так вы уверены, мисс Эви, что не отпустили его просто так? — снова спросил Рэндалл, поднимая свой нож. — Ведь судя по этим листкам, можно подумать, что вы сидели тут перед ним и позволяли рисовать себя.

— Я этого не делала, — ответила она, услышав обвинение в его тоне. После просмотра рисунков она не могла упрекнуть его. — Должно быть, маркиз рисовал их по памяти. Посмотри-ка, он нарисовал портреты и всех вас тоже. Это значит, что он проявлял к вам внимание и думал о вас.

— Значит, он позволит нам остаться, как вы думаете? — спросила Пенни, сидя с другой стороны от Эви. — Потому что я не хочу жить на улице и питаться крысами.

— О, Пенни! — Эвелина крепко обняла худенькую девочку. — Этого никогда не случится. Я обещаю.

— Надеюсь, вы правы, мисс Эви, — протянул Рэндалл, — потому что есть еще способы устроить так, чтобы этого наверняка не случилось.

— Рэндалл, обещай мне, что не станешь поступать опрометчиво, — сказала Эви, и холодная дрожь охватила ее с головы до пяток, — а сначала обязательно посоветуешься со мной.

— Не беспокойтесь, мисс Эви, — ответил он. — Вряд ли я смогу забыть, что вы тоже участвуете в этом. Никто из нас не забудет.

После напряженной обстановки в приюте политический чай у тетушки Хаутон показался удручающе скучным. Эви помогала сочинять дурацкие политические лозунги в рифму с именами кандидатов, но все ее мысли были заняты рисунками, которые она аккуратно свернула и засунула за подвязку чулка. Теперь они неприятно царапали ногу, постоянно напоминая, как же ей хочется остаться одной хоть на несколько минут, сесть и рассмотреть их снова, в отсутствие гогочущей любопытной детворы.

— Твой брат прислал записку, — сказала сидящая рядом тетушка Хаутон, пока Эви вымучивала слова, рифмующиеся с «Фокс». — Он в восторге, так как Веллингтон наконец согласился приватно пообедать с нами в пятницу.

Снова Сент.

— Боже мой! — воскликнула Эви для виду, хотя новость ее ничуть не удивила. — Только мы и Веллингтон?

— Не совсем. Еще Алвингтон и… Сент-Обин тоже к нам присоединится.

— Гм. Интересно. Не думала, что Сент-Обин интересуется политикой.

— Я тоже так не думала. Виктор отнес его внезапный интерес к некоторого рода сговору с целью погубить его карьеру, но…

— Какая чепуха!

— …но все же решил воспользоваться случаем ради еще одной встречи с Веллингтоном.

Маркиза отвернулась, чтобы ответить на вопрос одной из леди, затем снова повернулась к Эви.

— Знаешь, почему Сент-Обин так внезапно заинтересовался карьерой твоего брата?

Она действительно рисковала в конце концов отправиться в преисподнюю, и во всем был виноват Сент.

— Он приглашал меня на пикник, но могу уверить, что ничего не упоминал об этом. Не представляю, что он мог подумать, но, конечно же, нет никакого «сговора» между Сентом и мной.

— Сентом? — повторила ее тетя, удивленно изогнув бровь.

— Сент-Обином. Он попросил меня называть его Сентом. Полагаю, его все так называют.

Он также попросил ее называть его Майклом, и совершенно очевидно, что так его не называет никто. Но она вовсе не собиралась распространяться об этом, как и о сопутствовавших тому обстоятельствах.

— Ну что ж, каков бы ни был его интерес к тебе, поверь, не нужно поощрять его. Маркиз де Сент-Обин — порочный опасный человек. Совсем не тот, кто тебе нужен в жизни. В особенности теперь.

Эти слова привлекли внимание Эвелины, но прежде чем она успела попросить тетушку высказаться яснее, леди Харрингтон и леди Доувстон затеяли спор по поводу рифмы к слову «Раддик».

