Через год после того, как «Милли» открыла свои двери, Джина заказала в ресторане «Гранд отель» шампанское.
      – Это так необычайно трогательно, Мери, – восхитилась Хилли.
      – Я думаю, мы заслужили это. В прошлом месяцы мы уже получили доход.
      Хилли и Ари оживились.
      – У меня есть еще кое-что для вас, – Джина протянула большой коричневый конверт Хилли, которая тут же открыла его и проверила содержимое. Ее глаза загорелись.
      – Ари, посмотри, это план магазина на Ковент-Гардене. О, Мери, плутишка, почему ты ничего не сказала мне?
      – Потому что сначала хотела убедиться, что это возможно. Я ведь знаю, как бы ты расстроилась, если бы это провалилось. Нам невероятно повезло с помещением, ведь в Лондоне поощряется частный бизнес, и там есть все возможности для его расширения, так что мы можем получить лицензию за очень приемлемую цену. Сейчас, когда экономика на подъеме, самый подходящий момент расширяться. И банк с удовольствием возьмется помочь нам. Конечно, мне нужно получить твое согласие, как совладельца компании, прежде чем подписать.
      – Да, да, да! – закричала Хилли, хотя Джина и так знала, что та будет согласна.
      – На организацию уйдет уйма времени. Если получится, мне бы хотелось открыть новый магазин в марте. Что вы думаете о переезде в Лондон? Над магазином есть большая комната, из нее получится прекрасная мастерская для работы.
      – Ну, я думаю, нам это подходит, – засмеялся Ари.
      – А я останусь здесь, и, когда освободится комната над этим магазином, мне больше понадобится личный кабинет, чем третья спальня.
      – Прекрасная идея! – Хилли была воодушевлена. – А мы с Ари снимем себе квартиру в Лондоне.
      – Надеюсь, вы не возражаете против переезда? Я просто подумала, что будет лучше иметь по одному представителю нашей компании в каждом магазине.
      – Я согласна. Но ты ведь часто будешь приезжать в Лондон, Мери? – спросила Хилли.
      – Конечно, мне кажется, мы можем поручить Софи управление магазином в Лейкстере. Она добросовестна, и я могу положиться на нее. Также нам придется нанять ей в помощь человека. Я не буду разрываться между двумя магазинами и смогу сконцентрироваться на ведении дел.
      – Думаю, нам понадобятся помощник и управляющий и для магазина в Лондоне, – задумчиво сказал Ари.
      – Да, кстати, я собираюсь нанять двух человек на полный рабочий день и двух на полдня. Затем, если понадобится, мы можем расширить штат. Но вам необходимо принять во внимание высокий уровень краж в Лондоне.
      – Мери, конечно, мы будем удваивать выпуск изделий?
      – Я долго и напряженно думала об этом. В настоящий момент мы выпускаем двести свитеров в месяц. Я хочу предложить изготавливать по два образца одного и того же свитера для продажи здесь и в Лондоне. Как вы на это смотрите? – спросила Джина.
      – Мне кажется, что это единственное, что мы можем пока сделать. Хотя, это будет означать, что каждое изделие потеряет свою индивидуальность, – сказала Хилли.
      – Но я не представляю, как мы еще справимся своими силами. У нас нет пока возможности нанять еще двух художников. Что ты думаешь, Ари?
      – Я согласен с тобой, Мери. У нас и так в обрез времени на то, чтобы разработать новые модели на уже имеющиеся заказы. Давайте попробуем дублировать продукцию. И посмотрим, как она пойдет.
      – Ну что ж, давайте попробуем, а там будет видно, – согласилась Хилли.
      – Тогда я хочу предложить тост за «Милли» на Ковент-Гарден, – улыбнулась Джина.
      Лондонский магазин открылся точно в срок, в марте 1987 года. Джина продолжала работать в старом магазине и была приятно удивлена огромным количеством дел, которыми ей пришлось заняться в первые же несколько месяцев.
      В октябре она поехала в Лондон на встречу с Хилли. Они пошли на ланч в одно кафе на Ковент-Гарден.
      – Нам нужно серьезно решить, куда двигаться дальше, либо мы будем расширять сеть магазинов «Милли» по всей стране, либо оставим все, как есть. Если мы будем расширяться дальше, вся идея «Милли» изменится.
