Солнце никак не садилось. Ожидание темноты изматывало. Один за другим прискакали гонцы от Александра. В первом донесении он сообщал, что крупных сил неприятеля пока не встретил, мелкие патрули рассеял, на дорогах устроил завалы. Во втором донесении сотник Панас сообщил, что тысяцкий тяжело ранен, засадные сотни сдерживают натиск большого отряда. Моторные повозки подбили и сожгли, подмоги не требуется, только пусть вышлют несколько телег для раненых.
      Выслушав гонцов, Виктор покосился на удлиняющиеся тени, перекусил травинку, зажатую в зубах, и обратился к Сармату:
      — Пора строить дружину в штурмовые колонны.
      Сармат кивнул.
      — Как там Александр? — спросил он.
      — Ранен.
      — Вот как! — Сармат пристально глянул Виктору в глаза, но больше ничего не сказал.
      Шатер Правителя раскинули среди яблоневых садов, на небольшой возвышенности за старой кирпичной пятиэтажкой. До боевых насыпей казанцев было километра два. Время от времени высоко над шатром посвистывали пули, а однажды небольшой снаряд упал за стеной дома и не взорвался. Старый полковник не поленился и, сходив за дом, принес металлический огурец. С любопытством повертел его и вздохнул.
      — Раньше у моих ребят таких штучек много было, — сказал он. Полезная в хозяйстве вещь — ранцевый метатель «сквозняк». Девять таких снарядов за плечами — и хрен кто тебя остановит! Если рванет, полстены в щебень перемелет.
      Мартын осторожно взял снаряд, взвесил в руке и хотел зашвырнуть подальше. Но Семен Афанасьевич перехватил его руку.
      — Не надо, — сипло прошептал он. — Могилка!
      Взглянув на побелевшее лицо и вытаращенные глаза старого полковника, Мартын тоже побледнел и нежно положил цилиндр на стол.
      Виктор поднял палец. В шатер вошел Иван, оглядел сидящих и уставился на снаряд. Вздохнул, повел над ним ладонью, осторожно взял и вышел. Через несколько минут неподалеку глухо бухнуло.
      — Узнай, что там, — велел Виктор Богдану.
      Богдан не успел выйти, как снова появился Иван и сказал, что бросил снаряд в заброшенный колодец. Если еще залетят такие, лучше не трогать, а позвать любого мага, что окажется поблизости.
      — В бога, в душу, в семьдесят два святителя, — прорычал тысяцкий Чуев и положил свою лапищу на плечо полковника:
      — Ты что же это, старый, нас угробить хочешь?
      Полковник сбросил руку с плеча, виновато улыбнулся и повел долгий рассказ о том, как с помощью ранцевых метателей он и десятка три молодцев разбили в пух и перья большой отряд туранцев под Актюбинском. Сармат слушал его, посмеиваясь и подзадоривая, а старый вояка вошел в раж и выдавал одну историю за другой. А когда он со смаком рассказал, как доходил чуть ли не до Термеза, Чуев не выдержал и ехидно спросил, уж не встречал ли в тех краях Семен Афанасьевич легендарного атамана Курбатова? Старик хмыкнул и покачал головой, пряча улыбку в усы.
      Вошел вестовой, посмотрел на Сармата, но поскольку жезл покоился на коленях Виктора, то ему и доложил, что взяли лазутчика. Хотя, может, и не лазутчик вовсе. Шел, не таясь.
      Тысяцкий Егор поднялся было со скамьи, но Сармат махнул рукой.
      — Давай его сюда, — сказал он. — Может, это человек Сафара?
      Неодобрительно покачав головой, Егор снова сел. По его разумению, пленного следовало допросить неприлюдно, хоть все здесь свои, а из сотников почитай никого, но порядок должен быть. Тем более, если это свой человек — велика ли нужда вести через позиции, мало ли чей недобрый глаз увидит, запомнит? А ну, как ему снова возвращаться в город.
      Хоть и непроницаемо было лицо Егора, но Виктор отлично понимал, что означает чуть вздетая правая бровь и еле заметно опущенные уголки губ. Язык сейчас позарез нужен, а если свой человек — то и подавно: может, какие хитрые ходы в город знает. Тогда малой кровью возьмем.
