Эти далекие события с болью снова ворвались в его жизнь. Даниэль понял, что это слишком большое совпадение, что мать Джины звали Джойс Шорт. И то поразительное сходство между его умершей женой и Джиной, было достаточно очевидным. Ему придется позвонить.
      Аль ушел на пенсию много лет назад. Он был уже не молод, когда впервые стал агентом Даниэля, но он все еще был пока жив и, как всегда, пил много виски. Даниэль обычно приглашал его на обед, когда прилетал в Лондон.
      Он набрал номер. Несколько секунд телефон не отвечал. Но потом Аль все-таки снял трубку. Даниэль задал ему вопрос, которого Аль боялся больше двадцати лет. Аль почувствовал облегчение, когда передал информацию, которую должен был сообщить много лет назад. Он слушал неестественный, неистовый голос, ругающий его такими словами, которые он запомнит до конца своей жизни.
      Он их заслужил. Он знал это, и Даниэль это знал тоже.
      Но это была его профессия, и это они знали оба.
      Даниэль проснулся рано утром, все еще полностью одетый. Он решил допить оставшиеся полбутылки, стоявшие рядом с его кроватью, но подумал, что сауна будет гораздо полезнее. Когда жара очистила его тело, к нему вернулась способность соображать, ясно и четко мыслить. Не только у него появилась вторая дочь, а у Джины – отец, но у Фрэнки теперь есть сестра, и она должна знать об этом.
      Он не имел никакого понятия, какое имя отца, если оно вообще было, стояло в свидетельстве о рождении, но он точно знал, что Джине абсолютно ничего не известно об отце.
      Даниэль подумал, что, может быть, можно связаться с Джойс. Разве она до сих пор не поняла, что лучшая подруга Джины тоже была дочерью отца ее ребенка? Конечно, просто невозможно, чтобы Джойс не знала этого.
      Он решил пока не звонить Джойс. После того, что он сделал, она не захочет даже слышать его, в этом он был уверен. К ней он обратится в последнюю очередь, если только сам не сумеет доказать Джине, что он ее отец.
      Он вышел из сауны, принял душ и надел старый тренировочный костюм. Перепрыгивая через ступеньки, через потайную дверь он забрался на чердак.
      Даниэль включил свет и поискал старый чемодан. Переезжая в последний раз, он закинул его сюда.
      Он нашел чемодан и открыл его. Все тот же устойчивый запах любимых духов Бланш «Шанель № 5» опять окутал его. От волны нахлынувших на него воспоминаний у него перехватило дыхание. Даниэль начал доставать вещи, книги, фотографии. Он молился, чтобы только найти одну вещь, которая представит его новой дочери доказательство.
      Это была фотография Бланш с Даниэлем. Ужасный снимок, сделанный в день их свадьбы. Там же была фотография двух сестер, которых он развел в разные стороны. Даниэль знал, что это тоже будет доказательством для Джины, что его история – правда.
      Потом он нашел старую фотографию в рамке, где они с Джойс стояли обнявшись, ту фотографию, которую Бланш однажды взяла с камина в их коттедже в Страдфорде, и так и не вернула обратно. Он сложил остальные вещи назад в чемодан и спустился вниз, перебирая в руках фотографии. Потом в гостиной он взял с полки фотографию Джины и Фрэнки из фильма «Рози» и разложил все снимки в ряд.
      Джойс, Бланш, Джина, Фрэнки.
      Четыре женщины, на чьи жизни повлияли его самолюбие и эгоизм.
      Джойс, родившая ему дочь, которая из-за превратности судьбы была точной копией ее сестры, так бессердечно поступившей с ней.
      Бланш, которая не простила себе боли, причиненной сестре, которую очень любила.
      И Джина – невинная жертва греха ее отца.
      Можно ли как-то исправить вред, причиненный им? Он не знал, но знал, что должен попытаться. Во-первых, он попробует восстановить свои отношения с Фрэнки.
      Джина? Здесь он должен все тщательно продумать. Ему не хотелось причинять ей еще большую боль. Но, может быть, они установят отношения, и построят вдвоем мост к Джойс.
      Даниэль знал только, что он получил шанс все исправить, и твердо решил воспользоваться им.

      – Джина, это Даниэль. Фрэнки дома?
      – Привет, Даниэль. К сожалению, ее сейчас нет, но она должна скоро вернуться.
      – Ты не смогла бы передать ей, чтобы она позвонила мне, когда вернется домой? Я хочу ей сказать, что очень рад тому, что ее выдвинули на «Оскара».