      – Я не знаю, как ты, Мери, но я и Ари не хотим этого.
      – Согласна. Думаю, что качество продукции, которая принесла нам успех, пострадает. Если мы будем расширяться, придется подумать о маленькой фабрике. Хотя с постоянно растущей экономикой, мне кажется, это будет трудно. Я думаю, что нам нужно открыть магазин в южной части Лондона и на этом остановиться. Я видела прекрасное место в Бас, оно должно нам подойти. А что касается Ари, я хотела спросить у тебя, как ты смотришь на то, что он будет директором? Мы его уже очень давно знаем, и ему тоже принадлежит часть успеха «Милли».
      – Мери, он будет потрясен. К тому же мы собираемся быть вместе до конца нашей жизни.
      – Вы собираетесь пожениться?
      – Да, но не раньше конца следующего года.
      – Поздравляю, Хилли! Отличная новость, – Джина тут же купила бутылку шампанского и подняла тост за Хилли. – С таким доходом, как сейчас, мне кажется, пришло время собирать плоды нашего труда. За вас!
      После того, как открылся магазин в Бас, Джина решила продать свой дом и начала поиски нового дома. Ей хотелось, чтобы он был немного больше. Она нашла старый, немного несуразно построенный деревенский дом и купила его за низкую цену, потому что дом требовал полной реставрации. Он находился в маленькой деревушке в нескольких милях от Лейкстера, окруженный маленькими деревенскими домишками. Она наняла бригаду строителей для ремонта дома и уже через месяц въехала в него.
      Прошло два месяца. Джина проснулась утром в своей солнечной милой спальне, и вдруг почувствовала усталость. Всю следующую неделю чувство пустоты росло в ее душе. Впервые, с тех пор, как она переехала в Лейкстер, воспоминания о прошлом опять начали возвращаться к ней. Иногда она замечала, что сидит за столом, глядя застывшими глазами перед собой, вспоминает Фрэнки и то прекрасное время, которое они провели вместе. Ее сестра. Как бы ей хотелось, чтобы Фрэнки узнала об этом до своей смерти. Слезы текли из глаз, когда она вспоминала тот вечер, когда Даниэль сказал ей, что он ее отец и ту злость, которую она испытала к нему за все, что он сделал. Сейчас это чувство исчезло, и его медленно заменяла глубокая печаль по тому, что могло произойти в ее жизни.
      Джина поняла, что что-то потеряно. Она вычеркнула любовь из своей жизни. Она одинока.

      – Не говори об этом так печально, Мери. Ты же не на свои похороны собираешься. Просто будешь почетным гостем на моем обеде. Это ведь твой день рождения, Мери.
      – Извини, Хилли. Я только что вернулась из Кембриджа и немного устала. Конечно, я приду.
      – Хорошо, увидимся в восемь. Это будет необычный вечер, мой брат приезжает из Канады. Если он тебе не понравится, он привезет с собой своего друга. Писателя, или что-то такое, очень известного в Канаде, так что, кто знает. До встречи!
      Джина положила трубку. Если было что-то, что ей больше всего не хотелось, так это сидеть рядом с незнакомым мужчиной и вести с ним вежливый разговор.
      Хотя, ради такого случая, она не будет такой суровой. В конце концов, это был ее тридцатилетний юбилей. Она рано ушла из офиса и погрузилась в горячую ванну. Она решила надеть новое платье от Николь Фари.
      В половину седьмого она села в недавно купленный «Гольф» и поехала в Лондон.
      В четверть девятого она уже звонила в дверь квартиры Хилли в Фулхеме.
      – Проходи, проходи, именинница, и выпей канадского шампанского!
      Хилли представила ее своему брату Бену.
      – Рад познакомиться с вами, Мери. Хилли мне много о вас рассказывала.
      – Чарли открывает шампанское на кухне, – сказала Хилли. – А вот и Чарли. Познакомься, Мери Шорт.
      Ощущение, будто время остановилось, пронзило Джину, когда она взглянула на мужчину напротив нее. Казалось, прошла вечность, хотя прошло только несколько секунд, пока Чарли не сказал: «Привет, Мери».
      – Привет, Чарли.
      – Ну, а сейчас, когда с формальностями покончено, давайте выпьем немного шампанского, – предложила Хилли.