      В шатер ввели пленного. По бокам встали дружинники с мечами на изготовку, а за спину Сармату зашел его личный маг, седовласый гигант, имени которого никто не знал.
      На пленном был белый шелковый халат, опоясанный цветастым платком. Голову покрывал другой платок, с завязанными по краям узелками. Виктор вгляделся в него. Нет, не из его лазутчиков. Но он готов был поклясться, что когда-то видел этого человека.
      — Вот мы и встретились, Сармат, — спокойно сказал пленный. — Ты пришел на восток, и с тобой пришла тьма.
      — Будь справедлив и признай, что не запад породил эту тьму, ответил, и даже не ответил, а провозгласил Сармат.
      На миг Виктор забыл о пленном и воззрился на Сармата. Давно, почитай с самой болезни, Правитель так еще не говорил. Осанка его неуловимо преобразилась, словно он не сидел на деревянной грубой скамье, а восседал на троне. Таким густым и сильным голосом Сармат давал клятву, посылал в бой, отдавал приказания, это был голос Правителя, а не сварливого старика, в которого, о чем даже боялся думать Виктор, Сармат превращался в последние месяцы.
      Пленный без страха оглядел присутствующих, задержал взгляд на Викторе.
      — Ты постарел, — констатировал Сармат. — И ты с моими врагами. Но я не хочу иметь врагов. Справедливость…
      — Не тебе говорить о справедливости, — резко перебил пленный, — это ты стоишь под стенами Казани, а не наоборот! Ты истребил посольство, что непростительно даже варвару. А ты себя, по всей видимости, считаешь просвещенным государем. Кстати, ты уже короновался или решил помазаться на царство после героического похода?
      — Или ты глуп, или у тебя плохие шпионы, — спокойно ответил Сармат, но Виктор заметил, как гневно раздулись его ноздри и покраснел лоб. — Я всего лишь руководитель дружины. Мое дело — защищать мой народ. И если понадобится для этого стать под стены Казани и любого другого города — так и будет!
      — Хорошие слова! — склонил голову набок пленный.
      Тысяцкие с недоумением прислушивались к странному разговору. Ни Чуев, ни Егор не были в Саратовском деле, а Григорий сейчас отсутствовал. Мартын подошел к пленному, вгляделся в его лицо, покачал головой и сел на место.
      — Если бы не голос, я бы тебя не узнал.
      Не обращая на него внимания, пленный подошел было к Сармату, но из-за плеча Правителя поднялись ладони мага и пленный словно натолкнулся на невидимую преграду.
      — Ах, да, — сказал он, — я забыл про твоих шайтанов. Но зря ты продал им свою душу. Скверная будет расплата за столь нечестивую сделку. Но прежде, чем наступит окончательная расплата, ты увидишь, как причиненное тобой зло тысячекратно умножится и вернется к тебе. Ты пришел сюда как завоеватель, ты нарушил мирный труд землепашцев и горожан, а твои головорезы…
      — Полно тебе! — зарычал Сармат. — Покажи хоть одного мирного жителя, которого обидели мои дружинники, и тогда поговорим. Сражения ведут воины, остальные сидят по домам. Те, из-за кого началась свара, будут наказаны, прочие — невиновны. И все!
      — Нет, не все! — Глаза пленного полыхнули огнем. — Не твои ли головорезы дотла спалили Сотнур? А кто разрушил дамбы под Кокшайском?
      — Война… — только и сказал Сармат.
      — Ты привел сюда войну, и будь готов к тому, что война придет в твой дом. Ты даже не подозреваешь, какие силы вскоре поднимутся на тебя.
      — Подозреваю, — прогудел Сармат. — Но напрасно ты считаешь меня глупцом. Я пришел сюда не плодить врагов, а искать друзей.
      Пленный медленно покачал головой, вздохнул.