      – Да, я знаю. Это замечательно, не так ли?
      – Она заслужила это. И спроси, не сможет ли она отложить все свои дела на сегодняшний вечер и встретиться со мной в восемь. Мне хочется отпраздновать с ней это событие, и я не приму ее отказа.
      – Хорошо, я передам ей.
      – Спасибо, Джина, пока.
      Реакция Фрэнки на просьбу отца была обычной.
      – О, Джина, я собиралась отпраздновать это с Джун. Она завтра уезжает на съемки, и я потом вечность не увижу ее.
      – Но ты ведь видишься с Джун каждый вечер уже столько времени. С тобой хочет отпраздновать это событие твой отец. Ты всегда мне жалуешься, что он не звонит, а теперь, когда он позвонил, ты начинаешь стонать.
      – О'кей, ты убедила меня. Я поняла, к чему ты клонишь. Ты признаешься в этом чисто и открыто, – Фрэнки улыбнулась. – Я позвоню Джун и скажу, что зайду к ней попозже.
      Джина вздохнула и вернулась к сценарию, который Мими принесла ей почитать.
      Фрэнки вошла в дом отца и нашла его в гостиной, сидящим перед шумно потрескивающим камином.
      – Привет, папа, как дела?
      Даниэль встал и сжал в объятиях свою дочь. Фрэнки пришла в замешательство от такого необычного проявления его любви.
      – Поздравляю, дорогая, я не могу выразить, как я потрясен! Ты заслуживаешь этой награды! Мы все знали, что это действительно твой фильм.
      Фрэнки села.
      – Да ладно, я ведь еще не завоевала ее.
      – Давай выпьем немного шампанского. Просто попасть в номинацию уже большое достижение для двадцатичетырехлетней девушки, – Даниэль улыбнулся. – За тебя, моя любимая, ты сделала своего отца очень гордым человеком, – Даниэль поднял свой бокал с шампанским. – За успех!
      Фрэнки сделала глоток.
      – Спасибо, папа.
      Даниэль глубоко вздохнул.
      – Фрэнки, послушай, я не знаю, как сказать тебе это, но я должен перед тобой извиниться.
      – За что?
      – Я чувствую, что не был для тебя таким отцом, каким должен был быть. Я очень люблю тебя, но никогда не знал, как выразить свои чувства. Мне просто хочется, чтобы мы стали ближе друг к другу. Я пойму тебя, если ты скажешь, что теперь это уже невозможно.
      Фрэнки уставилась на отца непонимающими глазами.
      – Ты ничего не знаешь о своей матери. Это полностью моя вина, как и боль говорить о ней, когда она… я просто не мог.
      Фрэнки пробубнила что-то похожее на «я понимаю».
      – Она была очень красива, и мы были так счастливы. О Боже! Фрэнки, я просто сходил с ума. Мне хотелось бежать от всего, что напоминало ее, а, так как ты была нашей дочерью, я сбежал от тебя и никогда не пытался вернуться. Мне очень жаль. Прости меня. Я был невероятным эгоистом, знаю, как бы рассердилась твоя мама за то, что я так плохо обращался с тобой. Но, Фрэнки, я действительно очень люблю тебя. Мы можем начать все заново?
      Фрэнки сидела молча и не двигалась, словно в шоке. Но вдруг, неожиданно, она оказалась в его руках, и они крепко обняли друг друга.
      – Фрэнки, если ты хочешь спросить что-нибудь о своей матери, я с удовольствием тебе расскажу.
      – Как она выглядела?
      Даниэль рассказал ей о Бланш и окончательно освободился от боли, мучавшей его так долго.
      – Я никогда, сколько буду жить, не полюблю другую женщину так, как любил твою маму, – закончил он свой рассказ.
      Фрэнки все начала понимать. Враждебность уступила место сочувствию, когда она поняла, что ее отец тоже страдал.
      – Папа, если бы ты все рассказал мне раньше!
      – Я знаю, Фрэнки, мы потеряли столько времени!
      Фрэнки кивнула.
      – Временами мне хотелось попросить у тебя помощи или совета.
      – Я чувствовал, что с тобой что-то происходило. Ты можешь мне рассказать об этом? – осторожно спросил Даниэль.
      Фрэнки пожала плечами.
      – Не думаю, что ты поймешь.
      – Мне кажется, что ты ошибаешься, дорогая. У меня такое чувство, что я прекрасно понимаю, что такое быть влюбленной. Особенно, если влюбляется такая женщина, как ты, – Даниэль напряженно ждал, как отреагирует Фрэнки.
