Белый какаду

Я поднял брови.

– Пешком, Ловсхайм, пешком. Я хочу немедленно получить обед, позаботьтесь об этом.

Его руки двигались беспомощно и бессмысленно, а попугай, привлеченный блеском драгоценных камней, с видом ценителя склонил голову набок, издал звук поцелуя и скользнул к руке хозяина.

– Скажите, чтобы обед подали в мою комнату, – небрежно сказал я. – И позаботьтесь, чтобы камин был хорошенько затоплен.

С этими словами я покинул холл. Он продолжал глядеть на меня, а попугай с видом знатока подозрительно разглядывал кольца и щелкал языком.

Дом, как всегда, казался пустым, хотя в приемной кто-то недавно пил кофе: на столе стояла чашка и маленький кофейник. В столовой никого не было. В ней было очень холодно, и я радовался, что сообразил распорядиться о камине и обеде в своей комнате.

Длинные полутемные коридоры были пусты. Но из-под двери № 19 виднелся свет. Я остановился и после минутного колебания тихонько постучал. Дверь тотчас отворилась, и на пороге появилась Сю. Золотистые волосы, освещенные сзади, подобно ореолу обрамляли ее голову.

– Это вы! – тихо и радостно воскликнула она и протянула руки, а когда я взял их, она, помедлив, сказала: – О, я так рада!

Ее руки были маленькими, теплыми, но в то же время в них чувствовалась твердость и сила. Мне нравилось их прикосновение.

– Ваш мистер Лори умудрился освободить меня, – сказал я. – С вашей стороны было очень любезно прислать его.

– Вся история была просто абсурдной, – сказала она энергичным тоном. – Вас не имели права арестовывать. Но мистер Лорн не "мой". И что именно он сделал?

– Тогда просто "мистер Лорн"! Кто бы он ни был, он устроил все очень умно. Хотя я еще точно не знаю, что произошло. Послушайте, в каком месте мы могли бы спокойно поговорить? Пойдемте вниз, в приемную.

Она с минуту колебалась, затем решительно сказала!

– Мне очень хотелось бы поговорить с вами. Есть вещи, которые мне хочется узнать, но... я полагаю, будет лучше, чтобы нас не видели вместе.

– В чем дело? – спросил я, озадаченный. – Кто здесь может увидеть нас? Ловсхайм? Священник? Миссис Бинг? Ну, предположительно, они увидят нас. Что из того?

Она казалась смущенной и обескураженной. Я только сейчас осознал, что продолжал крепко держать ее руки, а она пытается освободить их. Я отпустил ее руки и поспешно произнес:

– Я не имел в виду... Я не хотел...

Запутавшись, я сказал резко:

– Я не понимаю вас!

– Все это должно казаться загадочным и даже глупым. Но, видите ли, я попала в очень странное положение и ничего не могу с этим поделать. И я думаю... О, я, расскажу вам об этом. Так будет лучше. Меня предупредили, чтобы я никому не говорила, но я...

– Послушайте, – сказал я. – Лорн придет ко мне тотчас после обеда. Я приказал затопить камин, и в комнате будет тепло. Не сможете ли вы тоже прийти ко мне?

Она промолчала, и я добавил:

– Мы устроим военный совет. Но если желаете, я попрошу отпереть гостиную рядом с моей комнатой. Рояль Папы придаст благопристойность обстановке.

Она улыбнулась.

– Моя нерешительность не связана с приличиями.

Беда заключается в том...

Она снова замолчала, но затем продолжала уверенным тоном.

– Беда заключается в том, что я не хочу навлекать на вас опасность.

– Из ваших слов можно предположить, что и вам угрожает опасность.

– Надеюсь, что нет, – спокойно ответила она. – Но после этой истории прошлой ночью я стала сомневаться. Я опять кажусь вам загадочной! Да, я приду к вам через час.

– Ну, хорошо! Но я хочу сказать вам...

– Кто-то идет, – перебила она. – Вы должны уйти.