      — Да, — нехотя согласился он, — у Сафара много сторонников, и казият расколот. Но так просто город тебе не взять, а каждая капля пролитой крови воззовет к отмщению. А когда поднимется знамя войны за веру…
      — Ха-ха-ха! — зарокотал Сармат, и Виктор даже вздрогнул от громкого хохота. — Да я завтра же приму ислам, окрещусь или изберу буддизм, если это пойдет на благо людям и миру!
      Глаза пленного расширились, словно он увидел нечто страшное.
      — Ты очень опасный человек, — тихо сказал он. — Ты не остановишься ни перед чем. Если бы я был вправе… — Он замолчал.
      — Говори, говори, — кивнул ему Сармат. — Тебя никто не обидит. Уйдешь как пришел. Я знаю, что ты никогда не будешь со мной. Но тот, кто идет против меня, идет против времени. Ты не голоден, — внезапно сменил тон Сармат, — не испытываешь ли какую нужду?
      — Благодарю, — ответил пленный с коротким поклоном. — Я недавно ел.
      — Тогда присядь и отдохни. Полагаю, ты не останешься здесь?
      — Разумеется. Но вряд ли ты разрешишь мне вернуться в город.
      — Отчего же! — искренне изумился Сармат. — Завтра утром мы с тобой продолжим разговор в Казанском Кремле.
      — Так, — прищурился пленный, — значит — ночной штурм?
      Виктор чуть не выругался. Он не мог вспомнить, кто этот человек и что его связывает с Сарматом. Но про себя твердо решил, что даже если Правитель отпустит пленного, далеко тот не уйдет. Сквозь откинутый полог шатра видно, как тысяцкий Егор сидит неподалеку на камне и смотрит в их сторону. Один знак, и незнакомца аккуратно скрутят и уложат в обозе.
      Пленный между тем присел к столу. Мартын налил ему вина, но незнакомец покачал головой.
      — Вот как? — удивился Мартын. — Раньше, помню, ты после трех кувшинов только начинал гулять…
      — Аллах простит мои прегрешения, — вздел очи незнакомец, — а поминать о прошлых грехах тоже есть грех.
      — Вот даже как! — Мартын задумчиво потрогал бороду. — Ты случайно не шейх какой, или имам?
      — Я бы выпил воды, — негромко сказал незнакомец.
      Мартын растерянно посмотрел на Виктора.
      — Есть у нас вода? — спросил он.
      Виктор позвал вестового и велел принести воды. Через пару минут доставили флягу с теплой мутной водой. Вестовой усмехнулся, открыл рот, но, встретив взгляд Виктора, поперхнулся и вышел. Семен Афанасьевич до сих пор сидел молча и не отрывал глаз от пленного. Когда тот сделал несколько глотков, старый полковник поднялся со своего места и подсел ближе.
      — Где-то я тебя видел, — недобро прищурился он.
      — Мир велик, — кивнул пленный, — возможно, и встречались.
      Старик засопел, но ничего не сказал.
      Пленный отложил флягу и обернулся к Сармату.
      — Ты тоже постарел. Зачем тебе все эти хлопоты, для кого?
      — Тебе не понять.
      — А, высшие интересы… — слабо улыбнулся незнакомец.
      — Да, представь себе, — вмешался Мартын. — Высшие интересы, и только они.
      «Он, — вспомнил Виктор. — Разговор на мосту в Саратове. Опять пустые слова».
      — История повторяется, — вздохнул пленный. — Снова Москва пошла войной на Казань.
      — Что ты несешь! — нахмурился Сармат. — Почему это снова?
      — Его спроси, — кивнул пленный на Мартына. — Он историю хорошо знает. Даю голову на отсечение, а голова эта немало стоит, что именно Мартын тебя подвигнул на поход! Он еще в Саратове бредил державой.
      — Что тебя смущает? — спросил Мартын. — Одним нравится идея Великого Турана, а мне по душе российская державность.
      Пленный засмеялся, хлопая себя по коленям.
      — Ох, — сказал он, успокоившись, — вот уж кто самый патриот, так это Мартин фон Таубе!