      – Тебе рассказала Джина? Она поклялась, что будет хранить это в тайне. И…
      – Нет, Джина ничего не говорила мне. Я догадался, когда она подошла к тебе в ресторане в тот вечер. На твоем лице все было написано. Не волнуйся, об этом никто больше не знает.
      – Папа, это так тяжело…
      Даниэль слушал, как Фрэнки рассказывала ему о своих проблемах с Джун.
      – Завтра она уезжает на съемки с Нигелом на два месяца, и каждую ночь я буду болезненно переживать до тех пор, пока она не вернется.
      Даниэль посмотрела на свою дочь.
      – Фрэнки, у тебя есть выбор. Либо ты целыми днями не будешь находить себе места и чувствовать себя несчастной, а по ночам думать, как там ведет себя Джун. Я ничего не могу в этом случае для тебя сделать, даже если бы очень захотел. Либо ты просто соберешься и будешь, как можешь, развлекаться и отдыхать.
      Фрэнки кивнула.
      – Знаю. Я буду чертовски стараться как-то смириться с этим, но я безумно влюблена.
      Наконец-то в половине второго утра они пожелали друг другу спокойной ночи.
      – Спасибо, папа, что выслушал меня. Я рада, что рассказала тебе об этом.
      – Запомни, если у тебя возникнут проблемы, просто приди ко мне, и мы вместе попробуем их решить. И присматривай за юной леди, которая живет с тобой. Я знаю, раньше ты очень мало уделяла ей внимания.
      Фрэнки выглядела виноватой.
      – Да. Не беспокойся, теперь я буду уделять ей все внимание эти несколько недель.
      – А после того, моя девочка, когда ваш гример возвратится? – Даниэль удивленно поднял брови.
      – Я постараюсь, обещаю.
      Даниэль махал рукой, пока «Мерседес» не скрылся за поворотом.
      Первый шаг сделан.
      Сейчас он должен подумать, как рассказать правду своей другой дочери.

      – Фрэнки, даже не верится тому, что ты говоришь. Ты не пойдешь на, прием по случаю вручения «Оскара» только потому, что сегодня вечером прилетает Джун?
      – Да, что-то в этом роде, – упрямо заявила Фрэнки.
      – Неужели вы не сможете встретиться завтра? Ведь не умрешь же ты за одну ночь?
      – Джина, прости, но я не видела ее целых два месяца, и какой-то пышный прием – ничто по сравнению с ночью страсти с Джун.
      – Ну, тогда почему бы тебе не пригласить ее на прием?
      – Джина, прошу тебя! Ты ведь знаешь причину.
      – О'кей, но ты ведь можешь встретиться с нею после.
      Фрэнки покачала головой.
      – Я действительно ничего не понимаю, Фрэнки.
      Фрэнки пожала плечами и вдруг вся побелела, когда зазвонил телефон. Она, как сумасшедшая бросилась к нему, а Джина поспешно ушла из комнаты. Ей не хотелось быть рядом и слушать, как безнадежно влюбленная подруга шепчет телефонной трубке бессмысленные приторные словечки. Она наполнила ванну и добавила в воду ароматизированного масла.
      Джина сидела в ванной с закрытыми глазами и думала о предстоящем торжестве. Выйдя из ванны она высушила волосы и накрасила лаком ногти. Потом в халатике зашла в гостиную и увидела, что Фрэнки сгорбленная, с опущенной головой сидит на диване, крепко прижимая к себе подушку.
      – Что? – с удивлением спросила Джина. – Что случилось?
      С трудом встав, Фрэнки подошла к бару и налила себе полный стакан водки.
      – Хочешь? – печальным голосом спросила она.
      – Нет, спасибо. Ну что, Фрэнки, что тебе сказала Джун?
      – Немного. Просто она очень устала, и ей кажется, что она подхватила какую-то желудочную инфекцию. Я увижу ее только завтра. Сегодня она рано ложится спать, я тоже, – и Фрэнки налила себе еще водки.
      Джина села.
      – О'кей, теперь у тебя нет никаких причин пропускать вечер, так что иди и выбери себе платье. Ты пойдешь туда, даже если мне придется тащить тебя за волосы.
      – Нет. Я не могу это сделать. Я пообещала Джун рано лечь спать сегодня.
      – Наплюй на Джун.
      – Если бы я только могла.
