Всемирная история. Древний мир

Но, прибыв в Галлию, должен был услышать, что пунийское войско стоит уже по ту сторону Пиренеев. Ганнибал с большой армией (90 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы) двинулся из Сагунта на север, оставив своего брата Гасдрубала заместителем в Испании. Перейдя реку Ибер, он оставил здесь часть своего войска под началом Ганнона. С 60 тысячами человек он перешел через Пиренеи и прибыл к р. Родану, в область Авениона, где переправа через реку охранялась туземным кельтским племенем, которое было в зависимости от города Массалии. Через несколько дней римское войско, успевшее между тем высадиться на берег, могло бы подоспеть к берегам Родана. Но Ганнибал послал небольшой отряд вверх по реке. Он переправился там через реку беспрепятственно, затем по левому берегу спустился снова вниз по реке, напал на кельтов и таким образом открыл главной армии путь через реку. После краткого отдыха он двинулся дальше, и когда Сципион со своим войском достиг кельтских поселений близ Авенио, то узнал, что пунийское войско покинуло их три дня тому назад.
 
 

 

 
Кельтские щиты.
Диодор Сицилийский говорит, что эмблемы на щитах могли быть из бронзы, подобно церемониальным щитам, найденным в Британии. Но боевые щиты обычно расписывались геометрическими орнаментами. Под греческим влиянием, а особенно у галатских племен, проникших в Италию, Грецию и Азию, появились и другие мотивы, например, прыгающий волк и пр.
Ему пришлось иметь только небольшую стычку с разведочным отрядом нумидийских всадников Ганнибала, и стало ясно, что пунийское войско направляется по старой дороге, которой галлы проходили в былое время в Италию через Альпы, и что вторжению Ганнибала он уже не в силах воспрепятствовать.
Сципион имел неосторожность разделить свое войско и большую его часть отправил со своим братом Гнеем Сципионом в Испанию, а с остальным сел на суда и поплыл обратно в Пизу. Когда он, стянув кое-какие подкрепления, вновь принялся за военные действия, Ганнибал успел уже совершить переход через Альпы и стоял на италийской территории. Переход от Роны до западной подошвы Альп он совершил без всякого урона, т. к. он уже заранее вошел в отношения с галльскими племенами и перешел через Альпы, как полагают, направляясь на Малый Сен-Бернар. Другие же не без основания указывают, что он шел через Мон-Сени. Трудности этого перехода были велики, потери весьма ощутимы. Но все же сохранившееся описание этого перехода и борьбы с его природными препятствиями и с дикими горными племенами, как кажется, сильно преувеличивает ужасы, встреченные Ганнибалом на пути. На девятый день Ганнибал достиг вершины Альп и на пятнадцатый вступил в область тавринов, у восточной подошвы хребта. И как бы ни были велики его потери, он все же явился в Италию с отличным войском – 20 тысяч пехоты, 60 тысяч конницы и 20 слонов.

<Paaaa
Первые впечатления
Последними событиями все в Риме уже были подготовлены к вторжению Ганнибала, и все же положение никому не представлялось отчаянным. Ведь и Пирр тоже некогда приходил в Италию с войском, и тоже имел в Италии союзников, притом еще тогда, когда римское владычество было далеко не в такой степени утверждено в Италии, как теперь. Горячие, увлекающиеся люди уже пророчили вторгнувшемуся врагу быструю и верную гибель; более спокойные и разумные готовились к нескольким годам тяжелой борьбы, но никому и в голову не приходило, что предстояла такая страшная война и что Италии было предназначено в течение шестнадцати лет служить ее театром.