      Воцарилось неловкое молчание. Виктор впервые услышал фамилию Мартына, и бестактность пленного неприятно поразила его. Без спроса, без разрешения назвать человека — надо быть очень близким или, наоборот, ненавидеть его.
      — Что же, — между тем спокойно отвечал Мартын, — были времена, когда среди лучших патриотов встречались и немцы. Суть не в этом.
      — В чем же? — полюбопытствовал пленный.
      — А в том, — немедленно сказал Мартын, и в голосе его громыхнул металл, — что без высшей идеи человек есть скот, достойный ножа мясника.
      — Все равны перед Аллахом, — миролюбиво ответил пленный, — что носитель высшей идеи, а что и простой смертный.
      — Идея Великого Турана тоже есть великая идея, — назидательно поднял указательный палец Мартын, — и я скорее соглашусь на владычество Турана, нежели обретаться среди безвластия и дикости.
      — Тебе нужна не власть, тебе нужен Правитель, — вздохнув, пробормотал пленный.
      — Так, только так! — И с этими словами Мартын строго посмотрел на Сармата.
      — А Правителю нужны подданные, — еле слышно добавил пленный.
      Мартын только склонил голову на эти слова.
      — Может, ты и прав, — голос пленного окреп, — но я не приемлю твоей правоты. Не во имя ли державы сейчас льется кровь? Не во имя ли державы атаман Курбатов вырезал мирные селения под Термезом?
      — Вспомнил! — вдруг вскричал Семен Афанасьевич. — Вспомнил я тебя! Ты же советником был у Алибека, сучий ты потрох, сколько из-за тебя ребят моих полегло!
      — Каких ребят? — спросил Сармат, но пленный, не обращая внимания на него, медленно поднялся из-за стола, вперив взгляд в старого полковника.
      — Что уставился, родственника узнал? — презрительно спросил полковник. — Смотри, смотри, пока глаза не вырвал и в задницу тебе не сунул!
      — Это ты. — Пленный вытянул палец в сторону полковника. — Это ты, негодяй, убийца, имя твое проклято вовек! Кровь твоих жертв падет на тебя, а живые…
      — А живые… — грозно захрипел старый полковник, горделиво подбоченясь, — а живые всегда будут вздрагивать, вспоминая атамана Курбатова!

      У Мартына отвисла челюсть. Все, кто были в шатре, и дружинники у входа замерли. Грозное имя атамана Курбатова давно стало легендой, сказкой о неустрашимом мстителе, лихом удальце, сильном и, конечно же, молодом богатыре. Но никто даже не усомнился в словах старого полковника. Для самозванства такого нужна была смелость, не уступающая истинному носителю имени. Да и ненависть, исходящая от пленного, способна была расточить в прах все вокруг, если бы в той ненависти была сила.
      А затем пленный медленно вздел руки, поднял лицо вверх и зашептал что-то. «Наверно, молится», — подумал Виктор. Не прошло и минуты тягостного молчания, как пленный снова вперил свой взор в старого атамана и, не опуская рук, торжественно произнес:
      — Ты приговорен, палач, а потому сейчас умрешь!
      И в следующий миг плюнул.
      Лезвие бритвы стальной искрой блеснуло в воздухе и впилось в горло старика. Курбатов издал булькающий звук и мягко осел, схватившись ладонью за шею.
      Маг из-за спины Сармата вскинулся: загудел, зазвенел воздух, невидимая тугая струя отбросила Мартына и Егора к брезентовой стене, ударила в пленного, перевернула его в воздухе и хряпнула о землю.
      — Зови санитаров! — крикнул Виктор вбежавшему в шатер дружиннику. Тот развернулся на пятке и шумно попер через кусты. Подойдя к пленному, Виктор пошевелил голову носком сапога. Глаза раскрыты, но смотрят пусто. Наверно, готов, — решил Виктор. К полковнику он не решался подойти. Хоть крови он повидал немало, но сейчас боялся увидеть Семена Афанасьевича с перерезанным горлом. За последние месяцы он привязался к старику. Эх, если бы знать, что это был сам атаман Курбатов!
      Вбежали санитары, захлопотали над полковником. Потом уложили на носилки и унесли. Пленного куда-то оттащили.