      – Помилуй, Фрэнки! Ты неисправима! Ты хочешь, чтобы твоя лучшая подруга тащилась совсем одна на это веселье? Да, тоже мне подруга!
      Фрэнки виновато взглянула на Джину.
      – Послушай, – продолжала Джина. – Я понимаю, для тебя я ничто по сравнению с Джун, но как же те времена, когда мы еще учились в школе драмы, о чем мы мечтали в такие же ночи, как эта? А теперь тебя выдвинули на «Оскара», ради Бога, Фрэнки, просто подумай, что уже на следующей неделе эта статуэтка может оказаться на чьем-нибудь другом камине. Лучше тебе оказаться одной из этих «других», ведь если упустишь эту возможность однажды, кто вспомнит потом об этом? Никто, клянусь тебе.
      – Это была достойная речь, мисс Шоу, и меня, конечно, выдвинули по крайней мере, на награду, даже если я и не получу ее, – Фрэнки вздохнула. – Ты права. Я вела себя, как первоклассное дерьмо. Прости меня. Ты победила. Я пойду одеваться.
      Когда она исчезла в своей комнате, Джина с облегчением вздохнула. Через полчаса Фрэнки вышла, одетая в черное платье, все обшитое бисером и сверкающее при каждом движении. Ее голову плотно облегала шапочка из такого же материала.
      – Боже, Фрэнки! – у Джины перехватило дыхание. – В этом наряде ты станешь сенсацией сегодняшнего вечера!
      Фрэнки скромно улыбнулась.
      – Ну, малышка, ты сама не так уж плохо выглядишь.
      На Джине было узкое, подчеркивающее фигуру, платье цвета сумерек и жемчужное ожерелье. Волосы она элегантно собрала и закрепила их заколками.
      Они сели в «Мерседес» Фрэнки. И, перед тем, как завести мотор, Фрэнки повернулась к Джине и взяла ее за руку.
      – Спасибо, малыш. Мне нужен был этот разговор. Я очень люблю тебя, ты ведь знаешь.
      – И я тебя люблю! «Мерседес» завелся, и они поехали.
      По крайней мере, сто человек собрались в зале дома Вильяма Роззи. Он был одним из самых преуспевающих голливудских продюсеров, и его недавний фильм получил сразу три «Оскара».
      Джина заметила Даниэля, и поспешила пробраться к нему. Она подошла и чмокнула его в щеку.
      – Привет, дорогая, как поживаешь? – он ответил ей дружеским поцелуем. Словно бабочки танцевали у нее в животе. Это чувство она теперь испытывала постоянно, когда Даниэль целовал ее.
      – А, вот и две моих любимых звезды вместе! – промурлыкала Мими.
      Она подошла поближе к Джине и шепнула ей на ухо:
      – Я тебя сегодня хочу кое с кем познакомить. Этот человек пишет грандиозный сценарий, в котором есть прекрасная роль для тебя. Так что, когда я буду знакомить вас, пожалуйста, надень самую сексуальную улыбку на лицо. О'кей?
      Джина кивнула и постаралась перестать хихикать. Она все еще не могла поверить, что находится в Голливуде. Каждый здесь проводил гораздо больше времени, играя в реальной жизни, чем на экране.
      Джина заметила, что Фрэнки окружена мужчинами, ее обожателями. Она играла непревзойденно, и мужчины были в восторге. Джина опять удивилась, до чего же иронична жизнь.
      Фрэнки думала об этом же. Ей очень нравилось поклонение мужчин, но она не могла избавиться от чувства отвращения, когда они прикасались к ней. Ей было бы в сто раз приятнее сейчас есть пиццу вместе с Джун, чем быть в центре внимания всех этих мужчин. Но она твердо решила взять себя в руки и весело проводить время, и ей это почти удалось, как вдруг она увидела Джун, вплывающую в двери под руку с «ним». Джун обманула ее, потому что хотела прийти с ним. Фрэнки извинилась перед своими поклонниками и направилась в бар. Она заказала двойной коктейль «Кровавая Мери», потому что это полностью соответствовало ее состоянию: мерзкое. Она осушила стакан и заказала еще.
      Был только один выход. Куй железо, пока горячо. Настало время выйти из укрытия и показать Джун, что Фрэнки Дюваль тоже может вести грязную игру.
      Она флиртовала со всеми без разбора, и к двенадцати часам, любой мужчина, которого она бы выбрала, мог быть ее сегодня вечером. Она остановилась на Роне Берини, худощавом, интеллигентном молодом актере, с которым она когда-то работала. Она обнаружила, что он привлекателен и предложила ему подвезти его домой.
