После еды Виктор немногословно рассказал о том, что покинул Хоромы и нуждается в убежище. Настоятель не удивился, только побарабанил пальцами по столу и ни с того, ни с сего спросил, правда ли, что у Сармата на старости лет моча в голову ударила и он невестой обзавелся? На это Виктор ответил, что сущая правда, а невеста — вот она. Дьякон удовлетворенно хмыкнул и, глядя, как Ксения сонно покачивает головой, предложил ей располагаться тут же, на широкой скамье, а они ненадолго выйдут. Ксения благодарно улыбнулась и свернулась калачиком, подложив дорожный узел под голову.
Некоторое время Дьякон молча смотрел на нее, потом перевел взор на Виктора и, взяв с соседней скамьи покрывало, протянул ему.
— На вот, прикрой.
В большом помещении, примыкающем к трапезной, Дьякон подошел к окну. Сквозь разноцветные стекла на него падали синие, желтые и розовые пятна. Он озабоченно почмокал губами и сказал:
— Да ты, никак, у своего Правителя невесту умыкнул?
Виктор сел на трехногий табурет и прислонился к стене. Глаза слипались, бессонную ночь он продержался спокойно, но сейчас, когда отпустило напряжение и за толстыми стенами монастыря он почувствовал себя в надежном укрытии, ужасно захотелось спать.
На вопрос Дьякона он не ответил, спросил только заплетающимся языком, слышал ли тот об истреблении магов. Дьякон помрачнел, вздохнул, поднял очи к потолку и перекрестился.
— На дух не переносил этих кромешников, — прогудел он, — ан все одно, больно лютую казнь учинили. Без разбору, правых и виноватых. Да еще огнем! Негоже человеку подменять собой суд Божий! Говорят… — Он пожевал губу и испытующе поглядел на Виктора. — Говорят, к этому делу женщины руки приложили?
Короткий взгляд в сторону трапезной.
— Да, женщина, — полусонно согласился Виктор.
— Ну, Бог ей судья! — вздохнул Дьякон. — Куда стопы направишь?
— Куда-нибудь, — пробормотал Виктор, — погощу у тебя денек-другой, а там и… — Он зевнул, закрыл глаза, обмяк на табурете и мерно засопел. Настоятель прошелся несколько раз вдоль стены, оглаживая бороду, а затем вышел.
Не прошло и получаса, как он вернулся. Неслышно подошел к Виктору, осторожно тронул за плечо.
— А! — вскинулся Виктор.
Табурет отлетел в сторону.
— Не время сейчас спать, — проворчал Дьякон. — Худые новости.
Виктор перевел дыхание, вложил меч в ножны и потянулся, отчаянно зевая. Встряхнулся, сгоняя сон. Легкий озноб заставил плотнее запахнуть куртку.
— Гонец прискакал, сотнику пакет привез, — сказал Дьякон.
— Какой еще сотник? — не понял Виктор. — Дружина подошла?
— Память отшибло? — рассердился Дьякон. — Сам здесь гарнизон ставил!
Виктор закусил губу. После битвы у Бастиона он собирался вывести дружинников из монастыря, но как-то за делами да хлопотами запамятовал. Плохо. А может, и не плохо.
— Кто здесь сотником? — спросил он, зашнуровывая куртку.
— Зовут Кириллом. Мужик тихий, людей в строгости держит.
— Не помню такого, — пробормотал Виктор. — Седой, что ли?
— Да нет, молодой. Худющий и длинный.
— А… — только и ответил Виктор.
Он вспомнил. Из новых и, кажется, дружок Александра. Соблазнительная мысль поднять сотню и увести с собой растаяла. Он хоть и забыл про гарнизон, да вот другие, видать, ничего не забывают. Что ж, может, по праву молодые сейчас вверх рвутся, не все же им в рядовых бойцах мечами размахивать!
— Суетиться не след, — говорил между тем Дьякон, — но и залечь тебе здесь не дадут. А ну как видел кто или коней заметил?
— Надо уходить, — согласно кивнул Виктор.