      Сармат молча смотрел перед собой немигающими глазами, пальцы, лежавшие на рукояти меча, чуть подергивались. Тишину прервал Мартын.
      — Сегодня мы услышали странные слова, — негромко начал он, — и увидели странных людей. Но сейчас нам вверена судьба не только тысяч дружинников и не только города, — взмах руки в сторону Казани, — но и будущее земель на востоке и западе, где ждут нас и нашей силы. И поэтому…
      Снаружи громко заговорили, в шатер сунулся бритоголовый дружинник, сказал, что со стороны реки что-то движется. Над леском птицы кричат и треск громкий идет. Может, опять эти мохнатые демоны?
      Мартын, прерванный на полуслове, недовольно поглядел на него, на Виктора и сердито велел паники не устраивать, а на всякий случай выдвинуть самострелы.
      Бритоголовый исчез, а через минуту в шатер вошел Борис.
      — Что тут произошло? — спросил он.
      Седовласый маг, хранитель Сармата, подскочил к нему и зашептал в ухо. Борис кивнул и сел на скамью.
      — Я был неправ, а Мартын прав, — сказал он. — Нельзя допускать к Правителю первых встречных. И не только чужих. Чем недоступнее Правитель, тем больше уважения.
      — Ага! — вскричал Мартын. — То-то и оно! А вы — церемонии, этике-ет! Как же без этого? Тут не то, что чужие…
      — Он не чужой, — глухим голосом прервал его Сармат. — Это был мой брат.
      — Вот оно как! — только и сказал Чуев.
      Мартын и бровью не повел, из чего Виктор сделал вывод, что эта новость для него и вовсе новостью не была. Борис казался удивленным, а у Григория так вообще глаза полезли на лоб.
      — Прошлое хватает нас за жопу в самую неподходящую минуту, — с кривой улыбкой сказал Мартын.
      — Да, — кивнул Сармат. — Тогда либо мы становимся прошлым, либо…
      — Побеждаем его, — подхватил Мартын, — стряхиваем прах времени с наших ног, и вперед!
      Он поднялся с места и возбужденно потряс кулаками. Потом обнял Сармата и похлопал его по спине.
      — Ты победил прошлое! — С этими словами он обвел присутствующих строгим взглядом. — Ты доказал свое право на власть. Тебе вверили свои жизни тысячи, а управлять ты будешь миллионами. Теперь я спокоен за державу.
      «Где это он нашел державу?» — подумал Виктор. Он знал, что Мартын плохой прорицатель, но все пророчества — дело второе. Надо было обдумать явление брата, взвесить последствия, а времени не хватает. Пора выводить дружину на штурмовые позиции, еще час — и наступят сумерки. Потом, когда все кончится, можно побеседовать кое с кем. Хотя, возможно, и говорить не придется — хранитель ударил сильно и пленник замолчал навсегда.
      Сармат на миг закрыл лицо ладонями, затем встал и грохнул кулаком по столу.
      — Что было, то ушло! Начинаем штурм!
      И пошел из шатра.
      Когда Виктор и остальные вышли вслед за ним, к Правителю уже подвели коня. Сармат вскочил в седло, обернулся к Мартыну, но не успел ничего сказать.
      Со стороны реки, из леса, ломая деревца, с лязгом выползли четыре грязно-зеленые машины, издали похожие на больших лягушек. Затрещали выстрелы, машины окутались сизым дымом, взвыли, загрохотали гусеницами и врезались в обозы.
      Крики раненых дружинников были еле слышны из-за надсадного рева машин. На миг Виктору показалось, что это опять какие-то чудовища. И если из леса вдруг вслед за ними вышел бы великан, погоняющий страшных зверей вырванным с корнями деревом, Виктор бы не удивился.
      Сармат на коне был виден издалека. Одна из машин развернулась и, давя повозки, пошла в их сторону. Первым спохватился Виктор. Он подскочил к Правителю и сдернул его с седла. Вдвоем они покатились на траву, конь заржал и отпрянул.