– Я так был рад вашей записке, – перед уходом быстро успел сказать я.

Она закрыла дверь. Пройдя немного, я оглянулся и увидел миссис Бинг, Ее высокую фигуру можно было безошибочно узнать даже в полумраке коридора. Она протянула руку к двери и смотрела в мою сторону. У меня появилось глупое желание помахать ей рукой, но я сдержался и пошел к себе.

Марсель принес мне обед и стоял возле меня, пока я ел. Этот живой маленький слуга сказал, что рад моему возвращению и что боялся, как бы меня долго не продержали в тюрьме. Потом, разговорившись, он уже откровенно и свободно болтал об убийстве и его деталях. Я подумал, что парень не зря имеет глаза и уши. Он рассказал мне, как утром полиция обыскивала мою комнату, но я прервал его.

– Откуда вы знаете все это, Марсель?

– Многое можно узнать, если захочешь, – не смущаясь ответил он. – Я люблю знать все, что здесь происходит.

Он замолчал, его лицо слегка помрачнело, и он добавил:

– Но иногда человек не сразу понимает значение того, что он видит или слышит.

Услышав это, я был изумлен.

– Скажите, вам что-нибудь известно об убийстве? – прямо спросил я и тотчас понял, что совершил ошибку, сразу задав ему этот вопрос.

Его лицо вытянулось.

– Ах, нет, нет, мсье, – последовал поток слов. – Ничего! Совсем ничего.

Он задумался. Я пытался шутками вернуть его прежнее, доброе, разговорчивое настроение, но это мне не удалось. Казалось, он даже пожалел, что наболтал лишнего. И как только я кончил есть, он покинул меня.

Вскоре после его ухода раздался стук в дверь. Я встал, думая, что пришла Сю. Но это была мадам Грета.

Я открыл дверь, и она вошла. Она выглядела довольно мило. На ней было облегающее фигуру зеленое платье, и ее рыжие волосы ярко блестели. Золотые обручи качались в ушах. Лицо ее было белым, а губы ярко накрашены. Белый какаду сидел на ее плече. Его хохолок красиво поднимался вверх, он вертел головой и наклонял ее то в одну сторону, то в другую, что выражало любопытство и неодобрение. Я нисколько бы не удивился, если бы он сказал непринужденным тоном: "Итак, здесь было совершено убийство! Ай, ай!"

– Я помешала вам? – спросила мадам Грета. Ее зеленые глаза блестели, и тон был любезный.

– Нисколько! – ответил я. Она всячески показывала, что пришла лишь с целью нанести светский визит, и я добавил: – Не желаете ли присесть?

Легким, грациозным движением она подошла к стулу и села напротив меня. Попугай приник к ее плечу и издал предостерегающий крик, видимо, относящийся ко мне.

– Пусси, Пусси, – ласково проговорила она. – Я очень сожалею, что вы были арестованы, мистер Сандин. Мой муж и я очень об этом сожалеем.

В ее глазах мелькнула насмешка.

– Хорошо, что меня быстро освободили, – сказал я.

– Надеюсь, что вам больше не придется слышать об этой истории.

– Я разделяю вашу надежду, мадам.

Наступила короткая пауза. Дрова в камине зашипели. Пусси энергично почесал под крылом и, казалось, был не совсем доволен результатом. Слышались сильные порывы ветра. Грета испытующе глядела на меня. Я был уверен, что ей хочется узнать, каким образом мне удалось выбраться из тюрьмы, но она не желала задать прямой вопрос.

– Вы испытали большие неприятности? – вдруг настойчиво спросила она.

– О нет, – непринужденно ответил я, – со мной были очень вежливы. Я имею в виду полицию.

– Это возможно.

Ее глаза на мгновение утратили свое ласковое выражение.

– Но не переоценивайте значение этого, мистер Сандин!

Я пожал плечами, пытаясь воспроизвести жест Марселя. Это рассердило ее. Глаза ее мгновенно блеснули, затем она опустила свои длинные крашеные ресницы и положила большую белую руку на шею Пусси.