— Надо. Да не торопясь. Ее пока не буди, наверх поднимешься, запру вас там. А как стемнеет — дам лодку. Коней загодя переправят, велю к условному месту прямо сейчас полегоньку вести. Скажешь, куда. Отдохнете, перекусите, а на все остальное воля Божья.
Виктор прошел в трапезную. Ксения лежала тихо и дышала ровно. Когда он протянул руку, чтобы разбудить ее, она открыла глаза и пристально посмотрела на него.
— Погоня? — спросила она шепотом.
Виктор покачал головой и погладил ее по волосам. Дьякон неодобрительно хмыкнул и прикрыл дверь.
2
Когда он проснулся, день был в самом разгаре. В полуоткрытое окно сочился яркий солнечный свет, а у окна на резной скамейке сидела Ксения и расчесывала волосы. Заметив, что Виктор проснулся, она улыбнулась. Виктор нашел свою одежду аккуратно сложенной у изголовья. Никак не мог вспомнить, когда же он разделся.
На столе большой льняной салфеткой прикрыты печеные овощи, холодная рыба, серый рыхлый хлеб. Квас в большом глиняном жбане. Ксения сказала, что уже поела.
В дверь стукнули, и сразу за стуком вошли Дьякон и высокий монах в черной долгополой одежде.
— Поспал?! — не то спросил, не то утвердительно сказал Дьякон. — Вот и хорошо. Половина дружины снялась и ушла куда-то. Может, за тобой. И рад бы тебя приютить, да взаперти ведь сам не усидишь.
Внезапно настоятелю пришла в голову мысль, от которой он расцвел, заулыбался.
— Слушай! — вскинул он широкие рукава. — Что бы тебе схиму принять, а? В послушниках немного походишь, а до того я твой дух испытывать буду. Наложу епитимью за грехи прошлые — месяц безвылазно в келье просидеть, а келью запечатаю. Нужды в еде-питье знать не будешь. Из тебя хороший монах выйдет!
Виктор чуть не поперхнулся квасом. Откашлялся и сдавленным голосом поблагодарил Дьякона. А потом, глянув на Ксению, добавил:
— Может, когда-нибудь потом, попозже…
— Смотри, не опоздай! — разочарованно буркнул Дьякон. — Ладно, говори, куда коней вести?
Виктор задумался. Он не собирался на тот берег. Хотел выждать день-два, пока вернется ни с чем погоня по Рязанскому тракту, а потом, обогнув Москву с севера, идти на Рязань же. Хитер наместник рязанский, но поладить с ним можно. Сейчас дело менялось. И дружиннички гарнизонные рыщут, наверно, вдоль берега. Переправиться, а там…
И тут молнией сверкнуло воспоминание — крепкие невысокие строения, огромные подвалы, набитые всякой всячиной, затаенное место в необжитых краях. Когда же он последний раз был в своем кунцевском убежище? Да после Саратова, пожалуй, и не был! Интересно, найдет ли дорогу?
— Хорошо бы коней вместе с нами переправить, — сказал он и вопросительно глянул на Дьякона.
Тот пожевал губу, что-то прикинул.
— На плоту можно, — сказал монах. — Вниз, правда, снесет, к пепелищу.
Виктор поднял голову и взглянул на него. Голос показался знакомым. Пригляделся — вроде тот парень, что его и Месропа пленил. Но за год вырос очень. Глаза строгие.
— Все равно куда, — сказал Виктор.
Монах кивнул и вышел.
Дьякон присел к столу.
— Как дальше жить будешь? — спросил он.
Виктор пожал плечами.
— Несет вас, как былинку в поле. Сильный ветер поднимается… Настоятель сцепил руки перед собой. — Может, и впрямь последние дни наступают. Только не нам дано исчислить времена, в соблазн сей не впаду, сохрани Господь! А Сармат твой гордец! — Внезапно Дьякон распалился и даже грохнул кулаком по столу. — Возомнил, прах земной, себя невесть кем! Впали людишки в мерзость безверия, а он первым из мерзавцев возжелал стать! И ты такой же… — Он упер обличающий перст в грудь Виктора. — Злодейские времена наступают, и ты хочешь быть сильным среди злодеев, но зла тем не одолеешь.