      Пули прошли высоко, посыпалась кирпичная труха. Короткий ствол башни пыхнул дымом, и тут же шатер словно ветром сдуло. Осколки с визгом ударили о стену дома. Тысяцкий Чуев схватился за локоть и выругался — осколок срезал нашивку, лишь оцарапав кожу.
      Виктор помог Сармату подняться. Они залегли за бетонной старой трубой. Отсюда было видно, как дружинники разбегаются от машин, пытаясь укрыться в руинах и за деревьями. Закусив губу, Виктор смотрел, как десятками валятся бойцы, скошенные пулеметными очередями. Многие полегли под гусеницами.
      Вступили в дело маги. Но огненные шары вреда машинам не причинили. Одна из них вдруг дернулась, встала, двигатель несколько раз взвыл и заглох. Но подобраться к ней было невозможно, башня вращалась, пулеметы никого не подпускали.
      — Эх, бензинчику бы немного, — застонал Мартын, — их не магическим огнем надо, а зажигательной смесью!
      — Где я возьму бензин? — глухо ответил Виктор.
      Дело было проиграно, и дружина в панике разбегалась. Собрать уцелевших и, благо темнеет, быстро отходить, решил Виктор.
      Может, через год или два удача будет на их стороне. Кто мог знать, что у казанцев сохранилось столько техники! С этими машинами можно бороться, но для этого нужно время, подготовка.
      Отступить, немедленно отступить!
      — Отходим, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Виктор Сармату. Правитель, не отрывая глаз от изрыгающих дым машин, хлопнул его по плечу и буркнул: «И как можно скорее».

      Крики и пальба вдруг стихли. Виктор поднял голову и посмотрел в ту сторону, куда всматривались Сармат и Мартын.
      Среди руин замелькали фигурки в длинных развевающихся плащах, а с деревьев на опушке спрыгнули другие. Плащи оказались просто огромными тряпками. Они легли на смотровые щели машин и ослепили тех, кто ими управлял. Виктор увидел, как откинулся люк ближайшей к ним машины, оттуда высунулась голова и тут же отлетела под ударом клинка.
      Машины, что гонялись в руинах за дружинниками, слепо ворочали башнями, несколько раз пальнули наугад, но снаряды ушли в сторону города.
      Дружинники опомнились, набежали, вбили бревна между стальными колесами и гусеницами, погнули стволы. Разожгли костры под днищами и выкурили водителей и стрелков.
      Неожиданная помощь поразила маршала. Он уже свыкся с мыслью, что позорное отступление неизбежно. И вот теперь чувство облегчения смешивалось с непонятной досадой — все начиналось сначала, а он в глазах Сармата хоть на миг, но дал слабину.
      Он вышел из-за укрепления и сделал несколько шагов вперед, вглядываясь в фигурки, оседлавшие боевые машины. Что-то странное было в них.
      Бритоголовый воин приложил ладонь ко лбу, заслоняясь от лучей уходящего за реку солнца.
      — Господь Кришна! — воскликнул он. — Да это же бабы!
      Сармат восседал на бетонной трубе, как на троне. Мартын и Виктор стояли по бокам, а дружинники и маги двумя рядами составили коридор.
      Все изнывали от любопытства, глядя, как неведомые спасительницы медленно приближаются к ним. Сармат с интересом разглядывал стройные фигуры, обтянутые лохмотьями, сквозь которые розово проглядывала кожа. Длинные волосы выбивались из-под решетчатых полушлемов, скрывающих лоб и глаза.
      У Виктора не было сомнений. Судя по тому, как тяжело дышал стоявший рядом Борис, Верховный маг тоже догадался, кто эти женщины.
      Еще одна легенда неумолимо наливалась плотью и, надо сказать, плотью весьма аппетитной. Собственно, после того, как внезапно Семен Афанасьевич случился атаманом Курбатовым, Виктор невольно ожидал чего-то подобного. Он на своей шкуре испытал закон парности событий. Другое дело, что суматоха внезапной атаки броневых машин мгновенно выбила из головы все отвлеченные мысли. Но вот теперь три женщины легко и быстро идут к ним, и он не сомневался, что это и есть воительницы легендарной Девы, а одна из них, возможно, сама…
      Он попытался сосчитать, сколько человек в этом женском отряде, но не смог, их обступили дружинники, слышался смех, веселые голоса. Виктор заметил, что группы не разбросаны по позициям, а как бы полукругом охватывают ставку. В случае чего — придут на помощь этой троице.