      – Послушайте, Мери, мы не встречались с вами раньше? – Чарли пристально смотрел на нее. – Да, это было пять лет назад, но… дайте мне вспомнить.
      Джина затаила дыхание.
      – Вспомнил. Это было на двадцатипятилетии сестры Крессинды Фитцхоф в Глостере. Мери приехала туда с Филлисом Смитом. Я прав, Мери?
      – Э-э, да.
      – Хорошо. Я горжусь своей способностью никогда не забывать лица. Вам шампанского, Мери?
      Чарли за обедом всех веселил и вел нелепый разговор о той вечеринке в Глостере.
      Джина спросила его, что он делает в Лондоне.
      – Мери, дорогая, добрый и щедрый Совет английского искусства нашел очень удобным пригласить меня и мою группу счастливых актеров, один из которых Бен, в Лондон на международный фестиваль в «Национале». Извините, вам, как не актрисе, это должно быть известно, как Национальный театр, – он откашлялся. – Но нам приходится сокращать наши спектакли, чтобы спасти многоуважаемых старых актеров.
      – Знаете, вы напоминаете мне одну актрису, которую я когда-то знал. Хотя у нее были длинные светлые волосы и глаза немного уже, чем ваши. Прекрасная девушка. И очень талантливая. Она уехала в Голливуд сниматься в фильме, а потом и вовсе пропала с поверхности земли. Жаль. У меня было предчувствие, что она станет великой актрисой. Кощунство так впустую тратить свой талант. Я часто думаю, что с ней сталось сейчас, – Чарли внимательно посмотрел в глаза Джины. Потом он перевел их на Хилли. – Спасибо за великолепный вечер, но мне пора укладываться в свою кроватку. Всем спокойной ночи.
      С этими словами он вышел из комнаты.
      Джина провела ночь в свободной комнате Хилли в метаниях и раздумьях. И не потому, что произошло то, что обязательно когда-нибудь произошло бы, и она встретила человека из своей прошлой жизни, а потому, что Чарли задел какие-то струны в ее душе. Она лежала и вспоминала те времена, которые они проводили вместе. Неужели он чувствовал к ней то же самое? Она испытала к нему сегодня вечером очень сильное физическое влечение. Джина пыталась заставить себя не думать о нем. У него, должно быть, уже жена и трое малюток.
      Весь следующий день она провела в Лондонском магазине, подпрыгивая от каждого телефонного звонка. Чарли не выходил из ума. В конце концов, так и не сумев ни на чем сосредоточиться, она вышла побродить по Ковент-Гарден. Она любила Чарли. И наконец-то поняла, что всегда любила. Джине было непонятно, почему она раньше не понимала этого.
      Неужели уже слишком поздно? Она подумала, что он тоже любил ее, но… Джина медленно брела назад в магазин. Она была тогда такой наивной и молодой, и только сейчас, повзрослев, увидела всю правду.
      К пяти часам она окончательно решила, что Чарли, выйдя за дверь, ушел из ее жизни навсегда.
      Мысль об еще одной неделе одиночества расстроила ее. К тому времени, как она вышла из магазина и поехала назад в Лейкстер, ее настроение было окончательно подавлено. И в довершении всех бед, на дороге произошла авария, и домой она вернулась только к половине десятого. Она с неохотой выбралась из машины и пошла к входной двери. Но не успела вставить в замок ключ, как дверь распахнулась.
      – Знаешь, тебе не мешало бы быть осторожнее и закрывать окна на первом этаже. Сюда может влезть кто угодно.
      Джина смотрела на него.
      – О, Чарли! Я думала… мне казалось…
      – Я прекрасно знаю, что ты думала, моя дорогая, потому что я думал так же. И именно поэтому мне пришлось устроить весь этот маскарад и, как вору, проникнуть в твой дом. Ну, давай же, входи. Надеюсь, ты не возражаешь, что я налил немного джина с тоником. Еще я заказал столик в ресторане, который мне порекомендовала толстушка на почте.
      Они проехали две мили до ресторана и сели за столик.
      – Ну, мисс Мери Шорт. Господи! Откуда ты откопала это имя, Энид Блайтон? Съешьте ваше филе, а потом мы приступим к действительно интересному рассказу о том, почему ты избавилась от своих прекрасных волос, уже не говоря о твоих бровях цвета грязи, – он посмотрел на нее сквозь вилку, на которую был нацеплен кусочек форели. – Кажется, странствующий рыцарь еще раз вернулся в твою жизнь, пока не стало слишком поздно.