      Она проплыла мимо Джун и помахала ей на прощание рукой. Руки Рона крепко обнимали Фрэнки. Джун побледнела, стало ясно, что она раньше не заметила Фрэнки.
      Они сели в «Мерседес» и поехали. Фрэнки чувствовала себя виноватой, что не попрощалась с Джиной, но она знала, что Даниэль доставит ее домой.
      Они приехали на виллу. Фрэнки налила два стакана бренди. Потом села рядом с Роном. Она знала, что ей надо действовать быстро, иначе вся решимость исчезнет.
      Она крепко поцеловала его и позволила его рукам бродить по своему телу. Она спешно втащила его в спальню и сбросила с себя одежду. Он был возбужден, она видела, как его маленький дружок весь напрягся и встал. Она взяла его в рот, смутно представляя себе, что делать, ведь у нее не было такого опыта. Рон, казалось, ничего не замечал и стонал от удовольствия.
      – Боже, ты великолепна! Ты не представляешь, как я мечтал об этом!
      Фрэнки не знала, или ей было наплевать, и она быстро закрыла ему рот поцелуем. Что умела делать Джун, то умела делать и она.
      Его руки массировали ее груди. Фрэнки закрыла глаза и попыталась представить себе мягкие, женственные кончики пальцев Джун, нежно ласкающих ее соски, но у нее ничего не получалось.
      Ему с трудом удалось войти в нее. Она была абсолютно невозбужденной. Наконец, это ему удалось, и он принялся выполнять серию каких-то движений, напоминающих ей отжимание на руках. Фрэнки чувствовала только боль. Она испустила крик, похожий на рев, и Рон принял этот крик за крик удовольствия.
      – Я сейчас кончу! – закричал он. – Давай вместе, малышка, ну давай же!
      Рон в изнеможении упал рядом с ней.
      – Тебе было так же хорошо, как мне? – он погладил ее бедро.
      Фрэнки пробормотала «да». Сейчас она могла думать только об одном – забраться под душ и соскрести все это со своего тела.
      Она встала и увидела на белой простыне кровавое пятно. Рон тоже увидел его.
      – Эй, да ты со странностями. Многие девушки не любят заниматься любовью во время этого периода. А мне очень нравится. Это придает остроту ощущениям, если ты понимаешь, что я имею в виду.
      Фрэнки изобразила улыбку и поспешила в ванную. Пусть думает, что хочет. Вряд ли стоило ему говорить, что он только что освободил ее от девственности.
      Она с отвращением терла губкой свое тело, но, вернувшись в спальню, все еще не чувствовала себя чистой.
      Рон спал. Она побрела в гостиную и жадно схватила бутылку бренди. Она пила стакан за стаканом, а потом начала негромко плакать. Когда бутылка наполовину опустела, ей непереносимо захотелось принять душ еще раз. Она неуверенно поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к двери ванной, но потом остановилась. Нет, душа недостаточно.
      Ей захотелось всю себя погрузить в холодную чистую воду.
      Она накинула пальто и взяла ключи от машины.
      Мотор ожил. Фрэнки неуверенно держала руль.
      Ближний пляж был погружен в темноту. Фрэнки перешла через дюны. Мягкий, нежный, дразнящий звук волн манил ее. Не замечая промозглый февральский ветер, она подошла к берегу океана, сняла туфли, платье и голая вошла в воду.
      Течение относило ее все дальше и дальше от берега. Она перестала грести, легла на спину и долго смотрела в черное небо. Потом закрыла глаза, и волны подхватили ее.
      Фрэнки услышала голос, нежный, красивый. Он звал ее по имени.
      Она поняла, чей это голос, и лежала на воде, ощущая спокойствие и безопасность места, где начинала свою жизнь.
      Напряжение покинуло ее тело.
 
      – Даниэль, ты не видел Фрэнки? – спросила Джина, только что заметив Джун.
      – Мне кажется, я видел, как она исчезла в дверях некоторое время назад. По-моему, она была с кем-то.
      – Может быть, она поехала домой. Могу понять почему. Ты видел, кто здесь, и с кем?
      – Да, и я беспокоюсь, Джина.
      – Я тоже. Бог его знает, как Фрэнки перенесет это. Я поеду домой и посмотрю, в порядке ли она. Ты не подвезешь меня, если здесь нет машины Фрэнки?
      – Конечно.
      Шофер остановил лимузин у «Виллы Орхидей», и Джина вышла.