      Приблизившись к Сармату, та, что шла впереди, приветственно подняла руку. Сармат благосклонно кивнул.
      — Мы благодарны за помощь, — сказал он. — Наши друзья, кто бы они ни были, всегда могут рассчитывать на доброе отношение и защиту. Правда, добавил он, еле заметно сдвинув брови, — я бы предпочел, чтобы кровавый труд ратника исполняли все-таки мужчины.
      Стоявшая впереди женщина протянула руку к шлему и сняла его со словами:
      — Да ты, дядя Алан, я вижу, мне совсем не рад?!
      «Что-то родственники к Правителю зачастили», — подумал Виктор, а потом пригляделся к говорившей.
      Перед ним стояла Ксения, ничуть не изменившаяся. Виктору даже показалось, что она помолодела.
      На ликующий рев Сармата сбежались дружинники, а соратницы Ксении как-то незаметно вдруг оказались рядом. Одна из них дышала в затылок Виктору.
      Когда шумная радость Сармата несколько приутихла, Ксения высвободилась из его объятий. Взгляд в сторону Виктора — у него вдруг заломило левую бровь, он прикоснулся пальцами ко лбу. Ксения улыбнулась, кивнула Мартыну, который, непонятно отчего, насупился.
      На Бориса было страшно глядеть. Верховный маг подобрался, как дурохвост перед броском, ноздри его раздувались, а лицо побелело. Он оттолкнул стоявшего рядом дружинника и подскочил к Сармату.
      — Надеюсь, ты не будешь отрицать, — прошипел он так, что Мартын и Виктор невольно взялись за рукоятки мечей, а дружинники из охранения подались назад, — ты не будешь отрицать, Правитель, что это и есть та самая истребительница лучших наших людей…
      — Постой, постой, — примирительно поднял руку Сармат, но Борис перебил его и продолжал голосом, полным ненависти:
      — Нет, теперь ты постой! Всей силой своей мы служили тебе и все отдали тебе. Она же, — длинный указательный палец пошел сначала вверх, а потом криво уставился в Ксению, — она же убивала! Подло, злодейски, коварно убивала твоих бойцов…
      — Нет, ты все-таки постой! — загремел Сармат, не замечая, как все ближе и ближе стягиваются маги в полосатых одеяниях, как неуютно озираются дружинники, а воительницы ловко проскользнули мимо охраны и взяли Ксению в кольцо.
      Борис замолчал. Ксения же с легкой улыбкой смотрела на Виктора, а потом сорвала травинку и завязала ее узлом. Виктор поверх голов нашел Чуева и подал ему знак опасности. Чуев исчез, но тут же из укрытий вылезли бойцы, подошли арбалетчики.
      Поход, осада — все стало безразличным Виктору. Главное предотвратить свару, не допустить, чтобы маги причинили Ксении боль, а если для этого надо будет применить силу, то он применит ее. Пока Сармат укорял Бориса за невыдержанность, пока он добродушно вопрошал Ксению, впрямь ли она устроила охоту за его ребятами, а если да, то почему, и, не дождавшись ответа, предлагал не кричать криком, не позориться, а сесть и спокойно разобраться, потому что он никогда не поверит, что Ксения замыслила ущербное ему дело — здесь Ксения кивнула, соглашаясь, а Борис сжал кулаки, и вот, пока он так говорил, подошли дружинники, сотники пошептались с Чуевым и разбежались по отрядам.
      Заметив, что бойцы взяли арбалеты на изготовку, Виктор сделал несколько шагов вперед и оказался возле Ксении и Бориса. Правитель устал от увещеваний и взглянул на него, переводя дух и остановившись на полуслове.
      — Правитель велел не ссориться, — негромко сказал маршал. — Стало быть, всем разойтись по местам. За непослушание — кара! — И он показал на ряды арбалетчиков.