Эвелина пошевелилась в своем кресле, и рисунки снова защекотали ей ногу — Это собрание было ненужной, пустой тратой времени, а ведь ей еще необходимо было обдумать следующий шаг в своих действиях по воспитанию Майкла Холборо. Судя по его рисункам, он становился более восприимчивым. И судя по тому, как он рисовал ее, она могла надеяться, что он вскоре снова найдет способ увидеться с ней.

Глава 18

Ищу героя!

Байрон. Дон Жуан.Песнь I[17]

— Ты арендовал целую ложу только для нас троих? — спросила Эви, когда брат предложил ей одно из двух кресел в первом ряду, а мать уселась рядом. Партер внизу был уже заполнен, и, казалось, ни одна ложа или кресло не будут пустовать сегодня. Нелепость огромных размеров ложи удивила девушку. Если Виктора и можно было обвинить в чем-то, то только не в легкомыслии и расточительности.

— Не совсем так. Я пригласил нескольких друзей присоединиться к нам, — ответил Виктор, усаживаясь в одно из задних кресел.

Подозрение шевельнулось в душе, когда Эвелина взглянула на пустое кресло рядом.

— Каких еще друзей?

— А, добрый вечер, Раддик, — раздался рокочущий голос лорда Алвингтона, раздвинувшего портьеры в глубине ложи. — Как мило с вашей стороны было пригласить нас сегодня. Кажется, тут ужасное столпотворение, а я уже уступил свою ложу моей чертовой племяннице и ее семье.

— Это было очень великодушно с вашей стороны, — похвалил Виктор, пожимая виконту руку.

— Леди Алвингтон! — воскликнула мать Эви певучим, приторно-сладким голосом, поднимаясь, чтобы расцеловать объемистую виконтессу в обе румяные щеки. — Вы слышали, что Веллингтон обедает у нас в пятницу?

— Да. Это такой прекрасный джентльмен.

Эви тоже поднялась, хотя никто не обращал на нее внимания, пока в ложе не появился Кларенс Алвингтон. Это объясняло наличие лишнего стула. Ее снова использовали как разменную монету в политической сделке. Скрыв под улыбкой свое неудовольствие, Эви присела в глубоком реверансе, а Кларенс, взяв ее руку, затянутую в перчатку, склонился к ней.

— Вы как прекрасное видение сегодня, мисс Раддик, — протяжно сказал он.

— В самом деле, — сказала леди Алвингтон. — Откуда у вас это ожерелье, дорогая? Оно просто великолепно.

Эви коснулась рукой серебряного сердечка с бриллиантом в середине. Ее так и подмывало рассказать им в подробностях, как к ней попало это ожерелье. Но не стоило все рушить только ради того, чтобы увидеть выражение их лиц.

— Это старинная фамильная драгоценность, — вместо этого сказала она, заметив при этом, как ее мать слегка нахмурилась. — Одна из бабушкиных, разве не так?

— Да. Да, полагаю, что так. — Едва удостоив дочь взглядом, Женевьева Раддик снова села. — Скажите мне, мистер Алвингтон, чем вы теперь занимаетесь?

— Очень любезно с вашей стороны спросить об этом, миссис Раддик. Недавно я занялся разработкой совершенно нового фасона галстука. — Кларенс, задрав кверху острый подбородок, продемонстрировал галстук, завязанный таким замысловатым способом, что, должно быть, они со своим слугой начали трудиться над ним с самого утра.

— Видите? — Устремив подбородок к небу, он старался, чтобы зрители как можно лучше разглядели его. — Я назвал это «Узел Меркурия».

Пока все присутствующие, захлебываясь от восторга, рассыпались в похвалах по поводу галстука Кларенса, Эвелина, одобрительно кивая, обратилась к более интересному занятию — разглядывала зрителей в соседних ложах. Через две ложи от них, дальше от сцены, расположились лорд и леди Дэр вместе с двумя тетушками Дэра и всеми его взрослыми братьями, кроме Роберта, который был ранен при Ватерлоо и последнее время редко появлялся на публике. В ложе по другую сторону сцены сидела Люсинда со своим отцом, генералом Барреттом, в компании его друзей, известных военных и политиков.