<Paaaa
Галлы на стороне Ганнибала Битвы при Тицине и Требии, 218 г .
Однако положение признавалось настолько серьезным, что консул Семпроний получил приказание тотчас же отказаться от своего сицилийско-африканского похода и вести свое войско через Аримин на помощь своему товарищу Сципиону, которому уже нелегко было сдерживать галльское население в долине р. По, т. к. среди него приближение пунийцев вызвало величайшее возбуждение. При Тицине, одном из самых северных притоков По, произошло первое столкновение с конницей Ганнибала. Важность, которую придавали этому первому столкновению, доказывается тем, что оба полководца лично руководили битвой. Но тут обнаружилось значительное превосходство Ганнибала именно в этом роде оружия. Римское войско не умело защититься от своеобразного натиска нумидийской конницы, которая беспрестанно налетала на него с обоих флангов, нанося удар за ударом, и лишь с величайшим трудом из общей сечи удалось спасти самого консула. Тотчас после этого неудачного дела начались побеги галлов, находившихся в римском лагере. Второе поражение должно было охватить пламенем восстания всю Северную Италию, где старая ненависть к Риму едва сдерживалась страхом, который тот внушал. Между тем Семпроний успел примкнуть с войском к войску своего товарища. Сорок дней потребовалось на передвижение его войска из Сицилии, через Аримин в Италию. Соединившись, консулы (а особенно Семпроний) предположили, что теперь у них достаточно силы для наступления, да его и откладывать было невозможно ввиду общего настроения войска, ожиданий, волновавших столицу, и тех надежных и ненадежных союзников, которыми войско было окружено. От Плацентии консулы двинулись по правому берегу р. Требии, впадающей в р. По, на несколько миль выше этого города. При этом первом большом сражении на берегу Требии явно выказалось превосходство Ганнибала как полководца. Римские вожди не сходились во мнениях, и притом ни один из них не возвышался над средним уровнем того круга способностей, какой был обычным в среде людей, призываемых к занятию высших государственных должностей. Принявший главное начальство над войском консул Семпроний начал с того, что на виду неприятеля переправил сначала конницу, а потом и все остальное войско через речку на противоположный берег. Не следует забывать, что это происходило в холодный декабрьский день 218 г . до н. э., что речка была вздута ночным ливнем и что переправа через ее быстрину была нелегка для войска, которое к тому же было плохо подготовлено для участия в большом сражении. Когда Семпроний построил свое войско на том берегу, то конница, и так гораздо более слабая, чем конница Ганнибала, была уже истомлена все утро длившимися стычками с нумидийцами. О возможности засады среди ровной, безлесной местности Семпроний и не подумал, а между тем Ганнибал, искусный в военных хитростях и обладавший острым взглядом человека, с детства привычного к войне, тотчас сумел воспользоваться небольшим волнообразным возвышением почвы. Особенно важной ошибкой Семпрония было то, что в центре, где находилась главная масса римской и союзнической пехоты, битва еще упорно продолжалась даже тогда, когда сражение очевидно было проиграно. Оба крыла были окончательно разбиты и рассеянны, а к правильному и строгому отступлению центра было уже упущено время. Некоторая его часть, около 10 тысяч человек, пробилась сквозь ряды врагов и выше места битвы, переправившись через речку, проложила себе путь к крепости Плацентии, куда затем укрылись и многие из отдельных беглецов наголову разбитого римского войска. Этим тяжелым поражением окончился первый поход против Ганнибала. Плацентию римляне удержали за собой, а вся остальная территория была для них утрачена. После этого кельты массами поспешили двинуться в пунийский лагерь, хотя уже и в битве при Требии в рядах войска Ганнибала многие кельтские витязи бились против римлян. Чрезвычайно оригинальным и грозным по отношению к Риму было то, что узнали об отношениях Ганнибала к военнопленным, римских граждан он приказывал отделять от других и оставлял под строгой охраной; союзников же повелевал без выкупа отпускать на родину. При этом он во всеуслышанье объявил, что пришел воевать ради освобождения Италии от римского ига.
 
 

 

 
Кельтские штандарты.
Напоминают значки римских легионов. На навершие крепились тотемы кельтских родов: рыба, кабан, петух, буйвол и пр.