— А чем его одолеть? — спросил Виктор, пряча улыбку.
— Так тебе все и скажи! — хитро прищурился Дьякон. — Оставайся поговорим, на путь истинный наставлю…
— Одному оставаться, или как?
— А… — Настоятель запнулся, глянул на Ксению, да так и застыл с открытым ртом.
Рыжие распущенные волосы огненным ореолом горели вокруг головы, рыжее пламя стекало на платье, обливало ее всю. Она стояла напротив окна, и дневной свет делал фигурку темной, почти тающей в потоке света.
— Жена, облаченная в солнце… — прошептал настоятель и медленно осенил себя крестным знамением. Затем перевел взгляд, исполненный сострадания и жалости, на Виктора.
— На все воля Господня! — еле слышно сказал он. — И ежели соединится семя зверя и блудницы, то так тому и быть!
Виктора пробрал легкий озноб. Он не понял, что хочет сказать Дьякон, но от слов его веяло страхом. Капли крупного пота выступили на лбу. Пальцы дрожали. Справившись с волнением, настоятель опустил глаза.
— Не удержать мне тебя, — глухо сказал он. — Путь твой темен, но ты пройдешь его до конца.
В дверь робко постучали, створка приоткрылась, и в комнату сунулась голова послушника.
— Что тебе? — спросил устало Дьякон.
Послушник вошел и, склонившись к его уху, негромкой скороговоркой что-то сказал. Дьякон кивнул, указал на дверь, а когда послушник удалился, озабоченно проговорил:
— По всему выходит, что тебе медлить нельзя. Дурные вести из Хором. Ищут тебя повсеместно. И велено искать, пока не сыщут, живого или мертвого.
Виктор спокойно кивнул. А как же иначе!
— Это не все, — мрачно продолжил Дьякон. — Сармат объявил цену головы.
— Какой головы? — не понял Виктор.
— Твоей! — рявкнул Дьякон.
«Что ж, — хладнокровно подумал Виктор, — теперь не только патрули и дозоры будут смотреть во все глаза, но и дружина засуетится. Среди горожан тоже найдутся охотнички».
Конечно, не все ратники в одночасье кинутся ловить его по лесам и оврагам. Многие при встрече отвернутся, как бы не замечая. Зла от него дружина не терпела, со многими сотниками водил дружбу, не чванился. Только вот сотников тех заменили, да и старых бойцов почти не осталось.
— Мешок со снедью к плоту снесут, — сказал настоятель. — Хоть и светло еще, а времени терять не след. На той стороне не задерживайся, особенно ночью. Нечисто там. Огни среди руин пару раз примечали, а недавно шум великий донесся, словно зверь какой ревел. Плохое место.
— Спасибо за все! — Виктор поднялся.
Ксения взяла куртку и подошла к нему. Молча встала рядом и посмотрела на Дьякона.
Старик ответил ей тяжелым взглядом.
Они вышли через небольшую дверь в стене на песчаную отмель. Кони с завязанными глазами уже были на плоту. Виктор вспомнил, как они с Месропом проходили этой же дверью, и невольно повернул голову налево.
Высоко над берегом из зеленого месива торчали чудовищными головешками останки Бастиона, нависая над водой страшноватым трезубцем.
— Да, — сказал Дьякон, заметив его взгляд, — знатное учинили тогда побоище. Мы уж думали, и нас не минует огнь сатанинский. Ну, да Бог миловал!
— Кто же там шныряет? — спросил Виктор, не отрывая глаз от зловещих руин.
— Не знаю. Может, лихие люди, а может, и не люди вовсе. Много еще нечисти, и вольготно ей. А как будет порядок на земле, да как вернутся человеки к вере своей, так нечисть и сгинет.
— Скорее бы! — улыбнулся Виктор.
— А вот это уже не в твоей и не в моей воле! — строго ответил настоятель. — Твое сейчас дело ноги уносить. Давеча помогли двоим переправиться на ту сторону. Один обгорел, бедняга, а второй ноги еле волочил, а тоже, вроде тебя, выпытывал, нет ли там какого шевеления.
— Кто такие? — равнодушно спросил Виктор.