Свет начал гаснуть. Эви улыбнулась и, помахав рукой Люси, заняла свое место. Когда поднялся занавес, вспышка света привлекла ее внимание. Она стала вглядываться в расположенные рядом со сценой ложи, чтобы узнать, кто это смотрит на нее. Бинокль, нацеленный в ее сторону, опустился, открывая худощавое довольное лицо маркиза де Сент-Обина.

У Эви перехватило дыхание. Ее семья уже целую вечность имела ложу в «Друри-Лейн», но, насколько ей было известно, маркиз никогда не посещал столь банальных мероприятий, как это. Но он был здесь, причем не один. Вместе с ним в ложе находились несколько его беспутных приятелей и их знакомых женщин, одна из которых, чрезмерно накрашенная блондинка, без стеснения так и старалась прижаться своим огромным бюстом к руке Сента.

Острая боль пронзила Эви грудь. Значит, несмотря на его недавнее внимание к ней, она для него всего лишь очередная жертва в длинной цепи одержанных побед. Женщина, которую нужно уложить в постель, надсмеяться над ней и бросить. Прекрасно. Просто замечательно. Во всяком случае, ей все же было любопытно узнать, каково это — быть с ним.

— Что это за пьеса? — прошептал Кларенс, склонившись к ней и окатив ее волной запаха слишком крепкого одеколона.

— «Как вам это понравится», — ответила Эви более резко, чем следовало. Господи помилуй, название написано на программке, которую он держал в руке.

— А, это одна из пьес Шекспира.

— Полагаю, что так.

Кто-то толкнул спинку ее кресла. Без сомнения, это Виктор напоминал ей, чтобы вела себя прилично. Эви снова взглянула на Сента поверх огромного галстука Кларенса. Если он все еще может спокойно… довольствоваться компанией своих приятелей по ложе и если он способен практически выставить себя напоказ с этой грудастой женщиной, значит, он так ничему и не научился. Эви нахмурилась. Или же это она сама ничему не научилась.

Щека Виктора коснулась ее уха.

— Прекрати хмуриться, — почти беззвучно прошептал он.

О, ей необходимо ненадолго выйти. Скорее прочь отсюда, где каждый может увидеть выражение ее лица, заметить слезы в глазах.

— Мне что-то нехорошо, — прошептала она через плечо. — Нужно выпить воды.

— Тогда иди. Но возвращайся скорее.

Пробормотав извинения, Эвелина встала и вышла изложи за плотно задвинутые портьеры. Ей хотелось прислониться к стене и разрыдаться, но в коридоре из ложи в ложу сновали лакеи в ливреях, предлагая присутствующим напитки, бинокли и другие мелочи. По ее просьбе один из них указал скрытый за портьерой альков, и она успела проскользнуть туда как раз в тот момент, когда первая слеза побежала по щеке.

Сент отодвинул кресло, стараясь оказаться подальше от высокой груди Делии. Он не стал бы никого приглашать на этот вечер, но ему не хотелось выглядеть идиотом, сидя в одиночестве в шестиместной ложе.

Он снова оглянулся, чтобы взглянуть на Эвелину, как делал каждые две минуты, и увидел, что ее нет в кресле. Маркиз встал.

— Сент, принесите мне бренди, — проворковала Делия.

Не обращая на нее внимания, маркиз вышел из ложи и по широкому коридору направился к семейной ложе Раддиков. Эвелины не было видно. Решив, что она, вероятно, уже вернулась на место, он тихо выругался и развернулся, чтобы идти назад, как вдруг из-за портьеры ближайшего алькова услышал тихие всхлипывания.

— Эвелина? — прошептал он, моля Господа, чтобы это не оказалась Фатима или какая-то еще знакомая ему женщина.

— Убирайтесь. Хвала Люциферу!

— Что с тобой?

— Ничего.

Сент отвел портьеру в сторону и увидел, что Эви, закрыв руками лицо, стоит лицом к стене.

— Если ты прячешься, это не сработало, — прошептал он. — Я тебя вижу.

— Я тоже вас видела. Развлекаетесь?