<Paaaa
217 год
В течение всей этой зимы у римских жрецов было очень много дел: все они были так напуганы гневом богов, так много отовсюду наносили всяких слухов о страшных и изумительных знамениях, что жрецам приходилось всех утешать. При этом, странно сказать, самые воинские приготовления оказывались далеко не соответствующими чрезвычайности положения. Сенат не решался даже прибегнуть к излюбленному целительному средству во всех чрезвычайных положениях, – к диктатуре, – т. к. ему и без того приходилось бороться с сильным демократическим и оппозиционным течением. И самый горячий, да очевидно и самый решительный из вождей этой популярной оппозиции, Гай Фламиний , вместе с одним патрицием из рода Сервилиев, Гнеем Сервилием Гемином, был избран в консулы на следующий, 217 год.

<Paaaa
Битва при Тразименском озере. 217 г .
Консулы выступили в поход, не согласные ни в чем, поделив между собой войско. Войско Сервилия собралось близ Аримина, на берегу Адриатического моря; Фламиний со своим войском стоял при Арреции, в верховьях р. Арн. Предполагали, что вся Этрурия, в области долины р. Арн, покрыта водами весеннего разлива. Однако это препятствие не испугало Ганнибала, которого и Альпы не могли остановить: после тягостного перехода по стране, охваченной разливом, он при Фезулахвступил в богатую страну, которую и принялся опустошать. Тогда, не ожидая прихода войск своего товарища из Аримина, К. Фламиний горячо и рьяно двинулся вперед. С тех пор, как в 223 г . до н. э. ему удалось, благодаря мужеству своих войск, одержать в войне против инсубров блестящую победу в таком дурном положении, в котором ему следовало бы понести поражение, Гай Фламиний, по-видимому, слишком надеялся на себя и на свое войско. Кстати, римские историки, вообще скупые на похвалы Ганнибалу, решались восхвалять в нем только самые обычные доблести вождя и воина: смелость, сметливость, способность переносить лишения и чрезмерные усилия, неутомимую деятельность. Но, очевидно, самой страшной из его способностей была та необычайная прозорливость, с которой он умел насквозь видеть своего противника, и та неисчерпаемая многосторонность его духа, благодаря которой он никогда не затруднялся в выборе средств для достижения цели и никогда не заблуждался по отношению к своему положению или значению достигнутого им успеха. Для того противника, который теперь на него наступал, Ганнибал сумел подыскать такое поле битвы, на которое стоило только заманить неприятельское войско и вынудить его к битве, чтобы уже нанести ему поражение. На юге от Кортоны, на восточной оконечности одного из больших озер в Этрурии, Тразименского, Ганнибал нашел то, что .ему было нужно: это было ровное, не очень широкое пространство, налево примыкавшее к озеру, направо – к цепи холмов, а с южной стороны, где пролегает дорога в Рим, замыкавшееся возвышенностью. На этой возвышенности, на виду у наступающих римлян, стояли главные силы Ганнибала, за цепью холмов была скрыта остальная часть его войска. Выслав авангард против римлян, Ганнибал заставил его отступать перед ними, вынуждая их к наступлению и заманивая в равнину между возвышенностью, цепью холмов и озером. Когда они поддались на эту хитрость и зашли в равнине довольно далеко, нападение пунийцев последовало вдруг со всех сторон. Фламиний пал в числе первых – он был убит кельтским воином. После трехчасового мужественного, но безнадежного боя римлянам было нанесено полное поражение: уничтожено целое консульское войско, даже и 6-тысячный отряд, который, как и при Требии, проложил себе дорогу мечом, – и тот был настигнут конницей Ганнибала и вынужден сдаться в апреле 217 г . до н. э.
 
 

 

 
Нумидийский кавалерист армии Ганнибала.
Нумидийцы были лучшей легкой кавалерией в карфагенских войсках. Подвижные на поле боя, беспощадные в преследовании разбитого неприятеля, они, несмотря на бедность своего вооружения и снаряжения, могли по своему желанию вступать в бой и избегать его.
Неудача была еще более усилена тем обстоятельством, что и конница войска Сервилия, высланная на помощь Фламинию, не ушла от рук Ганнибала. Узнав о поражении Фламиния, эта конница задумала отступить, но путь к ее отступлению уже был отрезан. Начальник конницы Ганнибала Магарбал разбил ее и спустя день вынудил отовсюду окруженный остаток сдаться. Лишь очень немногие из этой части войска успели спастись бегством. Тут уже положение Рима оказалось весьма серьезным. События как бы оправдали недоверие сената к ненавистному консулу, и сенат прибег к испытанному веками спасительному средству – в центральных комициях был избран диктатор или, скорее, продиктатор, т. к. не было консула, который мог бы диктатора наименовать с предписанными законом формальностями. То был человек древнеримского склада из фамилии Фабиев, Квинт Фабий Максим, муж несокрушимой твердости, упорный, пунктуальный исполнитель всех форм правительственной практики и обрядов богослужения; но и он не мог совладать с положением.
 