— Обгорелый на ведьмака похож, ну, да теперь уже все равно!
— Ты гляди! — встрепенулся Виктор. — Как же его звали, не Иваном?
— Может, и Иваном, — ответил Дьякон. — Не спрашивал.
— А второй?
— Молодой парень, только почти без волос. Звался смешно, вроде как маму поминал.
— Вот оно что! — пробормотал Виктор.
Судя по всему, это были маг и ученый. Но как нашли друг друга, куда путь держали? Впрочем, ныне следовало позаботиться о своем пути.
— Часто монастырские в Хоромах бывают? — спросил он Дьякона.
— Что им там делать, в вертепе?! — рассердился настоятель.
— Ну, мало ли…
— Чего надо, прямо говори.
— Мартыну весточку послать.
— Так бы сразу и сказал. Пошлю.
— Только тихо надо, за ним, наверно, сейчас догляд большой.
— Не учи! Ежели от него что будет, куда тебе?
Виктор задумался. Даже при большом желании он не смог бы на словах объяснить, как добраться до кунцевских лесов. И сам больше надеялся на везение, чем на память.
— На той стороне пусть к палке тряпицу привяжут да воткнут в дупло какое, к воде поближе. Значит, весть пришла. Сам приду или пришлю кого.
— Где лодку возьмешь? — спросил Дьякон, хмыкнув. — Ты лучше костерок небольшой разведи да в сторонку подайся. Как заметят мои, так лодку и вышлю. А ежели гарнизонные заметят, уходи, а на следующий день в то же время обратно, только уж без костра. Ну, с Богом!
Он перекрестил Виктора, сделал вид, что не заметил Ксению, и исчез за дверью.
Виктор молча смотрел ему вслед.
— Какой он суровый, — сказала Ксения и тронула за рукав. — Нам пора.
— Пора, — эхом отозвался он.
3
Переправились быстро. Глядя, как шипит и пенится вода под широкими лопастями тяжелых весел, которые с трудом ворочали молодые крепкие послушники, Виктору на миг показалось, что сейчас заговорит о чем-то непонятном Месроп, засмеются незнакомые девушки из Бастиона, а потом они пойдут тесными тропами, забираясь все выше и выше, к черному зданию…
Сведя коней на берег, послушники развязали им глаза, вернулись на плот и отчалили. Виктор заметил, с каким опасливым интересом они напоследок посмотрели на Ксению.
Виктор дождался, пока плот не дошел обратно до середины реки, а потом вскочил на коня. И Ксения легко взлетела в седло.
— Веди меня, мой принц! — весело сказала она. — Куда поворачивать коней?
Виктор улыбнулся, поднял указательный палец и, покрутив им в воздухе, указал налево. Потом озабоченно глянул на солнце. Оно стояло высоко. Надо поторапливаться. И он пришпорил коня.
Дороги хорошей в нужную сторону не было. Плохой тоже. Они пробирались опушкой невысокого молодого леса. Долго шли по насыпи, заросшей травой и густым кустарником. Виктор смутно помнил, что когда-то по насыпи тянулись рельсы. Потом стали попадаться длинные проплешины, заросшие травой, давным-давно здесь проходил широкий проспект. Виктор вглядывался в руины, в их очертания. Когда высокое серое здание с осыпавшейся плиткой и темными провалами окон, своим остроконечным шпилем чем-то напоминавшее Бастион, осталось за спиной, он стал потихоньку припоминать. Миновав невысокое круглое сооружение, все облепленное плющом, вспомнил направление, которого надо было держаться, чтобы пройти между большими завалами старых домов.
Но завалов он не нашел и немного растерялся. На вопрос Ксении, не заблудились ли, ничего не ответил. Долго всматривался окрест, узнавая и не узнавая места, а потом вдруг догадался, что два холма, поросших травой, кустами и редкими кривыми деревцами, и есть завалы. Засыпало, запорошило бетонные и кирпичные груды.