— По правде говоря, нет. Я надеялся, что Делия изогнется так сильно, что вывалится из ложи, но этого пока не случилось.

Опустив руки, Эви обернулась к нему.

— Зачем вы здесь?

Бегло оглядев коридор, маркиз ступил в альков и плотно задвинул за собой портьеру.

— А как ты думаешь? — спросил он и накрыл ее рот своим.

Он зажал девушку в угол и поцеловал, вновь ощущая вкус ее губ. Эвелина тяжело дышала, чувствуя его губы на своих губах. Затянутыми в перчатки пальцами она впилась в его плечи, прижимаясь теснее.

— Нас могут увидеть, — задыхаясь пробормотала она и застонала, когда он, оторвав руки от ее бедер, накрыл ладонями груди.

— Тшш.

Увидев ее, Сент преисполнился решимости и совершенно не собирался дать ей хоть малейший шанс улизнуть. Снова и снова целуя горячие приоткрытые губы, он все сильнее желал ее. Ни одна женщина до сих пор не возбуждала его так, как она. Твердо намереваясь овладеть ею, но опасаясь, что у них мало времени, он выпустил ее груди и руками направил ее ладони вниз, к своим брюкам.

— Здесь? — прошептала она возле его губ.

— Я хочу тебя, — ответил он, двигая ее пальцы по твердой выпуклости. Затем он скользнул ладонями ей под юбку и, собрав материю в пригоршню, поднял подол платья гораздо выше колен. — Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя, Эвелина Мария? Хочешь ли ты меня?

Если бы она сказала «нет», ему оставалось бы только испустить дух на месте, но, к счастью, она принялась расстегивать ему брюки нетерпеливыми дрожащими пальцами.

— Поторопись, Сент, — умоляла она почти беззвучно. Словно шорох дыхания у его губ.

Девушка отпустила его, и маркиз, приподняв ее, обвил ее ноги вокруг своих бедер. Со стоном он вошел в нее, зажав между стеной и своим телом и энергично работая бедрами. Ее тесная теплота приняла его. Ее неровное учащенное дыхание лишало его рассудка. Это было невероятным блаженством, самым совершенным наслаждением, венцом желаний — находиться внутри Эвелины, соединяться с ней, составлять с ней единое целое.

Он почувствовал, как она достигла вершины, и, поцелуем заглушив стон, позволил ее экстазу подтолкнуть его к собственному. С почти звериным рыком он присоединился к ней, так сильно прижав к стене, что испугался, что задушит.

Тяжело дыша, он прижимал ее к себе, а она обнимала его за шею, коленями и ступнями обхватив его бедра. Даже теперь, все еще находясь внутри ее, ощущая запах ее волос, сжимая в руках теплое, податливое тело, он страстно желал ее, не хотел отпускать.

— Сент? — нерешительно прошептала она, касаясь его подбородка.

— Гм?

— Какое у тебя второе имя?

Он оторвал лицо от ее обнаженного плеча и взглянул в светло-серые глаза.

— Эдвард.

Она улыбнулась.

— Майкл Эдвард Холборо, — прошептала она, с удивительной нежностью пробежавшись пальцами по его щеке. — Это всегда происходит так? Так… прекрасно?

— Нет, не всегда. — Сент снова поцеловал ее. Неторопливо, наслаждаясь прикосновением нежных губ.

— Эви? — послышался из коридора приглушенный голос ее матери. — Куда, ради всего святого, ты подевалась?

Эвелина оцепенела в его руках. Неприкрытый ужас застыл на ее лице.

— О нет, нет, нет, — выдохнула она. — Пусти меня.

Очевидно, теперь было не время спорить. Сент отпустил ее от себя, так что она смогла встать на пол и опустить юбку.

— Я здесь, мама, — сказала она тихим голосом. — Сейчас я выйду. Мне что-то нехорошо.

— Ну что ж, поторопись. Твой брат в бешенстве. Он думает, ты стараешься избегать мистера Алвингтона.

Сент быстро застегнул брюки, пока Эвелина пыталась привести в порядок платье. Вздохнув, она кивнула и направилась к выходу.