 

 

 
Римская республика III-I вв. до н. э.

<Paaaa
Фабий диктатор
В Риме известие о страшном поражении вызвало панику: всем уже казалось, что вот-вот покажутся вдали нумидийские всадники, а между тем поход, направленный против самого Рима, еще не входил в замыслы Ганнибала, который отличался постоянным умением трезво относиться к действительности. Он двинулся сначала в южном направлении, до Сполетия, попытался было взять эту крепость внезапным нападением, что ему не удалось, и затем направился в область Пицен на берегу Адриатического моря. Здесь он дал кратковременный отдых своему войску и воспользовался этим временем для того, чтобы перевооружить и преобразовать часть своей пехоты по римскому образцу. Вся эта местность, с ее недавно основанными колониями, была жесточайшим образом опустошена, к великому удовольствию галльских союзников Ганнибала. Затем он перенес войну в южные местности, в Апулию, и в северо-восточной ее части устроил свою главную квартиру. Ему не удалось сманить на битву римское войско под начальством Фабия, т. к. диктатор держался строжайшего оборонительного положения. Позднейшие римляне восхваляют его именно за то, что он ставил "спасение своей родины выше своей воинской славы". Тогда Ганнибал покинул опустошенную страну и вторгся в Кампанию. Фабий последовал за ним. Ему даже удалось, может быть, случайно , поставить Ганнибала при Казилине в такое положение, в котором римляне могли бы дать ему сражение при самых благоприятных условиях. Но пунийский полководец обманул Фабия: он приказал ночью гнать в определенном направлении большое стадо волов, подвязав им пучки зажженного хвороста между рогов, и этими огнями и шумом возбудил в римлянах подозрение, что войско Ганнибала пытается проложить себе путь именно в этом направлении. Римляне сосредоточили здесь свои силы, а между тем Ганнибал успел отступить со своим войском в противоположном направлении, которое они оберегали небрежно. Вернувшись в Апулию, Ганнибал опять принялся за опустошительную войну. Этим способом ведения войны он хотел доказать римским подданным, которым сулил освобождение от римского ига, что римляне не в силах защитить их от разорения. И Фабий, командованием которого все были недовольны и в Риме, и в войске, со своей стороны, приказал уничтожать запасы и села вокруг пунийской армии. Таким образом он дал новую пищу недовольству, т. к. этим приказом осуждал на позорную бездеятельность свое войско, по своему призванию обязанное защищать жизнь и собственность союзников Рима. Это привело к запутанному положению, более чем что-нибудь иное свидетельствующему о том состоянии, в которое Италия была приведена в это время. Дело дошло до того, что в Риме плебейский начальник всадников Марк Минуций – главный герой и оратор оппозиции – был избран вторым диктатором. К счастью, некоторое время спустя этот второй диктатор весьма благоразумно подчинился верховной власти Фабия, которому удалось спасти Марка Минуция от неминуемого поражения.

<Paaaa
216 год
Так год пришел к концу, без успеха, но и без нового поражения. Великим счастьем для Рима было уже то, что Ганнибал не получал подкрепления ни из Испании, ни из Африки. В Испании Гасдрубал и сам с трудом оборонялся от римлян, которые проникли почти до самого Сагунта. Неизвестно, что именно препятствовало в Карфагене энергичному ведению войны – враждебная ли дому Гамилькара партия, или что иное. Но что у Ганнибала на случай его торжества над Римом были в запасе обширные политические планы, можно заключить уже из того, что он обещал всем ливийцам, служившим в его войске, в случае победоносного возвращения домой дать права карфагенского гражданства.