За холмами дорога пошла веселей. Он вспомнил длинный многоэтажный дом с единственным уцелевшим окном. К его удивлению, окно и сейчас было цело. Поблескивая стеклом на солнце, оно как бы дразнило всякого, кто проезжал мимо. Виктор когда-то все собирался залезть туда, посмотреть, не живет ли кто, да так не нашел времени. И сейчас вдруг остро захотелось соскочить с коня и пробраться через заросшие руины к дому.
Ксения проследила за его взглядом, увидела застекленное окно и нахмурилась. Подъехала к Виктору поближе и крепко взяла его за локоть.
— Не нравится мне это, — кивок в сторону дома. — Словно глаз наблюдает за нами. Поехали, а?!
Виктор вздохнул и тронул поводья. Надо было спешить, ночью в этих безлюдных краях делать нечего.
Потом они все-таки заблудились. То ли он свернул не там, то ли перепутал бетонную высокую стену, вдоль которой, кажется, надо было следовать до конца. Пришлось возвращаться к полуразрушенному дому, похожему на большой зуб, и искать другой проход.
Уже темнело, когда они выбрались к густому старому лесу. Виктор вспомнил высокие прямые сосны, бесстрашно уходящие в небо.
— Где-то здесь! — уверенно сказал он, привставая на стременах и оглядываясь.
Через несколько минут они выехали прямо к железным воротам в высокой кирпичной стене. За ржавой решеткой сквозь зелень еле проглядывал каменный дом.
— Какой милый домик! — восхитилась Ксения. — Мы здесь теперь будем жить, да?
Виктор приложил палец к губам. Он долго всматривался в увитые плющом стены, окна, забитые досками и заложенные щитами. Щиты он давно притащил с заброшенной стройки. А вот доски? Он не помнил, чтобы заколачивал окна. Хотя мог и забыть. Пять лет, семь или еще больше?
Еще в те годы, когда Виктор набрел на эту дачу, хитроумные запоры на воротах не работали, а сами створки были заварены крест-накрест толстыми стальными полосами. Но он знал, как открывать эти ворота.
Рукоятью меча постучал снизу по чуть вылезающему из петель стержню, поддел, вытянул наполовину, а затем, спешившись, проделал то же самое со вторым. Взялся за нижний брус и медленно потянул ворота на себя. С жутким скрежетом рама повернулась на оставшихся петлях. Ксения въехала в ворота и повела за собой его коня.
Виктор постоял немного, прислушиваясь. Но ржавый крик ворот остался безответным, ни зверь, ни птица не откликнулись на него. Закрыл ворота и вбил стержни петель на место. Он понимал, что лучше бы оставить ворота распахнутыми, мало ли что, вдруг придется спешно уходить. Но он решил при любом раскладе остаться здесь. Это его убежище, и даже если забредет шальной патруль, то он поговорит с ними по-хорошему. И они примкнут к нему. А если нет, тогда разговор будет плохой.
Он с досадой подумал о том, что побег был слишком поспешным. Будь у него чуть больше времени, увел бы с собой не одну сотню. Глядишь, можно было и не уходить!
Они подошли к дому. Виктор с улыбкой потрогал полусгнившие перила высокого крыльца и с опаской ступил на скользкие каменные ступени. Была еще небольшая дверца с задней стороны, которой он обычно пользовался. Покидая надолго убежище, он придвигал к ней огромную пустую бочку и подводил колено водостока. За бочкой разглядеть лаз невозможно, но, возвращаясь иногда в дождливую погоду, он проклинал свою осторожность, ковыряясь в хитром засове большой двери.
Привязав коней к перилам, поднялись наверх. Кожаная обивка двери давно истлела, от нее остались неопрятные лохмотья по краям.
Достав стилет, Виктор осторожно ввел его в замочную скважину и качнул вверх. Но стука откидываемой щеколды не услышал, а стилет с тупым звуком уперся во что-то. Виктор вздохнул. Все проржавело. Он пару раз крепко двинул ногой по загудевшей двери, затем снова попробовал. Без толку.
Повозившись немного с дверью, он готов был плюнуть на эту затею и посмотреть, как обстоят дела с бочкой. Может, там воды самую малость, или давно уже рассыпалась, а он здесь потеет!