      – Если будут проблемы, позвони мне.
      – Хорошо. Спокойной ночи, Даниэль.
      Джина вошла в дом и с волнением на цыпочках подошла к двери спальни Фрэнки. Но успокоилась, когда услышала, что там кто-то сопит. «Слава Богу» – прошептала она и ушла в свою комнату.
      Джина проснулась от громкого стука. Она открыла глаза. Стук продолжался и стал еще громче. Она накинула халатик и пошла узнать, в чем дело. Она подошла к входной двери и открыла ее. На пороге стоял полицейский, другой сидел в патрульной машине.
      – Это дом Франчески Дюваль?
      – Да, а что, что-то случилось?
      – К сожалению, случилось.
      – Я сейчас позову мисс Дюваль. Думаю, она еще спит.
      – Извините, мэм, но мне кажется, вы обнаружите, что ее нет, – ответил полицейский.
      – Я пойду и посмотрю, – Джина побежала в спальню Фрэнки.
      Она постучала и открыла дверь. Голый мужчина, протирая глаза, стоял посередине комнаты.
      Джина посмотрела на кухне, в ванной и в бассейне. Фрэнки нигде не было видно. Она вошла в гостиную. Там уже были двое полицейских, они рассматривали фотографию Фрэнки.
      – Ее здесь нет, не так ли? – обратился один из них к Джине.
      – Нет. Пожалуйста, скажите мне, что случилось?
      – Вы родственница мисс Дюваль?
      – Нет, но я ее близкая подруга, я живу с ней.
      – Нам очень жаль говорить вам это, но сегодня утром нам позвонил какой-то мужчина и сказал, что обнаружил тело голой женщины на пляже в трех милях отсюда. Мы предположили, что «Мерседес», оставленный недалеко от пляжа, должно быть, принадлежит жертве. Следователь опознал тело по фильмам. Мы запросили компьютер и обнаружили, что машина принадлежит также мисс Дюваль. Конечно, мы проведем полное опознание, но…
      Все слова слились, Джина пыталась уловить их смысл. Фрэнки умерла на пляже? Нет, они должно быть, ошиблись. Она же хорошо плавала.
      – Не может быть. Это, наверное, кто-то другой.
      Полицейский сочувственно кивнул головой.
      – Возможно, но мы совершенно уверены, что это она. Как мы уже сказали, нам нужны ее родственники для опознания.
      – О, мой Бог! – Джина обхватила голову руками.
      – Вы уже связались с ее отцом?
      – Нет. Мы пришли прямо по адресу, по которому зарегистрирована машина. Думаю, вам лучше позвонить ему. Есть кто-нибудь еще в доме?
      Джина вспомнила о незнакомце в спальне.
      – Да, мужчина, мне незнакомый, в ее комнате.
      Офицер кивнул.
      – Думаю, с ним надо поговорить. А вы, мисс, извините, я не знаю вашего имени?
      – Шоу. Джина Шоу.
      – Вы можете связаться с ее отцом? Боюсь, ему придется поехать с нами в морг для опознания.
      Джина кивнула. Она сняла трубку и дрожащей рукой набрала номер Даниэля.
      Через час они прибыли в морг. Джина настояла на том, чтобы ехать в морг с Даниэлем, который был бледен и в шоковом состоянии.
      Даниэль подписал свидетельство о смерти, и они с Джиной поехали домой. Они не разговаривали. Они просто не могли. Они просидели вместе много часов. Даниэль крепко прижимал к себе свою живую дочь, Джина скорбела по своей лучшей подруге, не зная, что потеряла гораздо большее – сестру.

      – Награда «Лучшая актриса» присуждается… – пожилой актер, звезда кино, вскрыл конверт. – …Фрэнки Дюваль.
      Все присутствующие, как один, встали. Даниэль вышел на сцену получить награду вместо своей погибшей дочери, слезы катились по его щекам. Прошло пять минут, пока публику удалось уговорить сесть на места. Потом выступил Даниэль.
      – Леди и джентльмены, я принимаю эту награду вместо своей дочери Фрэнки, – его голос дрогнул. Он собрался с силами и начал опять. – Я принимаю эту награду вместо своей дочери Фрэнки Дюваль. Которая, как вы все, наверно, знаете, трагически погибла неделю назад. Каждый из вас, кто знал мою дочь, согласится со мной, что она была отзывчивой, щедрой, прекрасной личностью и… – он сделал паузу, чтобы вытереть глаза. – И вот она ушла от нас.