Поласкав его, она осмотрела комнату.

– Как сильно дует ветер! – сказала она. – Я не знала, что здесь, в северном крыле, так ужасно дует. Мы обычно закрываем его на зимнее время. Ветер не беспокоит вас по ночам? Какая-то ставня не закреплена.

– Да, на одном из этих окон.

– Я скажу Марселю, чтобы он починил крючок. А может быть, вы желаете перейти в другую комнату, мистер Сандин? В этой комнате надо все время топить камин, чтобы было тепло. У нас центральное отопление, но, – ее плечи дрогнули под шалью, – оно не очень-то помогает. Особенно в этом отдаленном крыле.

– Благодарю вас, мне здесь очень хорошо. Меня интересовал вопрос: который час?

– Значит, вам у нас удобно? – с улыбкой спросила она. Я тоже улыбнулся, но промолчал, и она прибавила: – Ну, признайтесь же, мистер Сандин, что вам было бы лучше в другой комнате, поближе ко всем нам! Которая не была бы так близко от...

Она не закончила фразы, но сделала настолько выразительный жест в сторону коридора, что слов не требовалось. Однако я остался тверд, в основном из-за того, что она так настаивала. Клянусь, у меня не было никакого пристрастия к этой комнате. Я хотел, чтобы она поскорее ушла. Скоро должна была прийти Сю.

– Ну что ж, хорошо, раз так! – довольно резко сказала мадам. – За последствия пеняйте на себя. Оставайтесь, если вы этого желаете, мистер Сандин!

Она внезапно наклонилась ко мне, Пусси закачался, едва сохранив равновесие, и неодобрительно, хрипло закричал.

– Зачем вы сюда приехали? – почти шепотом спросила она. Ее зеленые глаза горели, в упор глядя на меня.

– Я приехал, чтобы встретиться с другом, – ответил я. – Не хотите ли сигарету?

Она нетерпеливым жестом отстранила предложенный ей портсигар.

– Вы не возражаете? – спросил я, держа в руке спичку. Она покачала головой.

– Вы очень уклончивы, мистер Сандин, – сказала она куда менее ласковым тоном, чем раньше.

Я поднял брови.

– Уклончив? Вы спрашиваете, зачем я приехал сюда, почему остановился в этом отеле? Я ответил, и это правда.

Я улыбнулся ей. Ее зеленые глаза гневно сверкали сквозь разделявшую нас пелену дыма.

– В такое время, мистер Сандин, приходится задавать вопросы незнакомым людям с невыясненной личностью.

– Несомненно, – любезно согласился я. – И мне кажется, что этим незнакомым людям с невыясненной личностью тоже не мешает больше вникать в некоторые дела, которые даже их не касаются. Что все это означает, мадам? Покушение на мою жизнь и убийство у моего порога? Это не может быть простой случайностью! Вы хотите принудить меня покинуть отель?!

Я говорил это больше наугад и был удивлен эффектом, произведенным моими словами, и почему-то это заставило меня насторожиться. Она спокойно откинулась на спинку стула, но лицо ее приняло злое выражение. Помада резко выступала на ее губах, и мне не нравился взгляд ее глаз из-под темных ресниц. Прошла минута, прежде чем она заговорила. Дрова трещали в камине, а Пусси бросил на меня укоризненный взгляд, затем сунул свой клюв в рыжие волосы Греты и поднял свой желтый хохолок.

– Я не понимаю вас, мистер Сандин, – сказала она, наконец. – Неужели вы думаете, что убийство имеет к вам отношение?

С самого начала было ясно, что в этом старом отеле происходит что-то скверное: похищение, убийство, выстрелы – все эти действия производились кем-то, таящимся в этом доме с его безлюдными коридорами и комнатами со скрипящими ставнями. Но до этого момента я так ясно не ощущал потока опасности, нарастающего и завлекающего в западню. Я почувствовал, что какие-то мрачные силы двигались вокруг, создавая угрозу, но не знал, куда скрыться, чтобы избавиться от них.