<Paaaa
Римские вооружения
Но и в Риме условия внутренней жизни вызывали к размышлениям. Перекоры между знатью и народом, постоянно проявлявшиеся в новых формах и потрясавшие спокойствие государства, уже перед войной принявшие характер страстной политической борьбы, еще больше обострились вследствие несчастного хода войны. Эта борьба обозначилась особенно резко в комициях при выборе консулов на следующий год, и привела к выбору в консулы двоих деятелей, между которыми не могло быть ничего общего: Луция Эмилия Павла, патриция из древнего рода, близкого по убеждениям к Фабию, и плебея низкого происхождения Гая Теренция Варрона, который и в люди-то вышел благодаря страстной борьбе против знати ( 216 г . до н. э.). На этот раз были предприняты чрезвычайные вооружения: было набрано не менее восьми легионов с соответствующими союзническими контингентами (насчитывают 80 тысяч человек пехотинцев и 6 тысяч конницы), т. е. войско, по крайней мере, вдвое более того, на которое Ганнибал мог рассчитывать, и воинственно настроенный Варрон недаром говорил, что подобная воинская сила предназначена не для одних только воинских передвижений, но и для нанесения мощного, сокрушительного удара врагу. Когда римское войско вблизи апулийского городка Каннына р. Ауфиде стало сходиться с неприятелем, Варрон выказал решимость: в первый же день, когда командование будет принадлежать ему , воспользоваться этим правом для нанесения врагу "сокрушительного удара".

<Paaaa
Битва при Каннах. 216 г .
Так, в июне 216г. дошло до знаменитой битвы при Каннах, которая, до Седанской битвы, не имела в истории себе подобной. Если по нынешней дороге из Канозы в Барлетту пройти несколько часов, то дойдешь до поворота дороги налево, где она спускается через виноградники в долину р. Офанто или Ауфид. Здесь виднеются на правом, южном берегу реки два холма: на западном из этих холмов, где теперь выстроена дача, был расположен сам городок Канны, на восточном – его замок. С высоты этих холмов видно поле битвы, простирающееся по левому берегу незначительной, медленно текущей речушки. Пейзаж заканчивается на севере и на западе отдаленными грядами возвышений, а на востоке вдали блещут воды Манфредонского залива.
 
 

 

       Пунийский пехотинец армии Ганнибала. Современная реконструкция.
 
Вооружен по македонскому образцу – сарисой и юплитским щитом, с ремнем, который позволяет, вешая щит на шею, держать копье двум" руками. Защитное вооружение дополняется цельнометаллическими поножами греческого типа. Любопытно, что реконструкция иллюстрирует факт влияния на военное дело карфагенян различных традиции. Пехотинец вооружен испанским кривым мечом, напоминающим греческую махайру. Шлем и кольчуга галльского типа. После битвы при Каннах Ганнибал, признавая превосходство римской военной системы, перевооружил свою пехоту трофейным оружием.
Пунийское войско утром перешло обильную бродами речку и беспрепятственно вступило на позицию. Левое крыло его армии под командой Гасдрубала составляла кельтская и иберийская кавалерия. Центр, которым командовал сам Ганнибал, состоял в первой линии из галльской пехоты, во второй же, в некотором отдалении, направо и налево, находилось 15 тысяч отборного войска – ливийской пехоты в римском вооружении; на правом крыле была поставлена нумидийская конница. На римской стороне против нумидийцев стояла союзническая конница под командой Варрона. В центре – грозная масса пехотных легионов, под командой Сервилия, консула прошлого года. На правом крыле против Гасдрубала римская конница под командой Эмилия Павла. Тут-то после первых передовых стычек и завязалась битва, которая длилась недолго и приняла направление, неблагоприятное для римлян, т. к. окончилась бегством остатков римской конницы. Между тем в центре густыми колоннами стала наступать римская пехота, и галлы уступили ее натиску, но справа и слева врезались в ряды римлян ливийцы и остановили их натиск, причем массы римской пехоты толпились без толку и мешали первым рядам сражающихся. Позади них Гасдрубал перебросил свою конницу на левое крыло римлян. Утомленное атаками нумидийцев, это крыло не выдержало нового натиска и дрогнуло. Нумидийцы, бросившись вслед за ними, нигде не дали им остановиться, пока их не рассеяли. Битва, таким образом, как некогда в равнине Тунеса или при Требии, была проиграна, но все еще продолжалась в центре, где враги бились с невероятным ожесточением; и вдруг, в тылу легионов явилась конница Гасдрубала, вновь успевшая собраться и построиться. Тогда уж все было для легионов потеряно: окруженные отовсюду, они с часу на час, с минуты на минуту таяли в неравной битве, которая закончилась ужаснейшей бойней. Из нее очень немногие успели ускользнуть и спастись бегством, большинство же спаслось только пленом. Сохранилось фамильное предание, которое гласит о кончине консула Эмилия Павла: потерпев поражение на правом крыле, он направился в центр. Военный трибун Гней Лентул еще видел, как он, обливаясь кровью, сидел среди поля на камне. Он хочет спешиться, предлагает собственную лошадь, чтобы дать ему возможность бежать и чтобы столь печальный день не закончился еще более печально – смертью консула. Но Павел Эмилий отклоняет это предложение, и когда новая толпа беглецов увлекает трибуна за собой, консул кричит ему вслед, что сенату "надлежит позаботиться о заграждении пути к Риму".
Потери римлян античные авторы оценивают различно, но результат был очевиден: полнейшее истребление большой римской армии. Консул Варрон домчался до крепости Венусии едва ли с 70 всадниками, в общем едва ли наберется 10 тысяч человек, спасенных от поражения. И самому победителю эта битва стоила не менее 8 тысяч убитыми.