Прежде чем она успела выскользнуть, Сент схватил ее за локоть и снова повернул лицом к себе. Покачав головой, чтобы дать понять, что не позволит ей сбежать просто так, он провел пальцем вдоль глубокого выреза ее платья, затем склонился и еще раз поцеловал.

— Эви!

— Иду, — отозвалась она, ладонью упершись ему в грудь и отталкивая его к дальней стене. Слегка отодвинув портьеру, оставляя Сента скрытым в тени, она снова ступила в тускло освещенный коридор.

Сент остался в алькове, слушая, как шаги обеих леди Раддик затихают по пути в их семейную ложу. Он сохранит ее тайну, снова ради нее. Никто не знал, что они стали любовниками; никто, кроме них двоих. При всем том количестве любовниц, которых он имел за все эти годы, его опьяняло сознание того, что он был первым и единственным мужчиной, занимавшимся с ней любовью.

Но что это там говорила ее мать? Что-то о том, чтобы Эвелина не избегала Кларенса Алвингтона. Значит, таков был замысел ее брата. У лорда Алвингтона мало денег, зато обширные владения, и, следовательно, он пользуется большим влиянием на выборах в Западном Суссексе. Отсюда простой расчет: в обмен на обеспечение Раддику места в палате общин семья Алвингтон получает Эвелину и ее деньги.

Сент оглядел коридор и выскользнул из алькова. Он задавался вопросом, сознает ли Эвелина, что ее продали. И если уже сейчас ей трудно уделять время и деньги сиротам, то как только ее доход перейдет к Кларенсу Алвингтону, любая благотворительность станет вовсе не возможной. Все ее деньги, без всякого сомнения, уйдут на галстуки, скаковых лошадей и игру.

Конечно же, Сент порвет с ней к тому времени, так что это не будет иметь значения. И его ничуть не обеспокоит, что тонкошеий, тупоголовый, обряженный в модную рубашку творец замысловатых узлов Галстук Алвингтон каждую ночь будет иметь доступ к ее постели и ее нежному телу.

— Сент, где же мой бренди? — спросила Делия, когда он вновь опустился в кресло возле нее.

— Сама позаботься об этом.

Весь следующий час маркиз сидел, глядя на сцену, хотя если бы актерам вместо роли вдруг вздумалось читать детские стишки, он бы этого не заметил. За обед с участием Веллингтона Виктор Раддик должен был ему по меньшей мере еще одно свидание с Эвелиной. Сама она скорее всего попытается побывать еще несколько раз в приюте, так что он сможет перехватить ее там. Учитывая, что он отвел этому месту всего лишь четыре лишние недели существования, его возможности видеться с ней наедине после этого будут исчерпаны.

Сент взглянул через плечо на ложу Раддиков. Этот хлыщ что-то нашептывал Эвелине на ухо, но она явно пыталась его игнорировать. Пока Сент наблюдал за ней, Эви посмотрела в его сторону, но, встретившись с ним взглядом, сразу же отвела глаза.

Это было невыносимо: испытывать к ней такое сильное влечение, не позволяющее сомкнуть глаз по ночам, и при этом не иметь возможности даже взглянуть в ее сторону. Тогда как некий бездельник тем временем плетет заговор, чтобы полностью вырвать ее из его рук. Если он хорошо узнал свою Эвелину, то, будучи замужем, она никогда не согласится стать его любовницей. Как бы несчастна она ни была.

Следовательно, ему нужно отделаться от Кларенса Алвингтона. Устранить его. Это означает, что именно Сент должен обеспечить Виктору Раддику место в парламенте или пост в правительстве. И ему нужно срочно увидеться с Принни и отложить разрушение приюта. Если это произойдет, Эви уже никогда на него не взглянет.

— Сент? Он очнулся.

— Что такое, Делия?

— Антракт.

Зажглись огни, и маркиз увидел, что занавес опустился, а зрители покидали ложи, чтобы пообщаться со знакомыми и показать себя. Он встал.

— Прекрасно. Я ухожу.

Делия поднялась вслед за ним, одергивая спереди платье, чтобы были лучше видны ее драгоценности.