Я полагаю, она не уловила моих мыслей, хотя взгляд ее зеленых глаз был очень хитрым. Я осторожно и спокойно сказал:

– Нет, этого я не думаю, я никогда раньше не видел убитого, и вряд ли его смерть имеет ко мне отношение. Между прочим, кто был убитый?

– Я не знаю, – твердо ответила она, следя за мной прищуренными глазами. – А вы знаете?

– Я? Это абсурд! И вам это известно! Но еще один вопрос, мадам. – В свою очередь, я наклонился к ней. – Почему вчера ночью вы стремились помешать моему аресту?

Ее накрашенные ресницы опустились, но я успел перехватить взгляд, который предостерег меня. Мадам Грета встала, я тоже, и она оказалась настолько близко от меня, что я ощущал теплоту ее тела. Ее губы приоткрылись, а глаза о ярким блеском глядели на меня.

– На этот вопрос нетрудно найти ответ, – нежно сказала она.

Податливая и теплая, она была готова упасть ко мне в объятия. Я стоял озадаченный, стараясь понять ее сложную игру.

Я бросил сигарету в огонь, снял попугая с ее плеча, посадил его на стул и склонился к ее лицу.

Она ждала, но внезапно я выпрямился, не прикоснувшись к ней.

– Мадам более чем добра, – любезно сказал я. – Мадам к тому же очень красива. Но попугай грызет бахрому у стула.

В этот ниспосланный богом момент он действительно этим занимался. Он клюнул еще раз без особой охоты о философским видом, точно ему приходилось время от времени клевать невкусные вещи ради научных целей, а мадам Грета взглянула на меня. С интересом. Я заметил, что в ее глазах было удивление и любопытство. Попугай из упрямства сопротивлялся, кричал и вытягивал шею, чтобы клюнуть еще раз, но она крепко держала его. Продолжая улыбаться, она вновь посмотрела на меня.

– А мсье – очень отважный молодой человек! – сказала она. – Спокойной ночи!

Я открыл дверь. Все еще улыбаясь, она протянула мне руку, как будто это позабавило ее и ничуть не рассердило. Я низко склонился над ее рукой, и она грациозно выпорхнула в коридор. Закрыв дверь, я с облегчением вздохнул, надеясь, что она не встретится с Сю вблизи моей комнаты.

Я думал о Сю, когда услышал ее стук. Открыв дверь, я заметил, что она глядела на то место, где лежал убитый. Она казалась маленькой, притихшей и испуганной, Я взял ее за руку, ввел в комнату и закрыл дверь.

– У вас опять мурашки бегают по телу в этих коридорах? – спросил я. – Идите сюда к огню!

Она вздрогнула, сказала "да" и села на стул.

– Очень странно, но последнее время я почему-то нелепо нервничаю, когда прохожу по этим полутемным коридорам. Мне кажется, будто кто-то идет за мной или выглядывает из-за дверей.

– Вероятно, это от ветра. Он производит много шума и скрипов.

Она была очень красивой. Пламя зажигало многочисленные искорки в ее волосах, и мне нравился красивый изгиб ее тонких, темных бровей. Ее шея и небольшой нос придавали ей выражение гордости и задора. Я смотрел на ее губы, напоминавшие мне розу. Их изящные линии показывали ее интеллект.

– Вероятно, это так, – неуверенно сказала Сю. Ее темно-голубые глаза обрамляли причудливо изогнутые темные ресницы. Я задал себе вопрос: действительно ли она прекрасна, или, может быть, я просто забыл, как красива бывает женщина? Возможно, она была только хорошенькой американской девушкой. Затем я спохватился, что потерял нить мыслей, утонув в ее глазах. Я забывал все, что думал или хотел сказать, стоило мне лишь встретиться взглядом с этими бездонными глазами.