<Paaaa
Последствия победы
Мысль о том, чтобы непосредственно с поля битвы идти к Риму и, следовательно, закончить войну одним ударом, могла, конечно, явиться на время в пунийском войске под первым впечатлением беспримерной победы. Возможно, что и в Риме в первый момент возбуждения и тревоги – такого непосредственно следующего за победой нападения и ожидали, и опасались. Но, всматриваясь ближе в дело, убеждаешься в том, что эта мысль не могла быть приведена в исполнение, и римское правительство очень верно сообразило свое положение. Тут-то и проявилась несравненная сплоченность римского сената, состоявшего из бывших на службе сановников, которые умели повелевать, знали толк в войне, были знакомы и с ее случайностями. И вот совещательное собрание обратилось в орган исполнительной власти. Сенат тотчас же сумел сдержать в известных границах потрясенный до основания город, твердо взял в руки бразды правления, предписал некоторого рода осадное положение и стал в тесное единение с консулом Варроном, который явился в глазах сената не виновником поражения, а лишь законно действовавшим высшим сановником римского народа. Поразительные подробности бедственного поражения, которые узнавались лишь постепенно, – в одном сенате насчитывалось до 80 павших в битве при Каннах, – не сбили "отцов" с толку, и они стали действовать с уверенностью, которую придавал им не только гордый патриотизм здравомыслящей аристократии, но и правильное понимание того, что общее положение Ганнибала было далеко не таким блестящим, как многие думали, судя по его успехам на поле битвы.

<Paaaa
Положение, занятое римским сенатом
Победитель гораздо меньше заблуждался относительно своего положения, нежели об этом думало потомство и его окружающие. Не замедлив обеспечить за собой действительные плоды победы, он в то же время предложил мир своему великому сопернику. В той форме, какая уже указывалась выше, он предложил выкуп пленных римских граждан и придал к их делегации знатного карфагенянина из своей свиты на случай переговоров о мире. Условия, которые собирался предложить Ганнибал, неизвестны, и можно только в самых общих чертах предположить, что целью этих переговоров могло быть установление системы равновесия государств, прилегавших на западе к Средиземному морю, вместо римского господства. Утверждение подобной системы предполагало, конечно, восстановление независимости галлов в Северной Италии, а следовательно, и уничтожение всех недавно выстроенных там укреплений, и исключительное обладание Испанией для Карфагена. На этой основе соглашение представлялось возможным. Но до переговоров дело не дошло. Пунийский посол Карфалон не был даже допущен в город, а делегация от пленных была допущена лишь для того, чтобы сенат отказал им в выкупе. Быть может, этот ответ был лишь демонстрацией со стороны сената (в заседании, которое по своему всемирно-историческому значению едва ли может быть уподоблено какому-нибудь иному), которая должна была обозначать, что сенат не желает мира, а потому и выкуп пленных невозможен. Но в данном случае и подобная демонстрация была уже подвигом. Она произвела сильнейшее впечатление не только в римском народе, но и в среде союзников, и даже в иноземных государствах.