В тот миг, когда он разогнул спину, Ксения вдруг прикоснулась пальцем к его локтю и тихо сказала:
— Опасность!
Поворачиваясь, он одновременно сдернул со спины арбалет, а свободной рукой задвинул Ксению к себе за спину в дверную нишу.
На поляне перед домом никого не было. Только ветер тонко стонал в вершинах сосен. А может, и не ветер…
В густых сумерках еле видны ограда и ворота. Виктор заметил, как сквозь решетку блеснули глаза. «Если дурохвосты — плохо дело! — успел подумать он, взведя арбалет. — Хорошо, если патруль».
И тут с воем и сдавленными воплями через ворота и поверх забора во двор полезли оборванные полуголые фигуры, помчались странными прыжками, размахивая руками, приседая и заваливаясь набок.
Виктор содрогнулся. Это были не звери. Хуже зверей. Он уже и думать о них забыл, казалось, давно и бесповоротно истребили всех лупил, утопили в болотах и перевешали на осинах.
Холод прошел по спине, когда он увидел горящие мертвенным огнем глаза и скрюченные пальцы с длинными ногтями. На миг пожалел, что Ксения растратила свою силу, но тут же устыдился мысли, а стыд породил злобу.
Первые лупилы уже карабкались по скользким ступеням крыльца, когда сухо защелкал арбалет, и пятеро легли под ноги стаи. Не обращая на них внимания, топча тела, остальные полезли вверх. Испуганно ржали кони, а потом затихли, только урчание донеслось оттуда.
Виктор уронил ненужный арбалет и сунул пальцы в прорези найфов. Плохо, что ступени широкие, подумал он спокойно и, выдернув ладонь из кожаной обоймы, послал найфы один за другим в месиво тел, а потом еще, и еще…
Груда мертвых и умирающих лупил громоздилась перед крыльцом, а они все лезли через ограду и набегали сюда, словно породившая их тьма не смогла удержать и исторгла из своего чрева.
— Слева! — предупредила Ксения.
Виктор резко взмахнул рукой, и огромный детина с жуткими клыками, поблескивающими в лунном свете, остановил грудью все пять лезвий. Мотнул головой, захрипел и свалился вниз. Виктор пожалел, что истратил на него всю закладку — сунув руку в обойму, обнаружил, что она пуста.
Он успел заметить, что вроде из леса больше они не лезут, как вдруг на него сверху прыгнул лупила, подобравшийся по остаткам навеса над крыльцом. Острые ногти располосовали рукав куртки, а зубами он тянулся к горлу, но так и рухнул с открытым ртом и со стилетом Ксении в боку.
Виктор пинком сбросил тело с крыльца, выхватил заплечные лезвия — и еще двое повалились, хрипя и царапая вокруг себя землю в смертных судорогах.
А потом он отдал свой стилет Ксении и шагнул вперед, чтобы случайно не задеть ее.
Луну заволокло дымкой, видно было всего на несколько шагов. Виктор надвинул шлем поглубже и обнажил меч. И в тот же миг на него кинулись сразу трое, а у одного в руке был зажат стилет, выдернутый из тела своего товарища.
Виктор холодно улыбнулся и в полуобороте срубил двоих одним ударом, а третьего достал острием в горло, перепрыгнув через рухнувшие тела.
Потом появились еще, и еще… Он работал спокойно, как на учебном плацу. Это была легкая добыча, но трудная работа. Он почувствовал, что начинает уставать, и стал предельно осторожен. Плиты на площадке скользкие от крови, одно неверное движение и…
Один из нападающих, голый, грязный мужик, взмахнул огромной суковатой палкой и пробил жестяной навес над крыльцом. Он не понял, что произошло, и когда сук застрял, то так и замер с поднятыми руками и вытаращенными глазами. Виктор легко полоснул его по животу, кишки вывалились на пол, лупила проводил их пустым взглядом, прежде чем у него подогнулись колена и он рухнул вслед за ними.
— Берегись! — вскрикнула Ксения.
Виктор крутанул мечом, но удар пришелся по воздуху. Маленький юркий лупила подобрался снизу и вцепился зубами в лодыжку. Виктор погрузил в его тело меч, лупила судорожно вскинулся, неожиданно мертвой хваткой вцепился в клинок и рухнул вместе с ним с крыльца.