      И Джина рассказала ему все. Это заняло остаток ужина, дорогу домой на машине, которую вел Чарли, так что Джина могла сосредоточиться, и полбутылки бренди, выпитую, сидя перед камином. Она рассказала об изнасиловании и о том, что Джонни пытался шантажировать ее, о смерти Фрэнки и своей матери, а закончила признанием Даниэля. Рассказывая, она почувствовала огромную печаль и сожаление. Она разрыдалась. Чарли нежно обнял ее, и она плакала у него на груди.
      – О, Чарли! Я всю жизнь мечтала иметь отца, и вот теперь, когда я нашла его, я была так переполнена злостью за то, что он сделал, что никогда больше не захочу видеть его. Я потеряла его навсегда, а ведь мы так нуждаемся друг в друге. Он любил Фрэнки так же сильно, как я.
      Молча Чарли слушал, как Джина изливает ему свою боль, которую она держала в самой глубине своего сердца. Он знал, что поможет ей сейчас только освобождение от этих горьких мыслей и воспоминаний.
      – Мне казалось, что, начав новую жизнь, я смогу забыть о прошлом, но от него невозможно убежать, ведь так? – Джина подняла голову и робко взглянула на него.
      Чарли улыбнулся ей и погладил по голове.
      – Нет, мой ангел, не убежать, но, свернув с пути, по которому ты шла, ты сделаешь гигантский шаг в правильном направлении. Моя бедняжка, если бы ты только рассказала об этом раньше, ведь ты знаешь, я бы помог тебе. Ты со многим справилась сама, – он нагнулся очень близко к ее лицу. – Джина, я сейчас хочу сделать то, о чем мечтал еще с тех пор, как впервые увидел тебя, маленькую брошенную девочку, от всего сердца рыдающую о другом мужчине, десять лет назад. Я хочу поцеловать тебя.
      В первый раз он нежно поцеловал ее в губы, затем сильнее. Он с трудом сдерживал себя от того, чтобы не сорвать с нее одежду. Но он так долго ждал этого, что ему хотелось насладиться каждой секундой. Он поднял ее на руки и понес наверх.
      Медленно раздевая ее, он нежно целовал и прикасался к этому прекрасному телу, о котором мечтал так много лет.
      Джина молила Чарли войти в нее, пока она окончательно не сошла с ума. Позже она лежала в его объятиях и слушала пение птиц на заре.
      Джина знала – она наконец-то вернулась домой.

      После недели, наполненной страстью и счастьем, Джина и Чарли с ужасом думали о расставании. В воскресенье вечером Чарли необходимо было уезжать в Лондон, чтобы к девяти утра быть на репетиции.
      – Мой ангел, мысль о том, что придется покинуть тебя, приводит меня в ужас.
      – И меня тоже, – вздохнула Джина.
      – Как часто ты бываешь в Лондоне по делам?
      – Обычно, раз в неделю.
      – Дорогая, мне будет очень трудно вырваться к тебе следующие несколько недель, ведь премьера в «Национале» уже очень близко. Но, с другой стороны… – Чарли взглянул на нее, свернувшуюся клубочком у него на коленях. Он нежно провел рукой по ее волосам. – Ты можешь попросить своего босса, чтобы он перевел тебя в лондонский офис?
      – Чарли, я сама себе босс.
      – Точно. У меня есть замечательный маленький домик, который я снимаю у моего друга из «Националя». Могу обеспечить тебе проживание.
      Джина повернулась к Чарли и посмотрела на него.
      – Ты просишь, чтобы я переехала в Лондон и жила с тобой?
      – Я знаю, это слишком поспешно с моей стороны, ведь я знаю тебя всего лишь десять лет, но короче – да.
      Джина откинулась назад и задумалась над его предложением. Деловая мудрость подсказывала ей, что управлять делами из Лондона будет очень легко. И к тому же, это замечательно – быть с Чарли каждый вечер и каждую ночь. Но не слишком ли все быстро? Нет, как сказал Чарли, десять лет – достаточный срок, и она не хотела больше терять ни одной минуты.