      Четыре мага встали спиной к спине и вскинули руки. Среди воительниц тоже произошло движение, и невесть откуда у многих появились небольшие арбалеты. Одна из женщин сделала шаг за спину Бориса и уперла в его поясницу короткий черный дротик.
      Все замерли. И тут тишину прервал смех Ксении.
      — Твои вояки, дядя Алан, смелы только против нас! — сказала она, оборвав смех. — Признайся, вы же собрались отсюда уносить ноги, и у твоих ведьмаков силушки оказалось маловато…
      — Сама ты ведьма! — вскипел Борис.
      Сармат махнул на него рукой, улыбнулся. Смертельное противостояние кончилось сварой, скандалом. Пусть ругаются, целее будут.
      — Вот что, — вдруг заговорил Мартын, — вы как хотите, а я здесь больше оставаться не хочу. Место уж больно бойкое. Слишком много встреч. Скоро здесь соберутся все живые, да и не только живые… Я поднимаю свою тысячу, надо отходить.
      — Сначала я взгляну на укрепления, — властно сказала Ксения, — а потом решим, что делать.
      Мартын с изумлением посмотрел на нее и покачал головой.
      — Вот это правильно, — обрадовался Сармат.
      Они прошли узкой тропой между домом и нагромождением старых разбитых бетонных труб. Мартын шел рядом с Виктором и бормотал о том, что люди словно волны в кадке, вот разбежались в стороны будто навсегда, ан весь мир-то умещается в ободьях, и вот сбегаются снова к середке, к месту встречи.
      Вышли к передней линии. Дружинники прятались за бугорками, остатками кирпичной кладки, за рядами больших корзин с землей и песком.
      Ксения окинула взором ряды насыпей, посмотрела вверх, в темнеющее небо, и негромко бросила:
      — И с этой гнилью вы так долго ковырялись? Гони ты их в шею, дядя!
      Борис даже не вспылил. Он улыбнулся, и тут Виктор испугался за Ксению.
      — Не тебе, рыжая, гнать нас в шею, — ласково сказал маг. — Вот город, бери его, он твой.
      — Да я и без тебя вижу, что он мой, — пробормотала Ксения, не поворачиваясь к магу. — Вы заигрались со своей силой…
      — Что ты имеешь в виду? — насупил брови Сармат.
      — Они расточают, распыляют душу вещей, — почти шепотом сказала Ксения, — а ее просто надо выпустить, но освобождение души вещей требует большего могущества.
      Несмотря на шепот, Борис услышал ее слова.
      — Так освободи! — ледяным голосом предложил он. — А мы посмотрим.
      — Ну, смотрите же, — вздохнула Ксения и, вытянув вперед указательный палец, тихо сказала: «Раз!»
      Вершину ближней насыпи разметало, словно труху ветром. Беззвучно поднялись и закружились в воздухе бревна, камни, взлетели бетонные плиты и, мягко ухнув, осыпались на траву.
      «Два», — опять прошептала Ксения, направив палец на соседнее укрепление.
      На этот раз вершина просто исчезла — поднялся столб дыма, обернулся смерчем и ушел в сторону города, встреченный там криками ужаса.
      И тут она громко выкрикнула — «Три!» и неуловимо быстро крутанула пальцем над головой. Секунду или две ничего не происходило. Увидев ее побледневшее лицо и капли пота, выступившие на высоком лбу, Виктор подумал, что сила оставила ее. Но вдруг пыльные, дымные столбы с гулом встали по всему кольцу укреплений, опоясывающих город, и он понял, что ворота на Казань открыты.
      — Сигнал к атаке! — крикнул маршал тысяцкому Чуеву.
      Запел рожок, штурмовые колонны пришли в движение, кавалерия вырвалась вперед и с молодецким гиканьем и посвистом уже была у стен, когда рухнули щиты и в поле вырвалась пара мохнатых чудовищ.
      Маршал громко выругался. Пока ратники добегут до укрытий, да пока развернутся повозки с самострелами, народу поляжет немало.