— Очень мило. Я думала, мы пойдем перекусить, — проворчала она, облизывая губы.

— Я уже сыт. Доброй ночи.

О нет! Она стала одной из этих распутных женщин, о которых все сплетничали. Тех, что занимались с Сент-Обином любовью в тесных чуланах, на террасах, прямо в креслах, пока их мужья дремали рядом.

Эвелина заслонила ладонью глаза, когда коляска Барреттов выехала на солнце возле магазинов на Риджент-стрит. И что еще хуже, ей нравилось быть его женщиной, его любовницей, его возлюбленной. Он был таким… открытым. Все знали, что он берет все, что хочет; и он явно хотел ее. Быть объектом его ухаживаний столь возбуждало, что она едва могла выносить разлуку с ним. Возможно, днем ей удастся забежать в приют. Может быть, он встретит ее там.

— Ну никогда бы не подумала, что такое возможно, — говорила Люсинда, когда Эви, выйдя из задумчивости, прислушалась.

— Прости, о чем ты?

— О твоем очевидном успехе с Сент-Обином. Продолжительный пикник, во время которого, по твоим словам, он вел себя как истинный джентльмен. А вчера вечером он просидел в театре весь первый акт «Как вам это понравится». Я не нахожу этому другого объяснения, кроме твоих уроков благопристойности и приличий.

Да уж, они с Сент-Обином оба вели себя так прилично и благопристойно, что уединились за портьерой в алькове и стоя занимались любовью.

— Я склонна думать, что это всего лишь случайное стечение обстоятельств.

— Он продолжает говорить тебе шокирующие вещи? — спросила Люсинда улыбаясь, и на ее щеках появились ямочки.

— При любом удобном случае, — сказала Эви, чувствуя облегчение от того, что в кои-то веки может сказать правду.

— Но больше он ничего не украл? Только ее девственность.

— Нет. Во всяком случае, я ничего не заметила. Люсинда громко вздохнула.

— Эви, что случилось? По правде? Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне все.

— Я знаю. — Нахмурившись, она лихорадочно подыскивала, что бы такое сказать подруге, чтобы та не посчитала ее полной и законченной дурой. — Он отвел мне четыре недели на то, чтобы убедить его относительно приюта. Я уже испробовала… все. Ума не приложу, что бы еще сказать такого, чтобы он передумал. Уже все средства исчерпаны.

Люсинда наморщила лоб.

— Но, Эви…

Холодные щупальца стиснули сердце Эвелины.

— Что такое?

— Я не совсем уверена, так что имей это в виду, — сказала Люсинда, взяв Эви за обе руки и сжимая ей пальцы. — Но вчера я слышала, что парламент одобрил намерение принца Георга расширить новый парк.

У Эви зашумело в ушах, гул становился все громче и громче, так что слова Люсинды едва доносились до нее.

— Нет, — прошептала она.

Ведь он обещал. Четыре недели. Она виделась с ним прошлым вечером, и он ничего ей не сказал.

Эвелина горько рассмеялась. Конечно же, он ничего не сказал. Если бы он только заикнулся, она бы никогда — никогда — не позволила вновь прикоснуться к себе.

А она-то начала уже думать, что он, может быть, постепенно кое-что усваивает. Что он изменился, хотя бы немного, и что, возможно, он даже… беспокоится о ней. По временам он говорил такие приятные вещи, но теперь она поняла, что все это ложь. Все. А она-то считала, что он всегда говорит правду. Что она может доверять ему. Ха!

— Люсинда, — сказала она, чувствуя, как слезы заструились по щекам, — будь добра, окажи мне огромную, огромнейшую услугу.

— Конечно. Чего ты хочешь?

— Мне нужно, чтобы ты отправилась со мной к Сент-Обину домой. Прямо сейчас.

— К Сент-О… Ты уверена?

— Ода. Совершенно уверена.

Люсинда кивнула и пересела вперед.

— Гриффин, наши планы изменились. Пожалуйста, отвези нас в дом лорда Сент-Обина.