Усилием воли я заставил себя вслушаться в ее слова.

– ...и очень возможно, что он будет так дуть неделями, не переставая. Мистер Лорн еще не приходил?

– Нет.

Она глубоко вздохнула. Ее руки казались бледно-розовыми на фоне черной бархатной накидки, туфельки с блестящими серебряными каблучками выделялись на фоне ковра, и огоньки играли на них.

– Вот что я хочу вам сказать, – проговорила она с решительным видом. – Вы помогли мне прошлой ночью. Я была вынуждена навязаться вам со своими неприятностями, и вы были... вы помогли мне. А теперь вряд ли вам удастся остаться непричастным к этому ужасному делу. И я обязана предостеречь вас, сообщив то, что известно мне. Видите ли, я опасаюсь, что этот человек был убит... – она заколебалась, затем решительно продолжала, – из-за меня! – произнесла она странным тоном и снова посмотрела на меня.

– Из-за вас?!

Она кивнула головой.

– Это ужасно, не так ли? – сказала она. – Хотите слушать дальше?

– Конечно, хочу, – ответил я. – Но не пугайтесь и не считайте себя виноватой. Поговорим об этом спокойно и разумно.

Ее щеки покрылись румянцем.

– Я вполне разумна, – обиженно сказала она. – Но это действительно ужасно. Я никогда не забуду, как он...

Она резко оборвала, затем продолжала:

– Я не пуглива и не так глупа, чтобы нервничать по пустякам.

– Я это знаю, – поспешно ответил я. Действительно, я сам не мог без содрогания вспоминать, как выглядел убитый человек. В конце концов, это случилось всего лишь прошлой ночью. Дул ветер, и ставни скрипели тогда так же, как сейчас, и я не сомневался, что ведьмы опять вовсю пляшут во дворе.

– Расскажите мне все и не думайте, что вы обременяете меня своими заботами. Кстати, и я попал в неприятную переделку, и мне теперь нужно из нее выпутаться. У меня есть много предположений, но я знаю очень мало. Впрочем, я полагаю, что ваше вчерашнее происшествие...

– Похищение, – твердо сказала она.

– Да, я считаю, что убийство как-то с ним связано. Иначе было бы слишком много совпадений.

– Отлично, – сказала она. – Тогда я без колебаний расскажу вам все, хотя история эта связана с обстоятельствами, которые обычно не рассказывают... посторонним...

Она остановилась и поправилась:

– ...которые обычно не рассказывают друзьям. Но я не знаю, с чего начать.

Мне понравилось слово "друзья".

– Расскажите, почему вас похитили, – сказал я. – Вы знаете, почему?

– О да, – сразу ответила она. – Меня похитили из-за одной вещи, которая у меня хранится.

Она грустно улыбнулась и продолжала:

– У меня нет денег. У меня их так мало, что не знаю, как бы я прожила последний год, если бы Ловсхаймы не были так добры ко мне и моей матери. Но у меня есть кое-что, стоящее, примерно, пять миллионов долларов.

Я был ошеломлен, но верил каждому ее слову. Очень любопытно, что я верил ей вопреки рассудку, который говорил: "Прекрасно, верь ей. Теперь она скажет тебе, что владеет драгоценностями русских царей и что большевики охотятся за ними и за ней, и ты тоже этому поверишь".

– В таком случае, – сказал я, – нужно было поместить эту вещь в надежное место.

– Вы не верите мне, – спокойно сказала она.

– Нет, я верю! Я не хочу верить, но верю. Я знаю, что каждое ваше слово – правда.

– А после того как я уйду, – очень спокойно сказала она, – после моего ухода вы станете удивляться, как вы могли хоть на мгновение поверить мне. Что ж, я вполне это понимаю.

– Вы ничего не понимаете, – резко ответил я. Я предложил ей сигарету, мы закурили, и, бросив спичку в огонь, я сказал:

– Хорошо. Что же дальше?