Оставшиеся лупилы радостно взвыли. Виктор отметил, что голосов не так уж и много. Он отступил к двери, и Ксения сунула ему в ладонь рукоятку стилета.
По телам карабкались темные фигуры. Одна, две… четыре! Только четыре, подумал Виктор, но без меча. Он надеялся, что кто-то из нападающих возьмет его меч, тогда он отберет его — и всех дел на полминуты. Но они шли, выставив перед собой колья, и Виктор проклял их кровожадную тупость, ради двух людей уложившую почти всю стаю, проклял себя, что завел Ксению в эту ловушку, проклял строителя дома, сделавшего оконце сбоку от двери в нише крохотным, через которое и ребенок не пролезет, не то что Ксения…
Он успел прикинуть, как уйти нырком под колья, достать одного, второго, а там видно будет, как вдруг из темного проема оконца высунулась толстая гладкая палка и к его ногам упал топор на длинной рукояти.
Виктор не глядя метнул стилет и ухватил топорище. Три раза он взмахнул, хекая, а четвертым ударом в бок просто перерубил последнего лупилу.
С минуту он стоял, всматриваясь в темноту, но ни звука не шло оттуда. Кто-то в груде тел слабо застонал, но стон сменился булькающим звуком, и все стихло.
Дверь скрипнула и приоткрылась. Ксения вжалась в стену, а Виктор поднял топор.
Слабый свет высветил дверной проем, свет шел от плошки, а плошку держал в дрожащих пальцах старый человек с огромной бородой, закрывавшей почти все лицо.
— Ты великий воин! — слабым голосом провозгласил старик.
Виктор бросил взгляд на мертвые тела. Он не мог вспомнить, были среди нападавших женщины или нет. Опустил топор и мрачно ответил:
— Ты хочешь сказать — великий мясник? Впрочем, спасибо за подмогу. А теперь отвечай, что ты делаешь в моем доме и сколько вас там еще?
4
Коптилка еле освещала комнату. Старик, шаркая немыслимыми опорками, ушел в темноту и принес еще пару масляных плошек. Копоти прибавилось, но светлее не стало.
Виктор сидел в старом кресле, а Ксения осторожно стаскивала с него куртку, чтобы осмотреть раны. Виктор был рад, что кресло уцелело. И большой круглый стол тоже. Другая мебель, как он сообразил, пошла на укрепление окон. Мебели он оставил немного, одна из зим выдалась холодная, и он спалил почти всю. Наверху неуютно, внизу, он помнил, гораздо веселей. Но лучше об этом помалкивать, может, новый жилец и не обнаружил ход в нижний ярус.
Старик между тем расставил плошки и подошел к ним. Склонив голову набок, молча смотрел, как Ксения отвернула рукав и трогает пальцем края глубокой царапины.
— Что ты делаешь, глупая девчонка! — сказал он неожиданно сильным голосом. — Разве так обрабатывают раны?
С этими словами он поплелся в угол комнаты, кряхтя, нагнулся и достал из маленького шкафчика сверток.
Положил его на стол и развернул — по блестящей стали забегали огоньки светильников. Виктор увидел небольшие, странной формы лезвия, напоминающие найфы с плоскими рукоятками, маленькие ухваты, кривые щипцы, смахивающие на ножницы, и ножницы, ни на что не похожие.
Отодвинув Ксению в сторону, старик ловко, одним взмахом распорол рукав, срезал лохмотья кожи, а потом, хитро прищурившись, обмакнул полоску чистой тряпицы в пузырек с едко пахнувшей коричневой жидкостью и прошелся ею по ране. Виктор зашипел и вполголоса ругнулся.
— Твое счастье, что зашивать не надо. Чем это хватанули, ножом?
— Ногтями, — сквозь стиснутые зубы ответил Виктор.
Старик поцокал, качнул бородой и, наложив край редкой белой ткани на рану, быстро обмотал руку повыше локтя.
— Ну, ерунда! — бодро сказал он. — Послезавтра и следа не останется.