      – Сэр, я смиренно принимаю ваше предложение предоставить мне крышу над головой. Я присоединюсь к вам в Лондоне, как только смогу.
      – Джина, дорогая! Ты не пожалеешь об этом, обещаю! – Чарли крепко прижал ее к себе.
      Джина прижалась губами к его губам.
      – Я люблю тебя, Чарли.
      – И я тебя, мой ангел.
      Хилли была в некотором замешательстве, но очень обрадовалась, когда через неделю после того обеда Джина объявила, что переезжает в Лондон, и будет жить с Чарли.
      – Что я могу сказать, Джина? Ты ведь от меня ничего не скрываешь?
      Джина поняла, что пришло время рассказать Хилли всю правду. И не только о Чарли, но и о ее реальной личности. Она заказала столик в китайском ресторанчике недалеко от их магазина на Ковент-Гарден и заказала Хилли большую порцию джина с тоником.
      – Я собираюсь рассказать тебе одну историю. Она несколько эксцентрична, но, надеюсь, ты поймешь. Меня не всегда звали Мери Шорт. Раньше я была актрисой, и мое имя было Джина Шоу. Я играла на сцене Вест Энда и в Голливуде снялась в одном фильме. Чарли я знаю с девятнадцати лет, мы вместе учились в школе драмы в Лондоне. Он был режиссером и автором спектакля «Ангел в аду», в котором я играла несколько лет назад главную роль. Мои волосы действительно не каштановые, а светлые.
      Хилли допила свой джин с тоником большими глотками.
      – Я чувствовала, что твое лицо мне очень знакомо. Джина Шоу, о мой Бог! Дай мне подумать, – Хилли замолчала. – Вспомнила! Не собиралась ли ты замуж за лорда? Мне помнится, об этом писали все газеты.
      – Да.
      – Ну, Мери, то есть, Джина, тогда мне придется спросить тебя, какого черта ты делала в бизнес-колледже в Лейкстере и во всех этих местах?
      – Надеюсь, ты представляешь, что это очень длинная история, и чтобы все объяснить, понадобится больше часа. Честно говоря, я очень разочаровалась в профессии актера. Со мной произошла не очень приятная история. Мне хотелось коренным образом изменить свою жизнь.
      – Настолько коренным, что тебе пришлось проститься со своими замечательными длинными волосами, – проворчала Хилли.
      Джина улыбнулась, благодарная Хилли за то, что она не пытается вторгнуться в самые глубины ее прошлого.
      – Значит, ты собираешься вернуть свое имя и свою личность, или останешься Мери Шорт, которую все знают и любят в «Милли»?
      – На работе я буду Мери Шорт. Думаю, наши работники будут несколько смущены, если узнают мое настоящее имя?
      – Согласна. Надо сказать, Джина Шоу, что я принимаю все очень близко к сердцу, и ты должна мне за это еще одну порцию джина с тоником.
      Джина переехала к Чарли за день до премьеры в «Национале». Он умолял ее прийти на премьеру, но она решительно отказалась.
      – Если ты не обидишься, то я не приду на твою знаменитую премьеру.
      – О чем ты беспокоишься, Джина, дорогая? Это было так давно. Никто и не вспомнит тебя, – дразнил он ее.
      После этих долгих лет желания обладать ею, ему с трудом верилось, что она хотела того же. Чарли еще никогда не был так счастлив. Джина сейчас совсем не похожа на ту девушку, которую он знал много лет назад. Он всегда воспринимал Джину как девушку редкой красоты и таланта. Сейчас она была деловой женщиной, которая добавила к своим прекрасным качествам еще и богатство.
      При виде ее у него захватывало дух.
      Однажды вечером Джина вышла из магазина и остановила такси. Через полчаса она уже сидела в ложе театра Оливье. Свет погас, и Джина смотрела, как завороженная.
      Талант Чарли, как драматурга, превзошел все ожидания. Его постановка была трогательна и прекрасна по исполнению. Как отозвалась о нем на прошлой неделе «Санди Таймс», он один из величайших талантов нашего времени за последние тридцать лет.
      Джина гордилась им. А он гордился ею.
      Они были безумно счастливы вместе. Страсть, которую они испытали при первой встрече, не умерла, а стала еще сильнее. Доверие, понимание и радость еще больше укрепляли их привязанность.