– Эта вещь находится в надежном месте. И строго говоря, у меня имеется только половина предмета, который сам по себе ничего не стоит. Но надо начать с начала. Мой рассказ будет, по возможности, кратким, так как это неприятная история. Как я вам сказала, моя мать умерла здесь в прошлом году. Мой отец умер в Америке несколько месяцев назад. Они разошлись очень давно, когда мне было три года. Я жила с мамой в разных городах и разных странах. А брат мой оставался с отцом. Когда наши родители расстались, брату было семь лет.

Она замолчала и вздохнула, видимо, воспоминания были тяжелыми.

– Моя мать была необыкновенной женщиной, мистер Сандин. Я не знала, что явилось причиной их размолвки, но мать считала ее очень серьезной. Настолько важной, что я больше не видела своего отца.

– Вы никогда с тех пор не видели его?

– Да, – ответила она. – С тех пор я не видела его. Если бы я встретила отца или брата, то не узнала бы их.

– Не нужно об этом говорить, если вы расстраиваетесь.

Она сделала быстрый жест рукой.

– Но я должна, мистер Сандин. Это все объясняет. Моя мать всегда чувствовала большую горечь обиды. Мой брат должен был оставаться с отцом, а я – с матерью. У мамы было небольшое состояние, но за время ее болезни мы истратили почти все. Она до последней минуты отказывалась от всяких сношений с отцом и моим братом. Ей было нелегко пойти на это, но она имела необыкновенную силу воли.

Она задумалась, затем продолжала более живым тоном.

– Перед смертью мой отец был очень состоятельным человеком. Он хотел, чтобы я и мой брат, Френсис, поделили пополам его состояние. И в этом заключается суть всего дела. Когда мы уезжали от отца, он дал мне маленький...

Она замолчала, взглянула на меня и сказала!

– Я не должна никому говорить, что это было, да это и не играет никакой роли. Половина предмета находится у меня, а другая половина – у моего брата. Вы, конечно, понимаете, каково их назначение.

– Они служат доказательством тождества вашей личности.

– Да. Зная характер моей матери, отец понимал, что она лишит нас всякой возможности общаться. Именно так она и поступила. Кажется, мы некоторое время жили под вымышленными именами, хотя я плохо помню это, У меня остались в памяти лишь бесконечные переезды... Важно, что моему отцу не удалось поддерживать с нами связь, так как мать препятствовала этому. Когда я подросла, мы уже носили наши настоящие имена и мне стала известна вся история. И хотя моя мать была нездорова, я чувствовала, что она мне ближе, чем отец. Затем она... умерла.

Она сделала паузу, а я нагнулся к камину, подложил дрова и стал их мешать, чтобы дать ей время немного успокоиться.

– Мама дала мне конверт с брачным свидетельством, моей метрикой и другими документами. И перед смертью она сказала мне, чтобы я разыскала своего отца. Через некоторое время я написала ему. Он умирал. Ответил мой брат, Френсис. Он написал, что мне нужно будет доказать свою личность. Оказывается, мой отец долгое время пытался меня разыскать и, будучи тяжело больным, наконец, дал объявление в газеты. История перестала быть тайной. В ответ последовали многочисленные письма от разных девушек, и каждая из них выдавала себя за Сюзанну Телли. Брат написал, что свидетельства о браке и рождении могут быть подделаны, но, если я действительно его сестра, у меня должно быть средство доказать свое тождество. Я поняла, что он имел в виду. И я ответила в таком же сдержанном, осторожном тоне, что у меня есть такая возможность.

– Обмен письмами, – сухо сказала она, – дал мне понять, что я не особенно желанна. Вскоре мой отец умер. Обязанностью Френсиса было позаботиться об этом деле. Брат прислал детектива, мистера Лорна, чтобы он повидал меня. Очевидно, мистер Лорн доложил брату, что я оказалась подлинной Сю Телли, и Френсис...

Она криво усмехнулась и сказала:

– Может быть, лучше вам самому прочитать письмо, которое мистер Лорн привез от Френсиса.