Кучер прямо-таки повернулся кругом и уставился на свою хозяйку.

— Мисс Барретт? Вы сказали…

— Ты слышал. Немедленно, будь любезен.

— Да, мисс.

Сент перегнулся через перила.

— Джансен, еще нет известий из Карлтон-Хауса? Дворецкий вышел в холл.

— Нет еще, милорд. Уверяю вас, я сразу же вам сообщу.

— В ту же секунду, — уточнил Сент, снова удаляясь в свой кабинет, где он все утро вышагивал из угла в угол в ожидании разрешения на аудиенцию с Принни. По крайней мере он может заняться спасением приюта, пока пытается решить, каким образом лучше всего отделаться от Алвингтона и обеспечить Раддику желанный высокий пост. Хвала Господу, принц Георг ничего не может сделать без одобрения парламента, чьих-либо денег и тысячи советников. И без отличного бордо.

Он снова подошел к двери.

— Джансен, мне нужен ящик моего лучшего бордо.

— Я позабочусь об этом, милорд.

По-прежнему держать приют открытым — значит оставаться прикованным к этому проклятому месту. Но не навсегда, напомнил он себе чертыхаясь. Только до тех пор, пока он не решит, как же поступить с Эвелиной. Может, подвернется удобный случай или же, возможно, удастся затянуть сооружение парка на несколько месяцев.

Джансен поскребся в полуоткрытую дверь.

— Милорд?

— Ты нашел бордо?

— Ах нет, милорд. К вам посетители.

— Меня нет дома.

— Это дамы.

— Тогда тем более меня нет дома. Достань проклятое бордо. Я отправлюсь в Карлтон-Хаус, как только получу разрешение на визит.

— Да, милорд.

Узурпатора Алвингтона необходимо было перехитрить. Сам-то Сент не имел никакого влияния в Западном Суссексе. У него не было там земель, и он не был знаком с местной знатью. К тому же он не располагал против них информацией, которую мог бы использовать в своих целях.

— Милорд?

— Карлтон-Хаус? — рявкнул он.

— Нет, милорд.

— Тогда что, во имя всего святого?

— Они отказываются уйти. Одна говорит, что ей крайне необходимо увидеться с вами.

Маркиз вздохнул. Ему только не хватало осложнений с женщинами.

— Кто такие?

— Они не назвались. Я… не припомню, чтобы видел их здесь раньше, милорд, если это несколько сужает круг.

Сент свирепо взглянул на дворецкого:

— Прекрасно. Уделю им пару минут, а ты…

— Я сразу же извещу вас, если придет сообщение из Карл-тон-Хауса.

Схватив сюртук со спинки кресла, Сент, надевая его на ходу, направился к лестнице. Внизу, в холле, ему видны были только шляпа одной леди и кончики туфель другой. Если это те проклятые дамы из благотворительного общества, которые время от времени заходят выпрашивать милостыню для бедных, они мигом вылетят отсюда на своих задницах, чтобы не смели его беспокоить.

— Леди, — манерно растягивая слова, сказал он, спустившись с лестницы. — Боюсь, я слишком занят сегодня утр…

Он мгновенно умолк, когда они повернулись к нему лицом.

— Эвелина?

Девушка бросилась вперед. С сильно бьющимся сердцем и миллионом роящихся в голове бессвязных мыслей Сент протянул к ней руки.

Эвелина ударила его кулаком в живот.

— Вы мерзавец! — воскликнула она. — Я ненавижу вас, тупой лжец!

Более удивленный, чем оскорбленный, он схватил ее за руки, чтобы удержать от следующих ударов.

— О чем это, к дьяволу, вы говорите?

Она попыталась выдернуть руки, но он не собирался отпускать ее.

— Вы мне солгали! Пустите меня!

— Перестаньте нападать на меня, — возразил он, глядя на ее компаньонку. — Мисс Барретт? Что это с ней…

Нога в ботинке врезалась ему в колено.

— Ох!

— Вы сказали, что даете мне четыре недели! Вы не подождали даже четырех дней!

Сент встряхнул ее за руки, затем оттолкнул от себя.