      Джине приходилось уходить из дома в магазин рано утром, когда Чарли еще спал. Он, как только просыпался, звонил ей, и они встречались за ланчем.
      К тому времени, когда Джина возвращалась домой, Чарли уже был в театре. Она готовила ужин, долго принимала ванну и ждала, когда в замке повернется ключ. Это было их самым любимым временем. Они обсуждали дела «Милли» и как прошел спектакль этим вечером.
      – Прекрасная роль для тебя, не правда ли? – однажды вечером заметил Чарли.
      – Это уже однажды было, дорогой. Сейчас я – деловая женщина, а не актриса.
      – М-да. Я бы сказал, что это то же самое, что и твои волосы. Ты только посмотри, как легко будет вернуть им естественный цвет.
      – Чарли, я сейчас счастливее, чем я…
      – Бьюсь об заклад, ты не выдержишь долго, и, признайся честно, что немного завидовала главной героине, когда смотрела спектакль?
      – Ты действительно так думаешь?
      – Нет, глупыш, я не то имел в виду. Я хотел сказать, что она была там, на сцене, ходила с важным видом, а ты сидела в зале.
      Джина вздохнула.
      – Не знаю. Ну, хорошо, я завидовала. Но, конечно, я не завидовала из-за боли, которую вызвал у меня спектакль.
      Чарли заметил, что Джина совсем расстроилась.
      – О'кей, оставим это. Я просто не могу видеть, как такой талант растрачивает себя впустую, вот и все, – он обнял ее и прижал к себе. – Я люблю тебя, дорогая, – и поцеловал кончик ее носа. – Я каждый день благодарю Бога за то, что мы, наконец-то, вместе.
      – Я тоже, – и с нетерпением последовала за ним наверх в спальню.
      Солнечным июньским днем они пошли на свадьбу Хилли и Ари. Бракосочетание происходило в маленькой церквушке недалеко от Свиндона, где жили родители жениха. Чарли сильно сжал руку Джины, когда Ари надел кольцо на палец Хилли. Они всю ночь провели в отеле, а утром поехали в Лондон, по дороге остановившись на ланч в баре.
      – Джина, любовь моя, – Чарли поставил перед ней белое вино.
      Палило солнце, и они сидели в красивом садике за баром.
      – Что дорогой?
      – Нам надо кое-что обсудить. «Националь» спросил меня, не напишу ли я для их театра пьесу. Я также буду и режиссером. Меня посетил Харольд Кидд, помнишь его?
      – Конечно, помню.
      – Он хочет поставить одну из пьес в Вест Энде. Сказочные деньги, и я должен написать что-то новое, но…
      – Это не имеет марки «Националя».
      – Затруднительное положение. Но дальше еще сложнее. Компания в Канаде хочет возобновить со мной контракт, и, к тому же, состоялся разговор о том, чтобы экранизировать «Ангела в аду».
      – Боже, Чарли, сколько неожиданно приятного за один месяц, – рассмеялась Джина.
      – Все случилось буквально за два дня. У меня голова идет кругом.
      – И что бы ты хотел предпочесть, дорогой? Мне кажется, Канада не годится, потому что я не смогу управлять делами из Торонто.
      – Конечно, нет, мой ангел. Я уже почти согласился написать эту пьесу для «Националя», но, когда Харольд назвал мне несколько цифр, я подумал о том, сколько часов смогу провести с тобой вместо того, чтобы всю ночь жечь полночную свечу…
      – Не поэтому, Чарли. Номер один – у нас много денег и номер два – я не могу жить, чувствуя вину за то, что я отвергла мир шедевров Чарльза Деверокса.
      – Спасибо, дорогая, за этот вотум доверия. Конечно, ты права. Когда я жил в своей каморке на Финсбери Парк, я часто мечтал, чтобы «Националь» попросил меня написать пьесу. Хотя, существует одно условие.
      – Какое?
      – Что ты поклянешься не входить в комнату, пока я пишу.
      Джина выглядела обиженной.
      – Почему?
      – Потому, моя любовь, что все литературные мысли будут напрочь забыты, как только ты войдешь, – он наклонился и поцеловал ее.
      Они, держась за руки, вернулись к машине, и не торопясь, поехали по дороге, любуясь прекрасным деревенским ландшафтом.