Она расстегнула свою бархатную накидку. Под ней было черное кружевное платье. Она сунула руку под кружево и достала письмо.

– Я научилась быть осторожной, – слегка улыбаясь, сказала она. – Мне не хотелось оставлять письмо в своей комнате или носить его в сумочке. Прочитайте его.

Глава 8

Оно начиналось довольно холодно:

"Моя дорогая леди!"

Я посмотрел на Сю. Она улыбнулась мне, но на лице ее была решимость, а глаза сверкали гневом. Я догадался, что недоверчивость брата вызвала у нее решимость доказать свои права. Я вернулся к письму и стал медленно читать его.

"Моя дорогая леди!

Сведения, поступившие от мистера Лорна, благоприятны для вас. Однако я со своим адвокатом приеду к вам с целью провести дальнейшее расследование. Прошу подождать нашего приезда в А... Возможно, мы немного задержимся из-за неотложных дел. Вы должны понимать, что наша поездка еще не обязывает меня считать ваши претензии справедливыми. Для этого вам нужно будет представить еще одно решающее доказательство.

Доля моей сестры в наследстве очень велика, и поэтому вы должны доказать свое тождество, не оставив и тени сомнения. Я уполномочен решать это дело по своему усмотрению и чувствую, что на мне лежит очень большая ответственность.

В том случае, если вы действительно моя сестра, должен предупредить вас, чтобы вы никому не доверялись. Из-за неосторожных действий моего отца мы имели неприятности с несколькими самозванками, и не исключено, что вы сами находитесь в опасности.

Имея это в виду, я посылаю мистера Лорна снова в А... Он останется там и окажет вам возможную защиту. В данных обстоятельствах большего вы не вправе от меня ожидать. Надеюсь, что вы исполните мое желание, которое, повторяю, заключается в том, чтобы вы ожидали нашего приезда в А... и не посвящали в это дело ни одного человека".

Все письмо было отпечатано на машинке, даже "преданный вам Френсис Телли", хотя под напечатанной подписью стояли замысловато выведенные инициалы.

Сю внимательно наблюдала за мной.

– Ваш брат Френсис, – сказал я, – кажется слишком осторожным человеком. Возможно, он не очень жаждет найти свою сестру.

Ее глаза засверкали.

– Значит, вы верите, что я его сестра?

– Как? Разве по моему виду заметно, что я сомневаюсь?

Она медленно покачала головой.

– Нет, – сказала она, улыбаясь. – Судя по вашему, виду, вы верите мне.

Ее голос слегка дрогнул.

– Это письмо было мне не очень приятно. Но я понимаю, почему он... так пишет. Он должен быть осторожным.

– О, он чересчур осторожен, – сухо заметил я.

Она кивнула головой и казалась счастливой. Она была рада такому пустяку, как моя вера в ее историю. И я подумал, как тяжело она переживала это обидное недоверие после долгой разлуки с отцом и братом. Почему брат не бросил все дела и не примчался после ее первого письма? Его задержали "неотложные дела"! Очевидно, эти-дела ему важнее поездки к своей красивой сестре, которая нуждалась в брате и в его защите. Я невольно спросил себя: приятна ли Френсису перспектива передачи половины своего состояния сестре? Конечно, я не высказал этого, но Сю прочитала мои мысли. Она сказала:

– Вы не должны забывать, что его извели самозванки и он не видел меня с детских лет. Мы ведь совсем не помним друг друга. Вполне естественно, что у него может быть некоторое предубеждение против меня. И все же он послал детектива. Все-таки он что-то сделал.

– Да, что-то сделал! – сухо согласился я. Я встал, чтобы отдать ей письмо. Она протянула мне руку. Я взял ее за руки, как сделал это часом раньше, и неуклюже сказал:

– Вы должны разрешить мне помочь вам.

Слова звучали довольно банально, но она поняла то, что я не смог выразить словами.