— Спасибо, — кивнул Виктор, сдерживая ухмылку.
Любой маг, даже самый хилый, заживил бы такую царапину в одну минуту. И не жгло бы, словно горячими угольями посыпали рану. Маги были горазды лечить, в походах на ноги ставили сразу, или отступались, коли рана серьезная — там уж как повезет. Может, доведется еще с Иваном встретиться, подумал Виктор, сейчас ему не помешал бы маг-хранитель, ох, как не помешал!
Ксения внимательно разглядывала инструменты, а когда потянулась было к толстой кривой игле с шариком на конце, старик несильно хлопнул ее по руке и завернул все в сверток.
Потом он уселся на табурет и сцепил пальцы на животе.
— Теперь пора нам познакомиться, — благодушно сказал он. — Меня зовут Иосиф. Мне восемьдесят шесть лет. Квартируюсь в вашем имении три года. Прошу простить за самовольство, но вас здесь долго не было. Если вы полагаете, что старику места не найдется, то я уйду.
— Да ладно уж, — усмехнулся Виктор. — Места на всех хватит.
— Это точно, — подтвердил старик, — особенно внизу…
Он встретил взгляд Виктора и осекся.
— Я что-то не так сказал? — вскинул он пушистые седые брови.
Виктор, не отвечая, махнул рукой. Старик все-таки обнаружил лаз. Мало ящиков навалил. Конечно, неприятно, когда посторонние шарят по заветным углам твоего убежища, но семь лет — большой срок. Вот и появился новый жилец. Судя по всему, он здесь времени даром не терял. Да и не будь его неизвестно, чем окончилась бы резня у дверей! Вовремя он сунул топор, что и говорить!
— Мне надо привести себя в порядок, — сказала Ксения.
— Это туда, — старик указал вбок, — по коридорчику до конца и налево.
Ксения взяла плошку и скрылась в темном проеме. Старик проводил ее взглядом и сказал:
— Я нашел шланг, и воду провел. Бочка с водой очень удачно стоит, так что все удобства имеются. А раньше, я так понял, этих удобств на каждом этаже по пять штук располагалось. То ли народу много было, то ли с животами что-то не в порядке, боялись не добежать.
Виктор хмыкнул. Вот и бочка в дело пошла.
— Я полагаю, — старик доверительно понизил голос, — вы с девушкой путешествуете, а сюда заглянули по старой памяти, прихватить кое-чего на дорожные нужды?
Пожав плечами, Виктор ничего не ответил. Он не понял, о чем говорит старик. А тот погрозил пальцем и неслышно рассмеялся:
— Ай-яй-яй! Какой недоверчивый молодой человек! Вы думаете, Иосиф немного поживился вашим добром? Так давайте пройдем по всем закоулкам этого шалмана, и если пропала хоть одна ваша тряпка, то я возмещу весь ущерб.
Не обращая внимания на его слова, Виктор полез в суму и достал припасы. Старик же продолжал ворчать о том, что в крайнем случае можно недосчитаться одной или двух сотен банок с консервами, но они и так уже были несъедобны, пришлось выбросить, а насчет мебели он надеется, претензий никаких не будет, дерево пошло на то, чтобы забить все дыры, а то время от времени, особенно в полнолуние, лезут сюда всякие. Вот как только что эти упыри полезли!
Виктор разложил на столе снедь, собранную Дьяконом. Хлеб, рыба, десяток вареных картофелин, огурцы, помидоры, зелень. Небогато.
Старик замолчал, склонился над столом и внимательно оглядел рыбину. Потом со словами «э-хе-хе» зашаркал в сторону, исчез в одном из коридоров, а через несколько минут появился, держа перед собой на вытянутых руках большую овальную посудину. Виктор узнал старое, в мелких трещинах блюдо. Когда-то на нем были видны пышнотелые женщины в старинных одеждах. Изображения стерлись, еле проглядывали контуры, а от одной женщины только голова и осталась, да еще заметен был полуоткрытый рот, словно она удивленно вопрошала — что же это, судари милостивые, на меня навалилось? А навалилась на нее большая копченая курица, добытая стариком из своих закромов.