— Если вы снова подойдете ко мне, я пригвозжу вас к полу! — прогрохотал он, наклоняясь и потирая колено. — Ну так, смею предположить, мы говорим о…

Он снова посмотрел на мисс Барретт.

— Ей известно о приюте. Не лгите мне, Сент. Не смейте мне лгать.

— Я совершенно не понимаю, что вас так расстроило, — ответил он, опускаясь на нижнюю ступеньку. — Если хотите знать, я ожидаю вызов из Карлтон-Хауса, чтобы обратиться к Принни и отозвать мое предложение о передаче собственности на приют.

Слеза скатилась по ее бледной щеке.

— Как вам удастся это сделать, — произнесла она дрожащим голосом, — если парламент уже одобрил расширение парка?

Он заморгал. Либо она ошибается, либо что-то пошло не так.

— Что?

— Не притворяйтесь, что вы удивлены, — возразила она. — Я хотела посвятить себя одному — только одному — важному делу, а вы обратили все это в шутку.

— Эвелина, я… что… вы уверены?

Его вопрос заставил ее заколебаться.

— Люсинда слышала вчера, как ее отец говорил об этом. О том, что маркиз де Сент-Обин ухитрился превратить приют в горшок золота.

— Я понятия не имел. Правда, — сказал он, понимая, что у нее нет причин верить ему. Искренность определенно не была его сильной стороной.

— Я хотела сообщить вам, что мне все известно, — сказала она уже более твердо. — Я жалею о том, что вообще повстречалась с вами. Вы самый дурной человек, о котором я когда-либо… слышала.

Женщины и раньше говорили ему подобные вещи, но услышав их из уст Эвелины, он почувствовал себя так, словно она опять ударила его. Он встал.

— Я не знал, — резко сказал он, — и я намерен все выяснить.

Возможно, кто-то строит козни у него за спиной, В противном случае Принни не стал бы форсировать проект, предварительно не переговорив с ним.

— Я никогда не лгал вам, Эвелина. — Он сделал шаг в ее сторону, и она отступила назад. — Я провел несколько дней… в отъезде, но я выясню, в чем дело. И все исправлю.

Она покачала головой, отходя к двери.

— Не стоит беспокоиться ради меня! — выпалила она, вытирая слезы. — Это ничего не изменит.

Сент прищурил глаза. Он не собирался терять свою связь с Эвелиной только из-за того, что кто-то обыграл его, пока он любовался ее хорошеньким личиком.

— Эвелина.

— Сейчас мне нужно идти, чтобы подыскать для этих бедных детей какое-то другое место, где они смогут жить. Прощайте, Сент-Обин. Надеюсь никогда больше вас не увидеть.

Он позволил ей уйти. Очевидно, она не стала бы его слушать, что бы он сейчас ни сказал. Чертыхаясь про себя, он направился в конюшню и приказал оседлать Кассиуса. Еще не все кончено между ними. Пока он к этому не готов. И поэтому ему необходимо навестить принца Георга, будут там рады его визиту или нет.

Глава 19

Теперь не то! В минувшие года

Ни в чем не ставил сердцу я предела.

Фантазия виденьями кипела.

И ядом стал весны моей приход.

Теперь душа угасла, охладела.

Учусь терпеть неотвратимый гнет.

Байрон. Паломничество Чайлд Гарольда. Песнь III[18]

— Я очень недоволен твоим вторжением, — сказал принц Георг, входя в уединенную личную гостиную, куда был препровожден Сент. — У меня встреча с испанским послом и грандиозный званый обед в Брайтоне.

— Вы поставили вопрос о расширении парка перед парламентом, — решительно сказал Сент. Он пытался быть вежливым, поскольку крик мог довести Принни до обморока, но не помнил, чтобы когда-либо прежде в своей жизни был настолько взбешен.

— Я в очень трудном финансовом положении, — ответил принц-регент. — Тебе это известно. Эти проклятые политиканы настаивали на том, чтобы потуже затянуть завязки моего кошелька. Так, чтобы и луч света не просочился. Это невыносимо, правда, но…