<Paaaa
Отпадение Капуи
Невзгоды этого года дополнились еще одним поражением, которое понес на севере консул Луций Постумий со своими двумя легионами в войне против галлов, и смертью верного друга и союзника римлян Гиерона, что могло повести к утрате Сиракуз. В то же время в еще более чувствительном месте сказались последствия поражения при Каннах. Отпадение римских союзников, на которых основывалась окончательная победа Ганнибала, уже началось. Второй по значению в Италии город Капуяперешел на сторону пунийского союза. И это отпадение совершилось помимо воли высших сословий, волей народа и демократической партии.
 
 

 

 
Развалины амфитеатра в Капуе.
И весьма возможно, что и во многих других союзных городах народ мог бы подняться против поощряемой Римом аристократии и что таким образом подготавливалась для Рима громадная катастрофа.
Еще более важно и на ту пору многозначительно было то, что в театр войны грозил явиться совсем новый противник, царь Филипп V Македонский,четвертый македонский государь из династии Антигонидов (вступил на престол в 221 г . до н. э.).
 
 

 

 
Филипп V, царь Македонии
По изображению на серебряной монете


<Paaaa
Дела в Македонии и Сиракузах
Царь, человек еще молодой, так рассказывает Полибий, как раз в это время присутствовал в Пелопоннесе на праздничном съезде в Аргосе по поводу Немейских игр. С ним вместе там был тот самый Деметрий Фаросский, иллирийский разбойничий князь, который сначала подчинился римлянам и был ими пощажен, а позднее, когда он нарушил мир, был изгнан римлянами с острова Керкиры. Царь смотрел на игры, как вдруг явился курьер из Македонии: он привез письмо с важными вестями о поражении, нанесенном римлянам. В письме выяснялось, что одни только крепости остались за римлянами, а вся остальная страна уже покорилась власти Ганнибала. Царь передал письмо Деметрию, но приказал ему молчать о его содержании. Тот, пораженный полученным известием, тотчас же стал советовать царю заключить мир с этолийским союзом и думать только о том, как бы поскорее переправить войско в Италию. И действительно, в 215 г . до н. э. между ним и Ганнибалом был заключен тесный союз, как раз в то самое время, когда преемник Гиерона в Сиракузах, его внук Гиероним, едва достигнувший отроческого возраста, склонился на сторону союза с пунийцами по наущению некоторых агентов Ганнибала, ловко подготовивших его к этому решению.
 
 

 

 
Серебряная дидрахма Иеронима, тирана Сиракуз.
АВЕРС. Голова Иеронима в диадеме. РЕВЕРС. Крылатая молния. Надпись по-гречески: "ЦАРЬ ИЕРОНИМ" и денежная марка.

<Paaaa
Война 215– 207 гг. Новые театры войны
Таким образом, война приняла самые обширные размеры, и ее театром одновременно были Италия и Сицилия, Испания и Греция, и в течение восьмилетнего периода, до 207 г . до н. э., римляне могли опасаться всего. Весь вопрос был в том, удастся ли Ганнибалу перебросить в Италию новые силы с одного из театров войны. С римской стороны этому следовало пытаться всячески препятствовать, и потому римское правительство с изумительной энергией вело войну в Сицилии, Испании и Греции наступательно, между тем как в Италии, опираясь на многочисленные крепости и на почти непоколебимую верность союзников италийского племени, римляне во все последующие годы упорно придерживались по отношению к Ганнибалу оборонительного способа войны, который становился все более и более опасным для Ганнибала.