Она сказала "благодарю вас", посмотрела на меня, и я не мог отвести взгляда от ее очаровательных глаз. Не знаю, сколько прошло времени, когда я отпустил ее руки и прислонился к камину.

Она убрала письмо под кружево, и я подумал, что это слишком очаровательное местечко для хранения подобной вещи. Вероятно, она догадалась о моих мыслях, так как немного покраснела и застегнула накидку.

– А теперь вы знаете мою историю, – сказала она, Я отвернулся от нее и задумался.

– Ваша мать сберегла сувенир для вас?

– Да. Мне кажется, я помню, как отец позвал Френсиса и меня и положил его... и дал...

Она медлила, затем употребила мое слово. – ...сувенир каждому из нас. Моя мать взяла его и сберегла для меня. Позднее она сказала мне, для чего отец дал его. Согласно своим взглядам, она поступила честно.

– Могла ли ваша мать перед смертью сказать об этом кому-нибудь еще?

– Этот вопрос беспокоит и меня. Особенно в последние недели, когда я стала чувствовать себя тревожно. У меня нет определенных причин для тревоги, исключая мое похищение. Я просто немного нервничаю, и раза два мне показалось, будто мою комнату обыскивали, во всяком случае, вещи оказались непонятным образом передвинутыми. Потом, как я говорила вам, эти коридоры стали действовать мне на нервы. И, наконец, случилась эта попытка похищения. Все это довольно неприятно и странно.

– Конечно, – мрачно согласился я. – А почему бы вам не поехать в Париж? Я бы мог сопровождать вас. Поселитесь там в хорошем отеле и дожидайтесь своего брата.

– Я думала об этом, – спокойно сказала она. – Но существуют препятствия. Главное состоит в том, что Френсис не поверит мне, даже если я появлюсь в другом месте.

Она говорила небрежным тоном, но ее опасения были основательными. Судя по письму Френсиса, которое я прочитал, она, вероятно, была права.

– Я не намерена, – прибавила она, – дать ему повод оспаривать подлинность моей личности. Он и так достаточно подозрителен. Мне не нужны миллионы, чтобы наслаждаться роскошью, но сейчас я нуждаюсь в самом необходимом и хочу исполнить желание отца. Я действительно Сю Телли и не позволю ему утверждать, что я самозванка!

– Вы правы, – сказал я, любуясь ею. Ее глаза потемнели, а губы приняли решительное выражение. И в то же время я впервые ощутил холодную дрожь при мысли об этих миллионах. Я не сомневался в ее личности, а раз это правда, то может наступить день, когда она будет обладать этими миллионами. И непреодолимая золотая стена вырастет между нами, А она была так очаровательна!

Я с трудом переключил свои мысли на занимавшее нас дело. В конце концов, она была никем для меня. Совершенно никем. Всего лишь девушкой, которой я восхищался. И она находилась в такой большой опасности, что каждый порядочный человек оказал бы ей любую помощь.

– А как насчет документов: свидетельства о браке, метрики? Они в надежном месте?

– О да. Они хранятся в сейфе, в конторе Ловсхайма.

– В сейфе Ловсхайма?! – вскричал я, не веря своим ушам.

– Да, а что? – удивленно спросила она. – Почему бы и нет? Грета и Марк Ловсхайм были очень добры ко мне. Они были моими почти единственными друзьями. Они и... Марсель. Вы знаете этого слугу. Он проявлял ко мне доброе отношение во многих мелочах. И Ловсхаймы сделали очень многое для моей матери.

– Им что-либо известно о вашей истории?

Она посмотрела на меня с сомнением. Она быстро улавливала малейшие намеки.

– Ловсхайм не импозантен, – сказала она, – но я думаю, что намерения у него добрые. Во всяком случае, я сказала им очень немногое.

– Что именно вы сказали?

– Только то, что я ожидаю приезда брата.

Она встретилась со мной взглядом и снова покраснела.

– Я знаю, это должно казаться странным, что я не сказала им ничего, а вам так много. Но вы... вы...